Говоря это, госпожа Пашаратид использовала форму будущего продолженного времени. Хотя на палубе было относительно тепло, сиборналка передернула плечами, словно от озноба.
— Другие люди будут жить в эти тяжелые времена, не мы, иные — тверже и выносливее нас, — печально проговорила она. — К счастью для меня и моих современников, эти времена ещё очень далеко, хотя о них не просто забыть. Мне кажется, память о холодах живет у нас в крови. О том, что Вейр-Зима когда-то обязательно придет снова, мы помним всегда.
* * *
На седьмой день плавания они, наконец, прибыли в столицу Сиборнала, Аскитош. Из порта в город их повезли в удобном четырехколесном экипаже с верхом из серо-зеленого полотна. Усевшись в экипаж советник, госпожа Пашаратид и один из её молчаливых спутников некоторое время ждали, пока люди-рабы укладывали в сетки на запятках их багаж. Экипаж был запряжен четверкой желтых как желток йелков, довольно резвых. Ехать предстояло по одной из улиц, уходящих от набережной порта в глубь города.
Глядя на план Аскитоша, можно было заметить, что его улицы образуют концентрические полуокружности, в центре которых, над морем, высился огромный угрюмый собор. Его, в свою очередь, венчала плосковерхая башня-маяк. Ночью на вершине башни зажигали огромный костер, который был виден с моря за много миль от берега и из любой точки столицы.
Когда в окошке экипажа показался силуэт циклопического собора, СарториИрвраш попытался упорядочить первые впечатления, от которых его уже распирало. Более всего его удивил тот факт, что все дома здесь были одинаковыми, построенными по одному проекту. Прохожие на улицах — очень спокойные и сосредоточенные, в отличие от горланящей и толкающейся матрассильской толпы, — тоже одевались одинаково. Советника передернуло: он словно оказался в огромной тюрьме.
— Наш город очень красив.
Спутник госпожи Пашаратид наклонился к советнику, чтобы поделиться с ним своими впечатлениями. СарториИрвраш вежливо кивнул, но промолчал — он казался себе здесь странно маленьким и беззащитным, озирался настороженно, даже дышал неглубоко, пугаясь незнакомых запахов горящего угля и сланца.
Из окна экипажа он взирал на спланированный в виде 'половинки колеса' Аскитош. Чудовищный собор служил осью колеса. За полукругом домов шел полукруг широкой улицы, потом снова дома, опять полукругом — и так раз за разом, подавляя советника угрюмым однообразием. У внешней границы самой дальней улицы-полуокружности, в миле с лишним от берега, вздымался Ледяной Холм, на плоской вершине которого стоял древний замок, где обитала сильнейшая воля Аскитоша и всего Сиборнала.
Повозка долго поднималась по дороге к мрачно-красным стенам Ледяного Замка, и постепенно на них стало заметно присутствие солдат, стоявших кое-где за их двурогими зубцами, словно бы в ожидании осады. По сторонам распахнутых ворот тоже стояли на часах солдаты в торжественно-мрачных парадных мундирах, вооруженные длинными ружьями. Ни один из этих караульных даже не повернул головы к проезжавшим.
Прогрохотав под каменной аркой огромных чугунных ворот, повозка въехала в замок. Его мощеный булыжником внутренний двор со всех сторон окружало множество окон, слепо взирающих на приехавших в своём осуждающем отблеске. Это были не простые окна, они имели овальную форму и казались глазами. Их разделяли на части каменные наличники, которые казались сталактитами и даже более того — острыми зубами. Советника передернуло: всё это место выглядело так, словно в нем извечно обитало Зло.
Во дворе они наконец покинули повозку. Молчаливые слуги открыли перед ними тяжелые черные двери из дерева и проводили в холодную утробу замка, словно в пещеру. Здесь их встретило несколько сиборнальцев явно более высокого ранга. Очевидно, тут должна была произойти какая-то непонятная для СарториИрвраша сиборнальская церемония, но присутствовать на ней ему не разрешили. Советника отвели в какую-то заднюю комнату замка, то ли тюремную камеру, то ли приемную для ожидания, где древний каменный пол был истоптан и стерт множеством башмаков так, словно тут держали много поколений узников, которые безуспешно пытались выбраться на свободу.
После мучительного ожидания провожатый отвел СарториИрвраша наверх по узкой каменной лестнице. Придерживаясь рукой за ледяные железные перила, он поднялся на два длинных пролета, не освещенных ни одним окном. Они оказались в верхнем коридоре, ещё более напоминающем подземный склеп, чем нижний, и остановились перед тяжелой деревянной дверью. Низко поклонившись, провожатый распахнул её и предложил советнику войти.
Сартори Ирвраш оказался в похожей на каменный мешок комнате без окон. Единственная толстая свеча горела в высоком подсвечнике, установленном прямо посреди голого пола. Жалкое освещение лишь подчеркивало скудость обстановки помещения, где высота потолка поддерживала глубокий мрак в его углах. Откуда-то тянуло сквозняком и тени на скрипучем паркете колебались. Тем не менее, тут нашлась постель и даже чан с горячей водой — а ничего больше ему сейчас и не требовалось.
Вздохнув, СарториИрвраш вымылся и в сумрачном расположении духа уселся на узкую кровать. Он понимал, что по сути оказался в тюрьме, в полной власти людей, намерения которых были ему по-прежнему совершенно неизвестны. А их обиталище внутри было ещё ужасней, чем снаружи. Темнота, казалось, шептала советнику о злодеяниях, которые тысячелетиями совершались внутри этих невероятно древних стен.
К счастью, гостеприимство ускутов, как и их характер, было энергичным и беспокойным, и уже довольно скоро в его дверь постучали. Слуги извлекли советника из его мрачной комнаты и с почтением препроводили на банкет, данный в его честь.
Банкет устроили в главной зале замка, где все предметы, будь то железо или дерево, были за минувшие века отполированы поколениями рабов до тусклого глянца. Зловещий железный стол, за которым сидели собравшиеся, каменный пол под их защищенными сапогами ногами, железные стулья, на которых они сидели, — всё блестело. Полированные мозаичные панели на стенах разнообразно отражали собравшихся. Заключенные в железные клетки, словно узники, горели сланцевые фонари; они давали больше едкого дыма, чем света. По залу гулял холод и сиборнальцы кутались в плащи, подобно злодеям в дешевой постановке. Лишь одно хоть сколько-то скрашивало мрачность комнаты — большой гобелен на одной из стен. Вышитое на бледно-голубом фоне Колесо Карнабхара влекли по небесному океану гребцы в алых одеждах. Все они улыбались, глядя на поразительно высокую фигуру Матери, из глаз, рук и кууни которой в небеса исторгались звезды.
Потрясенный СарториИрвраш не в силах был отвести от гобелена глаз, а руки у него так и чесались — до того ему хотелось набросать рисунок или хотя бы черкнуть несколько слов в записной книжице, но это ему не удалось, так как, едва ступив в зал, он был немедленно представлен дюжине незнакомых ему престарелых сиборнальцев, почтивших его появление вставанием. Его имя было официально объявлено, после чего госпожа Пашаратид поочередно представила ему собравшихся. Бывший советник протянул по кампаннлатскому обычаю руку для пожатия, но никто не ответил на его приветствие. Не в обычаях этой суровой страны было при встрече касаться руки другого человека, если тот не входил в родственный клан или семью.
Вникая в помпезную речь госпожи Пашаратид, СарториИрвраш пытался запомнить называемые ему звучные, но непривычные для слуха имена, но из всего перечисленного в памяти у него твердо запечатлелось только 'Одисун Насам Джесератабхар', и то лишь потому, что имя это принадлежало затянутому в сине-серую униформу адмиралу воинов-священников, причем даме. Госпожа адмирал была гораздо моложе остальных собравшихся и по-своему красива суровой красотой. Её светлые волосы были заплетены в две тугие косы, свернутые конусами, торчавшими кверху наподобие рогов, что придавало ей, с точки зрения борлиенца, одновременно внушительный и комичный вид.
Приторно-вежливо улыбнувшись кампаннлатскому гостю, присутствующие принялись рассаживаться за столом, огласив своды зала жутким скрежетом железных ножек стульев по голому каменному полу.
Как только все уселись, наступила тишина, в которой председательствующий, густобровый обладатель высшего сана, поднявшись с места, прочитал молитву. Все остальные слушали священные слова молча, сосредоточенно, приложив ко лбу указательные пальцы, и, по-видимому, молились про себя. Желая проявить уважение, СарториИрвраш сделал то же самое.
Застольная молитва читалась на быстром и трудноразличимом сибише, с частым использованием настоящего продолженного, условно-неизменного, прошлого-в-настоящем, переходного и прочих времен, предназначенных всеми возможными способами передать благодарность Азоиаксику Первому и Единственному. Длительность молитвы возможно должна была означать отдаленность Бога от молящихся.
Когда молитва наконец закончилась, девушки-рабыни подали разнообразные кушанья, по преимуществу вегетарианские, из сырой или же только что сваренной съедобной морской травы множества видов, а также соленую рыбу, представленную в широчайшем разнообразии нарезок и сортов. К кушаньям был предложен серый хлеб, сыр и крепкий алкогольный напиток под названием йудл, который ускуты гнали из водорослей. Он оказался ужасен на вкус и обжигал желудок.
Из всего здесь СарториИрврашу понравилось лишь одно блюдо, которое он откушал с истинным удовольствием, — церемонно поданная изжаренная на вертеле туша животного, которое он, поначалу, принял за иного. Сверху жареное мясо покрывал восхитительный сметанный соус, запекшийся корочкой. Председательствующий, назвавший кушанье 'древесным браем', лично отрезал советнику лучший кусок грудинки.
Лишь по прошествии нескольких дней советник случайно узнал, что в действительности 'древесный брай' был ни чем иным, как жареным ондодом — величайшим ускутским деликатесом, подающимся к столу только чтобы попотчевать особо уважаемых гостей...
В завершение трапезы госпожа Пашаратид обошла стол и приблизилась к стулу СарториИрвраша.
— Госпожа адмирал воинов-священников сейчас выступит с важным сообщением, касающимся вас и вашей страны, — шепнула жена посла. — Хочу предупредить: обращайте на её слова поменьше внимания и не принимайте их близко к сердцу. Я знаю, вы человек разумный и знаете цену словам. Тем не менее, я не хочу, чтобы вы, услышав то, что сейчас здесь прозвучит, затаили на нас злобу и решили, будто я коварно заманила вас в стан неприятеля.
Услышав подобное, бывший советник немедленно встревожился и даже уронил нож на тарелку.
— О чем вы? Что такое она собирается сказать?
— Госпожа адмирал собирается сделать важное заявление касательно участи вашей страны и моей, — повторила госпожа Пашаратид. — Позже мадам Джесератабхар отдельно посвятит вас во все детали. Сейчас же я прошу вас помнить о том, что я привезла вас сюда без злого умысла, желая хоть как-то загладить вину мужа, запятнавшего славное имя своей отчизны перед вашей родиной. Насколько я поняла, вы не испытываете к ЯндолАнганолу теплых чувств — не забывайте же об этом, и тогда вам будет легче перенести услышанное.
Госпожа Пашаратид вернулась на место. Озадаченный и перепуганный советник остался сидеть, уставившись пустым взглядом в свою тарелку, не в силах проглотить больше ни кусочка.
Едва только трапеза закончилась, и подали печенье с гнусным на вкус чаем, начались выступления.
Первым с приветственным тостом выступил густобровый мужчина — самая важная местная шишка. Имени и титула его СарториИрвраш не запомнил, речи тоже — этот господин то ли из-за избытка выпитого им йудла, то ли из-за недостатка зубов изъяснялся на редкость невнятно, причем с помощью почти неподвластных восприятию непосвященного официальных терминов. Следом встала госпожа Пашаратид.
После нескольких обычных приветственных фраз супруга посла перешла к главной части своей речи. Вскользь упомянув мужа, она заявила, что считает себя обязанной загладить его дипломатические промахи и столь неловкий отход от дел. Поэтому она посчитала возможным пригласить с собой советника СарториИрвраша, чье положение к тому времени стало весьма плачевным, и привезти его на свою родину, в Аскитош.
Бывший советник борлиенского двора, видная фигура в ученом и политическом мире, может оказаться весьма полезным как Ускутошку, так и всем прочим странам Сиборнала, сослужив неоценимую службу для всей страны, и его имя войдет в анналы истории. В чем именно может состоять служба СарториИрвраша, сообщит следующий оратор, всеми уважаемая адмирал воинов-священников, госпожа Джесератабхар.
Предчувствие недоброго оказалось для СарториИрвраша ещё более тяжким испытанием, чем йудл для его желудка. Ему до смерти захотелось курить, но, видя, что за столом никто не курил, не курит, не собирается курить и даже не упоминает о курении в условно-неизменном наклонении, он решил покуда крепиться и терпеть — и, когда госпожа адмирал поднялась, чтобы держать речь, вместо привычной трубки впился руками в холодную железную столешницу.
Поскольку госпожа адмирал собиралась сказать нечто очень важное, то для такого случая ею также был выбран официальный диалект сибиша, которому отдавали предпочтение высшие чины воинов-священников. К счастью для СарториИрвраша, речь госпожи Джесератабхар была менее напыщенной, а её голос четким.
— Воины-священники, члены Верховного Комитета, друзья и наш новый союзник, — торжественно начала суровая дама, при каждом слове чуть встряхивая уложенными наподобие рогов косами. — Время — самое ценное, что дал нам Бог, поэтому я стану/буду говорить коротко и сразу перейду к сути. Фреир войдет в полную силу всего через восемьдесят три года — и как только сей день наступит, населяющие Дикий Континент варвары, уже и теперь предчувствующие свой скорый конец, будут окончательно истреблены жестоким зноем. Варвары не сумеют/не в силах вынести усиливающийся жар Фреира, чего не скажешь о нас, обитателях Сиборнала, проживавших/проживающих в благодатной прохладе, что было/есть/будет благословение Божье.
Одному из главенствующих государств южного континента, Олдорандо, уже и сейчас приходится/придется труднее, чем прочим. К нашему великому сожалению, наш старейший неприятель, северный Панновал, не только не ослаблен жарой, но стал/становится ещё сильнее. Поэтому мы больше не можем просто ждать наступления наиболее благоприятного для наших планов климатического периода, как это планировалось изначально. Сейчас/в будущем в действие могут вступить ранее неучтенные факторы и ситуация выходит/выйдет из-под контроля, вину за что, конечно же, следует возложить на нашего преступного посла, развязавшего в Борлиене подпольную торговлю новейшим оружием. Виновный должен быть строго наказан и наказание должно быть/будет скорым и действенным.
Давайте посмотрим правде в глаза: следует ожидать, что дикари южного континента довольно скоро научатся изготавливать грубое подобие наших замечательных ружей. А посему мы должны/будем действовать, покуда решающее преимущество всё ещё на нашей стороне и производство ружей приличного качества в Кампаннлате ещё не приняло широкий размах.
