СарториИрвраш уже обратил внимание на эту привычку адмирала. Сплетая из сибиша кружево временных форм, она могла внезапно прервать свою речь и обратиться к собеседнику с вопросом, приведя его в полное замешательство.
— Я даже представить себе не мог, что на свете может быть столько фламбергов...
Оди вздохнула.
— На самом деле этих рогатых бестий гораздо больше, чем вы можете вообразить. Больше, чем кто-либо мог/сможет вообразить. И все они обитают в областях, граничащих с полярной шапкой, в этих почти безлюдных и обширных краях. Их здесь многие миллионы. И миллионы миллионов насекомых!
Оди печально улыбнулась. СарториИрвраш понял, что железный стержень в ней сломан. Увидев её улыбку, он ощутил своё одиночество особенно остро.
— Но что это было — какая-то сезонная миграция?
Оди вновь вздохнула.
— Не совсем. Они стремились к западу, но не для того, чтобы найти новые пастбища. Фламберги кочуют в это время года, и к тому, что мы недавно видели, осень имеет прямое отношение. Их гнало вперед отчаяние. Видите ли, у них есть только один враг.
— Люди?
— Нет, не люди. Главные враги фламбергов — насекомые, — Оди по-волчьи оскалилась, довольная тем, что глаза её собеседника удивленно округлились. — Но не все, а только один особый вид. Это крупная муха, размером с фалангу большого пальца человека — вы видели её. Узнать эту муху очень просто — на брюшке у неё желтые полоски. Она откладывает яйца прямо на шерсть несчастных копытных. Когда яйца созревают, то вылупляющиеся из них личинки добираются до шкуры, прогрызают себе дорогу к кровеносным сосудам и там растут в особых полостях, проеденных ими в плоти животных. На конечной стадии цикла развития личинок вздутия на спинах фламбергов достигают размера яблока. Затем шкура животных лопается и личинки падают на землю, чтобы превратиться в молодых мух. В каждом убитом нами фламберге мы нашли гнезда этого паразита — и нередко таких гнезд было множество! Говорят, что измученные желто-полосатой мухой фламберги бегут до тех пор, пока не загоняют себя до смерти или бросаются с утесов и разбиваются о камни, лишь бы избавить себя от страданий. Но, к счастью, эти огромные мухи летят не так быстро, как бегут фламберги. Вот почему в тот осенний сезон, когда муха размножается, фламберги огромными массами убегают от неё.
Леди-адмирал замолчала и с улыбкой взглянула на своего ученого слушателя, явно довольная тем, что смогла просветить его.
— Госпожа, то, как безжалостно ваши люди убивали самок там, на берегу, потрясло меня, — признался СарториИрвраш. — Но теперь я понял: это ничто по сравнению с мучениями, которые одним мановением яйцеклада приносит фламбергам эта ужасная муха. Почти ноль.
Оди кивнула.
— Фламберги глупы, они просто одно из явлений природы. Но им нет конца. Нет конца! Рядом с ними вся сила людей ничего не значит. По данным последней переписи в Сиборнале живет двадцать пять миллионов человек. Обитающих на нашем континенте фламбергов больше, гораздо больше, — а мух ещё больше, в сотни, а может, и в тысячи раз. Их здесь так же много, как, например, камней. Иногда мне кажется, что в конце времен вся Геликония будет населена только желто-полосатыми мухами, гонящимися за фламбергами, которые помчатся через материки в вечной муке, от которой им не суждено избавиться никогда.
Они замолчали, представив себе эту мрачную картину. Угрюмый СарториИрвраш встал и вернулся в свою каюту. Через несколько часов Оди Джесератабхар пришла к нему сама. Жилище бывшего советника было тесным и грязным, и неожиданный визит смутил его.
— Вы так внезапно помрачнели — я расстроила вас своим рассказом о бесчисленности фламбергов? — спросила она с непривычной для неё заботливостью.
— Напротив, я был рад возможности поговорить с человеком, проявляющим интерес к процессам жизнедеятельности мира, — солгал СарториИрвраш. — Всю свою жизнь я посвятил тому, чтобы лучше понять эти процессы и объяснить их другим людям.
— В Сиборнале знают о сути мира гораздо больше, чем в любой другой стране, потому что... — внезапно спохватившись, леди-адмирал решила изменить тему. — Возможно, причина кроется в том, что мы, северяне, испытываем больше тягот, связанных с переменой климата, чем вы, кампаннлатцы. Великим Летом ваш Борлиен вообще забывает о том, что такое зима. А у нас каждое малое лето только и думают, как пережить следующую зиму, ведь если к ней не готовиться заранее, то расплатой может стать смерть — вдруг зима будет на несколько дней длиннее, чем в прошлом году? Если же Вейр-Зима застанет нас врасплох, здесь уцелеют только фагоры и бессчетные стада безмозглых фламбергов. Иногда мне кажется, что человечество — всего лишь ошибка природы, случайная, но легко ею же самой исправимая...
СарториИрвраш внимательно посмотрел на леди-адмирала, утратившую прежнюю твердость. Ответив ему открытым взглядом, они откинула волосы с лица.
— Я согласен с вами — иногда такие мысли посещают и меня, — признался он. — Я ненавижу фагоров, но должен признать, что они выносливее нас, людей. Остается утешаться тем, что участь человека всё же лучше, чем доля фламбергов, проводящих всю жизнь в бессмысленном бегстве от безжалостных насекомых. Хотя и у нас есть своя желто-полосатая муха — это вера во всевозможных богов...
СарториИрвраш испуганно замолчал, опасаясь резкого ответа Оди. Но она тоже молчала.
— Когда я впервые увидел фламберга, меня поразило, до чего сильно тот похож на фагора, — наконец произнес он, чтобы сгладить неловкость.
Леди-адмирал кивнула.
— Да, действительно, сходство необычайное, я согласна. Вот что я хочу спросить у вас, мой дорогой друг. Вы известны как человек ученый. Какой вывод вы можете сделать из схожести фагоров и фламбергов?
Она вновь испытывала его — и снова в утонченно-издевательской манере. Взволнованный СарториИрвраш предложил гостье присесть рядом с ним, и она не замедлила воспользоваться приглашением.
— Мадис похожи на людей, так же, как нондады и иные, хотя сходство между людьми и мадис более разительно, — начал он свою речь. — Между мадис и людьми явно есть родственные связи, ведь иногда браки людей и мадис дают приплод, чего не бывает в иных случаях. Пример тому — сама наследница Олдорандо, принцесса Симода Тал. Здесь же я услышал о том, что иногда фагоры сожительствуют с самками фламбергов.
Оди усмехнулась, сухо и неуверенно.
— Божественные творцы, создавшие нас, устроили так, что между мадис и человеком возможна родственная связь, — осторожно развил свою мысль бывший советник. — Почему тогда нельзя предположить, что по замыслу тех же творцов может существовать родственная связь между фагорами и фламбергами? Это легко можно проверить опытным путем, если...
СарториИрвраш уже решил рассказать об экспериментах по межвидовому скрещиванию, которыми он занимался в Матрассиле, но потом решил отложить этот щекотливый рассказ до более подходящего случая.
— Родственная близость видов должна проявляться и во внешнем их сходстве, — продолжил он. — У фагоров и фламбергов кровь одинаково золотистая, а кроме того, и те и другие хорошо приспособлены к тому, чтобы переносить холода...
— У меня есть другое доказательство, для чего мне не понадобились никакие эксперименты, — усмехнулась леди-адмирал. — Как и другие сиборнальцы, я верю в то, что все виды животных, и люди в том числе, были созданы каждый по отдельности богом Азоиаксиком. Но по-моему границы видов со временем размылись, как размылись границы между людьми и мадис, — к чему теперь приложит руку и ваш король ЯндолАнганол, взяв в жены Симоду Тал. Вы понимаете, к чему я клоню? — говоря это, леди-адмирал невольно понизила голос.
Что же получается: адмирал воинов-священников — тайная атеистка? К удивлению СарториИрвраша, эта мысль так поразила его, что он почувствовал возбуждение, в том числе и сексуальное, даже эрекцию!
— Слушаю вас, — торопливо сказал он.
— Я не стану утверждать, будто верю в сожительство фагоров и фламбергов, хотя я много слышала об этом от матросов, — продолжила Оди. — Но мне в голову пришли мысли о том, что когда-то давно действительно было так, как я говорила: мир населяли только фламберги и мухи, и те и другие в невероятном изобилии. Но прошло время, и от фламбергов произошли фагоры. Фагоры — это новая ступень развития фламбергов. Как вам такая гипотеза? По-вашему, это возможно?
Отвечая, СарториИрвраш попытался подстроиться под тон её рассуждения.
— Сходство между двумя этими видами несомненно — но по большей части это сходство поверхностное, если, конечно, не принимать во внимание цвет крови. С таким же успехом можно утверждать, что люди и фагоры суть один и тот же вид, лишь на том основании, что и те и другие способны говорить! Как и мы, фагоры ходят на двух ногах. У них есть сознание, отличное от нашего, но всё же бесспорное. Ничего подобного у фламбергов нет — в их бесконечном безумном галопе по северным просторам нет ни капли смысла. Ни о каком разуме тут и речи нет.
— Способность анципиталов к прямохождению и речь проявились уже после того, как от главного ствола, фламбергов, отделилась ветвь фагоров, — предположила Оди. — Вполне возможно, что фагоры произошли от тех фламбергов, которые попытались найти иной способ борьбы с мухами, отличный от бесконечного бегства по равнине.
Советник замолчал, и какое-то время он и госпожа адмирал горящими от восторга глазами рассматривали друг друга. У СарториИрвраша язык чесался рассказать Оди о своём открытии относительно полосок хоксни, но время для этого ещё не пришло.
— О чем вы говорите? — осторожно спросил он.
— Например, они могли начать прятаться в воде. Или забираться под землю, в подземные пещеры. Звуковая форма общения, иначе говоря язык, возник из-за темноты как замена жестам. Так или иначе, освободившись от мучительного преследования мух, они со временем стали разумными. Прямохождение выработалось как средство, необходимое для того, чтобы дальше видеть и освободить передние конечности для труда. Когда-нибудь я покажу вам своё сочинение по этому вопросу. Я его ещё никому и никогда не показывала.
СарториИрвраш рассмеялся, представив себе фламбергов, отпиливающих друг другу копыта.
— Неужели вы верите в то, что укрывшись в пещерах фламберги превратились в фагоров? Будь такое возможно, мы все обрастали бы шерстью с приходом зимы!
Леди-адмирал улыбнулась.
— Для этого потребовалось не одно поколение, мой дорогой друг. Времени на это ушло много, не один век, скорее всего несколько тысячелетий. Поколения сменялись за поколениями. Выживали самые способные и сметливые. Не отвлекайте меня! — Оди шлепнула его по руке, потянувшейся к ней. — Пускай я ошибаюсь, но что вы скажете об этом: почему период созревания плода у гиллот фагоров и самок фламбергов совершенно одинаков и составляет один год Баталикса? Разве это не доказывает их родственную связь?..
* * *
Продолжая плавание, корабли зашли в несколько маленьких портов обширного Лорая, одной из крупнейших стран Сиборнала. В порту Идживибир, столице страны, к ним присоединилась каравелла "Добрая надежда", отважное торговое судно с парусами в вертикальную полоску. Флагман приветствовал каравеллу залпом из бортовых орудий, матросы громко кричали и махали руками. В пустынном океане трем кораблям не так опасно, как двум. Да и вероятность победы над Борлиеном возрастала с каждым новым судном, присоединившимся к завоевательской эскадре.
Продвигаясь вперед на средней скорости в пять узлов, они пересекли 35 градус северной широты и вышли из узкой северной области умеренного климата в окрестности тропика. В ту же ночь из тумана до слуха мореплавателей долетели звуки ужасных ударов, сопровождаемые треском, скрежетом и плеском огромных волн. Вслед за чем снова наступала тишина. Высунув голову из дверей своей каюты, СарториИрвраш поинтересовался у проходящего мимо матроса, в чем дело.
— Берег Шивенинка, — ответил тот. Он решил прояснить ситуацию, сделав скидку на неопытность новичка-чужеземца, и добавил: — Ледники Шивена часто падают в море с огромной высоты, где лед не тает.
СарториИрвраш понимающе кивнул. После чего моментально сунул нос в свою записную книжицу, которую, за неимением лучшего, превратил в дневник.
"Пускай ускуты очень надменны, однако с их помощью мне удалось расширить свой умственный горизонт, — быстро строчил он. — Как хорошо знают люди ученые, Геликония имеет форму шара с ледяными шапками на полюсах. На крайнем севере и крайнем юге начинаются страны, состоящие только из снега и льда. Сиборнальский материк переполнен этим неприятным материалом, явившимся причиной гибели многих сонмищ его обитателей. Теперь мне начинает казаться, что, сжившись с холодом и снегом, северяне тянутся к ним, вместо того чтобы бежать подальше, на юг, в теплые страны. Что может быть причиной такого отклонения от нормы, мне неизвестно — я не рискую задавать по этому поводу вопросы и обращаться за объяснениями к моему личному демону, Ио Пашаратиду. Как бы ни было, это путешествие позволило мне увидеть необозримый простор, разделяющий ледяные шапки планеты, её альфу и омегу".
Другое любопытное происшествие случилось с ними на 29 градусе восточной долготы, в самой западной точке маршрута. Было десять минут пятого часа. Фреир вот-вот должен был взойти и его близость возвещало апельсиновое зарево, занимающееся над горизонтом. Линия горизонта словно бы растворялась в предрассветном сиянии, исходящем из воды. Вскоре из этого световой полосы должно было взойти великое солнце. Именно в той стороне, скрытая сиянием, лежала священная страна Шивенинк, родина Архитекторов, колыбель сиборнальской культуры. Именно в Шивенинке, в величайших горах континента, простирающихся от самого моря вплоть до северного полюса и дальше на юг, к Чалсе, находилось Великое Колесо Карнабхара.
Из абрикосового сияния внезапно родился парус. Благодаря преломлению света, едва появившись, парус воспарил, как мираж. Над мачтами неизвестного судна вились птицы — невиданное дело вдали от суши.
Корабль был сплошь белый — и паруса, и свежевыкрашенные борта. Когда судно подошло ближе, из его пушек дали приветственный залп и моряки увидели, что корабль этот не больше каравеллы "Добрая надежда". На парусах его традиционно красовался символ Колеса — его внешний и внутренний круги, соединенные изогнутыми спицами. Это был "Жрец Ривенинка", названный по имени главного порта Шивенинка, как и "Добрая надежда" посланный им в помощь.
Рог протрубил "все наверх". Четыре корабля сошлись борт к борту — так голубки тесно рассаживаются на ветке. Были прочитаны молитвы, играла священная музыка, все присутствующие молились, молча прижав указательные пальцы ко лбу. Затем леди-адмирал воинов-священников прокричала приказы своей уже вдвое выросшей флотилии. Заскрипел такелаж и паруса снова были подняты. Флотилия продолжила плавание, повернув наконец-то на юг.
В кильватерной колонне корабли покинули Панновальское море и вышли в западную окраину бескрайнего океана Климента. Тотчас поменялись погода и ветер. К вечеру налетел свирепый шторм. В открытом море деваться было некуда — "Золото дружбы" безостановочно качалось на волнах, то взлетая к небесам, то проваливаясь в пучину. Могучие волны разбивались о борта корабля, взметая брызги высоко к небесам. Откуда-то снизу доносился четкий зловещий стук — казалось, какой-то ужасный обитатель глубин просится на борт, желая избавиться от объятий волн. Так думал бывший советник борлиенского короля, пугливо вжимаясь в самую глубину своей койки и не зная, что в трюме всего лишь катаются взятые для балласта булыжники.
