(Лю Жэньцзин ((кит. упр. 刘仁静, пиньинь: Liú Rénjìng), 4 марта 1902 Инчен, Хубей, Китайская империя — 5 августа 1987, Пекин, КНР) — один из основателей КПК, впоследствии троцкист.)
Достаточно активно критиковали ОАР, в первую очередь, за поддержку мусульманского духовенства, которое по-прежнему играло большую роль в арабском обществе. Однако, и тут нашлись контраргументы. С объяснением значения и, даже, поддержкой «исламского социализма», неожиданно для всех, выступил отец Мартин, зачитав настолько горячую проповедь о прямой связи коммунистической идеи и идей первоначального христианства, от которого, как считал отец Мартин, берет корни и ислам, что зал, битком набитый прожженными атеистами и материалистами, отметил его выступление горячими аплодисментами. Сам СССР ругали за многое, особенно в этом преуспели Пабло, Ламбер и еще несколько товарищей. Причем, нельзя сказать, что эта критика была не по делу: большая часть того, о чем говорили выступающие, было чистой правдой. В СССР еще существовала политическая цензура, там так и не объявили анафему сталинизму, не осуждены были руководители партии и спецслужб, при которых осуществлялись массовые репрессии. К тому же, в СССР не прекратились репрессии против отдельных категорий населения: лиц, насильственно вовлеченных в коллаборационизм во время войны и членов их семей, гомосексуалистов (впрочем, они и в большинстве стран Запада были вне закона), некоторых категорий дореволюционной элиты общества и их родственников. Кое-кто припомнил Хрущеву его собственное участие в кампании против «врагов народа» (что тоже было правдой).
Однако, в целом, большинство сходилось на том, что и КПСС, и другие партии Коминтерна, меняются в лучшую сторону. К могучему воздействию, которое оказал доклад Гордона, добавились и другие аргументы (в том числе и от тех, от кого этого не особенно и ждали, например, от Посадаса, высоко оценивавшего советскую помощь Кубе и Гватемале). В первую очередь, это были указания на то, как умело и дипломатично начал действовать СССР на мировой арене, отбросив высокомерие и менторский тон в отношении союзников, оставаясь при этом непримиримым к мировой капиталистической системе. В конечном итоге был принят весьма осторожный проект резолюции, где все «сложные моменты» упоминались, но без обычного для троцкистских резолюций высокомерия, скорее, в порядке рекомендации (так, чтобы оставался шанс, на то, что к ней, даже, могли прислушаться). Надо было знать троцкистское сообщество, чтобы понимать, какой это был огромный шаг для него. Да, с право-левого фланга и со стороны анархистов на участников конгресса неизбежно должны были посыпаться претензии.
Но в зале не было ни одного человека, который бы боялся чужих претензий. А особенно — со стороны левых либералов и анархистов.
Уже после заседаний Грант организовал, как и обещал, встречу Доббса и Сергея. Для Доббса это было неожиданностью, но, он был, скорее, обрадован: несмотря на имеющееся, конечно, недоверие, подобный контакт мог многое прояснить в непростой ситуации.
— Мы не можем использовать в США ту же тактику, что и в Европе, — начал он, едва все расселись за чаем в приемной цементного завода, выбранной для встречи, как место, хорошо защищенное от внешнего прослушивания и наблюдения, — В Америке действует весьма жесткий режим. Да, маккартизм формально прекращен как практика, и даже осужден обществом, но фактически, важны не судебные формальности или заявления политиков, а реальные установки спецслужб. Боюсь, что у нас с этим по-прежнему плохо. Фактически, ФБР знает каждый чих в нашей партии, да и у сталинистов тоже. Не подумайте, что мною движет злословие, но складывается полное ощущение, что в руководстве CPUSA полно агентуры Гувера. Черт, да в ФБР узнают об их решениях, кажется, еще раньше, чем они их принимают! Поверьте мне, мы действительно злы на них за все хорошее, но, в данном случае, мной движет только обеспокоенность за общее дело.
— Мы примерно в курсе, как обстоят ваши дела, — кивнул Сергей, — Поэтому и разговор предстоит деловой. Да, вы не можете увеличивать численность и влияние за счет народных предприятий, как это делают ваши товарищи в Европе. Но есть и другой путь.
— И какой же это? — с любопытством спросил Доббс, — Если вы про профсоюзы, то дело не пойдет: они, практически, целиком подмяты AFL-CIO. Одно время у нас было влияние в «United Steelworkers», профсоюзе металлистов. Но сейчас он, фактически, разгромлен, а товарищ Браверманн сосредоточился на издательской детяельности…
(Гарри Браверман (англ. Harry Braverman; 9 декабря 1920, Нью-Йорк, США — 2 августа 1976, Хонесдейл, Пенсильвания, США) — американский социалист, экономист, социолог и писатель)
— Не совсем, — покачал головой Сергей, — У нас немного другая идея. Дело в том, что после революций на Кубе, в Венесуэле и в Гватемале, там множество серьезнейших трудностей.
— Наслышан, — с готовностью согласился Доббс, — Мы, как раз, вместе с Джеймсом собираемся посетить Кубу после конгресса. И чем же мы можем помочь кубинцам, венесуэльцам и гватемальцам, помимо того, что мы и так делаем?
— Мы считаем, что вы вполне в состоянии организовать своеобразный «исход коммунистов в Землю Обетованную», — улыбнулся Сергей, — Подождите, выслушайте до конца, пожалуйста! Я в курсе, что страны это бедные, и что американцам там будет нелегко. Кроме того, «гринго» там, скажем так, не особо доверяют. Но там сейчас огромный дефицит кадров. В первую очередь — образованных инженеров, квалифицированных рабочих, агрономов, шахтеров. Не лишними будут и врачи, и преподаватели, моряки и так далее: список практически бесконечен. Что это даст вам? Вы сможете вести полноценную партийную работу, как среди ваших «переселенцев», так и среди местного населения. Прямо скажем, несмотря на победу народной демократии, сознательность большей части тамошнего населения пока довольно низкая. Это надо исправлять, и, если вы будете действовать конструктивно, сможете получить влияние не только там, но и в других странах Латинской Америки, с которыми кубинцы и гватемальцы активно взаимодействуют. В США это тоже прибавит вам очков: вы станете своеобразным мостиком между молодежью с горячим сердцем и настоящей революцией. Не из книжек, и не из заумных лекций академических марксистов, а из подлинной реальности.
— Многим такое может понравиться, — признал Доббс, — Но разве ваш-то интерес не состоит в том, чтобы развивать коммунистическое движение в США? А это получается, можно сказать, какой-то «третьемиризм», как раз такой, с каким мы боремся на конгрессе…
— Мы считаем, что всему свое время, — улыбнулся Сергей, — Сейчас вы и сторонников теряете, и социальную базу. Некоторое время в США будет весьма неблагоприятный период для коммунистов. Экономика на подъеме, и это многое определяет. Но это будет продолжаться не вечно. Как вы знаете, любой рост рыночной экономики заканчивается кризисом, а он, в свою очередь, может обернуться политическим коллапсом.
— И когда, думаете, он последует? — хмыкнул Доббс, — Наши экономисты строят благоприятные прогнозы на ближайшие лет тридцать, не меньше…
— А наши аналитики считают иначе, — пожал плечами Сергей, — Скорее всего, нынешнего запаса роста хватит лет на десять, в лучшем случае. Согласитесь, есть разница? Мне кажется, что действуя преимущественно за рубежом, вы сможете сохранить потенциал для будущего в куда большей сохранности, чем дома. Это, в сущности, никакой и не «третьемиризм», а тактическое отступление. Для перегруппировки.
Доббс молчал и думал, отхлебывая время от времени чай, и каждый раз морщился — как и большинство американцев, он предпочитал кофе. Тед понимал его. С одной стороны, согласиться с аргументацией Безы было бы для американца признанием поражения собственной политической деятельности последних десятилетий. Это тяжело для кого угодно, тем более — для троцкиста перед лицом эмиссара Москвы. С другой же стороны — Сергей не говорил ничего нового. Все это было Доббсу и так отлично известно, и вопрос «А что же делать дальше?», хоть и не задавался вслух, заглушаемый бесконечными внутренними дискуссиями, но подспудно стоял перед каждой левой группой в Америке. И тут ему предлагалось вполне конкретное, не сложное и вполне заманчивое предложение того, что он реально может сделать для общего дела. Синица в руках или журавль … на страницах книг? Вопрос своеобразный, но, увы, в данном случае требующий быстрого ответа. Грант, для себя уже сделавший выбор, мог лишь посочувствовать Доббсу.
— Я не могу отвечать за всю партию, — наконец, медленно произнес Доббс, — Да и то, я даже уверен, что очень многие окажутся против подобной «генеральной линии». В действительности, у нас немало людей, из числа членов партии и сочувствующих групп, кто мог бы согласится на такое предложение, и кто мог бы быть полезен. Шахтеры из Кентукки, металлисты из Баффало, рабочие-станочники из Хартфорда, Детройта, Чикаго. Инженеры, фермеры, моряки… Да много кто. В Америке сейчас полно работы, но их никто не берет к себе, потому что они были участниками коммдвижения и оказались в «черных списках». Правда, чтобы собрать их всех, придется, как следует поработать, но и это не проблема. У нас не очень много средств, чтобы перебросить на ту же Кубу столько людей, да еще и с семьями… Но, и это — ладно, сколько-то соберем. Проблема в другом — а что же наша родина, США? Как с ней быть? Неужели нет никакого выхода, и нам просто надо сложить руки, бросить её, оставить наших людей буржуям?
— Руки складывать никогда нельзя, — не удержался Тед, — Американцы — великая нация, они, множество раз, это доказали. Я уверен, что Сергей со мной согласится — вы сможете все изменить, если сохраните силы.
— Безусловно, соглашусь, — кивнул Сергей.
— Да… Иногда важно уже просто сохранить силы, — задумчиво согласился Доббс, — Как это делал Хьюстон, отступая к Сан-Хасинто…
Тед и Сергей непроизвольно ухмыльнулись — настолько забавно прозвучала аналогия с грязной колониальной войнушкой в устах коммуниста.
— Отступить-то мы, пожалуй, и вправду сможем, и многих уведем с собой, — продолжил Доббс, — А что потом?
— А потом, — жестко ответил Тед, — Потом вы вернетесь. И вы будете не одни, вы приведете друзей. И у вас будет в руках оружие, и идеи, подкрепленные не только измышлениями, но и практикой. Взгляните на нынешнюю Америку нашими глазами, Фаррел, глазами европейцев. Не думаю, что вас это обидит: но ваша страна буквально лопнуть готова от самодовольства и вседозволенности. Наверное, такого общенационального чванства она не знала со времен войны с испанцами. Можете себе представить, каким потрясением будет разочарование, когда этот экономический пузырь лопнет? Сколько людей распахнет глаза, и увидят, чего стоят политики и капиталисты, что демократы, что республиканцы, какая все это лживая и бессовестная сволочь? Любая организованная сила, способная четко обозначить свою программу, будет востребована.
— А с техническими вопросами мы вам поможем, — дополнил Сергей, — Никто не собирается бросать вас одних на такую задачу.
— Что ж, товарищи, — явно все еще пребывая в собственных мыслях, резюмировал Доббс, — Вы умеете быть убедительными. Кстати, а что с Компартией США? Вы их уже совсем списали со счетов?
— Боюсь, что вы правы, и они слишком пронизаны вражеской агентурой, — признал Сергей, — Конечно, мы постараемся это исправить, но сейчас можно признать, что они фактически недееспособны. Возможно, даже имеет смысл заняться переводом наиболее проверенных, честных и способных кадров оттуда к вам. Естественно, при условии, что мы сможем конструктивно сотрудничать. В будущем Компартия сохранит значение, но сейчас реальная польза делу коммунизма важнее сохранения её на плаву.
— Собираетесь использовать их как подсадную утку для Гувера? — хмыкнул Доббс.
— Не совсем уж так, — возмущенно поморщился Сергей, — Там есть люди, которые добровольно согласились выполнять роль прикрытия. Настоящие герои, между прочим — можете представить насколько это обидная и неблагодарная роль. Но таковы уж нынешние обстоятельства.
— А в будущем вы, надо думать, отводите нам роль нынешних «демократов» и «республиканцев»?
— До будущего надо еще дожить, — отмахнулся Сергей, — Итак. Лично вы — согласны продвигать линию на «Исход»?
— Согласен, — твердо ответил Доббс, — Думаю, что смогу убедить и Джеймса, и молодежь. При условии, конечно, что мы получим содействие с вашей стороны, и со стороны кубинского и гватемальского правительства. А в скором будущем, я думаю, и никарагуанского. К тому же, мне самому надо туда съездить. Чтоб меня черти подрали, товарищи, если я начну агитировать своих людей ехать хрен знает куда.
— Вот и отлично, — с явным облегчение вздохнул Сергей, — Рад, что вы человек деловой и мы полностью друг друга поняли. И последний вопрос… Ваш этот кооператив, тот, что вы, все-таки, открыли в Литл-Рок, выпускает весьма интересные сепараторы и доильные аппараты для молокозаводов. Как директор «Horns and Hoofs», я весьма заинтересован в закупке этого оборудования, а также документации и лицензии на производство. Могу ли я рассчитывать на небольшую скидку?
— Черт бы вас побрал, — ухмыльнулся Доббс, — Я чертовски надеюсь, что весь этот разговор задуман не ради этого одного!
Гл. 4 Лондон.
К оглавлению
…Оставшийся день конгресса прошел без особых неожиданностей. Как-то само собой вышло, что предыдущие заседания «абсорбировали» в себя наиболее горячие страсти, будто промокашка чернила, и на выходе удалось добиться четкого, можно сказать, «технического», принятия резолюции. Она была достаточно проста, не несла, как это было обычно, множественные проклятия мировому сталинизму, как и славословия в адрес «истинных марксистов». Зато в ней был четко прописан механизм работы воссоединенного Интернационала. Высшим коллективным органом его был назначен Съезд, собираемый регулярно или во внеочередном порядке, по запросу 2/3 всех входящих в Интернационал партий. Между съездами координационные задачи должен был выполнять Центральный Комитет, в котором были представлены делегаты от всех партий Интернационала. Большая их часть состояла из формальных и неформальных партийных лидеров, или опытных аппаратчиков. Географически ЦК решено было размещать в Лондоне, и осуществлять его заседания не менее, чем раз в квартал. Его председателем единогласно (совершенно беспрецедентное событие) был избран Тед Грант, а секретарем — Сэм Гордон. Впрочем, в партийной традиции Интернационалов, «секретарь» и был по жизни тем, кем назывался, т.е. практически чисто техническим работником. Подобное назначение Гордону, человеку довольно-таки богемного образа жизни, не очень понравилось, но, с другой стороны, оно было необходимо как «мостик» от американской СРП в Европу. Несмотря на то, что многие считали необходимым сохранение традиции и первенства СРП в организации, Кэннон и Доббс совершенно добровольно отказались от этой роли, прямо указав на заметную слабость своей организации и её снизившееся значение, по сравнению с английской, итальянской, испанской или, даже, цейлонской. Кроме того, им не хотелось лишний раз привлекать внимание американских спецслужб к международным связям своей организации. Оба хорошо помнили, как СРП вынуждена была покинуть Интернационал в 40-е, после принятия «Акта Вурхиса».
