— С мальчиками всегда очень трудно договориться, уж больно они все упрямые, — подал голос сторож.
Отец и сын стояли друг против друга и смотрели во все глаза. Погасив полуопущенными веками свой горящий орлиный взор, король ЯндолАнганол казался спокойным. Молодое лицо Робы пылало яростью.
— Значит, теперь тебе недостаточно одного рунта, который бегает за тобой? — гневно спросил он. — Неужели у тебя мало пленников, над которыми ты мог бы потешаться, — ведь в этом зверинце их множество, на любой вкус. Зачем ты пришел сюда? Посмеяться над несчастными в очередной раз?
Король в волнении облизнул губы.
— Нет, я пришел не для того, чтобы смеяться над ними. Из рассказов Рашвена я узнал многое. И теперь мне нужно выяснить, как мадис занимаются... — король опомнился. — Я понимаю, мой мальчик, мои решения тебя пугают. Ты боишься ответственности. Ты всегда был трусом. Царствовать — большая ответственность... — речь его стала дикой и бессвязной.
— А махать крыльями — обязанность бабочки...
Сбитый с толку словами сына, король снова заходил перед клетками, как дикий зверь.
— Вот перед нами то, за что чувствовал себя ответственным СарториИрвраш, — вновь заговорил он. — Конечно, он был ненормальным. Заставлял обитателей этих клеток делать румбо друг с другом под страхом смерти, чтобы посмотреть, будет ли от них потомство. Все подробности этих соитий он тщательно записывал, я читал его записи, это было ужасно... Я приказал сжечь их все — я ненавижу знание, скажешь ты. Что ж, пусть так! Но с помощью своих богомерзких экспериментов Рашвен нашел общие правила, которые назвал Законом Крови. Он открыл, что иные из клетки Один, спариваясь с нондадами, иногда могли производить жизнеспособное потомство. Дети их выживали, но были бесплодны. Потомство нондадов и мадис тоже было бесплодным. В свою очередь мадис, спариваясь с людьми из клетки Четыре, тоже порой производили потомство. Некоторые из этих детей могли рожать. Свои исследования Рашвен проводил в течение многих лет. От иных у людей и мадис детей не бывало — даже заставлять их спариваться было крайне трудно. Люди и нондады тоже не приносили потомства. Таков, по его мнению, был Закон. Таковы были факты, которые он получал страшной ценой. Ради нового знания он был готов на многое, если не на всё... Ты спешишь обвинить его, как винишь всех и вся, кроме себя. Но Рашвен дорого заплатил за свои знания. Однажды, два года назад — тебя, Роба, тогда здесь не было, ты уже предпочитал скитания дворцу, — его жена пришла в зверинец накормить пленников и нондадам удалось вырваться на свободу. Они буквально растерзали её. Старик-сторож может рассказать...
— Сперва я нашел её руку, государь, — вставил сторож, довольный тем, что о нем вспомнили. — Левую руку, если быть точным.
— Рашвен заплатил за свои знания сполна, Роба, как я заплатил за то, что хотел получить. Близко время, когда и ты заплатишь за всё. Твоё лето тоже скоро кончится...
Роба молча обрывал с куста листья, словно непременно хотел раздеть его догола, и один за другим прикладывал их к своей ране. Сторож подошел к нему, чтобы помочь, но Роба с неожиданной злостью отпихнул старика здоровой рукой.
— Этот зверинец... эти клетки смердят... это место мне ненавистно... — пробормотал он. — О чем здесь мог писать Рашвен? В одном ты прав — он, наблюдавший за непристойным, за самым гнусным, что только можно себе представить, — за соитием женщин с иными, был точно не в своём уме... Послушай, рандонанцы говорят, когда-то давно, когда о королях ещё никто слыхом не слыхивал, мир представлял собой большой белый шар в черной чаше. На шаре жили только великие кзаххны фагоров и дочери людей, их королевы. Один из двурогих взял самку человека, вошел в неё своим могучим пенисом, наполнил золотистым семенем. Это румбо потрясло мир, пребывавший в объятиях вечной зимы, и положило начало смене времен Великого Года...
Роба не смог закончить — собственные слова настолько рассмешили его, что он расхохотался, закинув голову. Старик-сторож взволнованно и смущенно оглянулся на короля.
— Насколько я помню, государь, бывший советник никогда не приводил сюда фагоров. Уверяю вас...
Король ничего не сказал в ответ. Он стоял неподвижно и взгляд его был исполнен презрения. До тех пор, пока смех его сына не умолк, он не двинулся с места и только ждал. Потом, прежде чем начать говорить, он повернулся к Робе спиной, чтобы его лицо не выдало охвативших его чувств.
— Не так мы говорим, не о том; ни к чему нам ссориться — особенно сейчас, когда душа моя переполнена горем, — пробормотал он. — Если хочешь, мы можем уехать на Ветре вдвоем — ты сядешь позади меня...
Роба вдруг упал на колени и закрыл лицо руками. Из-под ладоней донеслись непонятные звуки, но это не были рыдания.
— Может быть, он болен и в голове у него мутится? — не без оснований предположил сторож.
— Убирайся, старик, иначе не сносить тебе головы! — гневно рявкнул король, взбешенный тем, что его прервали.
Старик словно не услышал его.
— Ваше величество, я не хотел бы утруждать вас просьбой, но проклятые мальчишки убежали. Я делаю всё сам, хоть это и нелегко, в мои-то годы...
Король ЯндолАнганол повернулся к своему коленопреклоненному сыну.
— Ты знаешь, что твой дед недавно присоединился к духам?
— Он наконец обрел покой, — пробормотал Роба. — Я видел, как зияла под небом его могила.
— Это не так плохо, государь, но один я просто выбиваюсь из сил. Мне нужен всего один раб, мальчик, не старше лет восьми... — не унимался старик.
— Он умер во сне — легкая смерть, и это за все его грехи... — полубезумно бормотал король.
— Я же сказал — он обрел покой, — неожиданно спокойно сказал Роба. — А ты сам измучен собственной гордыней, да и закваска в тебе отцовская — вот два демона, которые тебя терзают. Но разве ты не заслужил это?
Сложив на груди руки, король спрятал ладони под мышками, словно внезапно замерз.
— Два демона, значит? Вот что, сын: это не два демона, это две раны! Но к чему ты мне всё это говоришь, неужели считаешь, что без твоих слов мне мало мучений? Останься со мной и будь мне утешением, как поступил бы сын, любящий своего отца! Если уж ты нигде не смог найти себе прибежища, даже у мадис, значит, тебе следует остаться со мной.
Опершись о землю, Роба начал подниматься на ноги, но замер. Воспользовавшись паузой в разговоре августейших особ, сторож поспешил вставить слово:
— Их некому заставлять спариваться, государь. Румбо только друг с другом, только те, что в одной клетке, просто чтоб убить время, как я понимаю. От скуки...
— Остаться с тобой, отец? — ненавидяще процедил Роба. — Остаться с тобой, как навсегда остался дед, сгнив в подвале дворца? Нет, я возвращаюсь обратно в...
Пока Роба говорил, сторож с умоляющим, но настойчивым выражением лица прошаркал вперед и встал между королем-отцом и принцем. Злобно взглянув на старика, ЯндолАнганол молча отвесил ему такого тумака, что несчастный отлетел на три шага и врезался спиной в кусты. Сидящие в клетке люди подняли ужасный переполох, завопили и принялись бить по прутьям решетки неизвестно откуда взявшимися бронзовыми мисками. Они хорошо понимали, что ждет их после смерти их последнего кормильца.
Направляясь к сыну, король улыбался точнее, ощерившись, притворялся, что улыбается. Роба в ужасе попятился от него.
— Ты не понимаешь, чем твой дед был для меня, какую власть надо мной имел — когда-то, да и сейчас, и наверняка сохранит её в будущем, — сказал он. — Я же не обладаю такой властью над собой. Я мог взойти на престол, только свергнув твоего деда...
— В крови, пролитой тобой, могли бы захлебнуться все узники тюрем! — выкрикнул Роба. — Пускай я стану мадис, а лучше лягушкой! Я отказываюсь быть человеком до тех пор, пока это звание носишь ты, отец!
— Роба, то, что ты говоришь, безумно! — возмутился король. — Очень скоро я сам собираюсь взять в жены — да что там, считай, уже взял! — дочь мадис. Для того-то я и приходил сюда, хотел поближе увидеть мадис. Прошу ещё раз, останься со мной!
— Для чего — смотреть, как ты трахаешься со своей рабыней-мадис? — ядовито сказал принц. — Считать ваше потомство? Следить за их ростом, регулярно взвешивать, вести книгу учета? Отбирать самых способных и плодовитых, которые всё равно никогда не забудут, что их собратья бродят где-то на свободе и вечно будут рваться прочь из твоей проклятой темницы!..
Выплевывая слова, молодой принц пятился, впиваясь ногтями в землю и оставляя после себя борозды. Потом, внезапно вскочив на ноги, он стрелой нырнул в кусты. Через мгновение король увидел, как полуголый принц шустро взбирается по скале, у подножия которой был сооружен зверинец. Потом Роба исчез.
Отвернувшись, король прислонился плечом к дереву и закрыл глаза. От тяжких дум его отвлекли стенания сторожа, до сих пор барахтавшегося в кустах. Недовольно оглянувшись на старика, он всё же подошел к нему, протянул руку и помог подняться.
— Простите меня, государь, но всего один мальчик, какой угодно, эти проклятые самцы мадис не лучше иных... — как заведенный, бормотал старик.
Брезгливо хмыкнув, ЯндолАнганол спросил:
— Ответь мне на один вопрос, старый козел. Скажи мне, в какой позе самки мадис предпочитают спариваться? Откуда они подпускают к себе самцов — сзади, как иные, или спереди, лицом к лицу, как люди? Я не успел прочесть про это...
Удивленно взглянув на него, сторож рассмеялся.
— Эх, государь, насколько я видел, они делают и так и эдак, и поверьте, у меня было время понаблюдать за ними, пока я работал тут. Хотя в основном они занимаются этим пристраиваясь друг к другу сзади, точно как иные. Народ считает, что мадис спариваются только для продолжения рода, но я-то знаю, что и они находят в этом удовольствие, хотя конечно в клетке жизнь другая, особенная...
— Целуются ли женщины и мужчины мадис друг с другом в губы, как люди?
— Никогда этого не видел, государь. Целуются здесь только люди.
— Тогда скажи, может быть прежде, чем спариться, они лижут друг у друга гениталии?
— Вот этим любят заниматься во всех клетках, государь. И лижут и сосут, этого полно, только для этого нужны двое, сами понимаете, а без мальчика я...
— Довольно, старик! Я приказываю тебе сжечь дотла это гнусное место и выпустить всех пленников на волю. Они довольно настрадались и заслужили свободу. И сам катись на все четыре стороны!
Сказав это, король направился к выходу из зверинца, шагая медленно и задумчиво, держа одну руку на рукояти меча, другой потирая лоб.
К дворцу он ехал через колеблющийся океан теней райбарала. Фреир уже клонился к закату. Небеса пожелтели. Вокруг того места, где Фреир соскальзывал за горизонт, стояли концентрические коричневые и оранжевые круги, возникшие в результате преломления света в слоях медленно оседающей вулканической пыли. Заходящее светило близ горизонта напоминало пораженную гниением раковину-жемчужницу, накрывшую собой весь мир.
— Я не могу довериться сыну, — сказал король Ветру. — Он необуздан — в меня. Я люблю его, но считаю за лучшее убить собственной рукой. Если бы он не лишился рассудка, он уже давно сумел бы заключить союз со своей подлой матерью и организовать в скритине заговор против меня. Со мной легко было бы покончить... я люблю их обоих, хотя и предпочел бы убить их собственной рукой, даже её!..
Ветер промолчал, даже ухом не повел. Хоксни брел на закат, думая только об одном — как побыстрее добраться до родного стойла.
Как подло я мыслю, — подумал король. — Это невыносимо!
Взглянув на полыхающие небеса, он вспомнил, что религия давно научила его бороться со злом, и внутренним, и внешним.
— Всё это зло происходит от кхмира. Я должен хранить обет целомудрия, — сказал он себе. — Помоги мне, о Всемогущий!..
С этими словами он пришпорил Ветра. Сейчас он отправится повидать Первый Фагорский. Анципиталы не ведают, что такое мораль и не знают угрызений совести. Только с ними он мог найти мир и покой.
* * *
Коричневый полукруг наконец одолел оранжевый. Фреир скрылся за горизонтом и раковина принялась рассыпаться в пепел, стремительно, минута за минутой, обрушиваясь сама в себя, исчезая по мере того, как свет Баталикса пронизывал её насквозь, приканчивая. Сияние ушло, и на месте зловещего заката осталась лишь курчавая облачная гряда, куда, в свою очередь, неуклонно смещаясь к западу, падал Баталикс. Глядя на это, Робайдай наверняка подумает (это ясно, как и то, что завтра снова будет жара), что всему на свете приходит конец. Всё в мире клонится к закату...
Вернувшись в свой тихий дворец, король ЯндолАнганол обнаружил, что у него гости — в дворцовых залах разгуливали важные церковные персоны. Это были посланцы Священного Панновала, доставившие ему долгожданную грамоту. Их глава, Элам Эсомбер, дожидался его, чтобы заключить в крепкие объятия.
Элам Эсомбер, моложавый мужчина двадцати четырех с половиной лет, худощавый, но довольно высокий, был облачен в длинный, до пят, церковный чарфрул, полы которого при ходьбе волочились за ним. Первый раз они встретились во время двухлетнего пребывания юного ЯндолАнганола в панновальском монастыре, там же подружились и оставались друзьями по сей день. Элам Эсомбер, теперь епископ панновальской курии, был назначен свидетелем подписания королевой бракоразводной грамоты, чего требовали законы, установленные церковью. Подписанную грамоту надлежало утвердить самому Киландру IХ, и только тогда брак мог считаться законно расторгнутым. Король был очень рад, что такое тонкое дело поручили Эсомберу, его доброму другу, который, конечно же, во всём будет на его стороне.
Грамота с высочайшим разрешением на развод наконец-то прибыла. Остался сущий пустяк — доставить грамоту королеве королев, провести краткую, чисто формальную церемонию — и он будет свободен. Свободен для того, чтобы обручиться с молодой Симодой Тал и спасти своё королевство...
* * *
Выйдя из бухты у южного основания Финдовила, Золото дружбы пошло на юг через Понипотское море, мимо легендарных древнейших краев. Об этих землях ходили легенды. По некоторым утверждениям отсюда когда-то произошли люди, другие твердили, что именно здесь человек впервые обрел дар речи. Обширные равнины, некогда вскормившие первую расу людей, переходили в бескрайние леса, укрывающие подножия грозного Барьерного Хребта, отделяющего эти сонные земли от беспокойных центральных равнин Кампаннлата.
Таков был Понипот — Понптпандум, о котором маленькая Татро читала в своих книжках сказок, ныне почти необитаемый, с вечно глядящими на закат развалинами трех великих древних городов, имена которых заставляли что-то шевельнуться в каждой человеческой душе: Повачет, Проваш, Гал-Дундар... Там, над холодной и беспокойной рекой Аза, стояли Осенние Дворцы, одна терраса над другой. В этих пирамидальных громадах, простирающихся вдоль её скалистых берегов в пространстве и во времени, были заключены сны давно забытых тиранов. По легенде некогда в их гулких залах обитал сам великий король Дэннис.
