Билли снова опустился на свой отчаянно скрипевший стул. Положив закованные в кандалы руки на стол перед собой, он заговорил:
— Милостивый сударь, повторяю — я спустился с мира, во много раз меньшего, чем тот, где мы с вами сейчас находимся. Он размером примерно с гранитный утес, на котором стоит этот замок. Мой мир называется Аверн, но вашим астрономам он известен под другим именем, Кайдау. Так вот, обращаясь вокруг Геликонии по круговой орбите высотой в тысячу миль, мой мир облетает её за 7770 секунд, и его...
— Стоп, стоп, — замахал руками советник. — Так на чем же этот твой холм стоит, на воздухе, что ли?
— Нет, сударь, там, где летает Аверн, воздуха уже нет. Мой мир состоит из металла и его можно назвать луной вашей планеты. В олонецком такого слова нет, поскольку у Геликонии нет естественного спутника. Аверн обращается вокруг Геликонии по орбите подобно тому, как сама Геликония облетает раз за разом Баталикс. Так же как Геликония, мой мир несется сквозь безвоздушное пространство, и так же, как движение Геликонии, его движение не прекращается никогда. Остановившись, Аверн тут же упадет на вашу землю под действием силы тяжести. Вы понимаете, о чем я веду речь, сударь? Вам ведь известны основные принципы механики, управляющей движением небесных тел, Геликонией, Баталиксом и Фреиром?
— Я понимаю, о чем ты говоришь, чужак, не сомневайся, — проворчал советник и прихлопнул муху, опустившуюся на его лысину. — Да будет тебе известно, что ты разговариваешь с автором знаменитой 'Азбуки Истории и Природы', книги, в которой я пытаюсь установить взаимосвязь всех знаний мира! Общая суть мирового знания мало кому ясна, таких людей считанные единицы, — и я осмеливаюсь относить себя к их числу. Я знаю, что Баталикс кружит около Фреира, в то время как Агнип, Ипокрен и Копайз вместе с Геликонией носятся вокруг Баталикса. Скорость обращения планет-сестер нашего мира пропорциональна их удаленности от родительского мира Баталикса. Да, по моему мнению, все наши миры в своё время вышли из лона Баталикса, как человек выходит из лона матери и как когда-то сам Баталикс вышел из лона Фреира, отца всего. Без лишней скромности могу заявить: в том, что касается небесного бытия, мои знания безупречны, будь уверен!
Свысока взглянув на гостя, советник выпустил в его лицо густую струю дыма. Билли закашлялся.
— На самом деле всё происходит не совсем так, как вы только что сказали, — наконец прохрипел он. — Баталикс и его планеты представляют собой достаточно древнюю систему, попавшую в сети гравитации мощного светила, называемого вами Фреир, сравнительно недавно — около восьми миллионов лет назад по нашему исчислению времени.
Советнику не сиделось спокойно — он то и дело закладывал ногу на ногу, сцеплял руки и потирал ладони; выражение лица у него стало брезгливым.
— Среди первых постулатов знания стоит предупреждение о трудностях и проблемах изучения частностей огромного мира, предупреждение о возможности ошибки при неправильном определении предмета изучения, — а кроме того существуют запреты давать знание тем, кто ищет в нем источник власти. Всё это, понимая его важность, я сформулировал в самом начале своей книги, в первой же её главе, — наконец сказал он. — Не хочу оспаривать тот факт, что какое-то знание у тебя есть, хотя ты и искажаешь его в угоду своим диким домыслам. Помни, БиллишОвпин, что открытие правды — дело трудное, всегда идет плечом к плечу с мучением, в твоем случае с пыткой. Я человек терпеливый, но когда ты начинаешь говорить о миллионах лет, даже я начинаю терять терпение. Если ты надеешься удивить меня цифрами, то это бесполезно. Сухие цифры вещь пустая, их может изобрести любой, взяв из воздуха.
Билли отчаянно сцепил руки.
— Сударь, я не обманываю вас! Например, сколько, по-вашему, людей населяют Кампаннлат?
Советник задумался, потом махнул рукой.
— Где-то около пятидесяти миллионов. Да, по моим последним подсчетам что-то около того.
— Неправильно, сударь. Шестьдесят пять миллионов людей и тридцать пять миллионов фагоров. Во времена леди БрайДен, которую вы так любите цитировать, соотношение люди-фагоры было совершенно иным: восемь миллионов людей и двадцать три миллиона фагоров. Биомасса меняется в соответствии с притоком энергии на поверхность планеты. В Сиборнале сейчас проживает...
СарториИрвраш гневно замахал руками.
— Всё, с меня хватит — ты снова несешь чепуху. Во времена леди БрайДен везде царила дикость и некому было пересчитывать людей и фагоров. Вернемся лучше к геометрии светил. Насколько я понял, ты осмеливаешься заявлять, что между Фреиром и Баталиксом нет кровного родства, ни более, ни менее?
Опустив взгляд к своим скованным рукам, Билли покосился на пожилого мужчину, предусмотрительно усевшегося вне пределов его досягаемости.
— Уважаемый господин, если я сейчас скажу вам, каковы эти вещи на самом деле, вы поверите мне?
СарториИрвраш хмыкнул.
— Трудно сказать — это зависит от того, насколько правдоподобной окажется твоя история. Если я решу, что ты лжешь, ты познакомишься с палачом, — СарториИрвраш с наслаждением выдохнул облако душистого дыма.
Билли вспомнил МирдемИнггалу, шествующую по коридорам дворца в облаке легчайшего муслина.
— Я уже никогда не смогу увидеть прекрасную королеву королев, — сломленно простонал он. — Зачем мне говорить с вами? Чтобы умереть под пыткой, если вдруг окажется, что правда, которую я открою вам, вас по какой-то причине не устроит?
Но, сломленный угрозами, он всё же начал вскоре свой рассказ. Его слушали двое: неподвижный фагор у грязной стены и старик на скрипучем стуле. Мухи пели свою монотонную жужжащую песню. Из внешнего мира в тайную комнату не доносилось ни звука.
— По пути ко дворцу я видел флаг с девизом на олонецком: 'Вся мудрость мира существовала всегда', — осторожно начал Билли. — Смею заверить, это далеко не так. Возможно, это истина с религиозной точки зрения, но с точки зрения науки это чушь. Правда постигается из фактов, как вы сами сказали, открываемых болезненно и с трудом, и из гипотез, этими фактами подтверждаемых или опровергаемых. Там, откуда я прибыл, правда зиждется только на фактах, и новые факты способны зачеркнуть старую истину в любой момент. Вы были правы, сказав, что истинное знание никогда не дается легко. Так вот, по-нашему существует общая метаструктура знания, которую мы называем наукой. Мой мир, Аверн, искусственного происхождения. Своим появлением он обязан науке и процессу применения науки на практике, который мы зовем технологией. Вы удивитесь, когда узнаете, что раса, к которой я принадлежу, обитающая на далекой планете под названием 'Земля', на самом деле много моложе вас, геликонцев. Дело в том, что нам, землянам, не приходилось преодолевать столь невозможные препятствия, какие выставляет на вашем пути развития природа, поэтому мы развивались непрерывно, в то время как ваша несчастная цивилизация обречена вечно следовать от прогресса Весны и Лета к неизбежному упадку Зимы...
Билли замолчал, пораженный сорвавшимся с собственных уст святым словом Земля, крайне неуместным, по его мнению, в данной обстановке.
— Я расскажу вам всю правду, поскольку лгать мне нет смысла, хотя и предупреждаю, что многое из того, что вы услышите, советник, может вам не понравиться, поскольку наверняка пойдет в разрез с вашими представлениями о картине мира. То, что вы услышите, может стать потрясением, хотя вы и считаетесь у нас одним из самых передовых представителей своей расы...
В камере было невыносимо душно. Голова СарториИрвраша уже раскалывалась от боли. Потушив вероник о столешницу, он стиснул виски руками. Он был уже не в силах следить за торопливой речью молодого безумца, его мысли то и дело возвращались к королю, в памяти всплывал образ нагого монарха с мечом в руках — и то, как этот меч устремлялся к его горлу. А заключенный продолжал говорить без остановки.
— Там, откуда родом мои предки, — уже увлеченно говорил Билли Сяо Пин, — космос давно изучен и знаком, как садик на заднем дворе. То, что вы называете Баталиксом, всего лишь обычная желтая звезда класса G4, возрастом в пять миллиардов лет. Звезды такого рода обладают малой яркостью и температура на их поверхности составляет всего лишь 5600 градусов Кельвина. К ним, повторяю, относился и Баталикс.
Упомянув об этом, Билли утер со лба пот. По его мнению, температура Баталикса могла быть и поменьше.
— Единственный обитаемый мир Баталикса, Геликония, во многом схож с моей родной далекой Землей, однако более древний, холодный, большой, с медленно развивающейся жизнью, за огромное количество веков прошедшей путь от простейших организмов до теперешних высших видов людей и животных. Восемь миллионов лет назад по земному летоисчислению Баталикс и его планетарная система вошли в область повышенной звездной скученности, где имелась двойная звездная система, состоящая из звезд А и С. Проходя мимо этой звездной пары, Баталикс оказался притянутым могучим гравитационным полем Звезды А, Фреира. В итоге последовавшей за этим гравитационной пертурбации Звезда С двойной системы была отброшена и её место занял Баталикс, новый компаньон Звезды А. Свойства новой звезды разительно отличались от свойств Баталикса. Относительно молодая по космическим меркам — всего-то десять-одиннадцать миллионов лет — яркая звезда развивалась по-своему, не похоже на путь развития обычных звезд. Превосходящая радиусом Баталикс в семьдесят раз и пылающая в два раза жарче его звезда А, сверхгигант, уже приближается к своему закату и всего через полмиллиона лет станет Сверхновой, расщепив всю Геликонию на атомы...
Превозмогая отупляющую боль, советник слушал как можно внимательнее, но улавливал и понимал он очень мало, и это пугало его. Ощущение близкой и страшной опасности вдруг овладело им. Перед глазами всё поплыло, сердце заходилось, то бешено колотясь, так, что, казалось, было слышно во всей комнате, то вдруг сбрасывая обороты почти в два раза. Снова выудив из кармана мешочек с благовониями, он глубоко вдохнул их запах — и наконец понял, с кем имеет дело.
— Всё, хватит болтовни, — вдруг сказал он, оборвав Билли на полуслове. — Я знаю всё о таких, как ты, — о них говорится в древних летописях. Таких называют 'говорящими нелепое и насмехающимися над мудрецами'. Возможно то, что мы почитаем за окончательную истину, на самом деле полная иллюзия... если так, то нам не избежать страдания, хотя и в этом нет ничего удивительного. Всего два дня назад — меньше пятидесяти часов! — королева королев, ложно обвиненная в заговоре, покинула Матрассил, а шестьдесят один мирдопоклонник был убит с крайней жестокостью... Вот что случилось — а ты сидишь здесь и рассказываешь мне сказки о том, как солнца, словно шлюхи, носятся туда-сюда, болтаешь всякую богохульную, кощунственную чушь...
Выбивая дробь пальцами одной руки и отгоняя мух другой, Билли замолчал, растерянный и испуганный. Неподалеку от него стоял с закрытыми глазами Лекс, неподвижный, как предмет обстановки.
— Я и сам мирдопоклонник. Во многих преступлениях, расцененных королем как государственная измена, можно обвинить и меня, — продолжил между тем советник. — Но я привык служить королю... а он слишком привык к тому, что находится в услужении у святош. Старость так не любит беспокойства... Можешь ты сказать мне, что за тревоги ожидают нас завтра?
— Для ученого вы слишком много внимания уделяете окружающей реальности, — осторожно заметил Билли, не в силах ответить на вопрос. — В этом отношении вы напоминаете моего наставника, оставшегося на Аверне. Он не верил в подлинность существования Геликонии. А вы не верите в существование Вселенной. Ваш умвелт не выходит за границы этого дворца.
— Что значит умвелт? — удивленно спросил советник.
— Область, ограниченная вашей проницательностью по отношению к миру.
СарториИрвраш сплюнул.
— Вижу, тебе нравится корчить из себя мудреца. Что ж, раз ты так умен, тогда скажи, верно ли то, что на самом деле хоксни полосатые, а не гнедые, как считается повсеместно, и полоски их проявляются только при наступлении Весны Великого Года?
Билли улыбнулся.
— Конечно, верно. Животные и растения, каждое по-своему, пытаясь выжить разными способами приспосабливаются к коренным переменам климата, которые несет с собой смена времен Великого Года. На вашей планете с некоторых пор существуют двойная биология и ботаника, одна половина которых следит за старым светилом, как прежде, другая — за новым.
— Ты снова всё сводишь к двум солнцам, светящим нам с небес, — пробурчал советник. — Лично я считаю — и моё мнение подкреплено почти тридцатисемилетним жизненным опытом — что два наших небесных странника предназначены служить нам вечным напоминанием о двойственности всей природы, о душе и теле, жизни и смерти и кое о чем другом, что непосредственно направляет жизнь людей, — о жаре и холоде, свете и тьме, добре и зле...
— Советник, вы сказали, что такие люди, как я, уже упоминались в летописях, — робко напомнил Билли. — Полагаю, это были мои собратья, другие пришельцы с Аверна, которые, как и я, хотели донести до вас истину, — но к которым, как и ко мне, никто не прислушался.
— И, которые как и ты, пытались навязать нам свои безумные и кощунственные воззрения? Если так, то их, конечно же, заслуженно казнили!
СарториИрвраш поднялся и, опершись руками о стол, нахмурился. Голова от духоты болела ужасно.
Звеня цепью, Билли тоже поднялся, хотя и с большим трудом, чем пожилой советник.
— Истина навсегда освободит вас от кабалы невежества и заблуждений, сударь. Как ни называйте то, о чем я говорил, 'безумными воззрениями' или как-то иначе, эти законы правят Вселенной. Да что я — вы и сами это знаете, просто не хотите признаться. Напрасно вы без должного уважения относитесь к моему рассказу. Почему вы не хотите пойти дальше, разорвать оковы своего умвелта? Жизнь на вашей планете обязана своим появлением именно тем 'безумствам', над которыми вы насмехаетесь! Звезда класса А, ваш Фреир, на самом деле представляет собой гигантский водородный реактор, излучающий огромные количества лучевой энергии в виде тепла и света. Когда Баталикс и его планеты восемь миллионов лет назад вышли на свои орбиты около этого гиганта, они немедленно и постоянно стали подвергаться бомбардировке его могучим рентгеновским и ультрафиолетовым излучением. Влияние этого излучения на вялую биосферу Геликонии оказалось огромным. Начались стремительные генетические изменения. Пошли мутации, поразительные и ранее невозможные. Некоторые из новых жизненных форм приспособились и уцелели. Один из видов иных развился настолько, что сумел противопоставить себя другому виду, более древнему и ранее занимавшему главенствующеё положение — то есть фагорам...
— Всё, довольно, прекрати! — крикнул СарториИрвраш, взмахом руки приказывая пленнику замолчать. — Одни виды превращаются в другие — что за вздор ты несешь? Видано ли такое? По-твоему, асокин может превратиться в аранга, а хоксни со временем примет вид кайдава? Всем известно, что каждому зверю от природы предназначено его место, среди прочих — и человеку. Так повелел сам Всемогущий!
