Однако, начиная с февраля, все жители Кубы особенно остро почувствовали, что жизнь ускоряется. Камило Сьенфуэгос, который был прямым начальником Ника по линии его «основной специализации», ходил с серым от недосыпа лицом, и чувствовалось, что нагрузка на него легла, прямо скажем, изрядная. Как ни крути, несмотря на опыт и незаурядные личные качества, руководитель РВС был совсем молодым парнем. То же самое относилось и к премьер-министру Фиделю Кастро, который, начиная с некоторого момента, часто стал выдергивать на заседания всех производственников, терзая их вопросами и щедро рассыпая предложения, как весьма толковые, так, надо признать, и не очень. Фидель имел обыкновение пытаться вникнуть во все дела лично, и выходило это с достаточно переменным успехом. Чувствовалась нервозность, а старая добрая «Маньяна!» временно была забыта, вместе с полуденной сиестой.
На Кубе появилось много новых людей. Среди них стало много русских — не молодых энтузиастов с горящими глазами, как раньше, а людей несколько иного сорта. Это были немногословные мужчины среднего возраста и даже несколько старше, с лицами, испещренными морщинами, и выправкой, выдающей большой опыт строевой службы. Они были вежливы и дружелюбны, но в их глазах, в глубине, будто отражалось пламя, отсветы чего-то жуткого и грандиозного, что накладывало отпечаток на любого, кто это увидал. Нечто похожее Ник видел в глазах Фреда Холстеда и других ветеранов Второй Мировой. Чем они занимались, было не совсем понятно, но, почему-то, при общении с ними у простодушных кубинцев разом отпадало желание выяснять такие интересные подробности. Другими новоприбывшими были корейцы из КНДР — многочисленные, низкорослые и похожие друг на друга, словно братья и сестры-близнецы. Считалось, что они занимаются разведкой и разработкой полезных ископаемых в горах, и газеты регулярно радовали их новыми успехами: находились новые месторождения никеля, медных и железных руд, фосфоритов, асбеста, и даже нефти и газа. В городах корейцы расхаживали организованными группами, были безукоризненно вежливы и аккуратны, с трогательным восторгом пробовали фрукты и иные непривычные продукты, с детской мечтательностью на лицах слушали местную музыку и фотографировались на фоне достопримечательностей, и уже через малое время большая часть кубинцев совершенно искренне их полюбила. Но вот по-испански или по-английски никто из них не говорил, и подлинный род занятия этих невысоких черноволосых крепышей никому был неизвестен.
По основной специальности Ника работы тоже было много, куда больше, чем планировалось. Не все, к сожалению, получалось. Так, решено было отказаться от переделки части пулеметов под единый патрон. При трезвом рассмотрении, все пулеметы Горюнова были оставлены в оригинальном виде, благо, их имелось совсем немного, чуть больше трехсот штук. К тому времени уже стало понятно, что армии ВЭС, вероятно, примут за единый стандарт советский патрон 7,62х54R, да и конструкцию пулемета, скорее всего, возьмут единую, новый пулемет системы Калашникова и его модификации. По мнению Ника, выбор патрона был не самый удачный, но, вероятно, играли роль множество факторов, в том числе экономический. К его немалому удивлению, например, чешские патроны русской модели стоили аж на 70% дешевле чешских же патронов типа 8х57JS для немецкого «Маузера». Тут было о чем задуматься: при фактическом равенстве характеристик с патронами 7,62 НАТО, старых русских рантовых патронов можно было произвести за те же деньги более чем вдвое больше! Такая математика убедила бы кого угодно, и кубинское военное руководство не было исключением. В настоящий момент вопросы поставок оружия еще решались, но, учитывая, что советское оружие, артиллерия и танки, уже поставлялись, видимо, дело было не за горами. Поэтому главным направлением было выбрано поддержание имеющегося вооружения в таком состоянии, чтобы оно соответствовало требованиям вплоть до полного перехода на советские образцы.
Все остальные задумки Ника были успешно реализованы. Регулярные части РВС были единообразно вооружены винтовками FN FAL, причем, в каждом отделении теперь был «cazador» («охотник»), имеющий оптический прицел ПУ на оружии, и обученный вести огонь до 500 метров по особо ответственным целям. Было налажено производство винтовочных гранат, которые Ник сконструировал так, что их можно было отстреливать боевыми патронами. Гранаты, осколочные и дымовые, имели простое устройство, и не требовали никакой доработки самих винтовок, так как простой, но вполне эффективный прицел, размеченный до 300 метров, был закреплен прямо на них. Это позволило ввести в штат отделения еще и гранатометчика. Пулеметы Браунинг М1919А4 и А6 были «перестволены» под единый калибр 7,62х51 и, по инициативе Сьенфуэгоса, значительную часть станковых решено было переделать в «ручные», причем, приклады, сошки, дульные пламегасители и короба для лент пришлось изготовлять заново. Переделки вышли, даже, несколько удобнее оригиналов: например, они имели крепления для коробов с лентами, по типу советского ручного пулемета РПД. Ник не считал, что эта переделка так уж рациональна — как ни крути, а станковые пулеметы имели в бою большое значение. Но у кубинцев уже существовало некое подобие собственной военной школы, и опыт говорил им, что устойчивость оружия в реальных условиях не так важна, как маневренность. Впрочем, совсем отказываться от «станкачей» никто, разумеется, не думал. Милиционные части тоже получили унифицированное вооружение. В основе его лежали пистолеты-пулеметы Судаева ППС-43 и чешские ПП Sa.23, используемые вместе с карабинами vs.52/57. Карабины были модифицированы, и теперь могли использовать 30-местные магазины от чешских автоматов Vs.58, а также получили режим автоматического огня. Полноценными автоматами они от этого, к сожалению, не стали: темп стрельбы был высоким, а из-за низкого (относительно канала ствола) расположения приклада они имели довольно сильный подброс и рассеивание при стрельбе. Идея оснастить карабины компенсатором отдачи Катса, как на ПП Томпсона, понимания у кубинцев не встретила. Как же, ведь тогда пришлось бы отказаться от неотъемного откидного штыка! Штык кубинские милиционеры любили и ценили, а потому пришлось оставить все так, как и было. Единственным, что смягчало ситуацию, была регулярная боевая учеба со стрельбами, благодаря которым милиционеры уже не выпускали все боеприпасы сплошными очередями, куда бог на душу положит, а умели аккуратно отсекать очереди по два-три выстрела. Ружейными гранатометами были снабжены и по одному карабину в отделении милиции. Гранатометчики, осознавая важность возложенных на них огневых задач, соглашались даже терпеть отсутствие у них штыков, хотя и ворчали… Кроме того, взводы милиционных отделений получили поставляемые из СССР ручные пулеметы РПД, существенно увеличивающие их огневую мощь. С точки зрения Ника, конструкция РПД опережала конструкцию любого американского пулемета, примерно, лет на 30-40, если не больше. Это тоже заставляло крепко задуматься о том, каким следует быть оружию в будущем…
Снайперские команды, обученные иностранными инструкторами Коминтерна, получили на вооружение винтовки на базе Маузеров и Спрингфилдов М1903, с оптическими прицелами ПУ на кронштейнах, разработанных самим Михаилом Драгуновым. Спрингфилды М1903 были перестволены на новые стволы под НАТОвский патрон (Нику и Салли пришлось вспомнить старое дело, когда они зарабатывали изготовлением спортивных винтовок), а вот Маузеры 7 мм решили оставить как есть, их кучность была, в среднем, лучше, чем у оружия под 7,62х51. Патроны к «Маузерам» были доставлены в больших количествах, Ник сам видал отгружаемые с советского судна контейнеры с ними, и, когда ему пришлось отстреливать пробную партию, он с удивлением обнаружил, что патроны новенькие, и произведены в Мексике. Похоже было на то, что американская «блокада» Кубы вышла еще более дырявой, чем предполагалось. После гражданской войны отобрать среди кубинцев хороших стрелков было нетрудно, и, вскоре, снайперские команды появились в составе всех частей армии и флота РВС, а также в большинстве милиционных бригад. Конечно, большая их часть была, скорее, стрелками-истребителями, действующими в составе линейных частей, чем полноценными снайперами, однако свою полезность они однозначно доказали на первых же общих учениях. Инструкторы Коминтерна не теряли времени зря, и продолжали тренировать подопечных, поскольку, кроме дела обороны острова руководство вынашивало весьма амбициозные планы по «экспорту революции», и работа для снайперов должна была найтись непременно. В начале марта РВС получили первую партию советского оружия, и в первую очередь дело касалось зенитного вооружения и оружия поддержки. Ник немало поломал голову (и пальцы), помогая офицерам-кубинцам осваивать новую материальную часть. Кроме того, он, вместе с еще несколькими американскими, немецкими и чешскими инженерами (кубинцы тоже посильно участвовали, но были пока, что называется, на подхвате) разрабатывал новые легкие пулеметные установки для стрельбы по самолетам — как под имеющиеся пулеметы Браунинг М2НВ, так и для вновь поступающих импортных пулеметов ДШКМ. Считалось, что зенитные установки намного важнее в текущих условиях, чем пехотные, к тому же, вести огонь по наземным целям можно было и из них.
Некоторым «обидным» для Ника моментом было вооружение интербригады «Билл Хейвуд», которую кубинцы оснастили явно по остаточному принципу. М1 Гаранд, карабины и Браунинги М1918 были, конечно, неплохим оружием, но, скорее — неплохим для 1939-го года. При этом, тренировки бригады сильно интенсифицировались в последнее время, что наводило на мысли о том, что скоро придется испытать штатное оружие в деле. Вдобавок, разведка сообщала, что у клятых гусанос на вооружении ровно такие же Гаранды и Браунинги, что и у интербригады, а вот это могло быть чревато совсем уж неприятными последствиями. Ник, не раз и не два, мысленно представлял себе, как по едва сделавшей первые выстрелы интербригаде начнет, сдуру, лупить вся кубинская армия. А потом, глядишь, и флот с авиацией подключатся. Артиллерии, кстати, готовили много — одних «самодельных» САУ на основе седельных тягачей и гаубиц М-30 на ликвидацию прорыва предполагалось бросить больше 30 штук, и еще столько же на основе 130 мм пушек М-46. Кроме того, сбрасывать гипотетический десант в море собирались танкисты, не так давно получившие новую матчасть, самоходчики, и еще черте кто.
Дополнительные FAL взять было негде, как и карабинов, а одними пистолетами-пулеметами много не навоюешь. Рубеж, на который бригаде следовало выдвигаться в случае высадки противника, согласно оперативным планам, считался не шибко пригодным для атаки — это была бухта посреди болот на южном побережье, в провинции Вилья-Клара. Но, кто знает, может быть, какая-то отдельная группа десантников высадится там для вспомогательного удара, и придется драться по-настоящему? Выдвижение и рассредоточение отрабатывали регулярно, включая ночной марш из точки сосредоточения, на грузовиках, в условиях светомаскировки, и уже сбили прочными бамперами 151-х ЗИСов пару «неудобно» поставленных телеграфных столбов, нарвавшись на серьезные скандалы с местной администрацией («Гнали вас, янки, гнали, а вы все равно тут катаетесь ночами, как у себя дома, столбы сшибаете»). В последний раз, можно сказать, вышло даже более или менее пристойно: интербригада собралась по сигналу тревоги в точке сосредоточения, почти в полном составе, погрузилась на транспорт, проехала почти 70 миль, после чего заняла позиции в заранее намеченном секторе, развернув минометную батарею и пулеметные точки. Все сделали так хорошо, что даже было немного жаль, что стрелять оказалось не в кого — бухта была пуста, а в небе не имелось ни единого самолета. Однако, конечно, Холстед нашел, до чего докопаться, и все ротные и взводные командиры, помимо скудных похвал, получили и немало шпилек на будущее.
Поэтому Ник долго ломал голову над простой и надежной переделкой Гаранда под новые требования, пока, в конце концов, не предъявил Сьенфуэгосу действующий образец.
— Что это? — спросил усталый (как всегда в последнее время) Камило, — Это М14?
— Нет, — улыбнулся Ник, — Это моя конверсия американской винтовки под единый стандарт. Магазин на 20 патронов, отъемный, от FAL. Дульный компенсатор, тоже аналог того, что на FAL, плюс — изменен прицел, под новую баллистику. Короче, почти то же, что сделали итальянцы, только лучше, потому что магазин единый с линейными частями.
— Удивительно, — Камило взял оружие в руки, приложился и отомкнул магазин, чтобы убедиться, что он самый обыкновенный, — Значит, так можно переделать все М1, что есть у нас?
— Да, и несложно, — уверенно ответил Ник, — Кроме того, мы испытали её по русской методике, и она показала себя не менее надежно, чем оригинал.
(выглядит это примерно так: http://www.empirearms.com/001977.jpg только с компенсатором, как у FAL)
В конце-концов, Сьенфуэгос согласился на конвертацию всех М1 интербригады, если только работы не задержат производство зенитных установок. Кроме того, вместо старых пулеметов М1918 в «Билл Хейвуд» поступили чуть более современные Браунинг Model D.
За всеми этими хлопотами в начале апреля Ник узнал, что его старый приятель, Ли Освальд, получил в Никарагуа ранение, и сейчас лечиться в госпитале Гаваны. Ник и Салли несколько раз были в гостях у Освальда и его супруги, медсестры Марии, и постепенно сдружились бы семьями достаточно крепко, если бы не тот факт, что Ли постоянно «исчезал» в командировки, кажется, по всей Латинской Америке: то его носило в Гватемалу, то в Никарагуа, то в Перу или Боливию. В результате, «семейной» дружбы, как-то, не выходило: в редких случаях, когда Ли удавалось отловить на Кубе, Ник пропускал с ним стаканчик-другой, болтая о том, о сем, а Салли охотно общалась с Марией, но, как-то, можно сказать, отдельно. К немалому удивлению Ника, Мария нередко говорила его супруге, что Ли был от такой жизни совершенно счастлив, и едва мог утерпеть в течении двухнедельных отпусков на острове, чтобы скорее вновь отправиться в джунгли и чинить всяческие гадости контрреволюционерам. Пару раз Ник и Ли выбирались на стрельбище тренировочного лагеря интербригады, и Ника впечатлило то, с какой скоростью и точностью Ли поражал мишени из любого положения. Стрелял он великолепно, интуитивно определяя дистанцию и мгновенно перенося огонь. В подсобке стрельбища, от которой у Ника, как у каптенармуса бригады, были ключи, было навалено немало никому не нужного, старого оружия, которое использовалось, главным образом, для того, чтобы новички, вообще ничего стреляющего в руках не державшие, могли покрутить в руках и даже разобрать что-нибудь, без риска испортить полезную материальную часть. Среди этого хлама попадались и весьма экзотические образцы, вроде Спрингфилда М1873 «Trapdoor», помнившего, вероятно, еще войну 1898 года, или магазинной винтовки Эванса, к которой не имелось ни единого патрона. Ли, живо интересовавшийся оружием, хватал все подряд, и с большим любопытством осматривал. Но, когда ему в руки попался неведомо как оказавшийся на Кубе старый итальянский карабин Каркано 1891 года, он, вдруг, остановился, и с весьма задумчивым лицом долго рассматривал оружие. Ника это сильно удивило — задумчивость, вообще, для бесшабашного Ли была не особо характерна.
