По окончании высадки Первого фагорского король самолично провел построение и обратился к воинам с краткой, но энергичной речью на их языке, объяснив им задачу. Наконец, покончив с приготовлениями, король дал приказ начать полумильный марш ко дворцу. Рунт Юли, довольный тем, что снова оказался на суше, бежал впереди короля, играл и вертелся, вздымая ногами песчаные вихри.
На подходе ко дворцу короля встретила древняя старуха в черном кидранте и белом фартуке, с палкой в руке и в сопровождении двух вооруженных стражников из числа посланных сюда королем.
Вблизи стало хорошо видно, до чего старыми и облезлыми были белые с золотом стены дворца. Повсюду на крышах, на стенах башен, на террасах и на балюстрадах зияли проплешины, которые некому было закрасить. Нигде, куда ни глянь, не было видно ни одной живой души — ни человека, ни зверя, лишь на далеком холме паслось небольшое стадо косуль. От берега доносился монотонный шум морского прибоя.
Одежды короля сегодня отличала общая мрачность. Для свидания с МирдемИнггалой он выбрал полевой кидрант без рисунка и вышивки и темно-синие, почти черные бриджи. В отличие от короля вышагивающий рядом с ним изящный посланник был одет ярко: в легкий дымчато-голубой чарфрул, хорошо гармонирующий с изящными розовыми туфлями. Дабы замаскировать корабельные запахи, Эсомбер ещё с утра надушился.
Возвещая о прибытии короля, капитан стражи протрубил в рог. Дверь дворца однако осталась закрытой. Воздев руки к небесам, старуха в черном что-то глухо забормотала береговому бризу.
Сорвавшись с места, ЯндолАнганол бросился к двери и несколько раз гневно ударил по ветхому дереву рукоятью меча. Внутри здания по комнатам разнеслось гулкое эхо и в ответ залаяли сторожевые псы. Наконец в скважине заскрипел ключ. Другая старая карга, словно родная сестра первой, отворив дверь, поприветствовала короля, мигая от яркого дневного света, и быстро отступила в сторону, дав ему возможность войти.
Внутри царил глубокий сумрак. Собаки, поднявшие было лай, пока дверь оставалась на запоре, едва пришедшие оказались внутри, куда-то скрылись, испуганно затаившись в потемках.
— Быть может, Акханаба, со свойственным его пылкому нраву милосердием, наслал сюда чуму? — предположил наконец Эсомбер. — Тем самым избавив здешних обитателей от земных печалей, а нас наказав бесполезным путешествием и тяготами ожидания?
Не обращая на него внимания, король громко позвал, требуя немедля предъявить ему королеву и угрожая в противном случае попросту сжечь ветхое строение со всеми его обитателями.
Наверху высокой лестницы во тьме показался свет. Задрав головы, мужчины увидели спускавшуюся вниз женщину со свечой. Так как из предосторожности, чтобы не оступиться, женщина несла свечу низко опущенной, черты её лица, погруженного в тень, оставались неразличимыми. Ступени лестницы под её ногами скрипели все до единой. Лишь когда она приблизилась к вошедшим, ожидающим внизу, свет, падающий сквозь дверной проем снаружи, начал постепенно прояснять её черты. Но ещё прежде, чем на лицо женщины на лестнице упал свет, нечто в её манере держаться и в осанке выдало, кто она такая. Ступив на скудный свет, королева МирдемИнггала остановилась. Её, короля ЯндолАнганола и посланца Эсомбера разделяло всего несколько шагов. Повернувшись к государю, а потом к посланцу, королева сделала положенный по этикету реверанс.
Её прекрасное лицо было серым как пепел, кровь отлила от губ и они стали почти незаметны, глаза на бледном лице зияли темными колодцами. Прекрасные волосы королевы были в беспорядке разбросаны по плечам. На МирдемИнггале была простая пепельно-серая мантия до пят, наглухо застегнутая у горла и скрадывающая её прекрасную грудь.
Королева отдала короткий приказ старухе. Та прошаркала к двери и затворила её. Король с посланцем снова очутились в темноте и тишине, нарушаемой только тихим шорохом, производимым неугомонным рунтом. Но уже через несколько мгновений во мраке стали с разных сторон проступать подсвеченные щели и очертания. Дворец был полностью деревянным, построенным наспех, без надлежащей подгонки панелей. Освещенный солнцем, он выдавал все свои изъяны.
Королева жестом пригласила монарха и посланника в приемную залу и первая двинулась вперед, пересекая бьющие из щелей лезвийно-тонкие полоски света. Остановившись в темноте, она дождалась, чтобы король и Элам Эсомбер приблизились к ней. Очертания зала угадывались с трудом, так как единственным источником света здесь были лучи, сочащиеся в щели между рассохшимися досками.
— Дворец пуст, ваше величество, я отослала весь двор, — тихо проговорила королева МирдемИнггала. — Кроме меня и принцессы ТатроманАдалы здесь никого нет. Если хотите, можете убить нас сейчас же — свидетелей не будет, кроме, конечно, Всемогущего.
— Что вы, мадам, у нас и в мыслях не было причинять вам вред, — галантно отозвался Эсомбер, и, направившись к одному из окон, распахнул ставни. Впустив в комнату пыльный свет, он повернулся и взглянул на стоящих в шаге друг от друга посреди пустой залы супругов. Тихо улыбнувшись, МирдемИнггала задула свечу. На её лице явственно читалось облегчение.
— Я уже говорил тебе, что наш развод продиктован проблемами национальной безопасности, это политический шаг, — голос короля был на удивление слабым. Казалось, силы покинули его.
— Ты можешь приказать мне подписать эту грамоту и расстаться с тобой, — ответила королева, поставив свою угасшую свечу на полку. — Но заставить принять это душой не сможешь никогда!
Растворив второе окно, посланник выглянул наружу и приказал своей свите и АбстрогАзенату со своими послушниками заходить во дворец.
— Уверен, что церемония не покажется вам утомительной, ваше величество, — бархатным баритоном проговорил он затем. Прошествовав на середину комнаты, он церемонно поклонился королеве.
— Я, Элам Зес Эсомбер из рода Эсомберов, ваше величество, посланник и полномочный представитель в Борлиене святейшего Це'Сарра Киландра IX, Верховного Папы церкви Акханабы и Императора Священного Панновала, и прибыл сюда с тем, чтобы стать свидетелем подписания грамоты о разводе, действуя в этой ужасной церемонии от лица самого Верховного Папы. Таков мой официальный долг. Долг же мой как лица частного велит мне сообщить вам, ваше величество, что вы прекрасны, как ни одна женщина на свете, и все слова, когда-либо слышанные мной о вашей красоте, меркнут перед оригиналом, перед вами, ваше величество.
Выслушав посланника, королева тихим и слабым голосом проговорила, глядя только на короля:
— И это после того, чем мы были друг для друга...
Не меняя интонации, Эсомбер продолжил:
— По окончании церемонии король ЯндолАнганол будет свободен от всяких матримониальных уз. Силою грамоты, находящейся сейчас здесь, со мной, и подписанной самим Верховным Папой, вы более не будете считать друг друга мужем и женой, обеты, данные вами друг другу, будут расторгнуты и вы, королева МирдемИнггала, лишитесь всех прав своего титула.
— Господин посланник, я хочу знать, какие основания представил король для развода, — вдруг сказала она. — Мне кажется, я имею на это право. Под каким предлогом королю удалось получить у святейшего Це'Сарра право лишить меня титула? Я хочу знать!
Пока Элам Эсомбер невозмутимо доставал из кармана свиток грамоты, разворачивал его и готовился читать, король стоял, словно погруженный в транс, уставившись застывшим взглядом в воздух перед собой.
— Ваше величество, по свидетельствам, подкрепленным рассказами поклявшихся Акханабой очевидцев, нам стало известно, что во время пребывания в Матрассиле вы позволяли себе, — посланник сделал довольно непристойный жест, — входить в воду обнаженной и вступать в плотскую связь с фрейлинами. Этот противоестественный акт, строго запрещенный Церковью, вы повторяли множество раз, иногда на глазах вашей дочери!
— Злобная клевета от начала до конца, и вы сами знаете это, — ответила королева МирдемИнггала. Её голос звучал глухо, в нем уже не было слышно желания вести борьбу и не было огня. Повернувшись к королю ЯндолАнганолу, она спросила:
— Неужели дела Борлиена так плохи, что единственный способ обеспечить его безопасность — обесчестить моё имя? Ты желаешь унизить меня до состояния шлюхи — но разве в этом спасение?
— Церемония будет проведена королевским викарием немедленно, ваше величество, — как ни в чем ни бывало проговорил Эсомбер. — От вас потребуется только присутствие. Понимая ваше состояние, смею заверить, что всё пройдет максимально быстро и необременительно.
Когда в зал вошел АбстрогАзенат, на всех словно пахнуло холодом — такова была сила его презрения. Подняв руку, он брезгливо проговорил над супругами обычные слова благословения. Два босых мальчика, вошедших вслед за королевским викарием, встали по сторонам от двери и принялись наигрывать на флейтах.
— Если этого святейшего фарса действительно не избежать, то я требую, чтобы фагор был выдворен за дверь, — ледяным голосом заявила королева.
Оторвавшись от своих размышлений, король отрывисто приказал рунту убраться вон. С недовольным шипением тот повиновался.
Выступив вперед, АбстрогАзенат поднял грамоту Киландра IX с подтверждением акта королевского бракосочетания. Взяв за руки короля и королеву, он приказал им держать края грамоты, каждому со своей стороны, что те покорно исполнили, словно загипнотизированные. После этого чистым и высоким голосом викарий аннулировал грамоту от имени Верховного Папы. Прислушиваясь к словам АбстрогАзената, Эсомбер переводил взгляд от короля к королеве. Оба стояли неподвижно, неотрывно глядя в пол. Крепко взяв обеими руками острый как бритва церемониальный меч, королевский викарий поднял его высоко над головой. Прочитав краткую молитву, АбстрогАзенат опустил сталь.
Соединяющая королевскую чету бумажная полоса оказалась ровно разрубленной на две половины. Королева тут же разжала пальцы и её часть венчальной грамоты, кружась как пожухлый лист, упала на доски пола. Забрав после этого у посланника грамоту о разводе, АбстрогАзенат по очереди обошел с ней присутствующих, получив подписи у Эсомбера и его свиты — официальных свидетелей церемонии. Подписавшись после этого на грамоте сам, АбстрогАзенат передал листок посланнику для окончательного подписания Верховным Папой. Молча поклонившись королю, он в сопровождении своих малолетних флейтистов покинул зал.
— Что ж, всё прошло чрезвычайно успешно, — в тишине проговорил Эсомбер. Никто не ответил ему и не двинулся с места.
На улице вдруг застучали по земле тяжелые капли бурного ливня. Солдаты и матросы, толпившиеся у открытых окон, чтобы жадно вобрать глазами все подробности великого события, о котором потом можно будет рассказывать годами, бросились во дворец, торопясь укрыться от безумия стихии. Послышались окрики офицеров, призывающих к порядку. Низвержение воды стало устрашающим. Сверкнула молния и над крышей дворца с ужасающим грохотом разверзлись небеса. Сезон муссонов заявлял о себе в полную мощь своих налитых за долгие теннеры дождевой силой мускулов.
— Ну что ж, — снова заговорил Эсомбер, возвращаясь к своему обычному легкому тону, — теперь, когда дело сделано и унылая официальная часть позади, можно подумать о том, как нам здесь поудобнее устроиться на время дождя. Смею надеяться, что гостеприимная королева — бывшая королева, прошу прощения, — возьмет на себя приятные хлопоты и пришлет к нам нескольких прислужниц с прохладительным.
Обернувшись к одному из своих викариев, посланник приказал ему тихим, но не терпящим возражений голосом:
— Милейший, отправляйтесь-ка в подвалы и разыщите дворцовых служанок — думаю, они прячутся именно там. Если же там паче чаяния никого не окажется, лично узнайте, как обстоит дело с вином.
В раскрытые окна хлестал дождь, ветер хлопал растворенной ставней.
— Эти бури, налетающие словно бы ниоткуда, обычно очень быстротечны, — вдруг подал голос король ЯндолАнганол. Голос его звучал безжизненно.
— Замечательно, Ян, лучше не скажешь, так держать: метафоры — это наш путь! — обрадованно воскликнул Эсомбер, хлопнув короля по плечу. — А вы, милейшая, — он повернулся к бывшей уже королеве, — свободны. В вашем присутствии здесь уже нет необходимости. Думаю, что уже завтра поутру, перед отбытием, король объявит свою волю относительно вашей персоны. Пока же избавьте короля от вашего общества.
Королева молча вышла из комнаты. Взяв два стула с гобеленовой обивкой, Эсомбер отнес их к окну и поставил там рядом, потом прикрыл ставни так, чтобы дождь не хлестал внутрь и в то же время можно было любоваться буйством природы. Они с королем уселись — государь тут же стиснул голову руками.
— Уверяю тебя, Ян, после женитьбы на юной Симоде Тал ты взглянешь на жизнь другими глазами, — развязно начал посланник. — Да и вообще всё должно пойти на лад. Мы в Панновале в свете предстоящей войны с Сиборналом придаем очень большое значение нашим южным рубежам. Кампания по выдворению сиборнальцев с нашего святого континента обещает быть крайне тяжелой, особенно если принять во внимание их фанатичную веру в богохульного демона Азоиаксика и преимущество Сиборнала в вооружении. Скажем прямо, я не берусь предсказать её исход...
Положение в Борлиене гораздо хуже нашего. Но после того, как твой брак станет свершившимся фактом, в Олдорандо ты найдешь доброго друга и союзника, хотя и у него хватает трудностей. Однако — и это, по моему мнению, весьма очевидно, — после того, как борлиенские армии придут на помощь Олдорандо, Кейце поспешит предложить мир. Юная Милуя Тал станет женой короля Кейце и эту страну тоже свяжут с Олдорандо кровные узы. Через земли Олдорандо и Кейце с запада на восток пролегают миграционные пути фагоров и других рас недочеловеков, вроде мадис. Если мы сможем перекрыть их, выстроив на них форты с крепкими гарнизонами, победа над ними станет только делом времени.
— Насколько мне известно, милейшая мать Симоды Тал, королева Олдорандо, сама принадлежит к так называемым недо... скажем лучше, протогностикам, — проворчал король, понемногу оживая. — Понятие, "недочеловек", на мой взгляд, несправедливо применять к тем, кто и не был человеком. А Кейце... кейце просто дикари. Не будь король Сайрен Станд таким бездарным полководцем, он бы давным-давно покончил с ними.
— Но если Кейце пойдет на мир с Олдорандо, тебе наверняка удастся заставить их напасть на Рандонан. Это развяжет тебе руки и ты сможешь без хлопот заняться Трибриатом и этим твоим приятелем с забавным именем.
— Что как нельзя лучше устроило бы Олдорандо, — проворчал король ЯндолАнганол. — Ундрейд ведь угрожает также и ему.
— Это устроит не только Олдорандо, это устроит нас всех. И ты и я, мы оба это отлично понимаем. Объединив наши усилия, мы так или иначе вскоре сокрушим всех врагов нашей святой веры!
Под аккомпанемент раскатов грома, в блеске молний в дверях зала появились посланные Эсомбером на поиски вина и служанок викарии из его свиты. За ними в зал вошли несколько женщин с кувшинами в руках. За женщинами появились и солдаты.
