— Как же всё это стало известно? — спросил СарториИрвраш. — Мои шпионы даже не подозревали, что...
Принц рассмеялся.
— Причиной махинации посла была одна матрассильская девица, его содержанка и любовница... чьими услугами неоднократно пользовался и я. От неё-то я и узнал подробности авантюр северянина Ио. А от меня и его жена, наша благородная госпожа, и все служители их посольского корпуса узнали о его блуде и проделках!
СарториИрвраш покачал головой.
— Не ожидал подобного даже от сиба — для них это нетипично. В особенности для того, кто занимает столь высокий пост.
Роба криво усмехнулся.
— Пост-то высокий, нрав низменный. Во всем, как всегда, виновата женщина, молодая, но имеющая большие амбиции. Она ли вскружила Пашаратиду голову, он ли обезумел от страсти — мы теперь вряд ли узнаем. Но услуги её обходились недешево, а запускать лапу в посольскую казну Пашаратид остерегался — его милая жена, да и другие тотчас бы это заметили. Тут ему в голову пришла идея спутаться с Дарвлишем, который, как все знают, в своих походах награбил преизрядно золота. Через своих посредников здесь, в Ойше, он наладил продажу ружей дриатам, да и вообще всем, кто готов был заплатить. Люди умирали тысячами — а денежки капали в карман Пашаратиду. Впрочем, и там они не задерживались — уходили к борлиенской шлюхе, которая, впрочем, усердно их отрабатывала. Уж и не знаю, чем обходился Пашаратид на своей суровой родине, но здесь он показал себя как первостатейный развратник. Вы никогда не обращали внимания на то, как он смотрел на мою мать — вернее сказать, на ту, которую я называл своей матерью, пока она не уехала, забыв обо мне и не попрощавшись?
СарториИрвраш вновь покачал головой. Он уже понимал, что король выгнал его вполне заслуженно — ведь он мог предотвратить катастрофу в Косгатте, да и всю эту войну со смешной легкостью — всего лишь приставив шпионов к сиборнальскому послу. Такая мысль не раз у него мелькала, но каждый раз он не находил досуга, увлеченный учеными штудиями. За что теперь ему, да и всему Борлиену приходилось расплачиваться.
— Пашаратид жестоко рисковал — твой отец посадил бы его на кол, если бы его преступление раскрылось. Теперь-то, насколько я понимаю, он уже счастливо живет-поживает в Сиборнале.
Робайдай предвкушающе улыбнулся.
— Ничего, ему недолго осталось жить спокойно — мы идем по его следу. Госпожа Денью жаждет его крови. Она желает понять его тягу к другим женщинам, понять, что же подвигло его предать их скрепленный самим Азоиаксиком союз. Например, вы стали бы сожительствовать с ружьём?.. В очень скором времени вам выпадет случай развлечься — услышите, какую чудесную историю состряпает Пашаратид, чтобы оправдать свою измену и разврат. По прибытии на родину Денью намерена учинить расправу над муженьком. Ах, Рашвен, что за семейная драма, что за страсти! Бедного Ио засадят в Великое Колесо Карнабхара, помяните моё слово. Раньше это было место священного поклонения, но сейчас там тюрьма, худшая во всём свете. Хотя, что и говорить, монахи — те же заключенные... Но какая драма вас ожидает! Знаете старую поговорку: "В рукавах сиборнальца всегда скрываются не только руки"? Как бы мне хотелось отправиться в плавание вместе с вами — просто чтобы посмотреть, чем всё это закончится.
СарториИрвраш забеспокоился.
— Как же так, голубчик — ты не плывешь со мной?
Роба покачал головой.
— Вам это может показаться забавным, Рашвен, но даже у моих странствий есть четко определенные пределы. Я ухожу далеко — но я всегда могу вернуться. Из Сиборнала же вернуться невозможно — разве что в обозе сиборнальской армии. А климат там ужасный. Не говоря уже о людях. Нет, в чуждых землях за морем мне жизни нет. И я, как это ни странно, люблю свою страну. Я ведь Анганол, как-никак. Так что здесь же мы с вами распрощаемся — прошу, не нужно уговоров. Пожалуйста, продолжайте своё путешествие на север с госпожой Пашаратид. А я доставлю вашу повозку обратно. Мне ещё надо присмотреть за моими... бывшими родителями.
Лицо СарториИрвраша отразило страх.
— Нет, Роба, не бросай меня среди этих злодеев! Они прикончат меня при первом же удобном случае.
С улыбкой замахав руками так, словно уже собирался убегать, принц ответил:
— Полагаю, ваш смертный час уже довольно близок, но всё-таки не настолько. Сиборнальцам вы очень нужны — уж не знаю даже, для чего. К тому же, умирая человек перестает быть человеком, и только. Например, я решил стать мадис, что, если судить по ранее мной сказанному, уже равносильно смерти. Просто ещё один способ бегства от самого себя, очередной побег из тесного круга обстоятельств. Для себя я выбрал Ахд. Вам, думаю, больше подойдет Сиборнал. Может, там вы и не будете счастливы, но по крайней мере сможете закончить свою книгу. Здесь же, в Кампаннлате, вас не ждет ничего хорошего, я чувствую это.
Стремительно подавшись вперед, принц чмокнул старого советника в лысину.
— Удачи вам в новой карьере, милый добрый Рашвен. Всё равно уже скоро и из меня, и из вас вырастет трава!
Вскочив на козлы повозки бывшего советника, принц стегнул вожжами хоксни и через мгновение уже мчался прочь. Дикари-пустынники бежали следом за нежданным беглецом, посылая ему в спину проклятия именем всех священных рек. Вскоре повозка скрылась в клубах пыли. СарториИрвраш тяжело вздохнул. Он понимал, что больше не увидит принца.
* * *
Пустыня Мадура. Отсюда Матрассил казался далеким призрачным вымыслом. Фреир стоял здесь в зените, ещё выше, чем в Матрассиле, и будь на то воля СарториИрвраша, он путешествовал бы только в сумеречный день, как принято поступать в светских кругах Борлиена, но остальные его спутники, казалось, не обращали внимания на чудовищную жару.
На ночлег располагались без палаток, под открытым небом, пренебрегая удобством ради скорости. Привыкнув проводить большую часть ночи без сна, бывший советник вскоре с удивлением обнаружил, что с нетерпением ждет наступления темноты. В ночном небе звезды, казалось, опускались к земле, а клинок кометы Ярап-Ромбри горел, словно далекий маяк на пути странников.
Однажды, в час, когда все костры потухли, а его спутники уже спали, СарториИрвраш стоял на краю лагеря без сна и дрожал, отчасти от холода, отчасти от лихорадки, которая никак не отпускала его. Его мысли в который раз уже устремлялись к таинственному пришельцу БиллишОвпину. Здесь, на лоне дикой природы, среди невиданных во дворце просторов и свободы, история о пришествии с Кайдау казалась куда более правдоподобной, чем в вонючей темнице. Советник очень сожалел о том, что поддался эмоциям и не смог расспросить странного гостя как следует. Кто знает, какие ещё невероятные тайны тот мог ему открыть?..
Решив пройтись к стреноженным кайдавам, он неожиданно столкнулся с Указателем Тропы. Тот молчаливо стоял в темноте и курил. Между мужчинами завязался тихий разговор. Время от времени кайдавы сдавленно фыркали, возмущенные тем, что и ночью им не дают спокойно спать.
— Сейчас эти животные кажутся очень спокойными, — сказал СарториИрвраш, — но в древних летописях о них отзываются, как о совершенно неукротимых. Даже сам святой ЛэйнталЭйн, совершивший чудо приручения хоксни, не смог оседлать кайдава. Только фагоры умели укрощать кайдавов, и только фагоры ездили на них. Но за всю свою жизнь я никогда не видел ни одного фагора верхом на кайдаве, как не видел около фагоров ни одной птицы-коровы. Возможно, летописи здесь что-то приукрашают. Я полжизни потратил на то, чтобы разобрать, где в древних манускриптах правда, а где обычный вымысел, но так и не преуспел в данном вопросе.
— Полагаю, правда былых лет кажется нам вымыслом сегодня, — равнодушно заметил Указатель. — Лично я не прочитал за свою жизнь ни строчки, но всё же смог составить личное мнение насчет всего этого. Видите ли, когда кайдавы приносят потомство, их приходится успокаивать — мы пускаем им вероник в ноздри, совсем немного, две-три затяжки, и этого им хватает на всю жизнь. Вероник их усмиряет, только и всего. А ведь если верить легендам, то растет он лишь в годы Лета. Знаете что, уж если вы не можете, как и я, сомкнуть глаз, давайте-ка я расскажу вам одну историю.
Указатель глубоко вздохнул, готовясь к долгому повествованию.
— Много лет назад мне пришлось вместе с моим отцом побывать на востоке, в горах Нижнего Нктрикха. Тамошний край очень сильно отличается от того, что мы сейчас видим вокруг. Там так мало воздуха, что трудно дышать, но люди живут и там.
— На высокогорье меньше болезней, — авторитетно вставил СарториИрвраш.
Указатель выпустил дым из ноздрей.
— Люди в Нктрикхе говорят проще. Они говорят, что Смерть — баба ленивая и редко даёт себе труд забираться на гору. Поэтому там многие доживают до пятидесяти лет, хотя в это трудно поверить. Там мне очень понравилось. Рыба там уж очень вкусна. В горах рыбу можно выловить из реки и провезти сотню и больше миль, и она не протухнет. Здесь же выловишь рыбу на рассвете, а к закату Фреира она уже воняет. А в горах рыбу можно сохранять целый год. Запросто. Я говорю, разумеется, про малый год.
Указатель прислонился к боку одного из терпеливых кайдавов и улыбнулся.
— Когда я привык к жизни там, наверху, мне расхотелось спускаться. Конечно, там холодно, особенно по ночам. Зато не бывает жары и на совсем небольшой высоте. К сожалению, там, на дальнем высокогорье, есть укромные долины и ущелья, где правят только фаги. Там они не такие тихие и смирные, как здесь, внизу! Это сущие дьяволы, посланцы Вутры, стремительные и безжалостные. Набеги их ужасны.
— Это невозможно, — возразил СарториИрвраш. — Все знают, что фагоры всегда и везде служат человеку.
Указатель покачал головой.
— Поймите, там совсем другой мир. Там фаги ездят на кайдавах, скачут на них, как ветер, — видел я там и птиц-коров, они сидят на плече у фагов. Сам я считаю, что в горах фаги просто дожидаются холодов, того времени, когда можно будет спуститься на равнины и захватить города людей. Разумеется, снег снова выпадет не скоро, но фаги умеют ждать. Когда Фреир уйдет, придут они.
С тревогой и некоторым недоверием кивая Указателю, СарториИрвраш заметил:
— Но там, в горах, на такой высоте, вряд ли может скрываться столько фагоров, чтобы представлять опасность нашим многолюдным странам. Чем им там кормиться, кроме этой вашей вечно свежей рыбы? Там же совсем мало пищи.
Указатель вновь покачал головой.
— Это не так. На горных лугах фаги выращивают зерно — ячмень, прямо у границ снегов. Всё, что для этого нужно, это влага. Каждая капля воды там драгоценность. Но высокогорное солнце идет злакам на пользу — фаги снимают урожай раз в три недели.
— Через полтеннера после посева? — воскликнул СарториИрвраш. — Невероятно!
— Однако же это так, — ответил Указатель. — Тамошние фагоры честно делят урожай между всеми членами своего племени и никогда не ссорятся, поскольку у них нет в ходу денег. Их белые птицы-коровы не хуже орлов гоняют с полей всех прочих пернатых. Я видел это собственными глазами. Знаете, после этого путешествия я, наверно, вернусь в горы, доживать там свой век. Здесь, на равнинах, стало слишком беспокойно.
— Если вы не возражаете, я запишу ваш рассказ, — вежливо предложил СарториИрвраш.
Но, скрипя пером по бумаге, он почему-то вспоминал короля ЯндолАнганола, который тоже часто разгуливал ночью по пустынным залам дворца.
* * *
На смену Мадуре пришло долгое одиночество Нижнего Хазиза, тоже безначальной и пустынной страны, примыкающей к Чалсе. В один из дней над степью извивающийся полосой, напоминающей след змеи, пронесся странный, высыхающий прямо на лету дождь. Два раза путники пересекали бесконечно длинные полосы зелени, протянувшиеся от края до края бледного горизонта подобно живым изгородям самого Бога. Деревья, кустарники, разнообразие цветов прочерчивали длинную линию на унылом лике степи.
— Это есть/будет укт, — сказала Денью Пашаратид, иногда прибегавшая в разговоре к приблизительному переводу принятой в Сиборнале грамматической формы настоящего-продолженного времени. — Такие полосы пересекают весь Кампаннлат с востока на запад, отмечая маршруты миграции мадис.
Но мадис оказались не единственными обитателями зеленой полосы бесконечной тропы. Среди зарослей укта они иногда видели иных.
Заметив иных на деревьях, Указатель Тропы ловко подстрелил одного из сиборнальского ружья. Пролетев между ветвями, существо упало к их ногам, трепеща в агонии. Вечером иного освежевали и изжарили на ужин, к отвращению СарториИрвраша. На его взгляд это отдавало людоедством.
При въезде в первое же сиборнальское поселение Указатель Тропы и другие рунсмурские проводники покинули караван, да так незаметно, что СарториИрвраш узнал об этом только по чистой случайности, заметив, как кочевники получают свою плату. Коротко распрощавшись с сиборнальцами, рунсмурцы направились обратно на юг.
— Я не успел даже пожелать им доброго пути, — с сожалением сказал СарториИрвраш.
Денью Пашаратид успокоительно подняла руку.
— В этом нет необходимости. Им хорошо заплатили и они уехали довольные. Больше нам не понадобятся проводники — дальше лежат уже наши земли. Дорога через них безопасная и свободная.
— Мне понравился Указатель и я просто хотел с ним попрощаться, — пробормотал СарториИрвраш. Он не ожидал, что попадет на земли Сиборнала так быстро.
— Ни он нам, ни мы ему больше не нужны, — отрезала госпожа Пашаратид. — Он отправился на поиски нового источника пропитания. Дальше можно ехать ничего не опасаясь, от одного поселения к другому. А все эти туземцы просто дикари. Вообще-то мы расстаемся с проводниками гораздо раньше — Указатель заехал с нами так далеко только потому, что на этой стороне Мадуры лежит земляная октава его предков.
Озадаченно подергивая себя за усы, СарториИрвраш проговорил:
— Иногда в старых традициях кроется правда. Очень многие из моих знакомых в столице уделяют большое внимание своей земляной октаве. Люди считают, что если поселиться в октаве своего рождения, то успех и процветание им гарантированы почти наверняка. Иногда в подобных взглядах заключен практический смысл. Земные октавы зачастую пролегают в направлениях геологических напластований и отложений минералов и ископаемых, наличие которых влияет на жизненные силы и здоровье.
Худощавое лицо госпожи Денью исказила брезгливая улыбка.
— То, что у примитивных людей примитивны и верования, нас никогда не удивляло — это предсказуемо. Примитивная вера — это якорь, удерживающий их у их примитивизма. Там, куда мы направляемся, дела идут всё лучше и безо всяких октав!
Последняя фраза, очевидно, содержала буквальный перевод на олонецкий одного из множества сиборнальских времен.
Как великосветская дама и жена посла, Денью Пашаратид получила отличное образование и обращалась к СарториИрврашу на хорошем натуральном олонецком, хотя в Кампаннлате на натуральном олонецком, в противоположность местечковому олонецкому, говорили только в высшем свете, да среди церковного руководства и преимущественно в пределах Священной Панновальской Империи. Постепенно натуральный олонецкий всё больше становился прерогативой Церкви и его изучение дозволялось теперь лишь в церковных школах.
