Пока шел торг из-за кайдавов, СарториИрвраш сидел на сундуке со своими последними вещами, усиленно утирал лоб и кашлял. Надышавшись пеплом горы Растиджойник, он заработал лихорадку и боль в груди, от которых вот уже несколько дней не мог избавиться. Утирая рукой рот, он смотрел на надменные морды кайдавов — легендарных скакунов воинственных фагоров времен Великой Зимы, несших в те холодные годы разрушение и погибель на головы обитателей Олдорандо и других городов Кампаннлата.
Во время Великого Лета эти животные запасали воду в единственном горбу, венчавшем их спину, что помогало им выдерживать длительные переходы через пустыню. Сейчас грозные корабли пустыни выглядели весьма покорными, но память об их славном прошлом не приводила бывшего советника в восторг. А суровые сиборнальцы и вовсе откровенно пугали его.
— Хочу купить меч, — наконец сообщил он принцу. — В молодости я был неплохим фехтовальщиком, хотя сейчас в это трудно поверить.
Прежде чем ответить, Роба похлопал по колесу стоящей рядом повозки.
— Я вижу, расставшись с Орлом, вы сбросили с плеч изрядное количество лет. Хотите иметь возможность защититься в случае опасности — ваше право. По-моему, это хорошо. Говорят, здесь, в Ойше, бывает даже злобный Дарвлиш — местные торгаши спят с его бесчисленными дочерями каждую ночь. Убийство здесь такая же обыденность, как и скорпионы.
СарториИрвраш удивился.
— Местные жители показались мне очень дружелюбными, вопреки россказням о них.
Присев перед ним на корточки, Роба хитро ему улыбнулся.
— А вы не задавались вопросом, почему? Почему все без исключения дикари Рунсмура кажутся вам дружелюбными? Почему Дарвлиш до зубов вооружен сиборнальскими бах-бах? И почему столь почтенный человек, как Ио Пашаратид, покинул дворец в такой спешке?
Поднявшись и взяв СарториИрвраша за руку, принц отвел его за повозку, чтобы укрыться от любопытных взглядов там, где свидетелями их разговора могли быть только равнодушные глаза кайдавов.
— Считается, что никто не в силах купить любовь или дружбу, даже король. Однако сиборнальцам это удалось. Отчасти. Щедро одарив вождей всех здешних племен ружьями, они обеспечили себе свободный проход из Чалсе в Борлиен и пользуются этим, ведь дикари не в силах делать пороха и потому рабски зависят от них. Им наплевать, сколько людей они убьют из этих ружей. В циничном подходе сиборнальцам нет равных — таково моё мнение. Главное тут, конечно, ружья. Даже возлюбленный Акханабой король ЯндолАнганол, сын ВарпалАнганола, отец сожителя мадис, — хотя и не столь безумный, как его сын, — так вот, даже хозяин Матрассила не смог противопоставить ружьям ничего из своего арсенала. В битве при Косгатте ружья, несмотря на все их недостатки, доказали своё превосходство над луками, мечами и арбалетами. Вы видели рану на его бедре?
— Я лично ухаживал за твоим отцом, — проворчал бывший советник. — Я видел его рану и знаю, как тяжело она заживала. Но теперь он двигается весьма бодро и совсем не хромает.
Роба криво усмехнулся.
— Ему всегда везло, он и тут вышел сухим из воды. Сами сиборнальцы называют раны от пуль их богомерзких ружей 'сиборнальский привет'.
Понизив голос, СарториИрвраш проговорил:
— Ты знаешь, Роба, на твоем месте я бы особенно не доверял сибам. По-моему, они все просто конченые мерзавцы. Раздавать столь ужасное оружие дикарям просто чтобы открыть путь для их мелких махинаций...
— О, они вовсе не мелкие, — сказал Роба. — Не забывайте, что Борлиен — союзник Панновала. А вражда с ним идет у сиборнальцев с самого начала времен. Удар по нам — удар по Панновалу, причем с уязвимого тыла.
— Но это отвратительно! — возмутился СарториИрвраш. — Борлиен никогда не воевал с Сиборналом.
— А Сиборнал никогда не воевал с Борлиеном, — быстро ответил Роба. — Разве вы видели среди дикарей хоть одного сиборнальца? Формально их руки чисты. Я знаю, что такой способ вести дела вам в новинку, но вам придется к нему привыкать.
— Тогда почему вы помогаете им? — удивился СарториИрвраш.
Роба быстро улыбнулся.
— Я помогаю вам, милый Рашвен. Вам, и не более того. Сами сибы не очень-то мне симпатичны. Но они смогут устроить вашу судьбу наилучшим образом, уж не сомневайтесь в этом. Кроме того, это замечательный способ подложить свинью моему отцу-королю, который обошелся с вами так грубо. Впрочем, довольно о нем. Итак, вы никогда не задумывались о том, почему это наш дорогой господин Пашаратид вдруг так радикально оставил свой весьма выгодный пост?
СарториИрвраш задумался.
— Когда при дворе по приказу короля устроили показательные стрельбы из ружей, я настаивал на том, чтобы ни один сиб не присутствовал на этом гнусном представлении, — наконец сказал он. — Но король, в который раз не прислушался к моим словам. Не прошло и дня после этих стрельб, как Ио Пашаратид исчез из столицы. Это всё, что я знаю.
Подняв указательный палец, Роба наставительно поводил им из стороны в сторону.
— Он исчез потому, что его аферы раскрылись. Видите ли, Рашвен, фитильные ружья, оказавшиеся в распоряжении Тайнца Индредда и с таким высокомерием предложенные им моему орлоподобному отцу, — ружья, которые мой орлоподобный отец столь малодушно принял от него в дар, ибо он готов принять даже царапину ногтем от чумного попрошайки, если тот станет умолять его об этом, — так вот, эти ружья совсем не панновальские. Их продал Тайнцу Пашаратид! Причем продал, честно сказать, по дешевке.
— Почему по дешевке? — спросил СарториИрвраш. Сейчас он был слишком потрясен, чтобы спросить что-то более разумное. Помощь, которую предлагал им Панновал, оказалась просто-напросто блефом! И он на самом деле предал своего короля, убедив его принять её столь ужасной ценой, как изгнание королевы королев...
— Потому, что ружья принадлежали не ему, и он не мог извлечь из них большую прибыль, — наставительно сказал Роба. — Ружья являлись собственностью правительства Сиборнала, решившего с их помощью купить дружбу тех дикарей, на которых мы за эту неделю уже достаточно насмотрелись, — и конечно таких грязных мерзавцев, как Дарвлиш Череп, оправдавших свою дружбу тысячу и тысячу раз.
— Как же всё это стало известно? — спросил СарториИрвраш. — Мои шпионы даже не подозревали, что...
Принц рассмеялся.
— В махинации посла была вовлечена одна матрассильская девица, так сказать, посредница... чьими услугами неоднократно пользовался и я. От неё-то я и узнал подробности авантюр северянина Ио. А от меня и его жена, наша благородная госпожа, и все служители их посольского корпуса узнали о его блуде и проделках!
СарториИрвраш покачал головой.
— Не ожидал подобного даже от сиба — для них это нетипично. В особенности для того, кто занимает столь высокий пост.
Роба криво усмехнулся.
— Пост-то высокий, нрав низменный. Во всем, как всегда, виновата женщина, молодая. Но не только она. Вы никогда не обращали внимания на то, как он смотрел на мою мать — вернее сказать, на ту, которую я называл своей матерью, пока она не уехала, забыв обо мне и не попрощавшись?
СарториИрвраш вновь покачал головой.
— Пашаратид жестоко рисковал — твой отец посадил бы его на кол, если бы его преступление раскрылось. Теперь-то, насколько я понимаю, он уже счастливо живет-поживает в Сиборнале.
Робайдай предвкушающе улыбнулся.
— Ничего, ему недолго осталось жить спокойно — мы идем по его следу. Госпожа Денью жаждет его крови. Она желает понять его тягу к другим женщинам, понять, что же подвигло его предать их скрепленный самим Азоиаксиком союз. Например, вы стали бы сожительствовать с ружьём?.. В очень скором времени вам выпадет случай развлечься — услышите, какую чудесную историю состряпает Пашаратид, чтобы оправдать свой разврат. По прибытии на родину Денью намерена учинить расправу над муженьком. Ах, Рашвен, что за семейная драма, что за страсти! Бедного Ио засадят в Великое Колесо Карнабхара, помяните моё слово. Раньше это было место священного поклонения, но сейчас там тюрьма, худшая во всём свете. Хотя, что и говорить, монахи — те же заключенные... Но какая драма вас ожидает! Знаете старую поговорку: 'В рукавах сиборнальца всегда скрываются не только руки'? Как бы мне хотелось отправиться в плавание вместе с вами — просто чтобы посмотреть, чем всё это закончится.
СарториИрвраш забеспокоился.
— Как же так, голубчик — ты не плывешь со мной?
Роба покачал головой.
— Вам это может показаться забавным, Рашвен, но даже у моих странствий есть четко определенные пределы. Я ухожу далеко — но я всегда могу вернуться. Из Сиборнала же вернуться невозможно — разве что в обозе сиборнальской армии. А климат там ужасный. Не говоря уже о людях. Нет, в чуждых землях за морем мне жизни нет. И я, как это ни странно, люблю свою страну. Я ведь Анганол, как-никак. Так что здесь же мы с вами распрощаемся — прошу, не нужно уговоров. Пожалуйста, продолжайте своё путешествие на север с госпожой Пашаратид. А я доставлю вашу повозку обратно. Мне ещё надо присмотреть за моими... бывшими родителями.
Лицо СарториИрвраша отразило страх.
— Нет, Роба, не бросай меня среди этих злодеев!
С улыбкой замахав руками так, словно уже собирался убегать, принц ответил:
— Полагаю, ваш смертный час уже довольно близок, но всё-таки не настолько. Сиборнальцам вы очень нужны — уж не знаю даже, для чего. К тому же, умирая человек перестает быть человеком, и только. Например, я решил стать мадис, что, если судить по ранее мной сказанному, уже равносильно смерти. Просто ещё один способ бегства от самого себя, очередной побег из тесного круга обстоятельств. Для себя я выбрал Ахд. Вам, думаю, больше подойдет Сиборнал.
Стремительно подавшись вперед, принц чмокнул старого советника в лысину.
— Удачи вам в новой карьере, милый добрый Рашвен. Всё равно уже скоро и из меня, и из вас вырастет трава!
Вскочив на козлы повозки бывшего советника, принц стегнул вожжами хоксни и через мгновение уже мчался прочь. Дикари-пустынники бежали следом за нежданным беглецом, посылая ему в спину проклятия именем всех священных рек. Вскоре повозка скрылась в клубах пыли.
* * *
Пустыня Мадура. Отсюда Матрассил казался далеким призрачным вымыслом. Фреир стоял здесь в зените, ещё выше, чем в Матрассиле, и будь на то воля СарториИрвраша, он путешествовал бы только в сумеречный день, как принято поступать в светских кругах Борлиена, но остальные его спутники, казалось, не обращали внимания на чудовищную жару.
На ночлег располагались без палаток, под открытым небом, пренебрегая удобством ради скорости. Привыкнув проводить большую часть ночи без сна, бывший советник вскоре с удивлением обнаружил, что с нетерпением ждет наступления темноты. В ночном небе звезды, казалось, опускались к земле, а клинок кометы Ярап-Ромбри горел, словно далекий маяк на пути странников.
Однажды, в час, когда все костры потухли, а его спутники уже спали, СарториИрвраш стоял на краю лагеря без сна и дрожал, отчасти от холода, отчасти от лихорадки, которая никак не отпускала его. Его мысли в который раз уже устремлялись к таинственному пришельцу БиллишОвпину. Здесь, на лоне дикой природы, среди невиданных во дворце просторов и свободы, история о пришествии из другого мира казалась куда более правдоподобной, чем в вонючей темнице.
Решив пройтись к стреноженным кайдавам, он неожиданно столкнулся с Указателем Тропы. Тот молчаливо стоял в темноте и курил. Между мужчинами завязался тихий разговор. Время от времени кайдавы сдавленно фыркали, возмущенные тем, что и ночью им не дают спокойно спать.
— Сейчас эти животные кажутся очень спокойными, — сказал СарториИрвраш, — но в древних летописях о них отзываются, как о совершенно неукротимых. Даже сам святой ЛэйнталЭйн, совершивший чудо приручения хоксни, не смог оседлать кайдава. Только фагоры умели укрощать кайдавов, и только фагоры ездили на них. Но за всю свою жизнь я никогда не видел ни одного фагора верхом на кайдаве, как не видел около фагоров ни одной птицы-коровы. Возможно, летописи здесь что-то приукрашают. Я полжизни потратил на то, чтобы разобрать, где в древних манускриптах правда, а где обычный вымысел, но так и не преуспел.
— Возможно, правда и вымысел идут рука об руку, — равнодушно заметил Указатель. — Лично я не прочитал за свою жизнь ни строчки, но всё же смог составить личное мнение насчет всего этого. Видите ли, когда кайдавы приносят потомство, их приходится успокаивать — мы пускаем им вероник в ноздри, совсем немного, две-три затяжки, и этого им хватает на всю жизнь. Вероник их усмиряет, только и всего. Знаете что, уж если вы не можете, как и я, сомкнуть глаз, давайте-ка я расскажу вам одну интересную легенду.
Указатель глубоко вздохнул, готовясь к долгому повествованию.
— Много лет назад мне пришлось вместе с моим отцом побывать по одному делу на востоке, в горах Нижнего Нктрикха. Тамошний край очень сильно отличается от того, что мы сейчас видим вокруг. Там так мало воздуха, что нечем дышать, но люди живут и там.
— На высокогорье меньше болезней, — авторитетно вставил СарториИрвраш.
Указатель выпустил дым из ноздрей.
— Люди в Нктрикхе говорят проще. Они говорят, что Смерть — баба ленивая и редко даёт себе труд забираться на гору. Поэтому там многие доживают до пятидесяти лет, хотя в это трудно поверить. Там мне очень понравилось. Рыба там уж очень вкусна. В горах рыбу можно выловить из реки и провезти сотню и больше миль, и она не протухнет. Здесь же выловишь рыбу на рассвете, а к закату Фреира она уже воняет. А в горах рыбу можно сохранять целый год. Запросто. Я говорю, разумеется, про малый год.
Указатель прислонился к боку одного из терпеливых кайдавов и улыбнулся.
— Когда я привык к жизни там, наверху, мне расхотелось спускаться. Конечно, там холодно, особенно по ночам. Зато не бывает жары и на совсем небольшой высоте. К сожалению, там, на дальнем высокогорье, есть укромные долины и ущелья, где правят только фаги. Там они не такие тихие и смирные, как здесь, внизу!
— Это невозможно, — возразил СарториИрвраш. — Все знают, что фагоры всегда и везде служат человеку.
Указатель покачал головой.
— Поймите, там совсем другой мир. Там фаги ездят на кайдавах, скачут на них, как ветер, — видел я там и птиц-коров, они сидят на плече у фагов. Сам я считаю, что в горах фаги просто дожидаются холодов, того времени, когда можно будет спуститься на равнины и захватить города людей. Разумеется, снег снова выпадет не скоро, но фаги умеют ждать. Когда Фреир уйдет, придут они.
С тревогой и некоторым недоверием кивая Указателю, СарториИрвраш заметил:
— Но там, в горах, на такой высоте, вряд ли может скрываться столько фагоров, чтобы представлять опасность. Чем им там кормиться, кроме этой вашей вечно свежей рыбы? Там же совсем мало пищи.
Указатель вновь покачал головой.
— Это не так. На горных лугах фаги выращивают зерно — ячмень, прямо у границ снегов. Всё, что для этого нужно, это влага. Каждая капля воды там драгоценность. Но высокогорное солнце идет злакам на пользу — фаги снимают урожай раз в три недели.
