Откинув висящую на стене попону, провожатый королевы распахнул спрятанную за ней крепкую дверь. Поднявшись по начинавшейся за ней лестнице, они очутились в длинной низкой комнате второго этажа. В начале комнаты корпели над бумагами несколько сутулых писарей. В дальнем конце комнаты стоял другой стол, гораздо больше писарских, с монументальным, как трон, креслом за ним. Поднявшийся из-за этого стола тучный мужчина, лучезарно улыбаясь, двинулся навстречу королеве. Низко поклонившись, он взмахом руки отпустил помощника и предложил королеве проследовать за ним в его личный кабинет за дверью позади его просторного стола. Королева МирдемИнггала обернулась к Мэй.
— Подожди здесь.
— Но, ваше величество... — растерялась фрейлина. — Я не должна оставлять вас наедине с мужчиной, иначе зачем я вообще здесь?
— Ты останешься здесь. И постарайся не мешать этим людям — у них сложная работа.
Мэй не ответила, брезгливо поджав губы.
* * *
Хотя сам кабинет ледяного капитана был невелик и грубо обшит досками, обставлен он был отлично, с просторным окном, откуда открывался вид на реку перед набережной. На стенах висели картины известных мастеров и во всех деталях дорогой мебели чувствовалась особая элегантность и изысканность, разительно не похожая на скучную деловую обстановку конторского помещения перед ним. В женщине, изображенной на самой большой из картин, королева МирдемИнггала со смущением узнала себя.
— Ваше величество, я счастлив и горд принять вас у себя, — ледяной капитан низко поклонился, просиял новой улыбкой, и, резко склонив голову на бок, продемонстрировал свой полный восторг и восхищение королевой, как раз освобождавшейся от вуали и покрывающей голову шали. Как обычно, сам капитан был одет в простой кидрант с карманами, оборванными руками бессчетных попрошаек в многочисленных экзотических портах всех трех южных морей Кампаннлата.
Удобно усадив королеву и предложив ей бокал вина, охлажденного собственноручно наколотым лордриардрийским льдом, капитан протянул к гостье руку. Раскрыв ладонь, он показал королеве её кольцо, после чего возвратил его ей со всеми возможными церемониями и настойчивой просьбой лично надеть драгоценность на её не менее драгоценный пальчик.
— Это кольцо — моя самая выгодная сделка, — искренне сказал он.
Королева улыбнулась.
— Тогда вы были просто бедным молодым лоточником, шлявшимся босиком по базарам.
— Много хуже, ваше величество, — я был жалким нищим, хотя и с амбициями.
— Зато теперь вы неприлично богаты, — напомнила королева.
Ледяной капитан мрачно вздохнул.
— Да, это так. Пожалуй, я смог бы купить весь этот город — за исключением, понятно, вашего дворца. Но к чему мне теперь все мои богатства, ваше величество? За какие деньги мира можно купить молодость? Спасибо хотя бы на том, что нажитое богатство даст мне коротать старость, не думая о завтрашнем дне.
— Нельзя не признать, что ваше положение несколько отличается — в лучшую само собой сторону — от положения большинства простого люда, — нейтральным тоном заметила королева.
Смех капитана был открытым и уверенным. Без церемоний закинув ноги на стол, он поднял свой бокал и предложил тост за здоровье королевы.
Королева королев внимательно взглянула на капитана. Затрепетав от внезапно нахлынувшего чувства, Криллио Мунтрас опустил глаза, словно желая защититься. На своем веку он перевидал девиц и женщин не меньше, чем глыб льда, но перед сказочной красотой королевы он чувствовал себя бессильным.
МирдемИнггала заговорила. Первым делом она спросила капитана о его семье, осведомилась о здоровье жены и детей. Она помнила, что у капитана есть дочь (умница) и сын (дурак), и знала, что сын капитана, Див, в скором времени должен принять от отца семейное дело, торговлю льдом, позволив последнему уйти наконец на покой. Но передача дел сыну и последующий уход на покой уже давно откладывались из рейса в рейс. Своё последнее плавание Мунтрас собирался закончить полтора теннера назад, как раз когда король Орел бился под Косгаттом с дикими дриатами. Однако его затянувшееся пребывание здесь говорило о том, что последний рейс едва ли закончится скоро — Диву всё время требовались подробные наставления отца...
Королева знала и то, что, хотя сын ледяного капитана и был несказанно глуп, груб и развратен, отец всё равно любил его. В то время как собственный отец Мунтраса был с ним поистине жесток, и в юности выгнал его из дома, заставив зарабатывать себе на пропитание нищенством и грошовой торговлей — и всё это лишь для того, чтобы заставить своего отпрыска познать все стороны жизни, а самому убедиться, что торговля льдом попадет в надежные руки. Капитан Мунтрас ещё раз рассказал королеве эту семейную историю, но ей никогда не надоедало её слушать.
— У вас была богатая жизнь, — сказала она наконец.
На лице капитана промелькнула растерянность; в словах МирдемИнггалы он услышал намек на неоправданность или ошибочность своего обхождения с сыном. Чтобы сгладить неловкость, он кашлянул и проговорил:
— Я горд тем, что сумел выбиться в люди и разбогатеть именно тогда, когда с большинством моих сограждан происходило обратное. Я заработал огромное состояние, и я не стыжусь этого.
Содержался ли в словах капитана намек на то, что его гостья относилась к ещё более счастливому меньшинству или нет, королева не поняла, да и не захотела ломать над этим голову. Вместо этого она, желая разрядить обстановку, успокоительно, как только она одна отлично умела, спросила:
— В своё время вы рассказывали мне, что начинали своё дело с одним кораблем. Сколько же кораблей у вас сейчас, капитан?
— Да, ваше величество, мой отец действительно оставил мне один-единственный латанный-перелатанный кораблик, старую калошу, и это было всё, с чего я начинал, — с удовольствием сказал Мунтрас. — Сегодня я собираюсь передать сыну флот в двадцать пять прекрасных судов. У меня есть быстроходные шлюпы, фрегаты и пакетботы, отлично приспособленные к хождению и по рекам, и по морям, с вместительными трюмами, чтобы везти большой груз льда для продажи. Только теперь многим становится ясна выгода старинной торговли льдом. Чем жарче делается на нашей грешной земле, тем больший груз отличного лордриардрийского льда готов потребить рынок, и тем больше мы, ледяные капитаны, зарабатываем. Чем хуже живется народам, тем большую выгоду я получаю.
— Но ваш лед тает, капитан, — напомнила королева.
— Конечно, и это стало неистощимым источником моего дохода. Однако лордриардрийский лед, самый холодный, вырубленный из морозного сердца горных ледников, тает медленней, чем лед, который предлагают на продажу другие торговцы, особенно эти жалкие мошенники из Попевина.
Капитан откровенно наслаждался беседой с королевой, хотя от его внимания не ускользнуло, что МирдемИнггала чем-то расстроена и над её обычно безоблачным челом словно собираются тучи. Он без труда догадался, что она явилась просить его о некой услуге. И умудренному жизнью капитану не составляло особого труда понять, что это может быть за услуга.
— Скажу вам вот ещё что, ваше величество, — наконец решился он. — Вы правоверная дочь своей страны и вера ваша чиста, поэтому не мне напоминать вам об искуплении. Так вот: мой лед — это моё искупление. Чем меньше становится льда, тем больше в нем нужды, и чем больше в нем нужды, тем выше на него цена. Мои корабли ходят в ваши края от моего родного Лордиардри, пересекают море Орла, поднимаются по Такиссе и Валворалу до Матрассила и самого Олдорандо, посещают побережье и воды всего Борлиена... и заглядывают даже в Кивассиен!
Королева вздрогнула, явно без особой радости слушая, как капитан мешает религию и торговлю.
— Что ж, отрадно слышать, что хоть кто-то процветает в нынешнюю тяжелую пору, — сухо сказала она.
Она отлично помнила те далекие времена, когда ещё девочкой путешествуя по Олдорандо вместе с матерью, повстречала на базаре юного тогда димариамца. Он был бос и одет в рубище, но на его губах играла улыбка; откуда-то из глубин своего нищенского наряда он тогда выудил кольцо, прекрасней которого королева не видела ни до, ни после. Её мать, Шаннана, дала ей денег, чтобы она купила приглянувшуюся драгоценность. На следующий день королева вернулась на базар специально для того, чтобы купить кольцо, и с тех пор носила его не снимая.
— За кольцо я ободрал вас тогда немилосердно, ведь это не более, чем искусная подделка, — с улыбкой признал Криллио Мунтрас, перехватив её взгляд. — Но вернувшись домой я смог купить ледник и открыть своё дело. Так что по сути дела я обязан вам всем.
Капитан рассмеялся и смех королевы вторил его смеху — она давно знала об этом. Но время его было дорого, и он решил наконец перейти к делу.
— Итак, государыня, поскольку вы явно пришли сюда не за тем, чтобы купить у меня лед, так как для такой цели вы обычно присылаете дворцового мажордома, осмелюсь спросить — так за чем же? Чем я могу вам служить?
— Капитан Мунтрас, я оказалась в затруднительном положении и мне крайне нужна ваша помощь.
Прогнав веселье, капитан мгновенно посерьёзнел.
— Слушаю вас, ваше величество.
— Я очень ценю вашу готовность служить, Криллио. И уверена в вашей честности и надежности, чем вы, без сомнения, отличаетесь и на что я могу рассчитывать. У меня есть важное письмо и я хочу попросить вас доставить его, тайно. Только что вы сами упомянули Киивассиен, что на границе с Рандонаном. Могу я быть уверена в том, что вы сможете доставить моё письмо некоему генералу, состоящему в командовании Второй армией, и что никто не узнает об этом?
При этих словах лицо капитана затвердело настолько, что его круглые щеки стали казаться высеченными из камня. Он моментально понял, о ком идет речь, и что ждет его лично, если письмо попадет в руки короля.
— Там идет война, а на войне всякое может случиться, — хмуро сказал он. — Ни за что нельзя ручаться, ваше величество. Судя по последним новостям, дела борлиенской армии стали совсем плохи и Киивассиен вот-вот падет. Я не рискну послать туда корабль. Они, знаете ли, обходятся мне совсем недешево.
— Вы торгуете в этой стране льдом моей королевской милостью, — уже другим тоном напомнила МирдемИннгала. — И эта милость далеко не вечна.
— Что ж, это так, — неохотно признал капитан. — И мне совсем не хочется лишиться вашего расположения. Ради вас я готов пойти на риск, ваше величество. Куда нужно доставить письмо?
— Имя адресата вам известно. Сейчас он вблизи деревни под названием Ут Фо, расположенной в джунглях Чвартских гор.
Ледовый капитан не стал спрашивать, откуда у королевы столь точные сведения.
— Это упрощает дело, миледи. Открою вам секрет: отсюда один мой корабль идет в Киивассиен и дальше в Пурич в нечестивом Рандонане. Так и быть, я прикажу его капитану подняться вверх по Касолу, в Орделей. Там уж придется отправить ваше письмо со специальным гонцом. Надеюсь, мне удастся найти столь смелого человека. Само собой, ему придется немало заплатить за риск...
— Сколько?
Капитан задумался, перебирая своих людей и подсчитывая неизбежные убытки.
— У меня есть на примете один проворный десятилетний юнга, который охотно возьмется за это. Когда так молод, не боишься смерти... Но, сами понимаете, задержка корабля на маршруте обойдется мне дорого.
— Сколько?.. — уже гневно повторила королева.
— Тысяча рун золотом, — помолчав, ответил капитан.
МирдемИннгала поджала губы. Цена была непомерно велика, но капитан знал, что королева была готова к ней. Она неохотно протянула ему увесистый кошель с сотней золотых и вручила другой кошелек, с письмом к генералу ТолрамКетинету.
Мунтрас снова поклонился. Риск был велик — но и прибыль обещала быть огромной. К тому же, доставка письма давала ему отличный повод закончить затянувшееся сверх всякой меры пребывание в Матрассиле.
— Я рад и горд, что могу оказать вам услугу, ваше величество. Я лично займусь этим делом. Но сперва я отведу свой корабль в Олдорандо, где должен завершить дела. Переход вверх по реке займет четыре дня, ещё два дня я простою там и за два дня вернусь обратно. На всё уйдет неделя. После короткой остановки в Матрассиле я пойду дальше на юг, в Оттасол. Там я передам ваше письмо младшему капитану — и уж он отправится в путь со всей возможной поспешностью.
— Как долго! — немедля возмутилась королева. — Вам обязательно плыть сначала в это Олдорандо?
Мунтрас вздохнул.
— Это будет моё последнее плавание, миледи. Я должен завершить дела и проститься с людьми, что служили мне верой и правдой много лет. У купцов своя честь.
МирдемИннгала смягчилась.
— Хорошо, поступайте как должно, капитан Мунтрас. Но надеюсь вы поняли, что дело, о котором идет речь в этом письме, крайне срочно и требует совершенной секретности? Всё должно остаться строго между нами. Исполните мою просьбу, и я щедро вас отблагодарю. Очень щедро!
— Не сомневаюсь, ваше величество.
Распив с капитаном ещё по бокалу охлажденного вина, королева распрощалась с ним, и, приободрившись, почти весело двинулась обратно во дворец в сопровождении фрейлины, сестры генерала, письмо к которому наконец начало свой долгий путь. Какое бы решение ни принял король, её выбор был уже сделан...
* * *
Жаркий ветер гулял по всему дворцу, хлопал дверями и взметал занавеси. Король ЯндолАнганол, без кровинки в лице, вел разговор со своим личным духовником, мрачным, совершенно лысым АбстрогАзенатом. После нескольких минут бессмысленных рассуждений на тему укрепления веры духовник всё же сказал:
— Ваше величество, дело, о котором вы толкуете, свято по своей сути и я верю, что в сердце вы уже сделали правильный выбор. Ради нашей святой веры вы сумеете скрепить новый брачный союз, и мы, святые отцы Церкви, благословляем вас на это.
В ответном слове короля звенела сталью яростная одержимость:
— Если я пойду на союз, о котором ты говоришь, святоша, это будет означать, что я во власти Вутры и впущу его в святую обитель!
— Не стоит так сгущать краски, мой повелитель, — скорбно сказал духовник. — Уже нет сомнений, что ваша королева и её подлый брат плели сети заговора против Сиборнала, желая втянуть нас в войну, и теперь, хотя сам ЯфералОборал и получил по заслугам, королеву следует изгнать. О браке с ней не может быть и речи. Один Вутра знает, какие ещё козни у неё на уме.
Духовник уже уверовал в ложь, которой дал ход сам король; наверняка уверовал лишь внешне, но всё же вслух не ставил слова короля под сомнение. Идея пустить такой слушок принадлежала старику-отцу короля, — и, раз сорвавшись с нужных уст, клевета стала всеобщим достоянием, а затем и законным свидетельством против преступной королевы.
Панновальские послы в своих покоях ожидали ответа короля, не переставая сетовать на неудобства маленького и жалкого матрассильского дворца, на его нищету и плохое гостеприимство. Королевские придворные без устали вели с ними споры, ревностно отстаивая друг перед другом только им самим выгодные преимущества нового союза. Сходились же придворные только в одном: как только король Орел разведется с королевой и женится на Симоде Тал, вопрос о недопустимо выросшем за последние годы поголовье фагоров в Борлиене снова будет поднят со всей строгостью.
