Щеки Билли продолжали пылать.
— О Земля, что творится... Что же мне ей сказать? Да, пожалуйста, пускай она придет, хоть бы получилось, хоть бы...
Капитан и хозяева дома со смехом вышли из комнаты. Потирая руки, Паллос с улыбкой сказал:
— А парень определенно не лишен отваги и имеет склонность к исследованию нового. Вы хотите пристроить за него эту девицу? Или подзаработать на нем, точнее, на его занимательных бреднях?
Зная о том, как сильна в управляющем коммерческая жилка, Мунтрас промолчал. Возможно, почувствовав настроение хозяина, Паллос быстро проговорил:
— Эта его болтовня о смерти — она не к добру. Вы верите в то, что он действительно мог спуститься из другого мира, с Кайдава? Неужели такое возможно?
Капитан нахмурился.
— Давай ещё выпьем, и я покажу тебе, что он мне дал.
Велев слуге позвать Абаз, капитан что-то прошептал девушке на ухо, чмокнул её в щеку и отослал к Билли. За окном сгущались мягкие сумерки. В западной части горизонта теплился алый закат. Выйдя на веранду дома Паллоса, мужчины уселись в плетеные кресла, поставив бутылку и лампу между собой. Положив на стол тяжелый кулак, Мунтрас раскрыл ладонь.
На его ладони лежали заветные часы Билли с окошком с тремя рядами цифр, в каждом из которых последняя пара беспокойно мигала, быстро меняясь:
11:49:20/19:00:52/23:15:43
— Вот это да! — воскликнул Паллос. — Какая работа! Сколько же это может стоить? Он продал это вам? — заторопился с вопросами управляющий.
— Этой вещице нет цены — она единственная в своём роде, — холодно ответил Мунтрас. — По словам Билли, штуковина эта показывает время Борлиена — вот эти цифры посередке, — а кроме того, время мира, с которого он спустился, и время какого-то другого мира, с которого он не спускался. Другими словами, он представил мне это в подтверждение своей немыслимой байки. Чтобы изготовить такие странные часы, нужно быть отличным мастером, о которых я не слышал в целом мире. Скорее даже не мастером, а самим Богом! Слушая рассказы мальчишки, я постоянно ловлю себя на мысли о том, что парень сумасшедший, по-настоящему сумасшедший. К примеру, Билли поведал мне, что мир, с которого он спустился, летает у нас над головами, а его обитатели заняты тем, что глядят сверху на убогих жителей земли внизу. Эти люди, обитатели летающего мира, точно такие же, как я и ты, Паллос. И никаких тебе богов. Они нигде их тут не видели.
Глотнув "Огнедышащего", Паллос усмехнулся.
— Я всегда говорил, что вся эта суета с Акханабой — сплошной обман и чушь. Надеюсь, что хотя бы в мои деловые бумаги они не заглядывают.
От реки к веранде уже потянулся туман. Где-то в сумерках мать звала домой сына, пугая его грыбой, вылезающей в темноте из воды и глотающей маленьких детей в один присест.
— Эти славные часики уже успели побывать в руках самого короля ЯндолАнганола — мой парень предложил их ему в подарок, — продолжил Мунтрас свой рассказ. — Но тот их не принял, усмотрев в них недобрый знак, знамение близящейся беды, так-то! Борлиен, Панновал и Олдорандо очень скоро объединятся, а их истерическая религия скрепит союз. Ступив на торную тропу религии, король не может позволить себе ничего, что могло бы пошатнуть его святую веру...
Капитан постучал по стеклу часов ногтем указательного пальца.
— А в этой невозможной поделке заключено столько сомнения, подрывающего любые основы веры, что и представить трудно. В ней можно видеть и повод к величайшей надежде, и причину бояться ужасного будущего. Всё зависит от того, кто ты и как смотреть.
Капитан похлопал себя по оттопыренному нагрудному карману кидранта.
— Она — такое же послание нам, как и это доверенное мне одной высокородной особой письмо, что лежит у меня здесь. Мир не стоит на месте, а меняется, и сейчас эти перемены столь быстры, что их легко можно не заметить, Грендо, имей это в виду.
Вздохнув, Паллос снова отпил из своего бокала.
— Не хотите взглянуть на мои бухгалтерские книги, Криллио? Дела идут с ничтожной прибылью, я предупреждал вас об этом ещё в прошлом году. Теперь вы можете убедиться в этом лично.
Оглянувшись на костлявого Паллоса, похожего в колеблющемся свете лампы на живого мертвеца, Мунтрас поморщился.
— Хочу задать тебе один вопрос, Грендо, личный. Есть в тебе хоть капля любопытства? Я показал тебе эту штуковину, причем объяснил, что таких часов нигде больше не увидишь, и прибыли они из Кайдау, с неба. А за стеной, вот за этой стеной, сейчас кувыркается с девкой странный парень Билли, занятый своим первым румбо на этой земле, — тебе не интересно, хотя бы, подойдет Абаз его размерчик или нет? Разве ты никогда не хотел знать больше, Грендо? Отрываешь ты когда-нибудь нос от гроссбуха?
Паллос принялся чесать щеку, потом неторопливо перешел на подбородок, для чего склонил голову набок.
— Другие миры — это сказки, а сказки рассказывают детям. Вы слышали, что совсем недавно кричала мать своему мальцу: грыба, что живет в реке, ночью выйдет из воды и сожрет его. С тех пор как я живу в Осоилима, здесь никто не видел ни одной грыбы, а ведь это почти восемь лет. Всех грыб давно перебили — уж очень хорошая и крепкая у них была шкура. За шкуру, содранную с одной грыбы, давали десять рун золотом. Нет, хозяин, этот Биллиш рассказывает вам сказки. Могут ли люди жить на звездочке в небе? И даже если так, что нам-то с того? Будет ли от этих небесных людей польза для наших доходов, как по-вашему?
Вздохнув, Мунтрас повернулся в своем кресле так, чтобы можно было смотреть в туман над рекой, куда он и уставился, может быть в надежде, что оттуда, в доказательство того, что рассудительный Паллос с начала до конца неправ, внезапно появится грыба.
— Если этот Биллиш сумеет управится с румбо, я отведу его на вершину Скалы — у него должно хватить на это сил. Неплохо бы поужинать: нельзя ли попросить твою жену приготовить нам что-нибудь получше скоффа?..
Осоилимский управляющий недовольно поднялся и ушел, а Мунтрас остался сидеть как сидел, не меняя позы, и, подняв бровь, смотрел в темноту. Посидев немного, он закурил вероник и с удовольствием принялся следить за тем, как ароматный дым уплывает к стропилам и клубится там. О своем сыне он вспомнил лишь один раз, да и то вскользь, потому что хорошо знал, где Див сейчас: в местном убогом борделе. Постепенно ледяной капитан унесся мыслями далеко-далеко, в дни собственной распутной юности, когда и сам не вылезал из таких заведений, промотав там всё наследство отца и скатившись до нищенства, из которого выбрался лишь по счастливому случаю...
По прошествии некоторого времени, держась за руки, появились Билли и Абаз. Щек Билли едва хватало, чтобы вместить ухмылку. Молодые люди молча уселись за стол. Так же молча Мунтрас предложил им по стаканчику "Огнедышащего". Билли покачал головой. По всему было видно, что недавно пережитое порадовало его чрезвычайно. Что касается Абаз, та выглядела спокойно и умиротворенно, словно только что вернулась из матрассильской церкви, где всегда бывала с матерью. Черты её лица напоминали Мэтти, но в ней был заметен глянец спокойствия и благополучия, незнакомых Мэтти в молодые годы. Взгляд Абаз был прямым и открытым, в то время как Мэтти прятала глаза и редко смотрела открыто, хотя, по мнению Мунтраса, считавшего себя знатоком человеческих душ, и в дочери и в матери преобладала одинаковая, очень импонирующая ему сдержанность.
Абаз торопилась уехать из Матрассила, где оказалась втянутой в неприятную историю, и бегство удалось, в чем немалую роль сыграла как раз её сдержанность. Сейчас, в легком чаргираке, эффектно обтянувшем её высокую тугую грудь и хорошо гармонирующем с её каштановой гривой, Абаз была особенно хороша, что не мог не признать даже настроенный философски и скептически Мунтрас. Глядя на девушку, он вдруг подумал, что, может быть Бог всё же действительно существует. Может быть, несмотря на весь идиотизм людей, Бог всё же правит миром, раз в нем возможна такая красота, как Абаз...
Наконец, выдохнув очередной клуб дыма, Мунтрас задал свой вопрос:
— Скажи, Биллиш, в твоем небесном мире мужчины и женщины тоже нисходят до общения по-простому?
— Этому "простому", как вы выразились, общению нас учат с восьми лет, для чего в наших школах существует целый раздел науки, — отозвался Билли, нежно поглаживая руку девушки. — Но здесь... с Абаз... — ни о какой науке тут речи быть не может, здесь всё было на самом деле... всё по-настоящему... О, Абази... — благоговейно прошептав имя своей соседки, Билли пылко поцеловал её в щеку, потом не выдержал и впился в губы. Абаз отвечала ему покорно, но без страстности.
Потом, поднявшись, Билли пожал Мунтрасу руку.
— Вы были совершенно правы, мой дорогой друг, — Абаз ни в чем не уступает королеве, а во многом и превосходит её. Она божественна!
Ледяной капитан усмехнулся.
— По-моему, всё женщины одинаковы и только воображение мужчин наделяет их чертами различия. Есть старая пословица: "От румбо все кровати скрипят одинаково". У тебя слишком живое воображение, Билли, вот в чем беда. Абаз — девушка хорошая во всех отношениях, а к постельным вещам у неё вообще талант, и решив, что её общество заставит тебя взглянуть на жизнь по-новому, я не ошибся. Скажи-ка мне, Биллиш, кууни в нашем мире так же глубоки, как и в вашем?
— Нет, они глубже, мягче, слаще... — повернувшись к своей соседке, Билли снова принялся её целовать.
Капитан недовольно вздохнул.
— Ну будет вам, помиловались — и хватит. В своём роде страсть так же разрушительна, как в другом пьянство. Иди к себе, Абаз. Я хочу поговорить с этим молодым человеком, и, если возможно, услышать от него что-нибудь новое. Послушай, Биллиш, с тех пор как мы сошли с корабля на берег, у тебя конечно же не было времени смотреть по сторонам, ты почти всё время валялся в кровати — по одной причине или по другой — но, надеюсь, теперь у тебя найдется немного времени, чтобы оторвать взгляд от роскошных прелестей этой грудастой красотки и чуть-чуть оглядеться. Ты видел Осоилимскую скалу, вот о чем я хочу спросить? Если ещё не видел, то не пожалеешь — через час я хочу подняться на неё вместе с тобой. Раз уж у тебя хватило сил удовлетворить Абаз, что, к слову, удается не всякому, то хватит сил одолеть и Скалу.
Билли широко улыбнулся.
— Конечно, я пойду с вами, если Абаз тоже пойдет.
Подняв на Билли глаза, Мунтрас посмотрел на него уже совсем иначе. Теперь в его взгляде была скрытая до времени угроза.
— Ответь мне пожалуйста, приятель Биллиш, ты случайно не с Пеговина, что в Геспагорате? Тамошние жители известные шутники.
— Послушайте... — Билли повернулся к капитану и взглянул ему прямо в налитые кровью глаза. — Я именно тот, кем называю себя, — человек из другого мира. Я родился и вырос на Аверне-Кайдау, где и чаял закончить свои дни, но вышло так, что мне позволено было спуститься на вашу планету. Вот я и прилетел сюда при помощи небесного корабля, о котором уже рассказывал вам, хотя лихорадка не позволила мне тогда как следует растолковать детали. Я ни за что не стал бы лгать вам, Криллио, потому что очень многим вам обязан. Можно сказать, я обязан вам больше, чем жизнью.
Капитан, смутившись, небрежно махнул рукой.
— Ты ничем мне не обязан, Биллиш. Никогда не стоит считать, что ты перед кем-то в долгу — лично я этим не грешу. Помнишь, я рассказывал тебе, что когда-то давно был нищим и провел саму королеву? Так что я никакой не благодетель и не святой — успокойся и не считай, что ты в неоплатном долгу передо мной.
— Но вы усердно работали и создали своё дело, преуспевающеё и прибыльное, отлично налаженный механизм, — пылко возразил Билли. — Сам король называет вас своим другом...
Выпустив из сложенных трубочкой губ тонкую струйку дыма, Мунтрас холодно ответил:
— Так вот в чем дело, вот что не дает тебе покоя?
— Король ЯндолАнганол? — удивился Билли. — Но ведь вы же с ним друзья, верно?
Мунтрас нахмурился.
— Скажем так: я продаю его королевскиму величеству некоторое количество льда. Не более того. До того дня он не удостаивал меня ни своим вниманием, ни беседой. Наши отношения были чисто деловыми. Да и их вести было нелегко. Борлиенский король прижимист, как старая вдова, да и нрав у него слишком буйный — в чем ты недавно сам смог убедиться.
Билли сумрачно взглянул на капитана.
— Кажется, вы не слишком любите короля ЯндолАнганола?
Покачав головой, капитан затянулся трубкой и ответил:
— Биллиш, по всему видно, что тебе наплевать на короля — мне, по правде сказать, тоже. Но должен предупредить тебя, что в Борлиене религия очень сильна и с ней тут шутки плохи. Помнишь, как его величество бросил тебе обратно часы, которые ты пытался подарить ему? Король борлиенский фанатик до мозга костей, что же в таком случае говорить о его подданных? Если тебе вдруг взбредет в голову рассказать свои байки какому-нибудь осоилимскому крестьянину, он побежит к соседям и те схватят тебя как еретика и богохульника — хорошо ещё, если не убьют на месте! — так что не вздумай. Конечно, тебя могут принять за святого, но могут и просто заколоть вилами.
— Но почему? — возмущенно спросил Билли.
Капитан выпустил очередную струю дыма.
— Здесь есть логическое объяснение. Люди боятся ненормальных. Потому что один-единственный безумец способен погубить веру. Запомни, Биллиш, я знаю, что говорю. Так-то. Всё, хватит разговоров, пошли!
Закончив нотацию, ледяной капитан поднялся, и, когда Билли тоже встал, ободряюще положил ему руку на плечо.
— Хорошая девушка, хороший ужин, хорошая прогулка — что ещё нужно настоящему мужчине? От мыслей голова пухнет? — побольше физических нагрузок, молодому человеку это полезно.
Ужин был уже подан, они основательно подкрепились и вскоре были готовы к восхождению на Скалу. За ужином Мунтрас выяснил, что живущий у подножия Скалы Паллос ни разу за это время не побывал на её вершине. Осмеяв своего управляющего, он велел ему собираться в дорогу и вскоре все трое уже шагали по тропинке к подножию. Паллос зачем-то прихватил сиборнальское ружьё, которое нес на ремне на плече.
— Похоже, твои личные дела идут не худо, если ты можешь позволить себе подобную игрушку, — с подозрением заметил капитан. Он доверял своим управляющим не больше, чем королю.
— Я купил это ружьё, чтобы защищать вашу собственность, Криллио, хотя не был обязан это делать, — обиженно сказал Паллос. — Даже когда торговля шла хорошо, мне перепадало не так много. Ваше жалование никогда не было щедрым.
Они двинулись по дороге, ведущей от пристани к городку Осоилима. Между домами туман был не такой густой, а льющийся из окон свет на небольшой центральной площади действовал ободряюще. На площади было людно — прохлада вечернего ветерка, поднявшегося на закате, манила на прогулку. С лотков и в маленьких лавочках бойко торговали сувенирами и сластями, горячие лепешки, жаренные в масле, тоже шли нарасхват. Паллос на ходу показал спутникам несколько постоялых дворов, где селились пилигримы и куда он регулярно продавал свой товар, лордриардрийский лед. По его словам выходило, что здесь большую часть покупателей — то есть людей с деньгами, на ком можно было хоть что-то заработать, — составляли именно пилигримы. Многих из тех, кто считал, что владеть чужой жизнью — большой грех, привлекала сюда давняя традиция, обязывающая каждого хозяина дать здесь свободу своему рабу, будь то человек или фагор, ибо так провозгласил тут сам святой король Дэннис.
