— Чудики тащатся в такую даль, чтобы расстаться здесь со своей собственностью, а ведь рабы стоят неплохих денег, — с раздражением заметил Паллос, которого явно возмущали причуды подобных доброхотов.
Подножие Скалы начиналось от самой площади — или, лучше сказать, площадь и город лепились к Скале. Тут же, на площади, находилась знаменитая часовня Свободных Рабов, где ледяной капитан купил каждому из своих спутников по свечке. Миновав украшенную кругом Акханабы арку, они начали восхождение. Скалу покрывали плети талипота, пышно разросшиеся от малолюдства пилигримов и небрежения священников; пробираясь наверх, приходилось раздвигать жесткую листву, освобождая себе дорогу. Установленные тут когда-то фонари не зажигали уже давным-давно. Тропу им освещали лишь их свечи и всполохи сияния, блуждающие по небу.
Навстречу спускались немногочисленные люди, уже побывавшие на вершине. Сверху и снизу доносились невнятные приглушенные молитвы редких пилигримов. Многие столетия назад, ещё в благословенном начале Осени прошлого Великого Года, в камне вырубили для удобства ступени. Тропинка-лестница вилась вокруг Скалы, но нигде не осталось и намека на перила — приходилось проявлять осторожность, чтобы не сверзиться с обвалившихся по краям ступеней. Неверный свет свечей освещал дорогу едва ли на шаг вперед.
— Вутра, стар я уже для таких подвигов, — бормотал Мунтрас, задыхаясь от усилий.
Но наконец они выбрались на самую вершину, на площадку, и, пройдя под такой же аркой в конце лестницы, оказались перед небольшим обветшавшим строением — святилищем короля Дэнниса. Вдоль самого края площадки тянулся древний каменный парапет, облокотившись на который можно было насладиться видом торчащих из медленно ползущего внизу тумана копьевидных верхушек густого каспиарнового леса.
Сквозь монотонный шум ветра иногда можно было различить доносящиеся снизу звуки города. Оттуда долетала и музыка — играли на двухструнном клосе, или, вероятнее всего, на биннадурии. Струнному инструменту ритмично вторили барабаны. А в разрывах тумана в лесу всюду мигали огоньки, создавая волшебное по красоте зрелище.
— В точности по пословице, — прокомментировал Паллос: — "Нет ни одного клочка земли, где можно жить сносно, но нет и ни клочка, где кто-нибудь да не жил".
— Истинно правоверные пилигримы бдят здесь всю ночь со свечой в руках, чтобы встретить рассвет на вершине Скалы, — объяснил Билли Мунтрас. — Хотя большинство решает, что встретить рассвет в лесу тоже неплохо. На этих широтах оба солнца восходят круглый год. Там, откуда я прибыл, у меня на родине, это не так.
— На моей родине, Криллио, все люди хорошо образованы, многое знают и умеют, — равнодушно отозвался Билли, явно думая лишь об Абаз. — Так у вас лишь хороший художник может написать портрет, до мелочей повторяющий оригинал, а для нас не составляет труда создать видимость реальности при помощи видео, трехмерной голографии и прочих ухищрений. Но результат на поверку плачевен — под сомнение ставится само существование Геликонии! Зачастую моё поколение начинает сомневаться даже в существовании реальности, сомневаться в том, что мир за пределами Аверна вообще существует. Не знаю, понятно ли я объясняю...
Мунтрас вздохнул.
— Биллиш, по торговым делам я изъездил весь Кампаннлат вдоль и поперек, а до этого был нищим и бродягой и повидал не меньше. Я побывал в разных местах, был далеко на западе, в Рададо, что лежит за Рандонаном, и даже в стране за Барьерными горами, зовущейся Понипот, — там, где кончается земля. Так вот, я был в Повачете, столице Понипота, и знаю, что он существует, хотя скажи я об этом кому-нибудь здесь, в Осоилима, мне никто из здешних болванов не поверит. Для них Понипот — лишь старая полузабытая сказка.
— А где же этот твой мир, Биллиш, твой Аверн? — насмешливо спросил Паллос, на которого разговоры о географии начали нагонять скуку. — Я слышал, ты говорил, что он где-то наверху, над головой. Это, случайно, не он? — он показал куда-то вверх. От горизонта до горизонта небо было удивительно чистым и безоблачным, ярко светили звезды.
— Где?
Паллос молча ткнул пальцем в самую яркую звезду на небе.
— О, эта яркая звезда — Ипокрен, газовый гигант, единственный в вашей системе, — вздохнул Билли. — Аверн ещё не взошел. Сейчас он наверно где-то с другой стороны Геликонии, под нами, и его не видно.
— Под нами! — с коротким смешком воскликнул капитан. — Биллиш, ты просто спятил. Если ты надеешься, что люди тебе когда-нибудь поверят, то нужно придерживаться своих россказней. Раньше ты говорил другое. Под нами! Это где же — в стране духов?
— А другой мир, о котором ты говорил, Биллиш, Земля? — спросил Паллос. — Можешь показать её нам?
Билли вздохнул.
— К сожалению, Земля очень далеко от нас и увидеть её невозможно даже в самый сильный телескоп Аверна. Кроме того, Земля ведь не звезда и не светит.
— А как же тогда ты собирался показать нам Аверн? — удивился капитан.
Билли ещё раз вздохнул.
— Аверн светит отраженным светом. Его поверхность отражает лучи Баталикса и Фреира.
Мунтрас задумался.
— Тогда почему мы не можем видеть Землю? Почему она не отражает лучи Баталикса и Фреира?
— Потому что Земля слишком далеко, — Билли помолчал. — Поймите, мне очень трудно объяснить вам всё это. Если бы у Геликонии был спутник, вы поняли бы меня гораздо лучше — но луны у вашей планеты нет и поэтому привести в пример нечего. Кстати, отсутствие луны очень сильно задержало развитие астрономии на вашей планете. Для глаза землян Луна гораздо более любопытна, чем звезды и планеты. Что же касается самой Земли, то она тоже светит отраженным светом, светом нашей звезды, Солнца, но из-за расстояния различить этот свет невозможно.
— Что ж, Земля далеко и её не видно — ладно, плевать, — проворчал капитан. — И стараться высмотреть её я не буду — всё равно мои глаза уже не те, что прежде.
Билли повернулся к восточной части небосвода, потом махнул в ту сторону рукой.
— Солнце, Земля и другие планеты нашей системы — вон там. Как вы зовете вон то длинное созвездие, где звезды широко разбросаны, — у него наверху ещё светит одна яркая звезда и три маленьких?
— У нас, в Димариаме, мы называем это созвездие Ночным Червем, — ответил Мунтрас. — Прости меня, Биллиш, может быть, я и ошибаюсь, потому что мои глаза совсем ослабли. Ночной Червь — это то же самое, что Червь Вутры. Верно, Грендо?
— Вы обратились не по адресу — мне недосуг пялиться по ночам на звезды, — недовольно отозвался Паллос. — Что я вам, звездочет? Вот покажите мне золотой в десять рун, я вмиг его опознаю!
— Солнце — одна из скрытых туманностью Ориона звезд созвездия Червя Вутры, около его жабр, — пояснил Билли. — К сожалению, отсюда его тоже не видно.
В разговоре с капитаном и его спутником он старался держать легкий и веселый тон, но после стольких лет ученичества роль рассказчика его несколько смущала. Не успел он договорить, как сверкнувший в небе очередной сполох полярного сияния осветил лица его слушателей, выхватив их на мгновение из сумерек. Управляющий со скучающим видом глядел в темноту, его ладонь покоилась на стволе ружья, что, очевидно, придавало ему уверенности. Одутловатое лицо пожилого капитана с упорством вглядывалось в бесконечность космоса, в глазах торговца светилась решимость и симпатия к говорящему. Билли вздохнул и представил, как Абаз, чуть приоткрыв свой пухлый ротик, восхищенно смотрела туда, куда он недавно показывал...
Он ещё раз вздохнул и опустил голову. Все эти люди были частью подлинной реальности — он уже начинал свыкаться с этой мыслью. После общения с Мунтрасом и Абаз, яркими представителями подлинной реальности, воспоминания об Аверне и наставнике, загнанных в сети реальности ложной, вызывали у него лишь отвращение. Его изнеженная нервная система с трудом, но всё же начала привыкать к жизни в среде новых ощущений, запахов, звуков и красок. Впервые он жил так, как следовало: полной жизнью. Те, кто следил за ним сверху, считали его канувшим в ад; однако от ощущения полной свободы, звенящей в каждой клеточке тела, ему казалось, что он в раю.
Сполох сияния сверкнул и погас, оставив их в полной темноте. Медленно вернулся сумрак звездной ночи.
"Поверили ли эти люди в существование Земли и Аверна? — подумал про себя Билли. — Способны ли они на это? Способен ли я убедить их, достаточно ли вески мои слова? Ведь глубоко верующие в своих богов люди, как бы они ни старались, ни за что не убедят меня в существовании своих богов. Наши умвелты мыслей различаются коренным образом, они не только не совпадают, но и прямо противоречат друг другу".
Вслед за вопросом пришло гнетущее сомнение. Что если Земля тоже лишь плод воображения авернцев, Бог, которого авернцам так не хватает? Зловещие последствия лжесуществования Акханабы, вовсю сражавшегося с грехом, были видны на Геликонии везде и всюду. Но где увидеть доказательства существования Земли — что-нибудь посущественнее видимой лишь на картах звездочки под названием Солнце в северо-восточной части созвездия могучего Червя?..
Решив отложить ответы на тревожные вопросы до будущих времен — времен окончательной ясности, он поспешил внимательно прислушаться к новому вопросу Мунтраса.
— Но если Земля так далеко, Биллиш, как же люди там ухитряются видеть нас оттуда?
Билли улыбнулся.
— Благодаря чудесам науки. Радиосвязь позволяет людям общаться на невероятных расстояниях. Сомневаюсь, что здесь, при вашем техническом уровне, я смогу построить хотя бы простейший радиопередатчик, но уж объяснить принципы его работы вашим ученым я наверное смогу. Это продвинет ваше развитие на тысячелетия вперед, вот увидите.
Мунтрас тяжело вздохнул.
— Всё равно, не понимаю я этого. Когда мы доберемся до Лордриардри, ты объяснишь мне, как эта связь работает? Моей компании она точно пригодилась бы.
— Так ты хочешь сказать, что где-то там, далеко, есть люди, точь-в-точь как я и все остальные? — осторожно спросил Паллос. — Которые смотрят на нас — смотрят прямо сейчас? Видят нас такими, какие мы есть, а сами вон там, на голове Червя?
— Именно так, мой дорогой господин, — улыбнулся Билли. — И более того — ваше лицо и имя уже известно миллиардам обитателей Земли — или, точнее говоря, станет известно по прошествии тысячи лет, потому что именно столько времени занимает передача известия от Аверна к Земле.
Цифры не произвели на Паллоса особого впечатления; думал он только об одном. Прикрыв рот рукой, он пригнулся и театрально прошептал на ухо Билли:
— А то, чем вы с Абаз занимались в кровати, они тоже смогут увидеть?
Услышав его вопрос, Мунтрас рассмеялся и хлопнул управляющего по плечу.
— За сеанс со зрителями Абаз полагается надбавка, ты к этому клонишь, Паллос?
— Держите свои грязные шуточки при себе, это не вашего ума дело, — злобно огрызнулся Билли.
Мунтрас проигнорировал брошенный вызов.
— Если твои соплеменники и в самом деле так умны, какая им радость подсматривать за нами, погрязшими в дикарской тупости?
— Геликония не имеет себе подобных в Галактике — ведь только здесь землянам удалось найти живых разумных существ, — объяснил Билли, снова возвращаясь к лекторскому тону, на этот раз куда более сухому.
Все замолчали, обдумывая его слова, — и в это самое время из раскинувшихся внизу туманных джунглей донесся резкий звук, скорее, пронзительный крик, далекий, но отчетливый.
— Кто это был, какой-то зверь? — испуганно спросил Билли.
— По-моему, это трубят в рог фагоры, — сумрачно ответил Мунтрас. — То, что мы сейчас слышали, — сигнал тревоги, близкой опасности. Скажи-ка, Грендо, много здесь бродит свободных фагоров?
— Много ли, мало, не знаю, но сколько-то есть, — проворчал управляющий. — Освобожденные фагоры перенимают у людей их уклад жизни, устраивают в джунглях поселения, и, как я слышал, живут там совсем неплохо. В торговле они соображают скверно, поэтому за лед с них удается содрать хорошие деньги.
— Так ты продаешь мой лед фагорам? — поразился Мунтрас. — Указом короля ЯндолАнганола продавать лед разрешено только его фагорской гвардии!
— Фагоры часто приходят в Осоилима и приносят на продажу свой товар, всякую чепуху: ожерелья из косточек гвинг-гвинг, шкуры животных и их мясо, и лед они берут не за деньги, а в обмен на своё добро, так что денег я с них не беру и запрет короля не нарушаю, — проворчал Паллос. — Получив от меня мерку льда, они выходят на улицу и грызут его прямо у дверей дома компании. На это невозможно смотреть, бр-р, мерзость! Как пьяницы, дорвавшиеся до бутылки!
Задумавшись о фагорах, все замолчали. Они стояли неподвижно, глядя кто вниз или вперед, в темноту, кто вверх, на бескрайний небосвод. Сумеречный дикий мир перед Билли казался таким же бесконечным, как небеса. Из темноты то и дело доносились пронзительные высокие звуки, — кто-то, совсем недавно получивший свободу, то ли радовался вновь обретенному дару, то ли страдал от неодолимых трудностей самостоятельного существования. В небесах царило безмолвие — сверху лился только мягкий, мерцающий в неизъяснимом ритме звездный свет, да нисходила тьма бесконечной космической бездны.
— Фагоров нам бояться нечего, — отрывисто проговорил Мунтрас, прервав всеобщее молчаливое размышление. — Слышишь, Биллиш, там, в той стороне, где, по твоим словам, находится твоё Солнце, так вот там — Восточный Хребет, который фагоры зовут Нктрикх. Очень немногие из людей бывали там. Склоны Нктрикха неприступны, и ходят слухи, что там, на высокогорных равнинах, живут полчища фагоров. Ты никогда не смотрел на Нктрикх сверху, со своего Аверна?
Билли улыбнулся.
— Смотрел, Криллио, и очень часто. На Аверне несколько отсеков отведено для отдыха и расслабления, так вот, там есть точная копия этого хребта и свой последний отпуск я провел именно там. Правда, подножия Нктрикха почти всегда закрыты облаками, поэтому для наблюдения и съемок там мы используем инфракрасные камеры, а они не слишком-то точны. Но самые высокие плато находятся на высоте девяти миль, в стратосфере, где вершины гор на большом протяжении словно срезаны гигантским ножом — эрозия там очень слаба. Виды, которые открываются оттуда, потрясают, да что там, вселяют благоговейный ужас! На этих ужасных плато снега нет, нет там и фагоров. Жаль, что у меня нет фотографий показать вам, но жизни там нет, какой бы неожиданностью это для вас ни оказалось. Извините, если разочаровал.
— Ты сказал — "фотографии"? — с интересом спросил ледяной капитан. — Что это такое?
Билли нахмурился. Он понимал, что рассказ выйдет долгим, а он уже устал и потерял ясность мысли, да и настроение его было испорчено пошлостью Паллоса и доносившимися снизу звуками. Кроме того, он осознал, что не стоит выкладывать сразу все козыри. Пока что Мунтрас был им заинтересован — но это пока. Нрав капитана был крутым и он явно надеялся извлечь из него некую практическую пользу — в возможности чего Билли очень сомневался. И ему не хотелось, чтобы разочарованный капитан высадил его где-нибудь в Оттасоле, обрекая на жалкое нищенство, а то и вовсе смерть от голода или рук портового отребья.
