Подготовка к Всемирному конгрессу шла своим чередом. Тед, уже на ранней её стадии, начал понимать, что противоречия, накопившиеся между многочисленными троцкистскими группами во всем мире, едва ли удастся решить «с наскока». Своей задачей он видел, в первую очередь, создание устойчивого организационного и координационного центра для тех сил, которые поддерживали его собственный взгляд на СССР, мировую систему социализма и перспективы мировой революции. Он понимал, что, в любом случае, речь в настоящий момент не идет о массовых партиях с многотысячной поддержкой пролетариата, все их еще предстояло создать из небольших групп, причем, преимущественно состоящих из интеллектуалов, лишь с небольшим вкраплением рабочих активистов и профсоюзных организаторов. Впрочем, задачу нейтрализации оппортунистов и соглашателей тоже никто не снимал.
К 1960-му в мире существовало две крупнейшие троцкистские тенденции: группировки, объединившиеся вокруг Международного Комитета Четвертого Интернационала (МКЧИ), и Международного Секретариата Четвертого Интернационала (МСЧИ), возникших после раскола в Четвертом Интернационале в 1953-м году. Обе тенденции существовали параллельно, проводили конференции, на которых принимались «эпохальные решения» и регулярно, с большой помпой, хоронился мировой капитализм.
Основным критерием деления стало отношение к СССР и сталинизму. Большая часть деятелей МКЧИ считали, что СССР развивается, как государственно-капиталистическое образование. Это объясняло, с их точки зрения, все негативные явления советского строя: бюрократизацию, отсутствие демократических процедур и механизмов прямой демократии трудящихся масс, а также милитаризацию и агрессивную внешнюю политику — естественно, что капитализм, пусть и государственный, ищет новые рынки сбыта и ресурсы.
При этом подобная точка зрения почти совершенно не принимала во внимание огромное внешнее давление, оказываемое на СССР со стороны империалистических стран, очень скудные «стартовые условия» Советской Республики, которая родилась как бедная аграрная страна, да еще и сильно пострадавшая в ходе Мировой и Гражданских войн.
В МСЧИ склонялись к более «ортодоксальной» точке зрения, которой придерживался и Л.Д. Троцкий — что СССР следует рассматривать, как «деформированное рабочее государство». Сам Троцкий, ни в коей мере не намеревавшийся «прощать» сталинистам и сталинизму репрессии против партийной оппозиции, «гибкость принципов» и заявлений, что к 1936-му в СССР был построен социализм, считал, что, будучи хоть и «деформированным», но, вместе с тем «рабочим» государством, СССР выполняет большую прогрессивную роль в мире. То, что бюрократизм, борьба с любыми проявлениями оппозиции и непоследовательная внешняя и внутренняя политика усугубляют «деформации», с его точки зрения было крайне опасно и печально, т.к. не только ухудшало жизнь советских граждан, но вызывало опасность капиталистического реванша тем или иным способом.
Однако он считал, что, во-первых, в СССР возможны позитивные перемены. А во-вторых, по отношению к безусловным классовым противникам, государствам вовсе никаким не рабочим, СССР является прогрессивным и передовым явлением. «Однако, перед классовыми врагами я беру на себя полную ответственность не только за Октябрьскую Революцию… но и даже за такую Советскую Республику, какой она есть сегодня, включая то правительство, которое выслало меня и лишило советского гражданства» — писал он в 1932 году, и многажды повторял после этого. Примерно такого мнения был Тед, Хастон, братья Дины и большинство других его товарищей.
Большой идеологической сложностью являлось также отношение к восточноевропейским странам, которые одни рассматривали как просто «завоеванные» и оккупированные СССР, с теми же целями, что делают подобные вещи все капиталистические страны. Другие вполне справедливо указывали, что СССР не «эксплуатирует» своих европейских союзников, напротив, объем помощи их экономикам намного превосходит заимствованные оттуда ресурсы, большая часть населения этих стран с доверием относятся к своим социал-демократическим и коммунистическим правительствам, и не помышляют о возврате довоенных порядков. Поэтому, эти страны следует, также, считать «рабочими государствами», естественно, имея в виду все «деформации», как сопряженные с особенностями советского строя, так и с международной обстановкой и политическим контекстом.
Чуть позже, ко всем этим вопросам добавилась необходимость выработки позиции по Китаю, КНДР, Кубе и иным странам, сбросивших колониальные и компрадорские режимы, а также, по Индии и странам Юго-Восточной Азии. Все это вызывало весьма бурную дискуссию на страницах партийной прессы, и, хотя большинство людей конца 50-х даже не подозревало о существовании этой дискуссии, она приводила к постоянным склокам и раздорам внутри коммунистического движения, отнюдь не ограничиваясь троцкистскими партиями и, нередко, затрагивая коммунистические партии Коминтерна и социал-демократию.
Разумеется, этим одним, пусть и весьма широким, вопросом разногласия не ограничивались. Так, внутри обеих тенденций все время возникали расколы на частных вопросах. Среди сторонников МКЧИ регулярно возникали группы, несогласные с теорией «госкапитализма в СССР», в МСЧИ столь же часто проявлялись тенденции к переходу в лагерь оппонентов.
Особняком стояла Латиноамериканская Секция, где сторонники Хуана Посадаса, с одной стороны, придерживались тенденции Секретариата, а с другой — считали, что все европейские троцкисты недостаточно уделяют внимания проблемам и специфике революционной борьбы в Южной Америке. Посадисты достаточно активно участвовали практически во всех освободительных войнах и конфликтах от Чили и Аргентины и до Мексики, вместе с Фиделем Кастро и его сподвижниками воевали против режима Батисты, но при этом часто демонстрировали, что называется, «излишнюю революционность», и, можно сказать, догматизм.
(Хуа́н Поса́дас (исп. Juan Posadas, 1912 — 14 мая 1981); настоящее имя Оме́ро Ро́муло Криста́ли Фрасне́льи (исп. Homero Rómulo Cristali Frasnelli) — аргентинский троцкист, заложивший основы своеобразного течения, называемого посадизмом.)
Вообще, троцкизм Южной Америки во многом сохранил дух, свойственный 20-м и 30-м годам, с бескомпромиссностью, решительностью и жаждой борьбы. Естественно, что «посадисты» взирали на европейских товарищей, которые были, большей частью, интеллектуалами и профсоюзными деятелями, достаточно скептически.
В рамках налаживания контактов и уточнения перспектив внеочередного конгресса, Тед неоднократно ездил на материк, где встречался с Пьером Ламбером, Пьером Франком, Мишелем Пабло и Эрнстом Манделем. Во Франции и Бельгии, помимо важных (и, увы, нередко бесплодных) встреч, Тед своими глазами наблюдал результаты новой тактики Коминтерна в развитых странах.
(Пьер Ламбер (фр. Pierre Lambert; 9 июня 1920 — 16 января 2008); настоящее имя — Пьер Буссель (фр. Pierre Boussel) — французский троцкист, лидер Международного коммунистического течения в Партии трудящихся.
Пьер Франк (фр. Pierre Frank, 24 октября 1905, Париж, — 18 апреля 1984, там же) — один из лидеров французского троцкистского движения, состоял в секретариате Четвертого интернационала с 1948 по 1979 год.
Мише́ль Па́бло (греч. Μισέλ Πάμπλο, англ. Michel Pablo, 24 августа 1911 — 17 февраля 1996); настоящее имя Михалис Раптис (греч. Μιχάλης Ν. Ράπτης) — деятель троцкистского движения греческого происхождения.
Эрне́ст Э́зра Ма́ндель (нем. Ernest Ezra Mandel, 5 апреля 1923, Франкфурт-на-Майне — 20 июля 1995, Брюссель) — бельгийский экономист и историк, известный марксистский теоретик-антисталинист, автор книг «Власть и деньги», «Поздний капитализм» и др.)
Кооперативное движение развернулось тут несколько раньше, чем в Британии, и затронуло куда более широкие слои населения. Французы организовали не только строительные кооперативы и мелкое или среднее производство. Кооперативы успели «оседлать» даже некоторые сектора тяжелой промышленности, грузоперевозки и сельское хозяйство.
Несмотря на действие «плана Маршалла», жизнь в послевоенной Франции налаживалась не так уж быстро, и многие отрасли экономики, например, судостроение (которое совместными усилиями немцев и союзников было во Франции почти уничтожено) приходилось, подчас, создавать заново. То же самое было в сельском хозяйстве: мелкие фермеры в военный и послевоенный период массово разорялись, создавая предпосылки для создания современных агротехнических предприятий. Во многих случаях, кооператоры «подсуетились» вовремя, и заняли свободные рыночные ниши, играя в экономике Франции, да уже, пожалуй, и всей Европы, значимую роль. Производили они огромный спектр продукции, от гражданских судов и локомотивов, до клубники, трюфелей и вина.
Собственные успехи английских кооперативов на этом фоне смотрелись, прямо скажем, скромно — один перечень продукции, поступающей в страны социализма, причем, совершенно открыто и без всяких «хитрых» схем, заставлял, невольно, крепко завидовать. Впрочем, французские капиталисты тоже достаточно активно развивали связи с СССР, просто потому, что этот рынок был огромным, стабильным и сулил большие выгоды.
Самого Гранта во Франции и знали-то больше, как организатора кооперативного движения. К его немалому удивлению, французы выписывали многие издания кооперативов РСЛ, активно переводили их и во многих случаях внедряли все удачные английские технические и организационные находки.
Во время его поездок его постоянно норовили заманить на то, или иное кооперативное предприятие, чтобы похвалиться успехами, послушать про английский опыт, и, разумеется, накормить и напоить до отвала. Французская еда, особенно, провинциальная, и вина были столь великолепны, что Грант, в какой-то момент, начал стараться избегать слишком частых «визитов вежливости», опасаясь за свой желудок и трезвый образ жизни. Кроме того, с ним напропалую флиртовали француженки, куда более раскованные и эмансипированные, чем англичанки, и, к своему стыду, несколько раз он был весьма близок к грехопадению.
К сожалению Гранта, наблюдал он и то, что во Франции, Бельгии и Италии троцкистские группы и партии играли малую роль в кооперативном движении. Французские кооперативы, как и бельгийские, почти на сто процентов, были организованы компартией Мориса Тореза и социал-демократами. По большому счету, французы, даже крайних левацких взглядов, вообще не усматривали необходимости в каких-то внутренних фронтах антикапиталистической борьбы.
С одной стороны, это было, конечно, хорошо, поскольку французы, бельгийцы и итальянцы действовали сообща, без существенных разладов, и их кооперативные структуры активно взаимодействовали между собой, невзирая на некоторые партийные разногласия. С другой стороны, — в прежние времена троцкистские партии и блоки имели большое влияние на внутреннюю политику Франции. Сейчас же они, практически, растворились в КПФ и Французской Секции Рабочего Интернационала (Section Française de l'Internationale Ouvrière — SFIO).
Видные деятели обеих массовых троцкистских тенденций оставались на своих позициях, но сторонников у них было очень мало. Возможно, именно этот факт, а также, факт наличие быстрого роста собственной партии Гранта, помог ему договориться практически со всеми из них о проведении конгресса. Активное упорство проявил лишь Мишель Пабло, человек вообще не самый сговорчивый. К тому же, Пабло был зол на Гранта и Хастона за то, что те, в свое время, активно критиковали его за пропаганду тактики «энтризма», а теперь, вот, поглядите — Хастон стал депутатом английского парламента от лейбористов, а Тед Грант — активно поддерживал лейбористов на последних выборах. Впрочем, посетить конгресс согласился и Пабло, правда, выговорив себе особый статус, в частности, право на доклад без регламента по времени и объему. Тед искренне надеялся, что упрямый грек не задумал диверсию, написав доклад, зачитывание которого затянется на все четыре дня конгресса…
Другим важным моментом была позиция американской СРП. Уже в 1958-м руководство СРП, в лице одного из лидеров, Джеймса Кэннона и национального секретаря Фаррела Доббса, в своих публикациях демонстрировало озабоченность расколом в Интернационале и желание осуществить воссоединение. Некоторая часть, например, группа Макса Шехтмана, совершенно точно не приняли бы в таком деле участия, но эти группы были невелики, и не играли значительной роли. Важной оставалась позиция Сэма Гордона, который, насколько Тед мог судить, занимался активным зондированием обстановки в Англии и на континенте, и от которого, в первую очередь, американцы получали информацию как о делах МКЧИ, так и оппонирующей ему тенденции.
(Джеймс Патрик Кэннон (англ. James Patrick Cannon; 11 февраля 1890, Роусдейл, штат Канзас — 21 августа 1974, Лос-Анджелес) — американский левый лидер, коммунист, затем троцкист, один из руководителей Социалистической рабочей партии и Четвертого интернационала.
Фаррел Доббс (англ. Farrell Dobbs; 25 июля 1907 — 31 октября 1983) — американский троцкист, национальный секретарь Социалистической рабочей партии (СРП) в 1953—1972 годах.
Макс Шехтман (Шахтман) (англ. Max Shachtman /ˈʃɑːktmən/, 10 сентября 1904, Варшава — 4 ноября 1972) — американский общественно-политический деятель-троцкист и теоретик марксизма. Развивал идею революционной интеграции (revolutionary integrationism), над которой позже работали Сирил Джеймс, Даниэль Герен и Джеймс Робертсон.)
В конце 1959-го Тед встречался с Гордоном, дабы обсудить все текущие вопросы. Гордон жил недалеко от Гранта, и регулярно бывал в Джермистоне, прогуливаясь по кварталу, общаясь с жителями и посещая музей промышленной техники. Сэм держался исключительно вежливо, разве что, допустив пару подколов, относительно того, как Хастону сидится в Парламенте рядом с Хили. В целом, он был согласен с необходимостью воссоединения Интернационала, и обещал всячески посодействовать этому. Правда, он предложил, по сути, взамен, баш на баш, зачитать большой доклад о ситуации в СССР, который подготовит на основании книги, над которой он в настоящий момент работал. С одной стороны, это было интересно. Гордон, в отличие от большинства западных троцкистов, никогда, даже в 40-е годы, не прерывал контактов с единомышленниками в СССР, каким-то непонятным образом умудряясь обмениваться с ними перепиской. Кроме того, в 1958-м он сам съездил в СССР по туристической визе, посетил Москву, Ленинград, Киев и Минск, осуществил вояж на пассажирском дирижабле на Кавказ и в Среднюю Азию, прокатился на теплоходе по Волге. Впечатлений у него была масса, однако, он не спешил ими делиться, приберегая для будущей книги. В общем, его доклад мог быть в равной степени, полезным для дела, и весьма опасным, чреватым новыми раздорами и дрязгами, так что Теда он, невольно, беспокоил.
