— Эти земли не под силу поднять обычному человеку, — холодно отозвался ледяной капитан. — Почему они просто не оставят этих бедняг в покое? Они же безвредные, эти фагоры. Более того, они трудяги, каких мало. Один фагор заменяет десятерых здешних ленивых бездельников! Эти ослепленные верой кретины своими руками обрекают себя на костоломный труд и нищету.
Хриплые крики фагоров доносились со скалы довольно явственно, но разглядеть их не удавалось. Через какое-то время воздух огласили торжествующие крики людей и зеленая шапка растительности на вершине утеса ожила и заволновалась. Посыпались камни, полетели обломанные ветви — и вынырнувшая наконец из зелени фигура закувыркалась в воздухе, ударилась о камни утеса, снова закувыркалась, ужасно растревожив птиц-плакальщиков.
Упав на береговые камни, фигура повалилась головой в воду и поплыла по течению. Над водой поднялась трехпалая рука, потом всё скрылось — изувеченный фагор утонул.
Див рассмеялся, но смех его звучал по-дурацки.
— Вы видели? — воскликнул он. — Как они его, а?..
Другой фагор, пытаясь ускользнуть от своих мучителей, помчался с утеса сам, начав как нельзя лучше. Но уже через секунду двурогий сорвался, покатившись по уступам вниз, сильно ударился о камни берега и тоже был поглощен водой. За первой парой взрослых фагоров последовали другие — такие же рослые и поменьше, дети-рунты. На глазах застывших у реки людей белесые фигуры словно в сказочном сне сыпались в воду с утеса. С края утеса, там, где обрыв был самый крутой, два фагора прыгнули вниз, держась за руки. Проломившись сквозь сучья, эта пара счастливо миновала острые выступы скалы и с плеском упала в воду. Разъяренные асокины попрыгали следом — и, круша себе кости, вскоре замертво попадали на берег.
— Нам следует убраться отсюда, — тревожно сказал старый Мунтрас. — Эти проклятые святоши просто обезумели. Покончив с фагорами, они примутся за чужеземцев. Эй, ребята, готовьтесь поднимать сходни! Все, кто плывет с нами, — на борт! Живей!
Наскоро пожав руки клеркам, ледяной капитан торопливо зашагал к "Деве", чтобы проследить за точным исполнением своего приказа. Один из купцов-олдорандцев на пристани улыбнулся ему:
— Отрадно видеть, что даже в этой клопиной дыре жители стремятся избавиться от двурогой нечисти!
— От фагоров нет никакого вреда, — резко отозвался Мунтрас, не замедляя шаг и набычив крупную голову.
— А вот и есть, сударь, — возразил купец. — Эти двурогие бестии — злейшие враги человека: во время Ледяных Веков они вырезали людей почти под корень!
— Это было давно, — отмахнулся Мунтрас. — Нынче времена изменились. Давайте-ка на борт. Пора отчаливать от этого пристанища варваров!
По преимуществу команду "Лордриардрийской девы" составляли коренастые выходцы из Геспагората. К ним принадлежал и капитан. Без лишних разговоров матросы затащили на борт сходни и отдали швартовы. Вскоре судно шло своим курсом вниз по реке.
Как только "Дева" вышла на середину реки, её пассажиры заметили за бортом трупы анципиталов, распространяющие в воде облака желтой крови. Неожиданно один из членов команды издал предупреждающий крик. Впереди корабля, неуклюже пытаясь плыть, качался на мелкой волне живой фагор.
Мгновенно принесенный шест был спущен за борт. Ветра не было и "Дева" шла без парусов, однако сильное течение несло судно очень быстро. "Дева" неспешно приближалась к несчастному двурогому, но тот быстро сумел сориентироваться. Отчаянно рванувшись к борту судна, он обеими лапами схватился за шест. Течение с силой ударило его о борт корабля, но он удержался и вскоре уже выбирался на палубу.
— Зря вытащили, — сухо заметил капитану купец-олдорандец. — Двурогие плавают чуть лучше топора — прошли бы мимо, он бы и утонул.
— Это мой корабль и моё слово здесь закон, — резко отозвался Мунтрас, мрачно взглянув на купца. — Если вам не по нраву то, что здесь происходит, я вас не неволю — можете прыгнуть за борт в любой момент!
Упав на палубу без сил, сталлун какое-то время лежал в луже стекающей с его шерсти воды. Из раны на его голове сочилась желтая кровь.
— Дайте ему глоток "Огнедышащего", — приказал капитан. — Он парень здоровый — выдюжит.
Проследив за тем, как матросы вынесли из его каюты бутыль с крепчайшим димариамским напитком, Мунтрас отвернулся и ушел к себе.
"Доживая свой век, — думал он, лежа в постели, — я с сожалением вижу, как портится людская природа, как ожесточается, злобится, копит ненависть человек, становясь мнительным и всюду ищущим врагов. Может быть, и тут всему виной жара. Может быть, мы просто чувствуем, что наш мир обречен сгореть в огне".
Ну что ж, что бы ни принесли Олдорандо ближайшие годы, он встретит будущее в мирном Лордриардри, в своем крепком добротном доме, откуда открывается замечательный вид на морской простор. В Димариаме всегда было прохладней, чем в Кампаннлате. Люди там всегда были терпимей. Намного терпимей. Правда, там не было фагоров...
Но в Матрассиле он попросит аудиенции у короля ЯндолАнганола, по той самой причине, по которой мудрые люди всегда обращаются к своим знакомым могущественным патронам. Королева отправилась в изгнание, а вместе с ней уплыло и кольцо, которое он когда-то давно ей продал. Добравшись до Оттасола, он должен будет позаботиться о том, чтобы отправить по назначению её письмо. Тем временем он, возможно, уже получит первые известия о судьбе несчастной королевы королев. И может быть заглянет к Мэтти: ведь другая оказия увидеться с ней ему уже не представится. Ощущая внизу живота знакомое посасывание, он с улыбкой думал об отлично выполняющем своё назначение доме терпимости Мэтти, где дело было поставлено гораздо лучше, чем в убогих оттасольских притонах. Спору нет, Мэтти хороша, хоть и не перестает ходить в церковь и усердно молиться с тех пор, как заслужила личную благодарность короля ЯндолАнганола, раненного при Косгатте и спасенного лично ей и им самим.
Привычные трудности этого плавания уже тяготили его. Он был рад уйти на покой — но что он будет делать в своём Димариаме? Вот в чем вопрос. Об этом следовало крепко подумать. Семейный очаг сулил капитану покой и удобства, но их ему было мало. Может быть, он создаст или подыщет себе какую-нибудь напыщенную должность с необременительными обязанностями, чтобы хоть чем-то заполнить свой досуг...
Заснул капитан в обнимку с верным клосом.
* * *
Матрассил встретил капитана Мунтраса молчанием, словно испуганный событиями последних дней. Беды валились на короля нескончаемым потоком. По донесениям из Рандонана выходило, что солдаты королевской армии Борлиена уже попросту бегут с полей сражений. Без конца возносимые в церквях Акханабы молитвы не смогли уберечь урожай от засухи. Королевский оружейник, усиленно пытавшийся создать ружье по образу и подобию сиборнальского, пока ещё ничем не мог порадовать его величество — изготовление стволов оказалось сложным и непростым делом. В довершение всего, в город вернулся Робайдай.
Король ЯндолАнганол отправился верхом на обычную прогулку по окрестностям столицы. Спешившись в тени небольшой рощи, он пошел рядом со своим любимым хоксни, Ветром. Рунт Юли, ужасно довольный возможностью побывать на вольном воздухе и размяться, преданно бежал рядом, чуть приотстав от хозяина. Двое верховых капитанов стражи тихо ехали следом, стараясь держаться за пределами слышимости. Внезапно спрыгнув с дерева, Робайдай предстал перед отцом.
— Уж не сам ли это король, мой повелитель, прогуливается в лесу со своей новой невестой? — спросил он.
В неприбранных волосах принца запутались мелкие веточки и листья. Отец-король ничуть не удивился. Он уже освоился с привычкой сына появляться в самый неожиданный момент.
— Роба, ты нужен мне в Матрассиле. Почему ты не хочешь вернуться во дворец?
Король просто не знал, что ему делать — гневаться на блудного сына или радоваться такому неожиданному появлению пропавшего наследника.
— Я не хочу возвращаться во дворец, мне там душно, — зло бросил юноша. — Там я чувствую себя узником, вольной птицей в роскошной клетке. Согласись, отец, есть разница между воздухом полей и лесов и вонью сырого подземелья, в котором гниёт мой дед! Хотя я и сейчас несвободен. Вот если бы у меня не осталось родителей, тогда я обрел бы настоящую волю!
Глаза Робы, несущего такую невозможную, даже в сравнении с его прежними дерзкими речами дичь, дико блуждали, и, казалось, мало что различали. Его невнятная речь была спутанной, как и волосы. Он был абсолютно наг, если не считать куска звериной шкуры, обернутой вокруг бедер наподобие килта. На загорелом теле, испещренном шрамами и царапинами, резко выступали ребра. В руке Роба сжимал дротик.
Стукнув тупым древком оружия по земле, Роба бросился к рунту, и, крепко схватив его за лапу, притянул к себе. Молодой фагор протестующе закричал от боли.
— А, вот вы где, моя дражайшая королева, моя мачеха — как вы прекрасны в это время дня, как великолепно играет солнце на вашем белом меху с красными перьями! Вы так тщательно скрываете своё дивное тело от палящего солнца, бережете его для развратника-иного, своего дружка, бросающегося на вас, будто вы лакомая приманка. Или свиноматка. Или невоздержанная сладострастница-полумадис!
— Отпустите, больно! — всхлипывал маленький фагор, пытаясь вырваться.
Стремительно бросившись вперед, король ЯндолАнганол хотел ухватить сына за плечо, но тот оказался проворнее и успел увернуться. Поймав свисающую с дерева цветущую лиану, Робайдай одним быстрым движением обернул её вокруг шеи Юли. Пытаясь вырваться, рунт забегал кругами, хрипя и отдирая цепкое растение от горла. Король ЯндолАнганол наконец сумел схватить сына, поджимая от гнева губы.
— Я не стану тебя бить, но прошу, прекрати паясничать и говори со мной с тем же уважением, с каким обращаюсь к тебе я! По-моему, я это заслужил. Я — твой отец и твой король, Вутра тебя побери!
— Ах, Боже мой, какие речи! — засмеялся полуголый принц. — А как же поруганная честь моей матери — отчего бы мне не взять с тебя пример? Ты опозорил её подлой ложью, изгнал, по уши увяз в своих гнусных кознях!
Роба вдруг отшатнулся, получив от отца крепкую пощечину, и тотчас разрыдался, как ребенок.
— Не испытывай моё терпение! — рявкнул король. — Молчи, или, клянусь, я прикажу тебя высечь! Возьми себя в руки, ибо если по счастью окажется, что ты сохранил остатки разума, моё место в этой безумной рокировке займешь ты, как и было задумано изначально. Ты женишься на Симоде Тал и сможешь бросаться на неё сколько угодно. Если нам удастся добиться от Священной Империи согласия на это, тогда всё устроится как нельзя лучше. Почему ты всегда думаешь только о себе, сын?
— Потому, что я хочу отвечать только за собственные грехи! — слова срывались с губ Робы, как плевки.
— Но ведь я твой отец и ты должен проявить ко мне уважение, — как-никак, ты обязан мне появлением на свет, — горько заметил король. — Или ты забыл о своём происхождении? О том, что ты наследник трона Борлиена? Что ж, это легко исправить — мы запрем тебя в яме и будем поливать водой со льдом, пока разум не вернется к тебе!
Прижав руку к разбитой губе, Роба пробормотал:
— Может, я сошел с ума, но таким я, по крайней мере, смогу жить на свете. Предпочитаю забыть о том, чей я сын, ибо помнить это невыносимо!
Оба капитана стражи встревоженно подъехали к ним с мечами наголо. Повернувшись к ним, король приказал им спрятать оружие в ножны, спешиться и схватить безумного принца. Но, едва отец отвернулся, Роба неистовым рывком вырвал свою руку из его и с победным криком огромными скачками помчался в чащу.
Один из офицеров моментально вложил стрелу в арбалет, но король запретил ему стрелять. Лишать своего сына жизни он всё же не желал. Пока.
— Робайдай плохой, — прохрипел сбоку от него полупридушенный Юли, всё же избавившись от лианы.
Не обращая внимания на жалобы рунта, король вскочил в седло, на Ветра, и поскакал во дворец. Его черные брови грозно сошлись на переносье и сейчас он как никогда напоминал орла.
Уединившись в своих покоях, ЯндолАнганол погрузился в пбук, к чему прибегал крайне редко. Опустив душу к Прародительнице, он встретился с останками своей матери и долго беседовал с ними. Но встреча с матерью мало утешила его. Мать напомнила ему, что бабка Робайдая по матери, королеве королев, — безумная Шаннана Дикая, и посоветовала принимать принца таким, какой он есть. Ещё мать сказала, что он может не винить себя в смерти мирдопоклонников, ведь те признались ей, что и впрямь готовили убийство государя.
Покрытый осыпавшимися кусками иссушенной плоти скелет как мог пытался утешить короля. Но старания покойной королевы не увенчались успехом — душа её сына вернулась в мир живых по-прежнему безутешной.
Хитроумный отец короля, по-прежнему влачащий своё существование в сыром дворцовом подвале, оказался более практично настроенным. Казалось, у ВарпалАнганола готов совет на все случаи жизни.
— Постарайся подогреть скандал вокруг Пашаратида, — посоветовал он сыну. — Прикажи своим шпионам распространить новые слухи о том, что дриаты лишь выполняли подлый план сиборнальцев, направленный на разрушение королевства. А придумала его жена Пашаратида, которую дурак-муж так кстати бросил в столице, якобы с поручением вывезти его деловые бумаги. Любой слух, порочащий Сиборнал, сейчас буквально на вес золота. Это как раз то, что нужно проклятым панновальцам, — и это ничего не стоит нам.
— А что мне делать с Робайдаем? — мрачно спросил король. — Ведь это он виноват в том, что мне, а не ему пришлось жениться на наследнице престола Олдорандо! Именно благодаря ему я вынужден расстаться с королевой и ползать на брюхе перед этой подлой сворой лживых подземных святош!
Отвернувшись в своём кресле, старик хитро прищурил глаза.
— С ним ты ничего поделать не можешь и потому оставь его в покое. Но постарайся ускорить развод и приблизить женитьбу — это может оказаться полезным. Кто знает, что готовит нам завтрашний день?..
Король ЯндолАнганол молча прошелся по темнице, закипая от гнева.
— Но женившись на этой сучке-полумадис я окажусь в руках Це'Сарра! Стану его наместником в собственном королевстве!
Старик откашлялся, и, прежде чем заговорить снова, долго сплевывал кровавую мокроту.
— Говорят, там, снаружи, жарко... Я совсем не чувствую жары — неужели люди так изнежились?.. Послушай, Ян, твои дела идут всё хуже с каждым днем и выбирать не приходится. Лучше уж тебе оказаться в руках Це'Сарра, чем в руках мирдопоклонников. Он, по крайней мере, не жаждет отрубить тебе голову. А если это тебе не по вкусу, подумай, как королева-изгнанница может вдруг стать мертвой королевой. Это обрадует наших друзей в Панновале, но, как я вижу, вовсе не обрадует тебя. Женитьба — меньшее из зол.
Король послушался совета отца. В далекий Панновал через Олдорандо и Мадуру был отправлен в сопровождении хорошо вооруженного отряда посланник с поручением передать Первосвященному Це'Сарру, главе Священной Панновальской Империи, письмо с нижайшей просьбой всемерно ускорить выдачу грамоты с разрешением на развод. Вместе с письмом посол вез драгоценные иконы и прочие подарки, в том числе и священные реликвии, на скорую руку сфабрикованные матрассильскими церковными умельцами.
