Из абрикосового сияния внезапно родился парус. Благодаря преломлению света, едва появившись, парус воспарил, как мираж. Над мачтами неизвестного судна вились птицы — невиданное дело вдали от суши.
Корабль был сплошь белый — и паруса, и свежевыкрашенные борта. Когда судно подошло ближе, из его пушек дали приветственный залп и моряки увидели, что корабль этот не больше каравеллы 'Добрая надежда'. На парусах его традиционно красовался символ Колеса — его внешний и внутренний круги, соединенные изогнутыми спицами. Это был 'Жрец Ривенинка', названный по имени главного порта Шивенинка, как и 'Добрая надежда' посланный им в помощь.
Рог протрубил 'все наверх'. Четыре корабля сошлись борт к борту — так голубки тесно рассаживаются на ветке. Были прочитаны молитвы, играла священная музыка, все присутствующие молились, молча прижав указательные пальцы ко лбу. Затем леди-адмирал воинов-священников прокричала приказы своей уже вдвое выросшей флотилии. Заскрипел такелаж и паруса снова были подняты. Флотилия продолжила плавание, повернув наконец-то на юг.
В кильватерной колонне корабли покинули Панновальское море и вышли в западную окраину бескрайнего океана Климента. Тотчас поменялись погода и ветер. К вечеру налетел свирепый шторм. В открытом море деваться было некуда — 'Золото дружбы' безостановочно качалось на волнах, то взлетая к небесам, то проваливаясь в пучину. Могучие волны разбивались о борта корабля, взметая брызги высоко к небесам. Откуда-то снизу доносился четкий зловещий стук — казалось, какой-то ужасный обитатель глубин просится на борт, желая избавиться от объятий волн. Так думал бывший советник борлиенского короля, пугливо вжимаясь в самую глубину своей койки и не зная, что в трюме всего лишь катаются взятые для балласта булыжники.
Следуя приказу, он задул единственный масляный фонарь, разгоняющий в его каюте тьму. Не видя ни зги, он лег и принялся попеременно то поносить ужасными словами ЯндолАнганола, то возносить отчаянные молитвы Всемогущему. Поднявшийся из глубин гигант наконец сумел накрепко вцепиться в борта корабля и принялся раскачивать его, как великан детскую люльку, с единственной целью выбросить из неё младенца. К своему величайшему удивлению, в самый разгар этой жуткой качки СарториИрвраш заснул.
* * *
Когда он проснулся и встал, корабль был почти неподвижен и тих, и его скольжение по волнам было едва заметно. За иллюминатором клубился подсвеченный сверху Фреиром туман.
Выбравшись на палубу, советник мимо спящих матросов двинулся к мостику, время от времени поглядывая на небо. Наверху, между волнистыми, растертыми ветром дорожками облаков сияла начищенная серебряная монета. Глядя на лик Фреира, он вдруг вспомнил свой рассказ, который так любили королева МирдемИнггала и принцесса ТатроманАдала, — сказку о серебряном оке в небе, в конце концов уплывшем навсегда.
* * *
Плавание через океан превратилось в пытку. Шторм налетал здесь за штормом, водяные валы вздымались до самого неба, выл неутихающий ветер. Стихия швыряла сиборнальские корабли как скорлупки. Днем мореплаватели не видели солнца за тучами.
Когда наконец по левому борту показались утесы Кампаннлата, его западный редут, огромный мыс Финдовил, Фреир висел в небе гораздо ниже, в то время как Баталикс поднимался выше, чем прежде.
Обогнув мыс, они вышли в спокойные воды Понипотского моря. Здесь корабли сиборнальцев подошли к берегу тропического континента и сразу же встали на якорь, на двухдневный отдых. Плотники принялись за устранение повреждений, причиненных штормами, воины-священники штопали паруса или купались в теплой воде безымянной лагуны. Мужчины и женщины купались нагими, в чем мать родила, удивляя верившего в ярых пуритан-сиборнальцев СарториИрвраша — и, не выдержав, оставшись лишь в шелковых подштанниках, он тоже бросился с борта в воду.
Доплыв до пляжа, он улегся на песке отдохнуть в тенечке, где его не могло достать ни одно, ни другое солнце, и, прищурив глаза, принялся рассматривать выбирающихся на берег из воды, один за другим, членов команд всех судов. К его удивлению, команду 'Доброй надежды' составляли женщины, все молодые и атлетически сложенные, как на подбор.
Жаль, что я уже не молод, вздохнул про себя советник, глядя на них. Наверное было бы забавно покувыркаться на песке с одной из этих мускулистых кобылок.
Рядом с ним улегся нагой Ио Пашаратид и замогильным шепотом заметил:
— Вот если бы королева королев была здесь, да?..
— И что тогда? — лениво поинтересовался СарториИрвраш, не сводя глаз с купающихся женщин в надежде на то, что голая Оди тоже покажется.
Ио Пашаратид совсем не по-сиборнальски ткнул его кулаком под ребра.
— Что тогда, вы спрашиваете? Тогда этот практически райский уголок превратился бы в настоящий рай!
— По-вашему, сил на ваших четырех судах хватит, чтобы завоевать весь Борлиен? — перевел тему СарториИрвраш. — Пусть у борлиенцев и нет ружей, армия короля довольно велика и хорошо обучена. А у вас не наберется и пятисот человек — из них четверть женщины!
— Если вспомнить, что на войне более половины успеха определяет неожиданность, то да, считаю, хватит, да что там — уверен! — воскликнул сиборналец. — Мы хорошо организованы и отлично вооружены, варварские орды ЯндолАнганола нам и в подметки не годятся!
— Ну что ж, тогда вы вправе рассчитывать, что королева королев действительно может оказаться под вашей опекой, — сухо согласился советник.
Пашаратид с готовностью кивнул.
— Льщу себя подобной надеждой. Иначе зачем бы мне, по-вашему, рваться в столь рискованный поход, на опасный фронт новой войны? Борлиен мне нужен как арангу пятая нога. Королева МирдемИнггала — вот о ком я мечтаю. И она будет моей, помяните моё слово!
Глава 5.
Пленники и добыча
Мужчина шел медленно, закинув за плечи мешок со скудными припасами. Его одежда — останки некогда роскошной военной формы — превратилась в грязные лохмотья. Зной обоих солнц обжигал его нещадно. Пот обильно стекал из-под полей изорванной соломенной шляпы за воротник поддоспешной туники, пропитывая толстую ткань. Мужчина шел почти вслепую, не отрывая от дороги глаз.
Путь его лежал через выжженные недавним пожаром джунгли Чвартской возвышенности восточного Рандонана. Со всех сторон, насколько хватал глаз, путника окружали черная гарь, зола и пепел, поваленные стволы деревьев и горелые пни, многие из которых ещё тлели. Оглядываясь иногда по сторонам, он видел одну и ту же картину: дорога впереди и следы бушевавшего вокруг пожара. Вдалеке в небо ещё поднимались облака бурого дыма. Причина пожара была ему неизвестна, но на такой нестерпимой жаре огонь мог вспыхнуть просто от выстрела из фитильного ружья, этого злодейского изобретения проклятых сиборнальцев, в результате погубившего миллионы деревьев. Много теннеров подряд здесь, на возвышенности, шли ожесточенные бои. Теперь же вместе с уничтоженными огнем деревьями исчезли и солдаты, а с ними и их ружья.
Всё в осанке мужчины выдавало невероятную усталость и упадок духа. Однако сдаваться он был всё же не намерен и продолжал упрямо шагать вперед. Он остановился, лишь заметив перемену — одна из двух его теней сначала стала менее четкой, а потом исчезла совсем. Черные облака, проплывающие над головой, заслонили Фреир. Несколько минут спустя Баталикс тоже поглотили клубящиеся тучи. Закапал, а потом хлынул сплошным потоком дождь. Мужчина облегченно вздохнул и зашагал быстрее. Укрыться от дождя было негде, и ему ничего не оставалось делать, как только идти вперед, сдавшись на милость природы.
Ливень быстро набрал силу и яростно заколотил по земле бесчисленными мириадами крошечных кулачков. Зола зашипела и растеклась. Небеса изливали на останки пожарища все накопленные за долгие дни запасы влаги, словно бросив их в последний решительный бой.
Следующим видом примененного ими оружия стал обстрел градом. Хлесткие удары градин заставили мужчину перейти на бег. Заметив толстый поваленный ствол, он торопливо укрылся под ним. Привалившись спиной к корявому пню, он сорвал гнилую кору, обнажив небольшое королевство улиточников. Лишившиеся укрытия существа принялись карабкаться через полноводные реки стекающей с водой золы, с удивлением поводя в сторону разрушителя усиками.
Даже не ведая об учиненном им разоре, мужчина уставился вдаль, часто дыша после стремительной пробежки. Он понял, как ему повезло, когда из сумерек ливня вынырнули несколько сгорбленных фигур, в которые нещадно били градины. То были остатки его воинства, некогда прославленной Второй борлиенской армии. Один из солдат прошел всего в дюйме от поваленного дерева, под которым прятался его генерал, и тот вздохнул с облегчением от того, что эта встреча не состоялась. На груди солдата зияла широкая, ещё свежая кровоточащая рана, нанесенная ударом меча, но он даже не пытался перевязать её и шел механически, неподвижно глядя перед собой, словно оживший мертвец.
Укрывшийся под деревом от бури мужчина разрыдался. У него не было права уходить с поля битвы живым. Не было! Но его оглушило упавшим стволом и бегущие от пожара солдаты, которых он пытался остановить, бросили его, приняв за мертвого. Без сознания он скатился в сырую ложбину, и огонь пощадил его. Сам он отделался легко, шишкой на голове — помог роскошный бронзовый шлем, ныне безнадежно помятый и давно брошенный вместе со всеми прочими доспехами, слишком тяжелыми для него в его нынешнем состоянии. Наплакавшись, как безутешное дитя, он уснул от усталости; ничто не могло потревожить его сон, даже град.
Сон его был полон кошмарных видений, в половине которых принимал участие всё тот же град. Почувствовав, что градины продолжают бить его по щекам, и пребольно, он проснулся и увидел, что небеса очистились. Он удивленно задрал голову и не увидел облаков — но град снова ударил его, на этот раз в лоб и шею. Он раздосадованно крикнул — и градины залетели ему в рот. Мужчина пораженно выплюнул твердые шарики на ладонь. Это были вовсе не кусочки льда!
Искривленные хилые растения неподалеку от него были до черноты обожжены огнем. Жар закалил семенные коробочки растений, начавшие теперь лопаться одна за другой, лишь только после дождя вновь пригрело солнце. Лопаясь, коробочки производили резкий короткий звук, какой издают, ломаясь, сухие ветки. Семена из них градом разлетались во все стороны. Обильно усыпающая землю зола будет для молодых ростков отличным удобрением.
Мужчина рассмеялся, внезапно почувствовав себя вполне сносно после дождевого душа и сна. Какую бы глупость ни вытворило полоумное человечество, природа всё равно найдет выход, всякий раз новый и наверняка единственно верный. Ему тоже следует идти — своей дорогой. Проверив в ножнах меч, он поправил шляпу, закинул на спину мешок и двинулся на юг.
Из пожарища он вышел к полудню. Теперь дорога, а точнее широкая тропа, извивалась между нетронутыми огнем кустами шоатапракси. В течение нескольких веков лощина, по которой совсем недавно маршировали его гордые полки, была поочередно рекой, пересохшим руслом, звериной тропой — и наконец стала военной дорогой. Семена скромных цветов, выросших по её обочинам, попали сюда на сапогах воинов из разных провинций Борлиена. Склоны по обеим сторонам лощины вздымались почти на высоту человеческого роста. Шатаясь, мужчина с трудом продвигался вперед, спотыкаясь, увязая в грязи под ногами. Наконец путь по дну лощины кончился и дорога забралась на гребень холма, с высоты которого мужчина увидел впереди поле с несколькими убогими хижинами. Полоса леса, темневшая за ними, была крайне условной границей между Рандонаном и Борлиеном.
Увидев хижины, он совсем им не обрадовался. Ведь это были хижины рандонанцев, его злейших врагов. К счастью, они давно покинули эти места. Поля, заросшие сорной травой, давно не знали руки крестьянина. Хижины тоже стояли заброшенные. У многих домов уже провалились их ветхие крыши и коричневые печные трубы торчали из развалин, словно грозящие небу обрубленные руки. Дождя здесь не было и живые изгороди по обочинам дороги всё ещё сгибались под тяжестью запорошившей их пыли. Пыль и прах покрывали всё — поля по сторонам от дороги, хижины, дворовые постройки и выброшенный через окна мародерами из его армии нищенский скарб. Всё и вся было окрашено в одинаковые серые тона, словно изготовленное из одного материала.
Такое невероятное количество пыли могли поднять только ноги солдат огромной армии, подумал мужчина с мешком за спиной. Здесь, направляясь к полю брани, совсем недавно прошла Вторая армия. Навстречу гибели в огне. Эта армия была когда-то его армией. Он не проиграл сражения — сама Природа небрежно смахнула его армию с доски, вместе с огромным куском леса. Из повелителя тысяч людей он стал обычным беглецом, трусливо старавшимся держаться в тени.
Он силился вспомнить эту деревню, но не смог; по пути к месту сражения его армия прошла через множество деревень и эта была просто ещё одной деревней, через которую они прошли, изнемогая от жары.
Ступая как можно тише, генерал Ханра ТолрамКетинет двинулся по главной улице деревушки. Один или два раза ему показалось, что в домах он заметил красные глаза фагоров, тайком рассматривающих его, но если это было и так, они не решились показаться.
Добравшись до конца улицы, отмеченной каменным столбом, означавшим местную земляную октаву, он заметил труп — убитого его разведчиками рандонанского крестьянина, принятого ими за вражеского лазутчика. Теперь он понял, где находится. Если он не ошибается, недалеко отсюда должен стоять большой фермерский дом, рядом с которым был разбит лагерь и в котором он несколько часов спал, прежде чем выступить в этот роковой поход.
Фермерский дом стоял на прежнем месте, в целости и сохранности. Он уцелел, хотя окружающие постройки почти дотла были уничтожены огнем. Это смотрелось очень подозрительно. Похоже, что в доме засели те, кто не хотел, чтобы к ним подобрались незаметно. Это не предвещало ничего хорошего. Когда-то, всего лишь вчера, в этом доме жила женщина, вдова фермера, с четырьмя детишками. И никаких мужчин.
Остановившись в воротах двора, ТолрамКетинет осмотрелся. Двор и дом стояли тихие и пустые, изнутри строения не доносилось ни звука, кроме размеренного жужжания мух. Вытащив меч, он двинулся вперед. В распахнутых настежь воротах стойла он увидел двух зарубленных хоксни, сплошь облепленных мухами. Гнилостная вонь достигла его ноздрей.
Это встревожило генерала ещё больше. Дезертиры забрали бы хоксни в первую очередь и даже рандонанцы не стали бы убивать их прямо здесь. Здесь побывал кто-то ещё, более злой. И он хотел это выяснить.
Фреир стоял высоко, но Баталикс уже клонился к западу. Надо было поспешить. Генерал двинулся к дому; камни разных размеров, из которых его сложили, придавали ему вид творения природы. Уцелевшие стекла заросли пылью во время марша армии и он не смог заглянуть внутрь. Сбросив с плеча мешок, он поставил его у порога и пинком распахнул ветхую дверь.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул он на тот случай, если в доме остановился передохнуть кто-то из его людей. Получить меч в живот просто от испуга не хотелось.
