К Рождеству, будучи по делам в Гаване, Ник повстречал старого знакомца, Ли Освальда. Оба не особенно уважали пьянство, но по такому случаю решили изменить обыкновению, и выпить за встречу по стаканчику-другому мохито, тем более, Ли знал где-то неподалеку забегаловку, где коктейль смешивали просто чудо, как хорошо.
Забегаловка оказалась переполнена, и приятелям пришлось делить столик с довольно странной компанией — среднего возраста здоровенным англичанином по имени Иан Миллер, его подругой, девушкой лет 20 с небольшим, которая представилась как Ванесса Редгрейв, актриса из Лондона, ирландцем Дэвидом Муром, моложе Иана, и явно не таким «матерым», и (вроде бы) подружкой ирландца — худенькой и незаметной китаянкой совершенно неопределенного возраста, назвавшейся Лифэн У.
После первых тостов за знакомство выяснилось, что англичане были коммунистами из лондонской секции РСЛ, более того, все, кроме актрисы, работали в службе собственной партийной безопасности CASA. На Кубу их привело здоровое любопытство, и желание перенять опыт подпольной и партизанской борьбу у героических барбудос. В настоящий момент, всех их, как сидоровых коз, гонял Холстед и его инструктора-кубинцы в своей роте десантников, так, что выходные выдавались крайне редко, и это был, как раз, один из немногих таких. Но дело было не только в этом.
— Зачем вам такие навыки, к слову сказать? — простодушно спросил Ник, — В Англии они вряд ли применимы, если вы, конечно, не планируете записаться в ИРА всей тусовкой…
— Планируем, и уже записались, — твердо ответил Дэвид, безуспешно пытаясь, при этом, обнять за талию Лифэн, чему она весьма ловко воспротивилась, — Но дело же не в том. Мы сюда поехали по совсем другой причине.
— И по какой же? — благодушно спросил Ли.
— Тут совсем скоро будет хорошая драка! — с уверенностью, которой умеют проникаться только очень нетрезвые мужчины, ответил Дэвид, — Какой же ирландец пройдет мимо хорошей драки, скажите мне на милость?!
— Например, психически здоровый, — серьезным тоном предположил Ли, — Или, хотя бы, уже битый…
Дейв чего-то стал возмущенно рассказывать американцу, о том, как он много тренировался, чтобы выписать, уже, наконец, проклятым империалистам положенную порцию живительных тумаков, но Ник его уже не слушал.
Он думал о том, что будет делать сам, когда драка начнется.
В том, начнется она, или нет, он уже не сомневался.
С Марком Стейном Ник свел знакомство, что называется, по работе.
В тот день в цеху был форменный завал: в дополнение к основной работе, приехал сам Камило и обозначил новую задачу. А именно, срочно присобачить к десяти чешским Vz. 58 русские ночные прицелы НСПУ. Поскольку прицелы эти крепились на прицельные планки русского стандарта ПКЗ, следовало установить и их тоже.
Планки ПКЗ у Ника вызывали двойственные впечатления. С одной стороны, это было, безусловно, остроумное решение, позволяющее установить любую оптику на быстро устанавливаемом креплении, без необходимости повторной пристрелки оружия, и вообще, каких-либо заметных сложностей с кронштейном. Фактически, русские свой планкой и своими кронштейнами, прочными и надежными, начисто сняли необходимость привлечения оружейного мастера при эксплуатации исправной оптики и аксессуаров. С другой же стороны — планки были угловатыми, и норовили поцарапать руку стрелка, очень охотно собирали грязь и пыль, цеплялись за одежду и снаряжение, а, кроме того, придавали оружию противный вид, который Фрезеру, приверженцу традиционного оружейного дизайна, стоял поперек души. Сами русские снимали часть проблемы путем установки на неиспользуемые планки заглушек из древесно-полимерного композита, предохраняющих как руки стрелка от мерзких острых граней планок, так и сами планки от засорения. Но на Кубу эти заглушки, почему-то, пока не присылали. Кроме всего прочего, размещенные поверх крышки ствольной коробки ПКЗ не позволяли использовать открытый прицел при присоединенной оптике. На взгляд Ника, это было серьезное упущение.
Поэтому все утро у Ника ушло на то, чтобы набросать схему будущих узлов крепления планок, прикинуть, как будет «сидеть» на автомате весьма габаритный и тяжелый прицел, с учетом удобства прицеливания и баланса оружия, и, наконец, изготовить несколько вариантов нового цевья и крышки ствольной коробки для чехословацкого автомата.
После обеда рабочие, как обычно, предавались сиесте, а Ник, так и не свыкшийся с привычкой спать днем, сидел у себя в кабинете, и чинил захваченный из дому примус, отказывающийся, в последнее время, стабильно работать.
Вошедший был высоким, атлетически сложенным мужчиной, с «породистым» лицом, похожий на актера Бориса Карлоффа. Одет он был хорошо, в светлые брюки, рубашку с короткими рукавами, при галстуке. Все это сидело на нем безупречно, и производило впечатление пошитого на заказ.
— Здравствуйте! — улыбнулся вошедший, — Я комиссар Министерства Государственной Безопасности Кубы. Меня зовут Марк, Марк Стейн.
При этом мужчина продемонстрировал Нику удостоверение в открытом виде, что на Кубе, вообще-то, было не особенно и принято: потому что даже не самому умному человеку понятно, что раз кто-то прошел через проходную завода, потом — через проходную секретного цеха, то этот «кто-то», видимо, не случайный прохожий.
— Здравствуйте, — кивнул Ник, откладывая примус, и напряженно размышляя, что от него могло понадобиться МГБ. Вроде — сижу, никого не трогаю… — Присаживайтесь. Лимонаду? Как хотите. Что у вас нам за дело, если не секрет?
— Я, в нашем ведомстве, в основном занимаюсь вопросами дел на материке, — пояснил Стейн, — Видите ли, время от времени, там вопросы приходится решать … довольно-таки радикально. В частности, сейчас у нас возникает ровно такая ситуация. Для её разрешения нам понадобятся бесшумные снайперские винтовки. Причем, по возможности, приспособленные для стрельбы ночью.
— Ну, это не большая проблема, — развел руками Ник, — Можно приспособить пару Спрингфилдов, из тех, что мы сейчас переделываем. Надо только снарядить партию дозвуковых патронов к ним, глушители Максима для них есть, их тут делали еще во время гражданской войны. Только вам придется согласовать вопросы с руководством революционных вооруженных сил: ночные прицелы у нас сейчас имеются в штучных количествах.
— Видите ли, — поморщился Стейн, — Нам нужны не совсем простые винтовки. Во-первых, они должны быть полуавтоматическими. С магазином не менее, чем на 10 патронов. Речь идет о засаде, в густонаселенной местности. Там надо будет очень быстро поразить несколько целей, времени будет совсем мало, враг не должен будет опомниться до того, пока все не закончиться. Во-вторых, они должны быть сравнительно компактными, так, чтобы их без труда можно было нести в небольшом футляре. Ну и наконец — они должны быть американскими.
— В каком смысле? — удивленно поднял бровь Ник.
— В самом прямом. Любой оружейный эксперт, который их увидит, должен будет с первого взгляда определить, что винтовки сделаны в США, американским мастером, из американских материалов. Если эксперт еще, к тому же, сразу заподозрит, по профессиональному «почерку», каким-то характерным технологическим приемам или решениям, конкретных мастеров, было бы совсем шикарно. Сразу оговорюсь — мы не собираемся подставлять невиновных людей. Важно просто качественно запутать след. Винтовок надо, как минимум, три штуки. Вообще, с учетом того, что стрелкам надо будет подготовиться к акции и немного привыкнуть к оружию, то, пожалуй, четыре. Да — стрелять будем не по американцам. Если для вас это важно.
— Жаль. Я бы лично, несколько человек, пристрелил с преогромным удовольствием. На какую дистанцию стрелять собираетесь?
— До двухсот ярдов. Возможно, через боковые стекла авто, или через оконные. В любом случае, надо, чтобы хороший стрелок попадал из этой винтовки в головную мишень на двести ярдов.
— Бронежилеты, каски, пуленепробиваемые стекла?
— Этого, скорее всего, не будет. А если будет — в любом случае, придется действовать иначе.
Ник задумался. Задачка была не простой, но интересной. Затем он взял из стопки чистый лист бумаги, шариковую ручку, и стал писать список. Он получился длинным, писал Ник минут, пять. Гость все это время терпеливо ожидал.
— Вот что нам потребуется, — коротко пояснил Ник, протягивая листок Стейну, — Возможно, будет нужно и что-то еще, но, я думаю, мелочи мы сможем найти и на Кубе. Сомневаюсь, что у нас будет так уж сложно раздобыть американскую по происхождению стальную трубку, или лист американского алюминия. А вот сами винтовки, пули, гильзы, порох, капсюля и прицелы — это придется добывать вам.
— Хм. Винчестер модель 1907-го года — не старовата ли она? — с сомнением спросил Стейн, — Если мне не изменяет память, ею пользовался еще «Мордашка» Нельсон.
— То, что нужно. Собственно говоря, её сняли с производства всего два года назад, — ответил Ник, — Разбирается на две части, быстро собирается. Магазин от 5 до 20 патронов, хорошая кучность, особенно для такого оружия, подходящая баллистика. К тому же, более американскую винтовку еще поискать надо. Ну, конечно, если вы не фанат оружия со скобой Генри.
— Когда я все это вам доставлю, сколько уйдет времени на изготовление, испытания и пристрелку? — спросил Стейн, не отрываясь от списка.
— Учитывая, что вы, вероятно, захотите соблюсти полную секретность — недели три. Просто потому, что мне придется все делать самому, в своей мастерской.
— Не обязательно, — возразил Стейн, — Вашим рабочим вполне можно доверять, они все давали расписку и находятся под повышенным вниманием МГБ. Поэтому, они вполне могут изготавливать отдельные детали по вашему указанию. Но сборку, пристрелку и прочую конечную доводку лучше, все-таки, сделать вам лично. Со своей стороны можете просить все, что хотите, лишь бы все получилось. Вплоть до государственных наград. Можете хоть сейчас составлять новый список… А прицел точно нужен именно такой?
— Да, раз не можем поставить русский, то нужен M3 Sniperscope. Я понимаю, что достать его будет непросто, но более старые прицелы, вроде Т-120 времен Второй Мировой, начисто лишат наш стрелковый комплекс хоть какой-то компактности. А что до сроков — естественно, что постараемся сделать быстрее. Награды же — господь с ними. Мне бы пару десятков дополнительных станочников с опытом, и эти новые электроэрозионные станки, про которые я читал…
— Я поговорю с Кастро насчет станков и рабочих, — пообещал Стейн, — Значит, до встречи. Думаю, что все, что вам нужно, мы сможем доставить уже на следующей неделе.
Все потребное доставили даже раньше: через пять дней. Особенно Ника умилили, почему-то, тонкостенные стальные трубки — их привезли столько, что при желании, он мог бы построить аэроплан, причем не из худших. Хватило бы на что-то вроде английского истребителя «Глостер Геймкок». Собственно же станочная работа, испытания прототипов и конечной конструкции, заняло совсем мало времени — в понедельник утром начали, и, примерно к шести вечера вторника закончили.
— Винтовка простая, — пояснил Ник, передавая полученные в итоге всех изысканий образцы заказчику, — Она будет без всяких проблем стрелять патронами с дозвуковой скоростью пули, но только если дульная энергия будет не меньше 600 джоулей. Наши патроны простые. Пуля — стандартная, весом 16 грамм, начальная скорость — 275 м/с. На дистанции 250 ярдов она по прежнему сохраняет энергетику около 350 джоулей, это примерно 300 футо-фунтов. Достаточно, чтобы убить сурка, койота, белку весом до двадцати фунтов, ну или человека, если ему прилетит в убойную зону. Но, лично я бы, всегда стрелял в голову или грудь. Точность позволяет: патроны моего снаряжения имеют техническую кучность до дюйма на сто метров.
— А сколько выстрелов можно сделать без смены мембран в глушителе? — спросил Марк, с интересом, но, при этом, и с некоторой брезгливостью рассматривая полученное оружие.
— Примерно сотню, если без охлаждения и сплошным огнем. Мембран из резины в глушителе нет — я сделал глушитель примерно такой, какой стоял на британской винтовке «Де Лизл Коммендер» .45-го калибра. Винчестеровский патрон лучше: пуля тяжелее, баллистические показатели выше. Так что, вы получаете оружие куда более скорострельное, и с более высоким могуществом пули у цели. Стекла, во всяком случае, такая пуля пробьет без особых деформаций. Если речь про пулю полностью оболочечную, конечно, как эти. Пробивную способность можно и повысить, если использовать пули со стальными сердечниками. Но таких пуль никто в Америке сейчас точно не выпускает.
Марк лично произвел несколько выстрелов, показав неплохую сноровку: все мишени были поражены, причем, с первого-второго выстрела. Испытатель, привлеченный Марком, некий Гильермо, смуглый метис, похожий на мексиканца, отстрелял из новой винтовки куда больше — несколько сот патронов по мишеням в самых различных условиях. Его стрельба позволила выявить и некоторые недостатки комплекса: например, оказалось, что под большими углами возвышения винтовка дает задержки, поэтому пришлось регулировать возвратную пружину. В целом, все остались довольны: разве что сам Ник, втайне, был весьма раздосадован тем, что передовая американская наука, оказывается, оказалась решительно неспособна создать ночной прицел, хотя бы такой же по массе, как русский, созданный три года назад.
Как именно, кем и против кого, был применен созданный Ником «на коленке» комплекс вооружения, для него осталось загадкой. Но, когда лично он был удостоен аж ордена «Карлос Мануэль де Сеспедос», он понял, что, по всей видимости, пули прилетели точно в цель, и «зверь» был добыт достаточно солидный. Награду ему присвоили, как бы, по итогам сдачи РВС последней партии переделанных чешских карабинов, т.е., по совокупности заслуг. Но чутье подсказывало Фрезеру, что «специальное задание специальных людей» сыграло серьезную роль.
Вторая встреча с Марком состоялась чуть позже.
Дело в том, что к тому моменту Розита, мачеха Ника, развела достаточно бурную деятельность, направленную на скорейшую интеграцию Салли Фрезер в кубинское «высшее общество», которое, в соответствии с задачами революции, было скорее интеллектуальным, нежели профессиональным или, тем более, классовым. Поэтому теперь Салли очень часто вечерами уезжала в Гавану, вместе со свекровью, где либо слушали оперу, либо смотрели русский балет, приезжающий на гастроли, либо занимались еще какими-то, столь же непонятными Нику и загадочными для него вещами. За Салли там толпами увивались изящные кабальеро с напомаженными волосами и тонкими усиками, но Ник совершенно обоснованно считал, что скорее воды Карибского залива разверзнуться, нежели миссис Фрезер даст основания для ревности, и без малейшего интереса отмахивался от шуточек коллег на сей счет.
Сам же он, убедившись, что супруга с сыном и мачехой исчезали из виду, все чаще и чаще ходил в «Ред рэббит»: заведение, открытое Джеком Рэдом, коммунистом из СРП, который всю жизнь был поваром, и на Кубе так и не приучился ни к чему, кроме готовки. Впрочем, большая часть кубинцев и американцев-политэмигрантов, считали, что так даже лучше: а кто еще тогда, кроме Джека сделает нечто подобное? В «Рэд Рэббит» днем шла обычная работа кооперативного кафе, а вечером открывался бар, ставший, довольно быстро, местом притяжения всех иностранных специалистов Ольгина. Сам Ник, несмотря на нелюбовь к пьянству, приходил туда каждый вечер: там находилась кампания для кого угодно, люди беседовали на самые разнообразные темы, а, кроме того, ежевечернее устраивался так называемый «Интеллектуальный ринг», на котором состязались люди самых разных взглядов и профессий.
