— Хм, — развел руками Сьенфуэгос, — Оружейного завода у нас пока, все равно, нет. Главные задачи у нас сейчас— привести в порядок то, что нам досталось от режима Батисты, и то, что удалось получить из-за границы. Думаю, уж вы понимаете, как важно, чтобы все образцы вооружения являлись частью единой унифицированной системы, верно? Вот, я составил список. Тут перечислены, только по наименованиям, без наличного количества, все образцы стрелкового оружия, которые у нас сейчас есть. Что скажите?
Ник бросил взгляд на протянутый ему листок бумаги и молча поднял бровь. Что тут сказать? В принципе, каждый по отдельности, эти образцы были хорошими, ну, или, во всяком случае, неплохими. Но вот если их держать на вооружении одновременно…
От режима Батисты кубинцам досталось немало оружия, причем оно было довольно разношерстным. Так в довоенный период кубинская армия была вооружена винтовками Маузер, под испанский патрон 7 мм. Довольно большой запас этих винтовок имелся по сей день, вместе с несколькими пулеметами экзотической, но, в целом, хорошей мексиканской конструкции Мендосы, тоже под 7 мм патрон. Во время войны Куба ожесточенно «воевала с Гитлером», а потому получала по ленд-лизу много американского оружия — винтовок Спрингфилд М1903, Гаранд М1 и пулеметов Браунинг М1918 и М1919А1. В период, когда режим Батисты поссорился с янки, причем настолько, что те даже выказывали недвусмысленную симпатию «Движению 26 июля» Кастро, Куба налаживала связи в Европе, и вооружалась испанскими пистолетами, бельгийскими штурмовыми винтовками FN FAL калибра 7,62Х51, и пулеметами FN model D, под тот же патрон. Станковые пулеметы, по-прежнему, оставались главным образом под старый американский калибр. Бельгийского оружия было получено довольно много, последний корабль, нагруженный оружием и боеприпасами из Европы, французский «La Coubre», прибыл уже в марте 1960-го. Что характерно, в порту Кубы его заминировали агенты ЦРУ, и лишь благодаря спецоперации Коминтерна удалось избежать потери груза (АИ, в реально 4 марта судно взорвалось и утонуло, груз, кроме нескольких ящиков гранат, был потерян). После этого американцы устроили французам и бельгийцам небольшой дипломатический скандал, и поставки из Европы прекратились окончательно.
Сотрудничество правительства Кастро с Коминтерном, а потом и прямо с СССР и другими странами ВЭС, вылилось, помимо прочего в поставку нескольких тысяч корейских копий ППС-43, пулеметов Горюнова СГМ, чехословацких ПП Sa. 23 и самозарядных карабинов Vz.52/57. Кроме того, из той же Чехословакии было «на пробу» закуплено около двухсот автоматов Vz. 58. Это было то, что удалось получить здесь и сейчас, особенно не имея выбора.
— Хм, — только и сказал Ник, все обдумав, — А для чего у вас производятся патроны, или, хотя бы, есть приличный запас?
— Ни для чего, — развел руками Сьенфуэгос, — Для всего понемножку. Больше всего было для Гарандов М1 и Спрингфилдов. Но как раз они были самыми ходовыми во время гражданской войны. Генерал Франсиско Табернилья Дольс, который возглавлял при диктаторе военное командование, считал, что запасов хватит, и не очень спешил с новыми поставками. Он был прав: его армии этих запасов, действительно, хватило, чтобы проиграть войну, а вот мы уже оказались на бобах. Больше всего, как ни странно, 9 мм патронов для испанских пистолетов «Стар», да и то, потому что полиция очень мало тренировалась, и вообще, мало их тратила. А вот, скажем, .45-го калибра для ПП Томпсона уже почти вовсе нет.
— А какой тип вы считаете лучшим? — спросил Ник, — Ну, по вашему опыту эксплуатации в военных и мирных условиях?
— В принципе, нам нравятся FN FAL, — ответил команданте, — Они не очень любят песок и пыль, но точные, под мощный патрон, из них можно стрелять далеко и уверенно поражать цели за тонкими деревьями или оградами. Лучшие наши части сейчас вооружены именно ими. Но их, к сожалению, не так уж много, и новые взять негде… Кроме того, они длинноваты, особенно для парней индейского происхождения, которые невысоки ростом. Чешские карабины тоже неплохи. Это что-то вроде русского СКС, только магазин отъемный. Не уверен, кстати, что это достоинство: наши милиционеры их все время теряют. Признаться, я и сам потерял один, на недавних учениях… Пистолеты-пулеметы брать не буду, это оружие сугубо вспомогательное. Лично мне больше всего нравится Томпсон М1928, но чешские и советские тоже показали себя, скажем так, неплохо. Из того, что нам было доступно, лучше всего отвечает задачам массовой армии чешский автомат Vz. 58. Но чехи сами еще не перевооружились на него, и сейчас смогли продать только несколько сот, да и те со скрипом. Мы вооружили ими отряд специального назначения. Что бы вы могли нам порекомендовать?
— Ну… — задумчиво ответил Ник, прекрасно понимая, что это и есть основная часть собеседования на профессиональную пригодность, — Во-первых, вам, конечно, надо выбрать основную номенклатуру боеприпасов. Очевидно, что это будут: а) винтовочный и пулеметный патрон, лучше всего, .30-го калибра. Выбор, по существу, между русским и стандартом НАТО. Я, лично, на вашем месте выбрал бы 7,62х51. Он более современный и лучше подходит для автоматического оружия, достаточно точный и мощный, к тому же, как я понимаю, вы успели получить этих патронов довольно много. Да, я думаю, вы ориентируетесь на стандарты войск ВЭС. Но, как известно, там сейчас пока тоже нет единого стандарта, и неизвестно, когда он будет. Поэтому, на первое время, пойдет и так. Кроме того, патрон для массового пехотного оружия. Я бы выбрал русский, образца 1943-го года. Ну и, наконец, пистолетный. Это было бы почти неважно, если бы у вас на вооружении не было столько ПП. А это, в свою очередь, тоже диктует выбор — опять же, русский .30 Токарев. Следовательно, вам нужны линии по производству этих трех патронов. Я понимаю, что еще не прошел проверку, и не прошу точных цифр, но каких образцов винтовок у вас сейчас больше всего?
— Гарандов и Спрингфилдов, — улыбнулся Сьенфуэгос, — Потом идут чехословацкие карабины, потом FAL. Маузеров тоже много, но патронов к ним меньше всего. Ручные пулеметы мы используем только бельгийские, Модель D. Пулеметы станковые почти все старые Браунинги, и три сотни Горюновых на треногах.
— Гаранды можно переделать под 7,62х51, — заметил Ник, — Итальянцы так получили свою основную боевую винтовку. Но применительно к старому, а не заново производящемуся оружию, это дорого, и едва ли рационально. Спрингфилды — легче, вопрос, нужны ли они вам. Пулеметы — в принципе, без особых трудностей, был бы станочный парк. И Браунинги, и Горюновы. Чешские карабины я бы предложил немного переделать, чтобы к ним можно было присоединять магазины от Vz.58, на 30 патронов. В принципе, их наверняка легко будет переделать и так, чтобы они могли стрелять очередями. Может быть, чехи согласятся поставить хотя бы магазины? Таким образом, мы получим следующую систему вооружения: в основных частях у нас будут FAL и пулеметы под единый патрон. Из FAL можно отобрать лучшие по кучности и обучить пользованию ими стрелков-марксманов. Кроме того, к FAL можно наладить производство винтовочных гранат, это расширит возможности пехоты. В милиционных отрядах самообороны — карабины, как переделанные, так и оригинальные, если не будем успевать переделать все, и ПП, в соотношении 50 на 50. Это позволит им вести эффективный огонь и на дистанциях до 800 ярдов, и плотный подавляющий огонь вблизи. Кроме того, я бы предложил больше внимания уделять снайперам. Вы, наверняка, уже анализировали ливанский конфликт? Поддержанные огнем регулярных частей мобильные группы снайперов могут буквально парализовать действия противника, особенно если тот ограничен в маневре. Вот тут, как мне кажется, будут полезны и Спрингфилды, и Маузеры. Лучше всего их перестволить на прецезионные стволы под основной патрон, но, на самом деле, для обучения стрелков пойдут и оригинальные. Нужны будут прицелы и крепления для них. Лучше всего, что-нибудь европейское. Цейс, или Шмидт и Бендер. Но, в принципе, можно использовать и что-нибудь русского образца. Такие винтовки обойдутся не дорого, но в руках хороших стрелков, обученных должным образом, принесут большую пользу… А вообще, после переходного периода, я бы заменил весь этот хлам на оружие советского образца, под массовые патроны, которые примет ВЭС. С такой кучей образцов жить себе может позволить только очень богатая армия, вроде американской, да и ей придется несладко в случае большой войны.
Закончив речь, Ник ожидающе посмотрел на хозяина кабинета. Сьенфуэгос был поглощен собственными мыслями, и с задумчивым видом смотрел куда-то перед собой.
— В принципе, вы полностью отразили наши собственные планы, — наконец, признался команданте, — Если не считать идеи про переделку всех пулеметов под единый стандарт, и модификацию чешских карабинов. Нам бы такое просто не пришло в голову— никто на Кубе не сумел осуществить подобное, даже при наличии, как вы выразились, станочного парка. Про снайперские винтовки мы, конечно, думали. Но даже отобрать самые кучные и установить на них прицелы у нас сейчас некому. Уважаемый товарищ Фрезер! В любом случае, я рад был с вами познакомиться, и буду, тем более, рад, если вы, все-таки, захотите у нас жить и работать. А сейчас — прошу простить, мне надо обсудить все эти новые мысли с товарищами…
Вечером, в небольшом, но очень уютном ресторанчике на бульваре Прадо, с Ником побеседовал сам первый секретарь кубинской ячейки СРП, Фред Холстед. Раньше Ник с ним не встречался, хотя и был про него наслышан: человек Холстед был весьма колоритный. Ветеран войны, служивший в 101-й воздушно-десантной дивизии, он прошел высадку в Нормандии в «День Д», в первой волне десанта, потом «Маркет Гарден» и осаду Бастони, был трижды ранен, в последний раз, во время форсирования Рейна. На родине Холстед с треском вылетел из ветеранских организаций, когда открыто выступил против войны в Корее. На самых надуманных основаниях он был лишен и ветеранского образовательного гранта, положенного всем служившим во время войны за границей, а тем более, кавалерам трех «Пурпурных сердец». Будучи уже в «черных списках», Фред постоянно подвергался арестам, по поводу и без. Несколько лет, с 54-го по 59-й, он работал вышибалой в салунах на Среднем Западе (Холстед был больше двух метров ростом и весил чуть меньше 130 кг.), был профессиональным боксером и игроком. Подобный образ жизни осточертел Холстеду, по основной довоенной специальности — сварщику, настолько, что о переезде на Кубу он задумался сразу, как гражданская война на острове зашла в финальную стадию. Когда да него дошли слухи, что на стороне Кастро действуют коммунисты, причем, как из троцкистских групп, так и из Коминтерна, он отбросил сомнения, плюнул на все, и приехал воевать на стороне революционных отрядов. Война уже заканчивалась, но он успел поучаствовать в боях за Санта-Клару, после чего так и остался жить в Гаване, заняв предложенный ему пост капитана воздушно-десантных войск Кубы. Учитывая воинские звания высших руководителей страны, это было весьма серьезное назначение, даже несмотря на то, что, собственно, воздушных десантников на Кубе в 1960-м было всего одна рота, а парашютов у них было пять штук, и те учебные. За год с небольшим Холстед стал в Гаване почти своим. Его знали, кажется, абсолютно все кубинцы, от братьев Кастро, и до последнего рубщика тростника, он был на короткой ноге практически со всеми американцами, из тех, кто переехал на Кубу после революции или остался, приветствуя новый режим. Хемингуэй тоже неплохо его знал, они часто выпивали вместе, и в подпитии писатель постоянно подначивал Холстеда на боксерский поединок, настаивая на том, что, несмотря на возраст, форма у него еще отличная. Поэтому Фред, с некоторых пор избегал таких попоек, отлично понимая, чем такой поединок может закончиться, и не имея ни малейшего желания войти в историю, как убийца знаменитого литератора.
— Сьенфуэгос остался весьма высокого мнения о вас, Николас, — низким звучным голосом, натренированным публичными выступлениями и строевыми командами, сообщил Фред, — И, по правде говоря, человек вроде вас, из тех, кто понимает, что оружие — это не только средство выбивания мозгов из ближнего своего, но и сложное техническое изделие, нам тут очень нужен. Я сам, к примеру, смыслю в этих пушках довольно мало. Как вы находите Кубу в целом?
— «Бедненько, но чистенько», — проворчал Ник, без особого удовольствия отпивая из своего бокала. Ник вообще был мало расположен к употреблению алкоголя, считая, что от этого и рука становится менее твердой, мешая выполнять тонкие операции, и ум притупляется, — Лучше, чем я ждал, хуже, чем могло бы быть, если этим прекрасным местом распоряжались те люди, которые на нем трудятся.
— Очень трезвое суждение, — оценил Холстед, — Примерно то же самое подумал я в свое время, когда только приехал. В армию я вас не зову. Во-первых, надеюсь, вас это не обидит! Вы еще не прошли проверку контрразведки. Во-вторых, служить в кубинской армии американцу не просто, знаю по себе. Родина паршиво с нами обошлась, но отнюдь не каждый сможет стрелять в своего земляка, морского пехотинца или парашютиста. А такая перспектива, увы, вполне реальна.
— Мне всегда казалось, что если американцы захотят захватить Кубу, они всегда смогут сделать это из Гуантанамо, разве не так? — удивленно спросил Ник, — Поэтому я и считал, что наши власти, видимо, этого в действительности не особо хотели бы.
— Не совсем так, — улыбнулся Холстед, — Кубинцы внимательно следят за Гуантанамо. Стоит там появиться явным признакам подготовки к вторжению, как базу распашет артиллерия, а с моря путь закроют морскими минами. База слишком мала, чтобы вместить достаточные для вторжения силы. На самом деле, их там мало и для защиты базы, если бы кто-то решил скинуть их в море. Снабжение её по морю, с одновременным удерживанием и расширением плацдарма, будет делом крайне рискованным, малыми потерями и быстро тут не оберешься… Нет, Эйзенхауэр не трогает Кубу, обходясь блокадой по причинам, далеким от гуманизма и соблюдения международного права. Просто это выльется в слишком кровавую, слишком тяжелую, и слишком непопулярную в стране операцию. Если бы они могли прихлопнуть нас в один присест — они не сомневались бы ни минуты.
— Так от кого же вы так усиленно готовитесь защищаться, Фред? — удивился Ник, — Простите уж, если мои вопросы покажутся глупыми. Я, на самом деле, мало следил за политикой последние годы — слишком много было работы.
— А ничего. Мы тут отлично понимаем, что Куба — это всего лишь маленький закоулок мира, которому просто не повезло с расположением, — улыбнулся Холстед, — А реально боимся мы наших же, кубинских контрреволюционеров. Вы ведь уже, наверное, слушали о гусанос?
— Да, разумеется, — кивнул Ник, — Я думал, что это местные так наших, американских буржуев и шпионов кроют…
