(Позже в советской историографии утвердилось мнение, что кубинские самолеты-«ганшипы» были поспешно построены прямо во время боев 17-18 апреля, и показали низкую эффективность из-за того, что на них установили «пехотные» пулеметы с низкой скорострельностью. Это не совсем так. Сделать такие машины настолько быстро, было, конечно, невозможно. Да и пулеметы были авиационными Браунингами. Просто, кубинские летчики не успели должным образом натренироваться в их использовании, и большая часть пуль, увы, улетела в белый свет.)
Поняли это и многие другие американцы, живущие на Кубе. Еще в феврале, когда «неизвестные» самолеты без опознавательных знаков бомбили Гавану (судя по всему, они охотились на Фиделя Кастро) Фред Холстед провел внеочередное совещание всех партийных ячеек острова. Ника туда делегировали из Ольгина, посчитав, что доверенное лицо главы РВС и кавалер ордена представит тамошних американцев наилучшим образом. Встреча прошла в столице, в помещении бывшего ночного клуба «Сан-Суси». Может, из-за не выветрившейся еще до конца атмосферы денег и разврата, царящих в этих стенах, может, из-за усталости всех делегатов (дело было в рабочий день, и все успели порядком утомиться к вечеру), встреча вышла более похожей на приятельские посиделки, нежели на партийное собрание. Американцы и кубинцы из СРП расселись кто где, благо мебели в клубе осталось достаточно, сами наливали себе лимонад, кофе или гуарапу со льдом из большого ведра на барной стойке, и слушали выступающих, по очереди выходивших на сцену, явно соскучившуюся по мамбе и мелодиям великих Астора Пьяццоллы и Дези Аренса. Сейчас ночная жизнь столицы переместилась, преимущественно, на Прадо, и былой памятник человеческому тщеславию постепенно приходил в упадок. Вероятнее всего, вскоре ему суждено было превратиться в один из университетских корпусов.
— Игра пошла по крупной, — резюмировал Холстед свое выступление, — Довольно скоро нам придется встречать незваных гостей. Я не хочу вам лгать, товарищи: то, что нас ожидает, может быть смертельно опасно. И, я думаю, вам не надо объяснять, что дело тут не только и не столько в «гусанос». Лично я свой выбор сделал: тут мои товарищи, тут моя семья, тут люди, которые мне доверяют. Я останусь, что бы не случилось в дальнейшем.
Дальнейшее обсуждение и голосование подтвердило решимость коммунистов бороться за свободу Кубы до конца, хотя на лицах многих Ник и видел сомнения. После заседания Холстед остановил его, и предложил перекинуться парой слов. Фред был сегодня в увольнительной, поэтому пришел без обычной своей оливковой формы, в довольно-таки неуклюжих парусиновых штанах и рубашке в «крестьянском» стиле, панаме и эспадрильях (веревочных сандалиях). Собственно крестьяне на Кубе уже практически не носили подобное, предпочитая яркую одежду из китайских, корейских и индийских тканей, кожаную обувь и шляпы из бамбуковой соломки, вошедшие недавно в моду, но у Фреда, видимо, просто не завелось иной гражданской одежды с самой войны. Он провел Фрезера в глубину помещения, к пустой барной стойке, пододвинул пару высоких стульев, и, порывшись в глубине бара, сноровисто смешал два мохито. Получалось у него удивительно профессионально: твердый сахар был пропитан ромом, мята истерта почти в сплошную кашицу, чтобы отдать свой вкус напитку, холодная содовая пузырилась, а кубики льда — наколоты ровно и крупно, так что стаканы мгновенно покрылись крупными каплями конденсата. Ник, несмотря на отрицательное отношение к выпивке, не удержался, и пригубил, о чем ни капли не пожалел. Больше, правда, пить не стал.
— Понемножку, выучился, не хуже чем местные, — улыбнулся Фред, присаживаясь рядом, — Надо мне немного расслабиться. Не бери в голову: ничего особенно нового не произошло, ты знаешь почти все, что знаю я, и наоборот. Последний месяц твориться сущий бедлам, и вот так посидеть, спокойно и без напряга, практически некогда. Да и не с кем. Не с женой же разговаривать о том, что нас всех, возможно, скоро будет бомбить доблестный американский флот?! Мерседес умная девочка, тут слов нет. Но, как мне кажется, у неё хватает проблем со студентами, в чертовом Университете. Они тут сущие сорвиголовы. Как впрочем, и везде, наверное. Жаль, что я не был студентом! За образование?
Ник символически поднял бокал. Напиваться ему не хотелось — пришлось бы оставлять машину в Гаване, и искать попутку до дома.
— Понимаешь, — пояснил Холстед, — Я не осуждаю кубинцев за то, что они так до конца и не стали доверять нам, norteamericanos. Во всяком случае, не всем и отнюдь не безоглядно. Посмотри сам: нас на острове больше семнадцати тысяч человек, включая сюда детей и престарелых членов семей. Все работают, все чем-то заняты. Но по настоящему революционное руководство признает «своими», пожалуй, только меня, Марка Стейна и тебя. Причем, тоже с оговорками, но, по крайней мере, они перестали нас проверять на каждом шагу, хотя бы явно.
— А они проверяли меня? — простодушно удивился Ник, — Я и внимания не обращал. Мне казалось, что для них важно, делаем ли мы работу, и не путаемся ли с сомнительными личностями. Этим критериям, как мне казалось, довольно просто соответствовать.
— Конечно, проверяли, — улыбнулся Фред, — Орден — это, своего рода, символ того, что проверку ты прошел. А не всем так повезло. Может быть, ты слышал про Джека Уоллеса?
— Не припоминаю, — отрицательно покачал головой Ник, — Разумеется, я знаю своих соседей и коллег, которые живут в Ольгине, но всех «гринго» острова, конечно, даже за два года не узнать.
— Не удивительно, — Фред сделал глубокий глоток, — Джек Уоллес был агентом ЦРУ. Он сотрудничал с Кастро еще тогда, когда в Лэнгли считали «Движение 26-го июля» своей креатурой. Коминтерн нам еще не помогал, да и вообще, с ресурсами было крайне бедно. Товарищи тогда были слабы, и принимали помощь от кого угодно. Пришел бы черт с винтовкой, зачисли бы и черта в отряд… Даже лучше — пусть врагов пугает! Так вот, Джек на деньги ЦРУ навербовал собственный отряд, преимущественно из наемников, и вполне успешно сражался против Батисты. Не особенно героически, но профессионально и чисто. По правде говоря, доверия им с самого начала было немного, но, поскольку они приносили пользу общему делу, Гевара и Кастро считали, что с ними надо мириться. Ну а незадолго до Санта-Клары, как раз, когда я приехал сюда, пара бойцов Джека проболтались по пьянке, что у них есть некое «особое» задание от боссов из Гуантанамо. Их взяли в оборот, и вскоре выяснилось, что Джек со своим отрядом должен был зачистить всю верхушку «Движения»: обоих Кастро, товарища Эрнесто, Сьенфуэгоса, Нуньеса Хименеса, Хуана Боске, Вильму Эспин, и, вообще, всех, кого удастся, кроме Мануэля Уррутии Льео, которого в ЦРУ тогда считали «компромиссной фигурой». Фиделя должен был убить, непременно, Уоллес лично. Военное руководство должны были передать Уберу Матосу Бенитосу, который в целом был против коммунистов, хотя тогда еще не шел на конфликт. Его поддерживали многие скотоводы и землевладельцы, либералы и социал-демократы из числа политиков. Причем, ни тому, ни другому, они ничего не сказали и никак не предупредили. Удивительно: я по сей день не представляю, каким местом в ЦРУ все это планировали… Судя по тому, что рассказывают — там, в Карибском отделе, собралась компания редкостной души кретинов.
— И что сделали товарищи?
— А что им оставалось делать? Они арестовали Уоллеса. Он довольно долго запирался, но, в итоге, все признал. Был уверен, что его просто отпустят. Мол, а что такого? Ничего личного, camaradas, просто бизнес, только и всего. И Кастро, и остальные, знать не знали, что с ним делать: с одной стороны, очевидно, что оставлять все, как есть, нельзя. С другой стороны — насмерть ссориться с ЦРУ им тогда тоже особенно не хотелось. Вызвали меня, я тогда уже командовал небольшим отрядом, выдернули после изрядной перестрелки, и спросили, что я, как американский гражданин, думаю. Я еще не отошел от драки, и честно ответил, что ни черта по этому поводу не думаю, а вот им следовало бы крепко задуматься о том, нужны ли им такие «союзники», которые планируют их убийство, и втихомолку отправляют Батисте оружие и патроны с Гитмо. Предложил хоть сам решить этот вопрос. Так, чтобы это выглядело, будто речь о разборке одного гринго с другим. Вроде как, гринго-коммунист вспылил, да и пристрелил в сердцах гринго-шпиона. Жара, ром, тропики, страсти, ну, ты понимаешь.
(Гитмо (Gitmo) жаргонное название города и порта Гуантанамо, распространенное среди служащих базы ВМФ США)
— И они согласились?
— А что им оставалось делать? Это было лучше всего. Я и сейчас так же думаю. Вильма, правда, высказывалась за то, чтобы выслать Джека к черту, выкинуть у ворот Гитмо с мешком на голове. Гевара тоже склонялся к тому, чтобы сохранить ему жизнь — полагал, что от него и от живого был бы прок. Вообще, он весьма гуманный человек, товарищ Эрнесто. Непримирим к врагу, сам расстрелял первого предателя в свое время, например, но считал, что надо быть великодушным со сдавшимися противниками. Предлагал его судить справедливым судом после войны. Но большинство было за радикальное решение. В конце концов, они были несколько злы на того, кто планировал их убийство, да еще, вдобавок, сукин кот знал почти всю структуру повстанческой армии… Ну, я и сделал все дело. Только потом я понял, что эта история была первым шагом для меня лично к тому, чтобы заслужить доверие. Тогда мне так не казалось. Я — не убийца по природе, не палач. Но не видел, и сейчас не вижу, ничего дурного в том, чтобы покончить с врагом, тем более, таким откровенным и совершенно бессовестным, каким был Джек. Только потом сообразил, что тогда сам сжег за собой все мосты, если считать, что они были. Подозреваю, что Стейн тоже, каким-то образом, отличился, так, что не возникало двойных толкований. Вот… Пристрелить-то я его пристрелил, но он один проблему, конечно, еще не снимал. Почти все его люди тоже были вовлечены в заговор. К счастью, полностью планов не знал никто из них, и удалось их нейтрализовать достаточно быстро и бескровно.
— Что вы с ними сделали?
— Большую часть — выслали к черту. Двух ублюдков посадили в тюрьму, потом ЦРУ их согласилось обменять на кое-кого из арестованных наших. А несколько перешли на нашу сторону, уже по настоящему. Помнишь здоровяка-негра, который ходит у меня сержантом-инструктором по огневой? Так он, как раз, из тех, с Гаити парень. Кстати, Матос и Уррутиа после всей этой истории крепко присели на задницу: да, о заговоре они и вправду ничего не знали, это проверили и перепроверили. Но, как говориться, «осадок остался». В итоге оба закончили, сам понимаешь, в оппозиции. Ну и черт с ними, как я считаю… А вообще, в ЦРУ просто одержимы идеей укокошить Кастро. Считают, что он — источник всех кубинских бед. Кретины. Будто не знают, что никакой он не «диктатор», по типу Сомосы или Трухильо, что им пусто было, и его место в обойме, в случае чего, мгновенно займет кто-то другой. Постоянно планируют его ликвидацию, одним способом дурнее другого.
— Про это мало говорят по радио, — хмыкнул Ник, — Точнее, говорят-то постоянно, да только без конкретики. Лично я думал, что это все, уж прости, пропаганда.
— Если бы! То отраву пытаются подсунуть, то убийцу подослать. Во время его визита на саммит ООН думали подложить ему коробку сигар Cohiba, пропитанных ботулином. Думали, что Кастро не выдержит, поскольку хорошие сигары обожает, а там с куревом было плохо. Кошмар, конечно, но кто-то эту коробку украл из номера, до того, как Кастро её выкурил. Надеюсь, это был не лучший из воришек. Одна сигара нашлась охраной, она лежала на его столе в зале заседаний. Яда было столько, что даже не обязательно было её курить: достаточно секунду подержать во рту. Последний случай был совершенно анекдотичный. Смех сквозь слезы, да и только. Слышал ли ты про Мариту Лоренц?
— Краем уха, долетали сплетни моей … хм… мачехи и Салли. Кажется, какая-то богатая девчонка, дочка судовладельца и американской актрисы, была любовницей Фиделя, одно время. Потом они расстались. Весьма хороша собой, по слухам, сам не видал. И не жажду.
— Чертовски хороша. Но дело не в том. После расставания она уехала в США, где общалась, в том числе, с кубинскими эмигрантами. Там её завербовал агент ЦРУ, Фрэнк Струджис. Почему акцентирую: я сам знавал этого типа, он и меня пытался вербовать, когда я был в Майами. Выдающийся, должен тебе сказать, придурок. Ведет себя, как натуральный Сэм Спейд в исполнении Хамфри Богарта, хотя похож, скорее, на Джеймса Кэгни в «Белом калении». Мог бы просто ходить с плакатом «Я — хренов шпион!» на груди. Можешь себе представить. Так, вот. Был разработан план: Марита получает безвкусные капсулы с сильным ядом, едет в Гавану, как-нибудь снова соблазняет команданте, и за романтическим ужином, ну, или в не менее романтический завтрак, на худой конец — в романтический обед следующего дня, добавляет яд ему в еду или питьё. О том, как ей потом выбираться с Кубы, никто и не подумал. Включая саму Мариту! Считалось, что поднимется паника, и все про неё забудут! Поначалу план даже сработал, почти как по нотам. Кастро приветливо встретил бывшую любовницу и охотно согласился «вспомнить былые жаркие ночи». Он вообще, если честно, крайне неравнодушен к женскому полу, почти со всеми женщинами расстается на хорошей ноте, и был весьма растроган тем, что девушка вернулась специально, чтобы его повидать. Марита положила пилюли в баночку со своим ночным кремом и даже пронесла их в спальню к Фиделю. А вот уже там с ужасом обнаружила, что их оболочка растворилась, и таблетки пришли в негодность. Дальше пошла чистая комедия: она обернулась, и увидела, что Кастро стоит у неё за спиной, и задумчиво смотрит, как она пытается выковыривать из крема остатки отравы. Сам знаешь, он высок ростом, и может подглядывать через чье угодно плечо на этом острове, ну, за исключением моего плеча, конечно! Марита не выдержала, и устроила покаянную истерику. Во всем призналась, выдала все свои контакты, пароли и явки. Фидель так расчувствовался, что сам пытался всучить её свой пистолет, к слову, заряженный и с патроном в стволе, дабы она довершила задуманное. А Марита кричала, что не может выстрелить, потому что до сих пор любит его! В итоге, прибежала охрана, она рассказала все, что знала, Фабиану Эскаланте и Марку Стейну, и уехала с острова уже окончательно, потому как стыдилась смотреть в глаза своему обожаемому команданте. Хотя тот, естественно, её простил и даже, кажется, уговаривал остаться… Вот такая вышла «тайная операция ЦРУ».
(РеИ, так все и было зимой 1960-го. Марита Лоренц в 1959-м: https://clck.ru/BdmNV)
В конце беседы Фред изрядно наклюкался, и Нику, оставившему бокал после первого глотка, пришлось везти его домой, где Холстед неожиданно сделал ему подарок: револьвер Смит-Вессон M38 Bodyguard в тесненной подмышечной кобуре.
