В саду королева немного воспрянула духом и принялась давать наставления садовникам. Густые кроны могучих деревьев и отвесы венчавших холм крепостных стен защищали тропинки от палящего зноя безжалостного Фреира. В саду королевы было достаточно места для опытов по выведению новых изящных культур и разведению распускавшихся здесь во всей красе нежнейших диких цветов из глубин джунглей.
Растения, предпочитающие тень, произрастали здесь в сени светолюбивых видов. Джодфрай, солнцелюбивое вьющееся растение с прекрасными светлыми цветками оранжево-розовой окраски, прикрывал стелющийся кустарник с мясистыми стеблями, льнущий к земле. Из своих зарослей кустарник кое-где выпускал гротескно-крупные оранжево-розовые соцветия, чудесным запахом привлекающие внимание сумеречных крылатых насекомых. Рядом, отбрасывая благословенную тень, благополучно росли олвил, йаррпель, айдронт и шипастый брош. Любитель близкого соседства с землей виспад выпускал бутоны, тоже собранные в огромные соцветия. Виспад был выведен из дикорастущего вида, кустарника зедал, цветущего исключительно ночью, но теперь, благодаря садовникам, склонного распускаться скорее при свете дня, чем в темноте.
Всё эти замечательные растения навезли королеве из разных частей королевства её почитатели. Королева мало что понимала в астрономии, как ни старался советник СарториИрвраш привить ей любовь к своей науке, и глядела на продвижение Фреира по небесам в основном как на источник перемены настроения своих растений, инстинктивно реагирующих на колебание активности светил, их прохождение зенита и заката — в общем, на всё то, о чем советник любил так умно поговорить.
Но с завтрашнего дня её нога больше не ступит под сень любимого сада. Жизнь начала поворачиваться к королеве изнанкой, когда в воротах сада появились король и его советник. Витающее вокруг мужчин напряжение королева ощутила, едва взглянув на них. Король был взвинчен, что сказывалось на его походке, и от МирдемИнггалы это не ускользнуло. Взяв фрейлину за руку, она с тревогой сжала её.
Остановившись перед королевой, СарториИрвраш церемонно поклонился. После чего, молча взяв первую фрейлину под руку, без лишних слов увел её, чтобы дать королевской чете возможность объясниться без помех. Мэй ТолрамКетинет пыталась взволнованно протестовать.
— Король убьет Кун! Он подозревает, что они с моим братом, Ханрой, любовники, но это не так. Клянусь, между ними ничего не было! Королева не сделала ничего дурного. Она чиста перед его величеством.
— Король пришел к своей жене за другим, уверяю вас, он не собирается её убивать, — холодно отозвался СарториИрвраш. Утешая свою спутницу, он почти не глядел на неё. Не мог. Сжавшись в своём официальном кидранте и сгорбившись, королевский советник с посеревшим от волнения лицом едва слышно сказал:
— По политическим причинам король решил развестись с королевой. Всё уже решено.
Заметив, что на его рукав уселась разноцветная бабочка, СарториИрвраш раздраженно её прибил.
— Тогда зачем же он убил Яферала? — спросила Мэй.
— Тут вину нужно возложить не на короля, а на меня — я отправил его в погоню за беглым послом, который, несомненно, злодейски лишил его жизни... Прекратите бессвязный лепет, сударыня! Вам предстоит отправиться в изгнание вместе с Кун и заботиться там о ней. Я буду помогать вам, если, конечно, моё положение не изменится, в чем я, правда, уже сомневаюсь. Гравабагалинен — совсем не такое уж плохое место, если подумать. Когда-то борлиенские государи удалялись туда, чтобы отдохнуть от забот. Так что постарайтесь принять это, как дарованный вам государем бессорчный отпуск, не более того.
Пройдя под аркой, советник и фрейлина ступили в душную тесноту дворца. Поколебавшись немного, Мэй ТолрамКетинет решилась задать ещё один вопрос и едва слышно робко проговорила:
— Но что это нашло на короля?
— Я не могу ответить от его имени — мне известны только намерения его величества, а в его разум я проникнуть не в силах. Разум короля блистателен, как превосходный алмаз. И режет любое другое эго без малейших усилий. Он просто не в силах заставить себя резать столь мягкосердечное существо, как королева, вот и всё.
Молча кивнув советнику, молодая женщина оставила его, всё ещё необычайно взволнованного и растерянного, у подножия лестницы. Откуда-то сверху до советника доносились голоса панновальских посланцев. Те с обидным равнодушием дожидались исхода дела, желая узнать его результат, который, каким бы он ни оказался, вряд ли мог надолго задержать их отъезд в родные края.
— Я одинок... — прошептал себе советник. На мгновение он ощутил укол невыносимой тоски по безвременно ушедшей жене, павшей жертвой его неосторожности. Без неё его жизнь пуста...
Тем временем в саду королева МирдемИнггала выслушивала громкую, быструю речь короля ЯндолАнганола, махнувшего рукой на выдержку и решившего излить супруге свои чувства. Услышав наконец свой приговор, королева отшатнулась, словно от удара.
— Кун, я хочу развестись с тобой потому, что на карту поставлена судьба моего королевства, — пояснил своё решение король. — Ты знаешь, какие чувства я испытываю к тебе, но для тебя не секрет и то, что мой долг перед страной — особый долг, который я должен исполнить во что бы то ни стало.
— Нет, я ничего не знаю и знать не хочу! — крикнула королева. — Что это, твой очередной каприз? Тобой движет не долг, а кхмир к этой малолетней сучке, вот что!
Король отчаянно тряхнул головой, тщетно пытаясь согнать с лица отражение терзающей его боли.
— Я должен исполнять свой долг перед страной, даже если это в конце концов приведет меня к гибели. Говорю тебе, я никогда не хотел видеть рядом с собой никого, кроме тебя! Я хочу, чтобы, прежде чем мы расстанемся, ты поняла это.
Лицо королевы окаменело.
— Ложь, ложь, всё ложь! Ты опорочил моего мертвого брата — и меня! Кто ещё мог отдать приказ распространить о нас эту гнусную клевету, как не ты?
Король не стал оправдываться.
— Прошу тебя, пойми, для меня главное — мой долг перед королевством. Мне нужен повод для развода, у меня просто нет другого выхода! Если я откажусь от него, то не получу помощи, и тогда королевство не нужно будет спасать, оно просто исчезнет!
— Кто же довел его до того, что нам нужна помощь, как не ты сам? Кто в ответе за всё это, если не ты?
Выслушав эти гневные слова, король сумрачно взглянул на королеву. Орел в нем замер.
— Кун, нет смысла обсуждать прошлое, его не изменить. Наш развод необходим. Такова политика и требования наших союзников, которые я должен непременно выполнить. Я не собираюсь заточать тебя в темницу, просто отошлю в прекрасный дворец в Гравабагалинене, туда, где Фреир не так свирепствует в небесах. Живи там спокойно — но, прошу, не пытайся устраивать против меня козни, иначе мне придется всё-таки казнить тебя! Если положение на фронтах вдруг улучшится, кто знает, может быть, мы опять будем вместе.
Не сводя глаз с супруга, королева обошла его кругом и гнев в её глазах не позволил королю оторвать взор от её пылающего лица.
— Так что же выходит: ты намерен обручиться с этой похотливой сучкой-полумадис, а потом, через год, развестись с ней и взять меня обратно? Неужели спасение Борлиена непременно связано с бесконечной чередой матримониальных процедур? Говоришь, ты намерен выслать меня из моей же столицы? Так помни: если это случится, ты сам кончишь свои дни в изгнании!
Вскинув руку, король едва не решился ударить королеву.
— Не угрожай мне! Будь на то лишь моя воля, я никогда не решился бы отослать тебя. Клянусь, я буду хранить любовь к тебе в своём сердце — если ты ещё не отказываешь мне в том, что оно у меня есть. Но долг короля превыше личных чувств. Можешь ты это понять? Я живу только своей верой и интересами своего народа. Понимаешь ли ты, женщина, что значит быть королем?..
Машинально отломив нежную веточку йодронта, королева тут же отбросила её в сторону.
— Значит, ты хочешь объяснить мне, что значит быть королем? Заточить в сырой склеп своего отца, свести с ума собственного сына и наследника, обесчестить имя покойного шурина, и, наконец, сослать в глушь жену и свою дочь — вот что, по-твоему, значит быть королем? Что ж, я очень хорошо усвоила от тебя этот урок! Вот тебе мой ответ, Ян, пускай он и не тот, какого ты ждешь: отправив меня в незаслуженное изгнание, ты хлебнешь горя наивысшей мерой, потеряв всё, что у тебя есть, ибо такое подлое злодейство навлечет на тебя проклятие Акханабы. Так говорю не я, так говорит моя вера. И не жди от меня потом, что я смогу изменить и вернуть на круги своя то, что ни изменить, ни вернуть невозможно!
— Другого я и не ожидал, — процедил король, тяжело сглотнув. Правду говоря, он и сам опасался такого.
Поймав руку королевы, он крепко сжал её в своей, не отпуская, не давая ей вырваться. Повернувшись, он повел её по тропинке, заставляя разлетаться бабочек.
— Я думал, я верил, что ты ещё любишь меня, а не просто терпишь за те удобства, которые предоставляет тебе мой дворец. Я думал, что ты за своими страданиями никогда не забывающая увидеть страдания других, можешь подняться выше обычной женщины. Я ошибался. Ты возомнила себя ровней Акханабе! Но в этом безжалостном мире не твоя вера спасала тебя от страданий. Я всегда оберегал тебя. Согласись, Кун, ведь это я оберегал тебя все эти ужасные годы. Я вернулся из Косгатта только потому, что здесь была ты! Любовь к тебе дала мне силы вернуться... Разве не стала бы твоя красота твоим проклятием, не служи я тебе щитом? Разве не гонялись бы за тобой распутники, как охотники за дикой ланью в лесу, охотники, о существовании которых ты так и не узнала благодаря мне? Что бы с тобой сталось, если бы не я? Клянусь, я люблю тебя и буду любить, пускай рядом со мной и окажется юная Симода Тал, — но ты должна мне сейчас же сказать, что будешь молить за меня Акханабу вопреки тому, как я с тобой поступил!
Вырвавшись наконец, королева остановилась около мшистого валуна, укрыв лицо в тени. И король и она были бледны и разгорячены.
— Ты хотел запутать меня и себя — что ж, ты своего добился! — гневно воскликнула она. — Ты не можешь разобраться в себе и потому гонишь меня с глаз долой. Ты знаешь, что я отлично изучила тебя и все твои слабости — лучше кого бы то ни было; лучше меня тебя знает только твой отец. Вот этого-то ты и не можешь стерпеть. Ты бесишься от того, что тебя унижает моя жалость и сострадание к тебе, даже сама моя любовь, которую ты считаешь незаслуженной. Да, будь ты проклят, я люблю тебя, и буду любить, пока Прародительница не призовет меня к себе! Но ведь не это ты хотел услышать, верно? Ты хотел услышать оправдание своего гнусного зла!
Король смотрел на неё страшными пылающими глазами.
— Зла? Зла?! Выходит, что моя жертва во имя королевства — это зло?! И я, твой муж и повелитель, злодей, мерзавец? И ты ещё смеешь лгать мне, что любишь меня?! Проклятая лживая сука!
— Боже! — вскрикнула королева. — Прочь от меня, прочь! Не прикасайся ко мне! Ты безумен! Я расскажу всем, что ты говорил мне тут, и тебя признают сумасшедшим! Ты требуешь, чтобы я призналась в ненависти к тебе, в ненависти, которой нет! Кроме ненависти, ты ничего не желаешь знать! Так получай же — я ненавижу тебя, если именно этого ты добиваешься! — она зарыдала и бросилась бежать.
ЯндолАнганол не стал гнаться за королевой, он даже не тронулся с места.
— Значит, всё было ложью. Тогда грянет буря, — процедил он.
Расставшись с МирдемИнггалой, король ЯндолАнганол и в самом деле обезумел. Велев принести из конюшен сено, он приказал обложить им стены зала, в котором ещё томились мирдопоклонники. Вслед за сеном были принесены кувшины с очищенным китовым жиром для дворцовых ламп. Выхватив у стоящего рядом раба горящий факел, король Орел швырнул его на облитое жиром сено. Так с вершины дворцовой горы в улицы Матрассила пополз белым покрывалом дым. Пламя с ревом взметнулось в небеса.
Позже, когда королева отправлялась со столичной пристани в своё плавание, пожар усилился, пожирая дворцовые здания, и ярости его не было предела. Никто под страхом смерти не имел права тушить огонь. Обещанная буря бушевала, не зная границ.
Только с наступлением ночи, когда король, сидя со своим верным рунтом за столом, накачался вином до беспамятства, слуги осмелились прикатить к пожарищу ручные насосы и залить уже догорающий огонь.
Когда же на следующее утро багровый Баталикс вновь поднялся над горизонтом, король и его обычное окружение как всегда появились на дворцовом балконе и с первыми лучами зари предстали перед народом.
Толпа, ожидающая их на этот раз, была гораздо больше, чем обычно. Стоило появиться королю, как над ней поднялся неясный глухой ропот, похожий на рычание злобного пса. Убоявшись этого многоглавого зверя, король поспешил вернуться в свои покои и бросился в постель. В постели он оставался целый день, отказываясь есть, пить и говорить с кем бы то ни было.
На следующий день король не явился на рассвете народу. Призвав в Зал Совета панновальских послов и своих министров, он официально распрощался с гостями. Дольше всех он прощался с Тайнцем Индреддом и юной Симодой Тал, даже не думая о том, что прощается с невестой навеки. После чего, днем, ненадолго посетил скритину. Лежать в кровати дальше он никак не мог — и на то были веские причины. Лазутчики короля донесли, что бич Мордриата, Ундрейд Молот, движется со своими ордами на юг, собираясь покончить с Дарвлишем, первейшим врагом короля Орла и Борлиена. Увы, этим славным делом он явно не ограничился бы, и гибель Дарвлиша и его гнусной орды лишь проложила бы ему дорогу к новым чудовищным завоеваниям.
В своей речи в скритине король коротко поведал депутатам о том, как королева и её брат, ЯфералОборал, решили составить заговор против сиборнальского посла с целью убийства последнего, и потому сиборнальцу пришлось бежать, спасая свою жизнь. Теперь же заговорщица отправлена в изгнание; подобное вмешательство женщины в политические дела нельзя терпеть. Брат королевы был убит в момент покушения.
В теперешнее неспокойное для нации время эта история должна послужить предупреждением для всех. Сам он, король, в настоящее время занят претворением в жизнь некого важного плана, дабы укрепить узы дружбы Борлиена с его традиционными союзниками, Олдорандо и Панновалом. Детали этого плана он представит скритине позже и более подробно.
Тут король обвел вопросительным и грозным взглядом ряды депутатов, высматривая недовольных. Но на сей раз никто не посмел даже смотреть на него...
Взявший слово вслед за королем советник СарториИрвраш предложил скритине смотреть на грядущие перемены в союзном окружении страны как на события огромной важности и исторического значения.
— Сейчас, после кошмарной бойни при Косгатте, нам стала ясна вся опасность нового вида оружия, огнестрельного, более дальнобойного и смертоносного в сравнении со всем, чем мы располагаем, — закончил он. — К несчастью, это оружие попало в руки дриатов, этих кровожадных варваров, — ружья, вот как они называют это злодейское новшество. Воин с ружьём может убить своего противника, даже если он закован в стальной панцирь. Это ужасное оружие упоминалось в старинных манускриптах, но до сей поры я не считал, что им можно доверять... Теперь же в любой битве с дриатами мы будем иметь дело с применением ружей. Многие из вас видели их ужасное действие во время демонстрации в Зале Совета и позже, во дворце, благодаря любезности принца Индредда. Сейчас эти ружья изготовляют только в одном месте — в безотрадных северных землях, в государстве Сиборнал. Коварные сиборнальцы опять сумели обогнать всех. В их распоряжении богатые залежи бурого угля и железных руд, которыми наша страна к несчастью не располагает. В сложившихся условиях для нас крайне важно сохранять доброжелательные отношения с таким могущественным государством, по причине чего мы со всей строгостью пресекли попытку заговора с целью убийства сиборнальского посла.
