— Не сомневаюсь, — мрачно ответствовал СарториИрвраш, глядя на его холодное, как лед, лицо.
* * *
В многовековой сезон жестокой Вейр-Зимы жители скованных льдами северных земель окончательно становились заложниками моря. От моря зависело, выживут они или нет. Вот почему сиборнальцам пришлось стать прекрасными мореходами и кораблестроителями. Сейчас эти мрачные времена давно миновали, но до сих пор в собственности Сиборнала находилось несколько прекрасных кораблей, оснащенных для самых дальних плаваний. Все они принадлежали гильдии воинствующих монахов-мореходов. Сложная эмблема гильдии украшала паруса, превращая функциональный атрибут в предмет искусства. На главном же парусе был изображен герб Сиборнала — два концентрических круга, соединенных меж собой изогнутыми спицами. Всё это ему рассказал Пашаратид.
СарториИрвраш не возражал против постоянно журчащего у него над ухом потока сухих фактов. Посвятив всю жизнь выяснению того, чем простое предположение отличается от бесспорного факта, он всегда относился ко второму с несомненной симпатией.
Тем не менее размышления о том, для чего Пашаратид с такой настойчивостью выказывает свою дружбу, тревожили его. Подобная навязчивость никогда не была свойственна сиборнальцам, тем более надменным ускутам. Появление этой черты нельзя было объяснить и долгим пребыванием посла в Борлиене — тогда Пашаратид не высказывал никакого дружелюбия.
— Дорогой, ты уже, наверно, наскучил советнику Ирврашу своими рассказами, — заметила Денью Пашаратид на шестой день плавания.
Сказав так, она впрочем сама тут же ушла, оставив их на возвышении на корме, где они стояли у бортового поручня, втиснувшись в тесный закуток у клеток с самками аранга. Каждый квадратный фут палубы использовался и имел своё предназначение — повсюду лежали бухты канатов, стояли ящики с ядрами, были закреплены пушки. Два боевых расчета в любую погоду, будь то день или ночь, обязаны были постоянно стоять на посту у пушек, мешая вахтенным матросам, то и дело вносящих небольшие уточнения в курс корабля и постоянно перемещавшихся по палубе по каким-то непонятным делам.
— Вы наверно скучаете по Матрассилу? — внезапно ровным голосом спросил Пашаратид, глядя куда-то в морскую даль и подставив сероватое лицо ветру.
— Я привык постоянно работать, мне не хватает моей науки, — сухо отозвался СарториИрвраш.
— Охотно верю, но догадываюсь, что это наверняка не всё. Сам я — и это вероятно вам известно — проводил время в Матрассиле достаточно приятно, в отличие от большинства моих соотечественников-ускутов. Ваша страна прекрасна и полна экзотики. Там дьявольски жарко, но я хорошо отношусь к жаре. Я сумел познакомиться там с... отличными людьми.
СарториИрвраш не сводил глаз с ближайшего аранга, который тщетно пытался развернуться в слишком тесной клетке. Молоко арангов шло к столу офицеров. Рядовые матросы обходились водой и йудлом.
— Королева МирдемИнггала всегда была и остается жемчужиной вашей страны, — продолжил бывший посол. — Король Анганол поступил крайне необдуманно, отправив её в изгнание, как вы считаете?
Вот оно что! Наконец-то Пашаратид заговорил о том, почву для чего он готовил так долго. Прежде чем ответить, СарториИрвраш немного помолчал, стараясь подобрать наиболее правильный ответ.
— Король обязан сделать всё, что потребуется для блага его страны, — наконец сухо сказал он. — Таков древний Закон Королей.
Пашаратид хмыкнул.
— С вами он тоже обошелся не лучшим образом. Думаю, у вас есть все основания ненавидеть его.
Это СарториИрвраш оставил без ответа. Помолчав, Пашаратид сказал, а вернее прошептал ему на ухо, следующее:
— Как у короля хватило сил отказаться от такой красавицы, как королева МирдемИнггала?
СарториИрвраш только поджал губы. Навязчивость Пашаратида начала раздражать его.
— Ваши соотечественники называют её 'королева королев', если не ошибаюсь? — не унимался бывший посол.
— Совершенно верно, — кивнул СарториИрвраш.
— Прекраснее женщины я в жизни не видел.
— Брат королевы, ЯфералОборал, был моим очень близким другом.
Услышав это, Ио Пашаратид наконец замолчал. СарториИрвраш надеялся, что у него пропало настроение продолжать разговор, но вдруг, с внезапно прорвавшимся чувством, сиборналец проговорил:
— Одно присутствие королевы МирдемИнггалы... один взгляд на неё... делает мужчину... превращает его...
Он не договорил.
* * *
Погода стояла переменчивая. Постоянные перепады атмосферного давления порождали туманы, холодные моросящие дожди, похожие на тот, в который они попали во время плавания к Сиборналу, — обычную ускутскую 'илистую болтушку' — сменявшиеся короткими промежутками просветления, когда по правому борту открывалась далекая, неясная линия побережья Ускути. Вместе с тем на скорость хода жаловаться не приходилось — попутные ветры дули беспрестанно, либо теплые с юго-запада, либо холодные, северо-западные.
От скуки СарториИрвраш тщательно изучил и исследовал все до последней части корабля. Он собственными глазами увидел, какая невероятная теснота царит на борту — матросам приходилось спать либо на палубе на бухтах каната, либо в трюме, взгромоздив ноги высоко на переборку. На перегруженном припасами корабле не было ни дюйма свободного места. День за днем зловонный корабельный дух становился всё крепче, ведь для большой нужды людям приходилось выходить на выступающую за борт доску, где, сняв штаны, сидеть, словно птица на жерди, над качающимся морем, балансируя и держась за специально привязанную для этой цели к борту веревку, что было очень рискованно. Малую нужду справляли гораздо проще, — прямо с борта, под леер, с кормы или в любом другом месте, где было в данный момент поукромней. Офицеры поступали так же, как и матросы. Ночные горшки имели только женщины.
СарториИрврашу скоро наскучило однообразие плавания. Покинув палубу, он возвращался в каюту, почитать и покурить. Но и здесь он не находил покоя. Ему скручивало живот, кишечник бурчал, как злобный асокин. Однообразный корабельный рацион уже начинал скверно сказываться на его пищеварении. К столу здесь подавали хлеб с рыбьим жиром на завтрак, суп из лука на обед, хлеб с соленой рыбой на ужин — и так каждый день. Дважды в неделю каждому моряку выдавался и кувшин крепчайшего йудла, но у советника он вызывал изжогу и он отказался от этого мерзкого пойла.
Моряки разнообразили стол свежей рыбой, которую удили для себя прямо с борта. Офицеры столовались немногим лучше матросов — заветрившимся сыром вместо пересоленной рыбы, лишь время от времени пробавляясь целебным молоком арангов, так как тем, кто заступал на вахту, выдавали для бодрости всё тот же едкий йудл. Стойкие сиборнальцы никогда ни словом не жаловались на скверную и однообразную пищу, так как не знали иной с рождения, но СарториИрвраш уже не мог на неё и смотреть. И без того считавшийся худощавым в лучшие времена, он затягивал ремень на штанах всё туже.
Через две недели плавания курс с зюйд-ост был переложен на норд-ост, а ещё через несколько дней команда 'Золота дружбы' увидела перед собой бухту Осужденных, большую и спокойную, но и единственную гавань на тысячемильном протяжении отлогого берега одноименного огромного залива, отделявшего Ускутошк от Лорая. Они вошли в неё через узкую горловину, и море мгновенно успокоилось, ветер и волны спали. Вскоре корабль уже продвигался сквозь густую перламутровую дымку и тишину нарушали только редкие выкрики матросов, промеряющих глубину. Шли почти вслепую. Слабые порывы ветра заставляли туман свиваться вихрями, расступаться, отчего кое-где показывались небольшие острова, скудные пятачки суши посреди моря, голые, с миниатюрными гранитными пиками.
По прошествии некоторого времени какое-то движение привлекло внимание СарториИрвраша и он взглянул вправо. На одном из таких островков, на его бесплодной нагой вершине, стояли два фагора. У них были увенчанные парами загнутых гладких рогов удлиненные головы с крепкими челюстями и защищенными роговыми надбровьями глазами, ненавидящими всё и вся. Но они не смотрели на проплывающий мимо корабль, их глаза были устремлены только друг на друга.
Ужас пришел и ушел. Ещё прежде чем название этих животных всплыло в памяти, СарториИрвраш понял, что ошибся. Их густая шерсть была коричневого цвета. Таких фагоров не было и не могло быть. На некотором расстоянии от корабля, отделенная от него полоской воды, высоко на скале застыла невесть как попавшая туда пара четвероногих копытных. За исключением окраса и передвижения на четырех конечностях животные почти во всём походили на фагоров.
Вблизи сходство оказалось не столь разительным. В противоборствующих животных не было заметно ни упрямства, ни независимости, свойственных фагорам. Перед ним были два диких зверя, сцепившихся в схватке рогами. Причиной, приведшей СарториИрвраша поначалу к неверному заключению, были именно их рога.
Наконец один из зверей повернул голову и взглянул на корабль. Улучив момент, другое копытное, склонив могучую голову, с силой бросилось вперед и врезалось сопернику в бок. Звук мощного удара достиг слуха бывшего советника. У животного было всего три фута для разбега, но на его стороне была тяжесть массивного тела, прибавленная к огромной силе задних ног.
Второе животное пошатнулось. Потом постаралось удержаться на ногах, развернуться и встретить соперника, склонив голову и выставив рога. Однако, прежде чем ему удалось это сделать, за первым ударом последовал второй. Задние ноги копытного заскользили. Оно начало валиться назад, всё ещё пытаясь удержать равновесие. С громким всплеском животное рухнуло в воду. 'Золото дружбы' без устали шло вперед. Финал странной схватки затянуло туманом.
* * *
За всё время плавания адмирал воинствующих священников Оди Джесератабхар лишь считанные разы удостаивала СарториИрвраша короткой беседой. Тем не менее возможностей наблюдать за ней, командующей флотом, у него было хоть отбавляй. Её превосходительство адмирал отличалась знанием дела и справлялась со своими обязанностями великолепно. Её лицо было сурово, но движения полны живости и мужчины, матросы и офицеры, исполняли все её приказы быстро и рьяно. Отлично сидящая форма и четкий голос принадлежали профессионалу, влиятельному и наделенному серьёзной властью. Но с подчиненными госпожа адмирал держалась довольно неформально, а в её тоне часто слышалась приветливость и даже несвойственное угрюмым ускутам веселье, что выдавало в ней неординарную личность. СарториИрврашу леди-адмирал понравилась.
— Какой одинокий и пустынный берег, госпожа, — наконец сказал он ей, когда она вышла на палубу.
Леди-адмирал кивнула. Её светлые волосы выбились при этом из-под козырька кожаной морской фуражки, которую она обычно носила.
— Да, это необитаемый край, не принадлежащий ни одной из наших стран — очень уж близко тут льды. Но я видала места и похуже. Вейр-Зимой ускуты ссылали сюда преступников, оставляя их на вечное поселение, практически на произвол судьбы. Отсюда и название.
— И поселенцы выживали? — удивился СарториИрвраш.
Пожав плечами, леди-адмирал улыбнулась, как будто отрекалась от пережитков зловещего прошлого.
— Выживали, и даже многие. Находили себе жен из местных лораек. Кстати, через час на берег отправляется шлюпка — мы должны пополнить здесь запасы продовольствия. Чтобы попытаться загладить свою вину перед вами — ведь все эти недели я уделяла вам ничтожно мало внимания — я приглашаю вас принять участие в этой короткой экспедиции в качестве моего личного гостя. Вы сможете собственными глазами увидеть, как выглядит Берег Осужденных. Мало кому это удавалось.
— С благодарностью принимаю ваше приглашение, — только теперь СарториИрвраш понял, до чего рад возможности хоть ненадолго покинуть тесный и провонявший насквозь человеческим калом корабль.
'Золото дружбы' и следующий за ней невдалеке 'Союз' принялись медленно приближаться по спокойной воде к берегу. Туман вскоре поредел и стала видна мрачная суша с гранитом утесов и скал, серовато-бесцветная. Там, где скалы источила эрозия, берег спускался к самой воде пляжем. К одной из таких узких пляжных полос и держали сейчас курс корабли, огибая по пути каменистые островки — не более чем груды крупных булыжников. Выступающие из воды острые гранитные рифы вызывали серьёзную тревогу и суету на палубе, когда суда лавировали между ними. На одном из таких рифов предупреждающе висели догнивающие останки — ребра какого-то древнего судна. Наконец был отдан приказ бросить якорь. После того как 'Золото дружбы' замерло на месте, с борта спустили гребную шлюпку. Крики матросов, отражаясь от береговых скал, эхом доносились обратно на корабль.
Проявив истинное рыцарство, СарториИрвраш помог Оди Джесератабхар спуститься по веревочному трапу в шлюпку. За ними последовал Пашаратид и с ним шестеро вооруженных мощными мушкетами матросов-пехотинцев. Фагоры-гребцы взялись за весла и лодка медленно заскользила к пологой, усыпанной галькой части берега, лавируя между рифами.
На берегу уже были хозяева — стадо фагороподобных фламбергов. Два крупных самца стояли друг напротив друга, сплетясь рогами, сражались, топтались, взрывая гальку; их плоские копыта с оглушительном треском давили вылинявшие ракушки. Гривы у самцов были больше, чем у самок. По иным признакам пол животных различить было невозможно. Как и у большинства других видов геликонских животных, здесь половые различия потеснили различия, возникающие и исчезающие со сменой времен Великого Года. Окрас и самок и самцов фламбергов варьировался от рыжего до красно-бурого с редкими белыми подпалинами. От земли до лопаток рост фламбергов не превышал четырех футов. Гладкие рога у всех без исключения животных загибались вперед. Выражение 'лиц', а скорее морд, было разным.
— Сейчас у фламбергов гон, — объяснила СарториИрврашу священница-адмирал. — Только в пылу схватки за самку эти трусливые создания могут зайти в воду.
Шлюпка ткнулась в берег, куда и была вытащена покорными фагорами, после чего вся экспедиция успешно высадилась на сушу, но прибрежную гальку быстро сменили острые камни. Сжав в руках вёсла, вышколенные фагоры-гребцы неподвижно застыли у самой воды, ожидая дальнейших приказов.
К высадившимся людям по камням немедленно метнулась целая армия крабов-панцирников, выставляющих асимметричные клешни в недвусмысленном выражении угрозы. Но угрозой всё и ограничилось — ни один из крабов не успел напасть. Матросы выстрелили в крабов из мушкетов дробью, убив сразу множество их — остальные крабы немедленно принялись пожирать своих погибших собратьев. Но не успело начаться пиршество, как из моря выпрыгнула зубастая рыбина, и, схватив самого близкого к воде краба, уползла, извиваясь по-змеиному, обратно в воду.
Выстроившись на этом тихом, зловещем берегу в стрелковую цепь, матросы разбились на пары: один поддерживал плечом тяжелое дуло мушкета, покуда другой наводил оружие на цель. Мишенью были самки фламбергов, глупо суетящиеся по гальке всего в нескольких ярдах и не обращавшие на прибывших с корабля никакого внимания. Пашаратид скомандовал 'Огонь!' и ружья дали залп. Три самки фламбергов упали на камни, дергая ногами.
