На самом деле, Коннор, не совсем рациональным чутьем довольно опытного беглеца, начал ощущать какую-то смутную тревогу. Поэтому он стал смотреть не только вперед, и под копыта своей Бесс, но и по сторонам, хотя пейзаж менялся мало, и по мере того, как они поднимались в гору, становился совсем однообразным. Вдалеке белели вершины гор Сьерра-Мадре. Дороги, как таковой, не было. В начале, пожалуй, можно было сказать, что это хоть и проселочная, но дорога: она была шириной, как минимум, в одну телегу, и чапараль не рос прямо посередине пути. Сохранились даже старые следы пользования — то там, то здесь на обочинах мелькал какой-то мусор, вроде сломанных деревянных колес, ржавых крючьев неясного назначения и прочего хлама. Но, очень скоро, она совершенно испустила дух: деревья росли так тесно, что путники едва могли проехать по одному, так что, в сущности, они двигались по обычной пешеходной тропе. Никаких следов пребывания человека тут уже не осталось, что и не удивительно: нормальные люди уже не пересекали границу верхом и предпочитали пользоваться федеральными шоссе. Когда до вершины хребта оставалось, по прикидкам Коннора, не больше пары часов езды, он остановился у скудного ручейка, стремительно бегущего куда-то вниз.
— Надо напоить лошадей, — произнес он, когда спутники достаточно приблизились, — И осмотреться.
— Вас что-то беспокоит, Робин? — цепко уловил его напряжение Диггом.
— Не знаю. Не уверен. Поднимусь вон на ту скалу, погляжу на окрестности. В любом случае, не мешает размяться — ноги уже порядком устали.
— Хорошо. Майк, тебе помочь с лошадями?
— Было бы желательно, Ричард. У нас всего два ведра.
Коннор хотел забраться на самую вершину упомянутой скалы, которая высилась слева от тропы, но, примерно на половине дороги, понял, что это дело пропащее. Он поднялся, тем не менее, так высоко, как только позволяли редкие уступы на ней, и, прильнув к прохладному камню, чтобы сохранить равновесие, всмотрелся в долину внизу.
Черт, ему кажется, или там, далеко, действительно виднелось маленькое облачко пыли? Чуть заметное, почти призрачное, оно, кажется, перемещалось в их сторону со стороны красно-коричневой полоски пустыни, милях в десяти к северу. Черт возьми…
— Что-то разглядели? — неожиданно послышался голос Диггома совсем близко. Коннор машинально дернулся, и едва не упал со своей весьма неудобной наблюдательной позиции.
— Не уверен. Далеко. Пыль клубиться, или что-то вроде того.
— Вот, возьмите это, — Диггом протянул Коннору большой морской бинокль, о наличии которого Коннор не подозревал, а потому и не спрашивал. Он поймал кончиками пальцев левой руки протянутый ремень бинокля, притянул его к себе, и перехватил поудобнее. Минуты две крутил колесико, подстраивая четкость и искал глазами помянутое облачко пыли, и уже, было, успокоился, что это был не более чем мираж, когда с отвращением разглядел искомое.
Это были всадники. Судя по размеру облака, поднимаемого копытами, человек шесть-восемь. Скачут быстро, пока дорога позволяет. Скоро спустятся в арройо. Едва ли это контрабандисты. Контрабандисты обычно не торопятся, как раз, чтобы их было меньше заметно издалека. Кроме того, они берут много вьючных лошадей или мулов, а большой караван на скаку превращается в табун, которым трудно управлять. Да и вообще, эта публика перемещается, преимущественно, ночью, когда их ловить предельно сложно.
Когда Коннор слез вниз, Диггом, кажется, все понял по его лицу.
— Далеко? — слегка севшим, но по-прежнему уверенным голосом спросил он.
— Примерно, восемнадцать миль по прямой. Шестеро, самое большее, восемь, человек. Ну, возможно, меньше, но с вьючными лошадями, но это вряд ли. Торопятся. По нашу душу, верно?
— Весьма вероятно, — кивнул Диггом с каменным лицом, — Как скоро они нас догонят?
— Здесь они будут только к позднему вечеру, — ответил Коннор, — Возможно, даже ночью. У них нет особых преимуществ в скорости в каньоне и на тропе. К тому же, они о ней, скорее всего, вообще не знают. Так что, не стоит паниковать раньше времени.
— Скажите, когда надо будет начинать… Робин, а какова вероятность, что среди них будет настоящий следопыт, который знает окрестности так же хорошо, как и вы? Эта тропа не производит впечатление какой-то секретной. Раньше тут была дорога, видимо, по ней ездили.
— Дорога была не тут. Со старой дороги мы давным-давно отклонились на север. Сейчас мы двигаемся, строго говоря, не в сторону границы, а вдоль неё, до одного потайного ущелья. Тропу не видно с воздуха, я видал аэрофотоснимки этого района. Густой кустарник и другая растительность, множество ручьев, русла которых тоже можно принять за дорогу. Короче, если человек тут не был, вероятность низкая. А бывало тут совсем мало людей. Во всяком случае, в нашем веке.
— Значит, планы не меняются?
— Не совсем. Будем двигаться по возможности быстрее. Миль через десять есть ущелье, как я уже говорил. Там вы проедите дальше, а я их покараулю. Если отвязались — догоню вас, и далее все по плану. Если они, все-таки, сели нам на хвост, хотя бы посмотрю, кто они такие и что они будут делать. Там не сразу поймешь, что можно ехать дальше, сами увидите.
— А что, по вашему, они должны будут проделать?
— За других людей говорить сложно. Поглядим. Надо ехать, мистер Диггом.
Диггом молча кивнул. Когда они уже подходили к ручью, где их с некоторым нетерпением дожидался Майк, Диггом не выдержал и спросил:
— Робин, а ведь мы не договаривались о таком риске. Вы, в сущности, не обязаны вмешиваться и рисковать, если нас попытаются изловить.
— Пока я не перевел вас через границу, моя работа не закончена, — философски пожал плечами Коннор.
Существенно быстрее ехать, впрочем, не получалось. Тропа становилась не только крутой, неровной и скользкой, но еще и кривой и извилистой, как лабиринт, огибая скалы и валуны. В какой то момент, Коннор был вынужден спешится и пойти пешком, удерживая лошадей за узду. Спутники последовали его примеру. Вместо предполагаемых двух часов, у них ушло на дорогу больше трех, и уже ближе к вечеру они вышли к относительно плоской площадке, с которой начиналось ущелье. Как Коннор и предсказывал, ни Майк, ни Диггом просто не поняли, куда двигаться дальше. Тропа вела и далее, но становилась едва пригодной даже для очень медленного и осторожного перехода.
— Чего-то у меня нет ассоциаций со словом «ущелье», когда я смотрю на это, — озадаченно заявил Майк, глядя на узкую расщелину между скал, заросшую кустарником.
— Тут нечему удивляться, — Коннор присел на камень и выдохнул, — Надо дать лошадям отстоятся несколько минут, а потом напоить их. Проход узкий, но лошадь пройдет. В паре мест, в начале и ближе к середине, будет трудно, но дальше станет посвободнее. Ущелье недлинное, всего пару миль, а выйдете вы на тропу, ведущую сразу к Рио-Гранде.
— Вы останетесь здесь, как решили? — спросил Диггом.
— Не совсем. Тут неподалеку есть высота, с которой эту площадку удобно наблюдать. Поеду туда. Возьму Молнию, а Браун Бесс вы, пожалуйста, прихватите с собой. Она будет недовольна, но слушаться не перестанет…
Диггом кивнул, и стал помогать Коннору перебрасывать вьюк с Молнии на Бесс. Майк с недоумением смотрел на их манипуляции, потом не удержался и спросил:
— А почему вы не можете поехать вместе с нами, Робин? Что-то случилось?
— Возможно — да, а возможно — нет, — меланхолично ответил Коннор, — Требуется проверить. Вы справитесь с переходом, мистер Диггом?
— Если через это проклятое «ущелье», действительно, можно пройти, то справлюсь, конечно. Мы будем ждать вас на той стороне.
— Отлично. Не разводите костра, на всякий случай. У меня там, во вьюке, примус и бутыль керосина. Приготовьте ужин на нем. Я, в любом случае, приеду поздно, и буду чертовски голоден.
— Возьмите с собой эти сэндвичи, — предложил Майк, — Я приготовил их для себя утром, да так и не съел.
— Очень кстати! — улыбнулся Коннор, принимая у Майка бумажный пакет, — И подберите там, на той стороне местечко, закрытое сверху, хотя бы частично. Может пойти дождь, погода меняется не в лучшую сторону.
Когда хвост последней из лошадей скрылся в кустарнике, Коннор запрыгнул в седло, и поехал дальше по тропке. В отличие от арабов спутников, Молния хорошо умела передвигаться по таким вот кручам, и в одиночку Коннор преодолел «крюк» в две мили куда быстрее. Остановился у подножья искомой скалы — трехсотфутовой колоны, вроде миниатюрной «Столовой горы», с одной стороны имеющей относительно пологий склон, позволяющий подняться на вершину без риска свернуть шею. Укрыл Молнию под нависающим над тропой камнем, напоил её и накормил овсяными хлопьями из шляпы. Затем достал из седельной сумы стальной костылек и молоток, вбил его в расщелину между скалами, стреножил лошадку, и привязал уздечку к проушине костыля. Взял винтовку, свой маленький рюкзак и одолженный у Диггома бинокль, после чего успокаивающе потрепал Молнию по гриве, шепнул несколько ласковых слов в сизое ухо, и не торопясь полез на вершину скалы.
Наверху было ветрено, и он сразу пожалел, что не прихватил дождевик. Он улегся на теплый, нагретый солнцем камень, и устроил локти на рюкзак.
Прошло несколько часов. Коннор успел поесть и попить, справить нужду, заскучать, и начал уже подумывать о том, что неизвестные, шедшие по их следу, либо оторвались, либо остановились где-то в другом месте. Или вообще были ни при чем: как ни крути, несмотря на безлюдность этих мест, кое-кто тут, все-таки, мог появиться. Например, какие-нибудь парни, которых пограничники вспугнули ранее, искали свою закладку. Или еще кто-то.
Разумеется, это оказалось не так, как почти и во всех остальных случаях, когда руководствуешься голой надеждой. Когда солнце уже начало заходить, окрасив небо на востоке в сочные кроваво-алые цвета, Коннор заметил на тропе внизу неясное движение. Поднес бинокль к глазам, и убедился, что это не ошибка: на площадку перед входом в ущелье, один за другим, выбирались люди, ведущие лошадей за собой. Один, два, три, четыре… Всего семь человек, и девять лошадей. С тысячи ярдов он мог даже разглядеть кое-какие подробности.
Люди были незнакомы Коннору. Это были крепкие мужчины с прямыми, от привычки к армейской выправке, спинами. Одежда защитного цвета, армейские куртки, шляпы — не сомбреро, а стетсоны, высокие ботинки со шнуровкой. У всех было оружие, винтовки М-14, висящие на ремне, как никто из местных оружие не возил. Подсумки с магазинами на поясе, стандартные армейские подвесные системы М41. Автоматические пистолеты в нелепо-длинных черных кожаных кобурах. А вот седла не армейские. Хорошие, дорогие, причем новенькие, как у Диггома, мексиканского типа. Лишь один человек явно выделялся — он был не в хаки, а в обычной куртке из выгоревшей оленей кожи, линялых джинсах, шляпе с обвисшими полями, и желтых кожаных сапогах. Его винтовка, кстати, тоже размещалась в седельной кобуре. Да и сам он резко отличался от своих спутников — был этот мужик какой-то сгорбившийся, кривоногий и низкий ростом, что особенно бросалось в глаза, когда он спешился. Верховодил всеми широкоплечий крепкий блондин, явно не молодой, стриженный под машинку и с широким загорелым лицом. Он первым выехал на площадку, осмотрелся, и громким командным голосом «обозначил» какой-то приказ остальным (отзвуки донеслись даже до Коннора). Судя по тому, что делали его подчиненные, он решил встать на бивуак. Те начали расседлывать лошадей, разливать воду из канистр в резиновые ведра, а кое-кто уже доставал спальные мешки из укладок… Мужики, кто бы они ни были, вовсе не выглядели обеспокоенными. Разве что, уставшими. Они переговаривались, смеялись, а один и вовсе достал из кармана модный нынче крохотный радиоприемник таиландской сборки, и слушал музыку через ярко-красные наушники, протирая своего коня от пота влажной губкой. К слову, никто не курил.
Низенький, тот, что в кожаной крутке, подошел к «главарю» и начал о чем-то с ним переговариваться. Пару раз низенький показывал рукой на ущелье, на тропу и что-то весьма экспрессивно доказывал, но блондин, кажется, упорствовал в своем решении. Коннор догадывался, о чем идет речь: скорее всего, «замухрышка» убеждал «главного» не тянуть резину, и сразу пройти через ущелье, несмотря на то, что оно кажется непроходимым. Главарь же справедливо полагал, что в темноте в этой узкой и темной даже днем кишке лошади переломают ноги, и тогда никто вообще никуда не пойдет. Кроме того, он наверняка спрашивал мелкорослого проводника (а никем иным этот мужичек быть не мог) про наличие обходной дороги, чем вызывал дополнительное возмущение последнего. Оно и неудивительно: если идти дальше по тропе, то можно было, действительно, выйти на к другому выходу из ущелья, вот только пришлось бы преодолеть примерно 15 миль по местам, которые не всякий горный козел сочтет проходимыми. Это, конечно, если не знать одного маленького секрета, который знал Коннор. А этот «замухрышка» — судя по всему, не знал.
В конце концов, компания «устаканилась» — двое остались на посту, у тропы и на скале поодаль от лагеря, а остальные недолго поседели, обсуждая планы, перекусили, наскоро, не разводя костра и без алкоголя, и легли спать.
Главное, чего Коннор не мог понять — кто это, мать их, вообще такие?! Эти парни ни капли не напоминали все знакомые ему «сорта» сотрудников правоохранительных органов. Ни пограничники, ни рейнджеры какие-нибудь (хотя, откуда им тут взяться?), ни копперы. На федералов тоже не особо похожи, хотя кто в них разбирается, по сути, включая самих федералов? Внешне они, скорее, напоминали банду, только вот банду очень дисциплинированную. Да и выправкой, аккуратностью обращения со снаряжением, и заметным однообразием этого снаряжения они напоминали, скорее, группу милиционеров. Возможно, из числа служивших в вооруженных силах. В седлах, кстати, все, кроме проводника, держались довольно средненько. То есть, практику-то имели, и вываливаться из седел под копыта не спешили, но, очевидно, изрядно отвыкли от такого способа передвижения.
Что делать дальше, Коннор тоже не совсем понимал. На отдохнувших за ночь лошадях, налегке эта шайка без особого труда догонит их завтра, если последует за ними в Мексику, на тот берег. По ту сторону реки дорога отнюдь не такая сложная, и, хотя там имеется два довольно крутых подъема, они их, безусловно, легко одолеют. Конечно, Майк и Диггом на своих арабах смогли бы оторваться в пустыне, но до относительно ровной местности, где лошадей можно гнать во весь опор, еще далеко. До того момента преимущество на стороне преследователей. А может, вот прямо сейчас, пока отблески заката еще не исчезли, взять, да подобраться к лагерю поближе, и перестрелять всех лошадей? Даже не всех, хватит пяти-шести. Пешком эти козлы, кто бы они ни были, их точно не догонят никогда.
С точки зрения любого беглого преступника мысль была бы отличной. Вот только Коннор, даже за те два года, пока был в бегах, к сожалению, не успел оскотиниться должным образом. Стрелять в лошадей незнакомых людей, которые еще не сделали ему ничего плохого? Да и просто — стрелять в лошадей? Коннор с детства любил возиться с лошадями, а за два года работы на ранчо полюбил их по-настоящему. Они были его верными товарищами и по нелегкому труду со скотом, и в переходах через границу. Убивать их вот так, почти без причины?
