— Позвольте мне задать этому существу вопрос, ваше величество, — вдруг попросил, обернувшись к королю, БранцаБагинат. — Религиозного свойства.
Не услышав в ответ ничего, что могло бы означать запрет, архиепископ развернул паруса в сторону Билли и спросил:
— В том мире, откуда ты прибыл, тоже правит Акханаба Всемогущий?
Испуганно посмотрев на него, Билли открыл рот:
— Я уверен, что вы понимаете, как легко мне дать вам положительный ответ, способный порадовать вас. Поскольку я не хочу лгать ни вам, ни его величеству, могу я начать с того, что сей ответ будет неправдой?
— Кланяйся, когда разговариваешь со мной, свинья! — гневно заорал архиепископ. — Я задал тебе вопрос, и ты должен дать мне на него правдивый ответ! Не твоё свинское дело решать, понравится он мне или нет!
Нервно утирая рот, Билли опустился перед могучим священником на колени.
— Сударь, человеческая природа такова, что на определенной, начальной ступени развития бог необходим. Подобно детям, мы нуждаемся в любви и заботе, в отце, который способен помочь нам возмужать. Возмужав физически, человек по-прежнему ищет подобный же отеческий образ, который мог бы следить за его делами и вести их учет. Этот вымышленный образ обычно носит название 'Бог'. И только после того, как большая часть человечества достигает зрелости духовной, когда люди могут сами управлять своим поведением, необходимость в боге отпадает — так, повзрослев и научившись заботиться о себе, мы перестаем нуждаться в присмотре отца.
Заметно удивленный таким ответом, архиепископ потер мясистую щеку.
— Из твоих слов выходит, что ты прибыл из мира, где вы сами присматриваете за собой, отстранив от этой обязанности Бога? Ты это хотел мне сказать?
— Совершенно верно, сударь.
Отвечая, Билли смотрел на архиепископа как загнанный зверек. Ледяной капитан, придвинувшись ближе к говорившим, внимательно прислушивался, хотя и делал вид, что полностью занят королевским угощением. БранцаБагинат однако не смутился. Он был привычен к диспутам даже с самыми безумными еретиками.
— Этот мир, с которого ты прибыл, — как он называется, Аверн, что ли? Вы там счастливы?
Этот глупый на первый взгляд вопрос архиепископа смутил Билли чрезвычайно. Если бы тот же вопрос ему задали несколько недель назад, например его наставник, он ответил бы не задумываясь. Он сказал бы, что счастье определяется мерой знания, а не суеверия, уверенностью, а не сомнением, твердой правящей рукой, а не надеждой 'на авось'. Он ответил бы, что знание, уверенность и управление — равноправные благодетели, направляющие жизнь обитателей станции наблюдения и руководящие ею. При упоминании Акханабы как залога удачи он лишь посмеялся бы — а с ним, наверно, выдавил бы сухой смешок и наставник.
Но здесь, на Геликонии, всё обстояло иначе. Он ещё способен был смеяться над невежеством и слепотой верующих в Акханабу. Но в то же время уже понимал и видел всю глубину и опасность понятия 'безбожник'. Из мира безбожного он попал в мир варварский. И, несмотря на свои злоключения, теперь твердо знал, в котором из миров вера в счастье и удачу заложена в людях крепче.
Как только Билли запнулся, затруднившись с ответом, заговорил король ЯндолАнганол. Всё это время он обдумывал услышанное от Билли.
— Но что будет, если у кого-то не окажется стойкого образа отца, ведущего его к возмужанию? Что тогда? — с внезапным интересом спросил король.
— Тогда, возможно, на помощь действительно сможет прийти Акханаба, способный поддержать его в трудную минуту верой, — робко сказал Билли. — Или же человек этот совершенно отвергнет Бога, как мы вычеркиваем из сердца образ отца, который предает нас.
Тут у Билли тоже открылось кровотечение из носа — уже от меткого удара короля.
Размазав по лицу кровь, Билли повернулся к БранцаБагинату, чтобы ответить и ему:
— Достопочтенный господин, — заговорил он с последним мужеством предельного отчаяния, — будучи высокопоставленной особой, я выражаю протест против несправедливого и неподобающего обхождения, с которым столкнулся в этом дворце. Я требую, чтобы меня немедленно освободили. Получив свободу, я буду бесконечно счастлив предложить вам свои услуги. Я знаю о вашем мире много такого, что очень важно для вас и в награду не попрошу ничего...
Хлопнув в огромные ладоши, чтобы прервать его речь, архиепископ ласково проговорил:
— Не пытайся обольстить меня — я хорошо знаю цену безумным словам еретиков. Ты важен для нас только как свидетель против советника СарториИрвраша, обвиняемого в заговоре против королевского дома. В прочих отношениях ты — ничто, пустое место.
— Как вы можете говорить о моей незначительности, даже не пробуя проверить мою значимость? — возмутился Билли. — В эту самую минуту тысячи людей следят за тем, что происходит между нами. Эти невидимые зрители ждут от вас мудрого решения касательно меня, по которому они станут судить о вас и дальше. Это решение повлияет на то, кем вы войдете в историю, — мудрецом или жестоким тираном.
Краска прилила к щекам архиепископа.
— Никто, кроме Всемогущего, не может сейчас видеть нас! Твоя бессовестная ложь о возможности существования безбожных миров способна разрушить нашу религию до основания. Придержи язык, мерзавец, если не хочешь кончить свои дни на костре!
Под влиянием всё того же внезапного отчаянного порыва Билли приблизился к королю и показал ему свои часы с тремя рядами мигающих цифр.
— Ваше величество, умоляю, освободите меня! Взгляните на этот принадлежащий мне предмет. Точно такой же есть у каждого обитателя Аверна. Это часы — как видите, на них отображено время Геликонии, Аверна и другого, далекого, главенствующего мира, приславшего сюда моих собратьев, — мира под названием Земля. Эти часы — знак наших достижений в обуздании и подчинении сил окружающего мира. Отнеситесь ко мне с вниманием и доброжелательно, и я предоставлю в ваше распоряжение другие чудеса, по сравнению с которыми эти часы — ничто. На Борлиене мне нет равных в знании!
В глазах короля проснулся внезапный интерес. Отняв от носа шелковый платок, он спросил:
— Может быть, в таком случае ты сможешь изготовить для меня надежное фитильное ружьё, равное по мощи сиборнальскому?
— Конечно! — обрадовался Билли. — Фитильное ружьё — это просто. Я могу...
— А кремневое ружьё с пружинным замком? — перебил король. — Можешь ты сделать кремневку?
Билли задумался, поняв, что желание угодить королю завело его явно слишком далеко.
— Знаете, государь, сейчас я не могу сказать наверняка, — осторожно сказал он. — Я слышал, что проблема в качестве металла, который есть у вас в распоряжении, — а я, к несчастью, не силен в металлургии. Могу сказать с уверенностью, что я смогу сделать порох... но, видите ли, в моём мире никто не занимается такими вещами — ведь мы никогда не вели войн.
— Так что же, у вас совсем не производят оружия? — удивился король. — Хоть какое-то оружие ты можешь сделать?
Билли вздохнул. Увы, он прекрасно понимал, что оружейное ремесло — не самая сильная его сторона.
— Государь, мне хотелось бы, чтобы вы сначала взглянули на часы, которые я почтительно прошу вас принять от меня в подарок в знак моей доброй воли.
Сняв часы с руки, Билли протянул их, болтающиеся на паре пальцев, королю, который не удосужился даже посмотреть на них.
— И прошу вас освободить меня. После этого я хотел бы встретиться с учеными вашей страны, вроде упомянутого здесь советника, чтобы безвозмездно передать им все свои знания. С их помощью, уверяю вас, мы вскоре сможем наладить производство небольших удобных пистолетов, паровых машин и даже...
Заметив мрачное выражение лиц короля и архиепископа, Билли замолчал, передумав говорить о двигателях внутреннего сгорания, и вместо этого снова умоляюще протянул часы королю.
Король наконец соизволил взглянуть на настойчиво предлагаемый ему странный предмет, где под маленьким стеклышком на лицевой панели менялись и мигали цифры. Поколебавшись, его величество всё же взял часы; они с архиепископом рассмотрели их, тревожно перешептываясь. Фраза архиепископа о том, что подобные вутровские штучки могут привести к ниспровержению любых основ веры и разрушению всей Империи, пришлась не по сердцу королю.
— Можно ли при помощи твоей колдовской штучки узнать, сколько лет мне осталось владычествовать? — нетерпеливо спросил он. — Или может быть она сумеет указать местоположение моего безумного сына?
— Ваше величество, эти часы — продукт научной мысли, но никак не волшебства, — неохотно признал Билли. — Они могут лишь показывать время и не более. Но их питает миниатюрная ядерная батарея, а их корпус изготовлен из бесценной земной платины, пересекшей необъятные просторы космоса...
Король небрежно подкинул часы на руке.
— Как сказал мой друг архиепископ, эта безделушка несет величайшее зло. Не трудись разубеждать меня, я знаю это точно. Короли владеют даром предвидения, которым среди прочих отмечены разве что астрологи. Так зачем же ты пришел в Матрассил?
С этим вопросом король протянул часы обратно Билли.
— Ваше величество, я пришел увидеть королеву.
Подобный ответ поразил короля настолько, что, поспешно сделав шаг назад, он уставился на Билли так, словно увидел перед собой призрак.
— Видишь, архиепископ, он, оказывается, не только еретик, но сверх того и мирдопоклонник, — бросил, не поворачиваясь, король БранцаБагинату. — И ты удивляешься тому, что тебя неласково тут приняли? Даже мой нечестивый советник оказался не в силах выслушивать твой бред! Да и моё терпение иссякло. Сдается мне, ты сумасшедший или просто скверный шут. Так откуда ты взялся? Из питомника СарториИрвраша? Немедля отвечай мне, или я лично отрублю тебе голову!
Говоря это, король вместе с архиепископом угрожающе надвигались на Билли, пугливо отступающего к стене. Остальные придворные, торопясь продемонстрировать его величеству свою ненависть к недожаренному мирдопоклоннику, двинулись следом, взяв несчастного чужака в кольцо.
Поднявшись с подушек, Криллио Мунтрас подошел к королю, который остановился напротив Билли и с привычной решительностью потянулся к мечу.
— Ваше величество, осмелюсь испросить позволения поучаствовать в допросе, — осторожно сказал он. — Хотелось бы знать, на каком именно корабле он прибыл со своего мира?
Король оглянулся на ледяного капитана, словно не зная, что делать, — обрушить на наглеца свою ярость или уступить инициативу ему. Помолчав немного, он спросил Билли, не отрывая окровавленного платка от носа:
— Ну что, существо... На борту какого корабля ты прибыл к нам? Ответь ледяному капитану, он уважаемый человек!
Вжавшись в стену, чтобы не касаться необъятного пуза БранцаБагината, Билли пролепетал:
— Мой корабль, построенный целиком из металла, был полностью герметичен, чтобы предотвратить утечку необходимого для дыхания воздуха в пустоту космоса. Он приводился в движение с помощью плазмы, вырабатываемой небольшим термоядерным реактором. Если позволите, я постараюсь пояснить его устройство при помощи рисунков. Этот корабль опустил меня на земли Борлиена в целости и сохранности и самостоятельно вернулся обратно в мой мир.
— Как прикажешь тебя понимать — твой корабль способен мыслить? — удивился король. — Он живой?
— Мне сложно ответить на этот вопрос однозначно, — промямлил Билли. — Да, в каком-то смысле мой корабль был способен мыслить. Он мог производить вычисления, необходимые для прокладывания курса, различать окружающие предметы, разумно ориентироваться между ними. Однако живым назвать его никак нельзя. Это всего лишь искусная машина.
Медленно нагнувшись, король ЯндолАнганол поднял с пола кувшин с вином, и, не спуская с Билли глаз, занес его над головой.
— Сдается мне, кто-то из нас, — ты, создание, или я, сошел с ума. Этот кувшин тоже обладает разумом и... да, да — способен летать сам по себе. Да, посмотри!..
С этими словами король швырнул кувшин в стену. Пронесшись по воздуху, кувшин с треском разбился о камень, расплескав по нему содержимое. Внезапность выходки короля заставила всех присутствующих застыть в неподвижности, словно обратившись в фагоров.
— Ваше величество, я всего лишь пытался донести до вас истину об... — не выдержав нервного напряжения, Билли оглушительно икнул.
— Чувство вины и долга, а также гнев понуждали меня к тщетным попыткам добиться от тебя толка, — пробормотал король, смущенный своей выходкой. — Хотя к чему все эти усилия? Зачем мне возиться с тобой? Меня всего лишили, у меня ничего не осталось, мой дворец — пустая кладовая со снующими крысами вместо придворных! У меня уже отняли всё, но, тем не менее, продолжают всего требовать! Ты тоже чего-то добиваешься от меня... Ты — вызванный СарториИрврашем безумный демон, у меня больше нет в этом сомнений... Демоны обступили меня со всех сторон... Мне снова нужна епитимья. Архиепископ, возложи на меня свою тяжкую руку... Завтра я попытаюсь обратиться с увещеваниями к скритине и что-то изменить. Но сегодня у меня больше нет сил — я всего-навсего несчастный отец непутевого сына, истекающий кровью...
И тихим голосом, словно обращаясь только к самому себе, король добавил:
— В первую очередь нужно будет попытаться изменить себя...
С измученным видом король опустил глаза долу. Капля крови сорвалась с его носа и упала на пол. Ледяной капитан кашлянул. Как человек сугубо практический, он испытывал отвращение, оказавшись свидетелем откровенного полубезумия монарха, и желал как можно быстрее покинуть его.
— Государь, я понимаю, что выбрал не лучшее время для визита. Много лет подряд я доставлял в ваш дворец лучший лордриардрийский лед, вырубленный под моим личным надзором из чистейших ледников, и никогда не гнался за легкой прибылью. Теперь же, государь, я вынужден поблагодарить вас за оказанное мне в вашем дворце гостеприимство и радушный прием и откланяться, ибо не смогу более иметь счастье видеть вас, поскольку решил удалиться от дел навсегда. Хотя туман на реке всё ещё держится, я полагаю, что мне лучше сейчас же отдать швартовы и отправиться домой.
Речь ледяного капитана неожиданно тронула короля, который, немного оживившись, положил на плечо Мунтрасу руку. Глаза капитана были круглыми и совершенно невинными.
— Жаль, что меня не окружают такие люди, как вы, капитан, — те, кто изрекает только простые и разумные вещи. Вы славно послужили мне, и я благодарен вам. Я помню всё, и то, как вы помогли мне в тот день, когда я, истекая кровью, полз по улицам Матрассила, — тогда я был ранен в памятной мерзкой переделке при Косгатте, и сейчас я опять ранен, гораздо более жестоко. Вы настоящий патриот...
— Сударь, я патриот моей родины, Димариама, куда теперь собираюсь вернуться, чтобы закончить свои дни в тиши и покое, — кротко сказал капитан. — Я обычный торговец и потому напрасно ждать от меня чего-то сверх того, на что я способен. Это плавание — моё последнее. Моё дело, ледяную торговлю, продолжит мой сын, который, я уверен, выкажет вам и... гм... вашей королеве не меньшую преданность, чем старался выказать я. Солнца припекают всё жарче, ваше величество, вашему дворцу понадобится больше льда.
