Машинально, Коннор достал винтовку, снял с прицела чехол, и бросил взгляд на стоянку неизвестных через прицел. Нет. Так дело не пойдет, подумал он, надевая чехол на место. Сначала надо выяснить, что к чему, а уж потом стрелять.
Коннор спустился со скалы, дошел до укрытия изрядно заскучавшей Молнии, и не без труда вынул из трещины забитый днем костыль. Успокоил обрадованную его приходом лошадку, и неторопливо поехал чуть выше по тропе. Он старался держаться курсом на виднеющуюся в последних лучах солнца остроконечную скалу на севере, умело объезжая валуны и продираясь сквозь кустарник. Когда Коннор достиг подножия остроконечной скалы, он спешился, и тщательно осмотрел путь впереди, придерживая Молнию за уздечку. Все было так же, как он запомнил с прошлого раза: большой камень, лежащий прямо на тропе, казалось, начисто её перегораживал. Но, если помочь лошади перебраться через него в одном месте, напрягая все силы, чтобы животное смогло опереться копытами на твердый и не скользкий известняк, она сможет миновать препятствие.
На все перечисленное у Коннора ушло примерно полчаса. Молния отнюдь не рвалась заниматься скалолазанием, поэтому ему пришлось употребить всю силу, изобретательность и наличный запас ласковых и поощрительных слов, чтобы заставить её подняться с камня на уклон, и выше, на невидимую снизу тропу. О том, чтобы проделать все это с неопытными «арабами» спутников, не могло и речи зайти, а одному, и с бывалой контрабандистской лошадкой — можно было попробовать. Хотя, видит бог, ему этого совершенно не хотелось. Когда они взгромоздились, таки, на тропу, Коннор промок от собственного и конского пота, сильно ушиб колено, слегка порвал штаны, и, вдобавок, был засыпан мелкой пылью, будто сахарной пудрой, с ног до головы. Отдышался слегка, отпил глоток из фляжки, встал и пошел по тропе вперед, постоянно оглядываясь на Молнию, чтобы она ступала куда надо. Уже стемнело, однако «волчье солнце», к счастью, давало достаточно света, чтобы он мог передвигаться по самому краю каменистого гребня. Хотя риск был, конечно, велик — стоило оступиться ему или лошадке, они вместе бы полетели вниз, футов двадцать, как минимум, а потом еще, неизвестно сколько, катились бы по склону, гремя переломанными костями. О таких перспективах Коннор предпочитал не думать, и это, отчасти, помогало. Идти получалось медленно, поэтому к заветной цели — спуску вниз, к выходу из ущелья, он добрался только под утро, к пяти часам.
Диггом дежурил возле стоянки, и, надо отдать ему должное, хорошо укрылся: Коннор заметил его только тогда, когда подошел ярдов на пять. Поняв, что перед ним не преследователи, Диггом чуть приподнялся из-за кустов. В его руке был новомодный пистолет SPK, с черной пластиковой рамкой, и, судя по всему, настроен он был весьма серьезно. Он протянул Коннору шляпу, в которой лежали собранные где-то по дороге плоды нопала. Коннор поблагодарил, вынул нож, и стал счищать кожуру с плодов, прохладных после ночи. Они окрашивали пальцы кроваво-красным соком, вызывая неуместные ассоциации.
Коннор, сплевывая маленькие твердые семечки и, временами, извлекая шипы из пальцев, коротко изложил свои наблюдения. Потом встал, и расседлал лошадку. До светла осталось еще пара часов, и ей стоило отдохнуть перед новым днем.
Диггом слушал его молча, лишь изредка понимающе кивая головой.
— Их главного я, кажется, знаю. Лично я его не видал, но он подходит по описанию. Это Колин Шафф, по прозвищу «Выстрел».
— Коппер?
— Нет. Это частная охранная кампания, «Баннодайн эксперт групп». Фирма, организованная ФБР два года назад, как раз для выполнения таких дел, в которых самому Бюро руки марать считалось нежелательным. Шафф, в прошлом, служил в 10-й группе сил специальных операций. Участвовал в каких-то темных делишках в Никарагуа. Ушел в отставку после ранения, по состоянию здоровья. Сейчас — член совета директоров «Баннодайн», и начальник их «отряда внешнего контроля объектов».
— Хм. И что мне это должно говорить?
Диггом тяжело вздохнул.
— В первую очередь то, что арестовывать нас, кажется, никто не планирует.
— В том смысле, в котором я вас сейчас понял?
— В том самом. Иначе бы они послали кого-то с законными полномочиями. Как я понимаю, там, кроме проводника, никого из явно «гражданских» больше нет?
— Да, только проводник. И он на копа тоже не похож, а похож на старого ковбоя из Приграничья. Правда, я никогда его раньше не видел. Но такие, нередко, вообще не появляются в окрестностях городов, живут охотой и контрабандой. А что, Майк сам по себе не представляет никакого интереса для правительства, если его даже не собираются задерживать?
— Да особого-то нет. Он талантливый парень, но у него есть заместитель. Да и сам Майк не так важен, как материалы на микропленках, которые он везет с собой. Там много по его текущему проекту, таких вещей, в которых он толком, и не разбирается. Вот их нам точно просто жизненно необходимо доставить по адресу. Но и его самого тоже желательно…
— Я не спрашиваю, куда вы едите…
— Да, как я понял, вы и сами уже обо всем догадались.
— Кое о чем. Словом, неужели все это так важно для советского руководства, этот проект? Чего может быть такого на этих пленках, о чем русские не знают без вас?
— Сам проект — ерунда. Дорогая и бесполезная пустышка, распил денег налогоплательщиков. Уникальная по характеристикам и совершенно бессмысленная. Впрочем, её уже поставили на вооружение, и закупают. Дело не в самом проекте, а в его компонентах. Двигатели, системы управления, новые материалы, всякая другая дребедень. «Боинг» в этом сильно продвинулся, и уже просто узнать из первых рук о том, как у нас обстоят дела, для русских будет очень полезно. А для нас с вами это станет дополнительной надеждой, что какой-нибудь сумасшедший в Белом Доме не отдаст приказ на старт ракет по России, на что русские ответят всеми своими ракетами… Словом, это действительно важно, так важно, что мне пришлось засветиться.
— Так вы подчиняетесь русским, Ричард? Напрямую?
— Нет, с чего вы взяли? Решениям ЦК Интернационала. Операцию должны были согласовать с Коминтерном, но не успели, и они, увы, пока нам помочь не в состоянии… Поймите, Робин! Я — маленький человек, никакой не специальный агент. Был на войне, да, но там трудился в тылу, по своей основной специальности. Мне очень повезло, удалось выйти на контакт с Майком. Случайно, я ничего такого заранее не планировал. Наверное, если бы удалось связаться с агентами КГБ, или еще с кем-нибудь знающим эту чертову кухню, мы могли бы придумать более надежный пусть его переброски. Но времени искать контакты не было! Вообще, ни на что не было! Как только Майк ответил согласием и собрал нужные материалы, я продал свой дом, и мы ударились в бега.
— И где-то засветились, верно?
Диггом ощутимо сник. Он казался теперь куда старше, чем раньше — старик, да и только.
— Да. Не знаю, где и на чем прокололся. Но, наверное, это произошло еще до нашей с вами встречи. Теперь они точно не отцепятся, пока до нас не доберутся. И граница им — не помеха! Поэтому, может быть, вы попробуете выскользнуть из этой истории? Пока не поздно? Я дам вам денег, прямо сейчас… Вернетесь тем же путем, каким пришли сюда ночью…
— Нет, мистер Диггом. Так дело точно не пойдет. Во-первых, с двумя лошадьми я там точно не пройду. А они мне обе — как родные. Во-вторых, я почти довел вас до цели, а вы желаете от меня отделаться. Думаете, я уже забыл, что вы посулили мне своих «арабов»?! Так просто это утрясти не выйдет, не на того напали. Ну и наконец: если эти парни вас схватят, то, уж поверьте, они заставят вас рассказать все подробности, до самой последней мелочи. Так что следующим от них убегать придется, все равно, мне.
— И что вы предлагаете? — сухо спросил Диггом, — Я могу добавить денег к вашему гонорару. У меня есть еще шесть тысяч…
— Очень простой план, — оборвал его Коннор самым равнодушным тоном, — Я сейчас нарисую вам нечто вроде карты. Стоп, не волнуйтесь. Далее дорога будет куда проще, без всяких вот таких козлиных троп. Реку вы форсируете вплавь, она тут неглубока. Потом легко доберетесь до людей, и далее — язык, он до Мехико доведет, мистер. Помолчите, секунду. Так вот, а я останусь здесь, напротив этого ущелья. Если эти парни полезут через него, они будут тут, уже через несколько часов. Я их встречу. Сами видите: ущелье узкое, деваться из него некуда. Один стрелок, если засядет вон в тех камнях, напротив, может тут сдержать целую армию сколько угодно. Еще раз, повторяю: дайте сказать. В обход они не пойдут, а если пойдут, то потратят чертову уйму времени, и тогда фора у нас точно появится. Тропу, по которой я пришел, они не найдут: я и сам её нашел, в свое время, случайно, когда по ней от меня сбежал подранок-вилорог. Словом, меньше разговоров. Будите вашего приятеля, собирайте манатки, и как можно скорее езжайте отсюда… Сейчас я начерчу план, компас у вас имеется? Нет? Возьмете мой. И мою лошадь тоже, кстати. Молнию. Я вас найду в Мексике, поэтому присмотрите за ней как следует.
Диггом, явно, искал какие-то слова возражения.
— Но наш контакт в Мексике, скорее всего, тоже провален, Робин. Куда нам идти, в сущности?
Коннор тяжело вздохнул, отправил в рот последний нопал, и покачал головой.
— Если доберетесь в Парраль, ступайте на улицу Героев Революции, дом 12. Там проживает некто дон Эстебан Мадеро, по прозвищу «Ejecutor». Скажите, что по моей рекомендации.
— Коммунист?
— Отнюдь. Скупщик краденного добра. Но он надежен, я не раз имел с ним дело. И он оказывал услуги мексиканскому Коминтерну, собственно, через кое-кого из мексиканских коммунистов я с ним и познакомился. Чудес он не совершит, но за некоторую плату переправит вас в Гватемалу безопасным путем, а может и перелет на Кубу организовать, хотя и дороже. В общем, если не попадетесь в какую-нибудь новую историю по дороге, из Мексики-то уж как-нибудь выберетесь. Невелика сложность.
Диггом явно хотел что-то возразить. Но, в конце концов, лишь проникновенно посмотрел Коннору в глаза, покрутил подбородком, и пожал ему руку. А затем пошел будить Майка…
Когда спутники исчезли за поворотом тропы, Коннор уже устроился в расщелине между камней, на позиции, которую просмотрел с самого начала. Он лежал на свернутом одеяле и думал, глядя на выход из ущелья поверх прицела.
Зачем он так поступает? Сам он не мог сказать наверняка. Он не испытывал особой симпатии к Диггому — особенно теперь, когда узнал, что тот, как и сам Коннор, по существу, провалил важное дело, доверенное ему. Очевидно, из-за неопытности, неосмотрительности, и еще из-за дюжины разных причин, которыми потом будет себя оправдывать, если выживет, конечно. Коннор проходил все это на собственном опыте. Он мог бы продолжать учиться в Сорбонне, но, приехав на похороны отца, был слишком выбит из колеи, и сам не заметил, как время пролетело за бурбоном и самоедством. Мог бы остаться в СССР. Он очень остро этого захотел тогда, в Москве — но испугался, самому себе объясняя свою нерешительность тем, что ничего, в сущности, не умел, и ничем не мог быть полезен в советском обществе. Играть же роль эдакого перебежчика-диссидента, который будет за малые деньги ругать Америку в советских газетах и на телешоу, он не желал. Сейчас он понимал, что, скорее всего, ему нашлось бы в СССР дело и получше. Но задним умом, как говорится, все сильны. Его профсоюзная работа на родине тоже была примером того, как Коннор совершил череду непростительных ошибок — увы, до последнего момента даже не догадываясь об этом. Ведь не нужно было быть гигантом мысли, чтобы понять, как отреагирует кампания на их требования — откровенно радикальные, откровенно провоцирующие. Да, с ними были вынуждены разговаривать, да, их дерзость воспринимали, по крайней мере, внешне, стоически. Но ведь сколько было примеров до этого?! Все 30-е, и все начало 50-х в Харлане лилась кровь шахтерских лидеров. Его собственный отец, например, однажды был крепко избит охраной шахты за призыв к товарищам не выходить на работу без новых респираторов. Неужели Коннор всерьез верил, что мир резко переменился за какие-то 5-7 лет? Смешно, право. Как ребенок, в самом деле. А ценой этой глупости стали жизни Эрла, Дэвида и Нейла, его товарищей по профсоюзному комитету… И Нэнси. Твою же мать…
«А в этот раз платить за все будешь ты, своей собственной задницей. И за коммунизм свой недоделанный, и за ошибки Диггома, и черт его знает еще за что».
«Да ну тебя, поживем еще! Наверное»
«То есть, ты не так уж и уверен, да?»
Коннор пригляделся к ущелью, затем бросил внимательный взгляд на горный склон справа. Это была самая слабая часть его плана, хотя он и не сказал про неё Диггому. Мало кто смог бы найти ту тропу, и мало кто смог бы по ней сюда добраться, но это было в человеческих силах. Особенно, если попадется парень внимательный и не новичок в горах. На месте главаря он бы точно не остановился и полез бы в ущелье. Но наверняка бы послал кого-то поискать обходную тропу. Одного, максимум двух, без лошадей. Коннор посмотрел на часы. Доходило семь. Да, идти через ущелье этим парням будет долго, но уже очень скоро они должны будут показаться. И тогда придется делать то, ради чего он тут и остался.
Обход справа занял бы у них гораздо дольше времени. Собственно говоря, если преследователи не появятся в течении пары часов, можно быть уверенным, что они полезли по трудному пути в обход, а это значило, что он спокойно мог ехать следом за остальными. Если эти наемники попытаются пройти 15 миль вокруг хребта, они безнадежно отстанут, и это, будет, строго говоря, избавлением.
Но при одном условии: если никто не найдет чертову тропу. Как бы Коннору хотелось сейчас заложить парочку шашек динамита на ней, чтобы подрыв сделал её окончательно непроходимой. В ущелье, кстати, мина сделала бы в паре мест похожее дело. Там кое-где и так едва протиснуться можно. И ведь был же динамит, был — в хозяйственном блоке мистера Филипса на ранчо хранился едва начатый ящик, а также огнепроводный шнур и детонаторы. Ни одна живая душа бы не заметила, если бы он забрал половину. Но, как говорится: знал бы прикуп, жил бы в Майами, и не работал бы…
Коннор пригляделся: в тени кустарника в глубине ущелья ему показалось какое-то движение. Поднес прицел к глазу, присмотрелся. Нет, не показалось: ветви качнулись снова, и, более не шелохнув растительности, из зарослей показался первый из преследователей. Полусогнутый, в любую секунду готовый залечь за камень, который наверняка уже присмотрел, винтовка на изготовку, налегке — его лошадь ведет кто-то другой позади. Шляпа откинута на спину, усатое немолодое лицо напряжено, глаза зыркают туда-сюда поверх прицела… Быстро прошел вперед, тщательно осмотрелся по сторонам. Кажется, слегка успокоился, выпрямился, махнул рукой кому-то позади себя. Следом вышли еще двое. Один смахивал на латиноса, чернявый и смуглый, куда моложе первого. А вот другой был практической копией головного дозорного, и лицом, и манерами, только вот еще и носил козлиную бородку, вроде тех, какими любили себя украшать герои Конфедерации. Оружие они тоже несли наизготовку, и тоже внимательно оглядывались, но явно больше по привычке: смотреть им, в сущности, кроме как вперед, было и некуда. Все трое выдвинулись к самому выходу, и устроились каждый возле своего камня на входе. Было им тесно, едва развернуться, и все трое были у Коннора, наблюдающего сверху, как на ладони, несмотря на то, что за своими камнями эти вояки явно планировали укрываться. Из кустарника показался еще человек, он вел за собой лошадь. И, следом, морда другого коня, видимо, связанного поводом с первым.
