Со дня своего основания дворцы никогда не являлись полностью обитаемыми, как никогда не являлись и полностью покинутыми. Дворцы оказались слишком грандиозными и для тех, кто воздвиг их, и для тех, кто их унаследовал. Но с той поры, как Осень впервые окутала их грозные башни, вознесшиеся над несокрушимыми гранитными стенами, дворцы постоянно использовались — уже больше четырех Великих Лет. Человеческие существа — целые племена — и поныне обитали здесь, подобно птицам в заброшенном саду.
Ученые мужи, вовсю штудирующие прошлое, тоже наведывались в Осенние дворцы. Для них дворцы были крупнейшим археологическим полигоном в мире, где даже мусорные кучи могли многое поведать о забытом величии человека. А что уж говорить про их подвалы! Лабиринты бесконечных подземелий, хитроумные воздуховоды, на мили уходящие в недра земли для того, чтобы добывать тепло из горячего сердца Геликонии... Здесь можно было найти послания на давно забытых языках, вырубленные на твердом камне стен, крылышки давно вымерших насекомых и отпечатки листьев давно исчезнувших видов деревьев в заброшенных угольных шахтах, черепа, которые можно было измерить, зубы, которые можно было вставить обратно в лунки в челюстях, бриллианты, брошенные в мусорные кучи, оружие, рассыпавшееся в ржавчину... всю историю планеты, тщетно дожидавшуюся расшифровки и понимания, как и исчезнувшие человеческие жизни, и так же мучительно остающуюся вне понимания, подобно вечно незавершенным человеческим отношениям. Дворцы виднелись в дымке темными силуэтами на фоне бледной тени гор, и СарториИрвраш буквально на коленях умолял госпожу адмирала сделать к ним вылазку — он всю жизнь мечтал побывать в них, и слишком хорошо понимал, что другого случая ему уже не представится. Но, увы, они были не научной экспедицией, а военным отрядом, имевшим строгий приказ не задерживаться. Осенние дворцы не были их целью, и флот прошел мимо них, оставив берег далеко по левому борту.
Тем не менее, в эти жаркие дни однообразного плавания вырвавшийся из своего затхлого кабинета в большой мир СарториИрвраш почувствовал вдруг невероятный покой и умиротворение, ибо дни теперь проходили в милых его сердцу ученых беседах с адмиралом Оди Джесератабхар. Постепенно, как и следовало ожидать от дамы не первой молодости, она сблизилась с ним и стала любовницей советника. Даже язык Оди, поначалу переполненный сложными запутанными оборотами сиборнальских временных форм, стал проще. Уединение в тесной каюте стало казаться драгоценным даром судьбы. Долгое плавание к далекому Гравабагалинену стало совместным плаванием их душ.
* * *
Наконец, корабли прошли через пролив Кадмира — самое узкое место между материками Кампаннлат и Геспагорат, и здесь их настиг мертвый штиль. Они были вынуждены остановиться. Насытившись любовью, борлиенец и ускутка сидели на палубе, ощущая невероятный покой, и глядели на поразительно спокойное море. У северного горизонта неясным силуэтом выступал из туманной дымки хребет Рададо, южный отрог Барьерного Хребта, близнеца грозных гор Шивенинка, за которым лежал бесплодный Куайн — страна высокогорных пустынь. Прошлое Рададо спокойно почивало на скалистых плато у подножия хребта, в давно заброшенных городах, где некогда проживали многие миллионы людей — для сравнения, в соседнем Рандонане проживало теперь едва два миллиона, из которых половину составляли фагоры.
Рададо венчал великий путь паломничества двурогих, протянувшийся от Нктрикха через весь Кампаннлат. Это была их Ультима Туле, куда анципиталы стремились всей душой, дабы исполнить здесь никому не ведомые ритуалы, по большей части состоящие в неподвижном сидении на корточках на краю береговых утесов, лицом к едва видимому на другом берегу пролива Кадмир Геспагорату, к краю их извечного назначения, неведомого другим формам разумных.
Слева, совсем рядом, виднелся остров Глиат с удобной бухтой, известной всем мореходам. По правому борту три вершины подводных гор, некогда опустившихся в глубины, торчали из водной глади, подобно верхушкам темных айсбергов. Оди Джесератабхар указала за них.
— Стоит подняться на мачты, и увидишь берег Геспагората — обширную страну Зросса. Сейчас мы как раз проплываем мимо неё. По-моему, всё, что мы видим, — неоспоримое доказательство того, что в своё время Кампаннлат и Геспагорат соединялись перешейком, разрушенным во время какого-то древнего катаклизма. Что ты думаешь по этому поводу, Рашвен?
Бывший советник задумчиво рассматривал скалистые склоны острова Глиат.
— Если верить легендам, фагоры пришли к нам из самой отдаленной части Геспагората, Пеговина, оттуда, где в далекие времена жили черные фагоры. Фагоры приходят сюда хотя бы раз в жизни — возможно, их манит древнее воспоминание. Они всё ещё надеются увидеть разрушенный в древности перешеек, связывавший Кампаннлат с Геспагоратом, родиной двурогих.
— Ты видел когда-нибудь в Борлиене черных фагоров? — спросила вдруг леди-адмирал.
— Только в старых книгах, — СарториИрвраш достал вероник. — Всякий материк славен своими видами зверей. Но перешеек между Кампаннлатом и Геспагоратом действительно существовал, доказательством тому служат геспагоратские игуаны, живущие у берегов Рададо. Ты когда-нибудь видела игуан в Рададо, Оди?
— Сейчас игуан там уже нет, — с внезапной печалью ответила леди-адмирал, — но только потому, что люди истребили их всех до единой — жизнь в Рададо очень тяжела, голод там нередкий гость, и в пищу идет всё. Очень жаль, что мы не смогли посетить Осенние Дворцы — это заняло бы не одну неделю. Но что ты скажешь о Глиате? Сейчас штиль, и можно потратить появившееся у нас время с толком, чтобы обогатить своим трудом науку. Как ты смотришь на то, чтобы сплавать на шлюпке на остров и осмотреть его? Устроим небольшую экспедицию.
— Это возможно? — удивился СарториИрвраш. Он помнил, как госпожа адмирал отказала ему.
— Всё здесь в моей власти.
— После происшествия в бухте Осужденных нужно быть осторожными, — пробормотал он. — В столь диких местах опасности могут подстерегать повсюду.
— Ты считаешь меня ненормальной? — удивилась Оди. — Я возьму с собой надежную охрану!
Она рассмеялась и СарториИрвраш сжал руку подруги.
Леди-адмирал тотчас же приказала спустить на воду шлюпку. На весла сели фагоры-гребцы. Парочка тоже уселась, и десятивесельная шлюпка отчалила от борта корабля. По гладкому, словно стекло, морю они проплыли две мили, отделявшие их от острова. Вместе с ними отправилось и полдюжины моряков-пехотинцев, тоже довольных возможностью вырваться на приволье из ставшей уже ненавистной корабельной тесноты.
Будучи погаснувшим вулканом, остров Глиат представлял собой неровный круг диаметром приблизительно пять миль. Для высадки на берег выбрали южную оконечность острова, где берег отлого спускался к морю, переходя в восхитительный пляж из желтого песка. Около шлюпки были оставлены часовые, и экспедиция осторожно двинулась в глубь суши.
Среди прибрежных камней они немедленно заметили игуан. Ленивые пресмыкающиеся совсем не боялись людей и немедленно были заколоты мечами. Мясо игуан славилось своей нежностью и могло приятно разнообразить корабельный стол. По сравнению с гигантскими игуанами Геспагората местная их разновидность, редко достигающая в длину пяти футов, выглядела карликовой. Шкура у местных игуан была коричневая в пятнах. Даже обычные соседи игуан, крабы, и те были мельче геспагоратских и имели всего по восемь ног. Тем не менее, и они соблюдали древний пакт о ненападении, и не трогали игуан и их потомство.
Когда Оди Джесератабхар и СарториИрвраш искали между камнями яйца игуан, отряд внезапно подвергся нападению. На солдат набросились выскочившие из засады вооруженные копьями фагоры!
Застав сиборнальцев врасплох, фагоры мгновенно закололи двух солдат, а остальных отогнали своим натиском к воде. Однако у шлюпок сиборнальцы сплотились и дали залп из заранее заряженных мушкетов. Игуаны бросились врассыпную, над берегом закружились с пронзительными криками чайки. Несколько фагоров было убито картечью, остальные замерли, ошеломленные грохотом залпа. Выхватив мечи, моряки-пехотинцы набросились на них, раздавая удары без пощады. Послышались звуки рукопашной схватки, стоны и хрип. Двурогие имели крайне истощенный вид, шерсть на них висела клочьями, в проплешинах виднелись туго обтянутые кожей ребра. Силы быстро покинули их, и довольно скоро с ними было покончено. Двурогие были убиты — все, кроме одной гиллоты, которую Оди пощадила. Эта гиллота, значительно более рослая, чем её соплеменники, была покрыта тусклым черным мехом! Пленницу со связанными за спиной руками отвели в шлюпку и отвезли на борт Золота дружбы .
Оставшись одни, Оди и СарториИрвраш обнялись, поздравив друг друга с удачей — они получили бесспорное доказательство истинности древней легенды! А кроме того, стоило порадоваться и тому, что они уцелели — здесь, в необитаемых людьми землях, опасность воистину подстерегала повсюду...
К вечеру налетел муссон и корабли снова устремились к своей цели, на восток. Рададо вскоре остался позади. Берега Рандонана во всем своем сумрачном великолепии проплывали по левому борту. Позабыв о красотах внешнего мира, СарториИрвраш проводил теперь время со своей пленницей, заключенной в одном из опустевших уже трюмов. Гиллоту он назвал Глиат, по имени острова, на котором её взяли в плен.
Глиат говорила только на родном языке двурогих, да и то лишь на местечковом диалекте. СарториИрвраш, который не знал ни родного, ни даже хурдху, был вынужден общаться с фагоршей через переводчика. Иногда к ним, в темноту трюма, спускалась Оди, и, посмотрев как продвигаются дела и усмехнувшись, поднималась обратно на палубу.
— Сколько можно возиться с этим чудовищем — оно жутко смердит! — наконец возмутилась она. — Мы доказали, что хотели — Рададо и Зросса когда-то действительно соединялась перешейком. Азоиаксик был к нам благосклонен. Найденная нами колония вырождающихся геспагоратских игуан очень долгое время существовала отдельно от своих соплеменниц на южном материке и уцелела только потому, что сюда очень редко заходят корабли. Твоя черная фагорша, оставшаяся одна среди белых сородичей, возможно последняя из племени, родственного их черным предкам из геспагоратского Пеговина. На таком маленьком острове, в полной изоляции от остального мира, это вполне возможно.
Бывший советник покачал головой. Признавая остроту ума своей новой знакомой, он всё же не мог не отметить, что та слишком торопится с выводами.
— Гиллота сказала, что она и её товарищи — уцелевшие гребцы с галеры, разбившейся о камни острова в прошлом году, в период муссонов, примерно в это же время, — возразил он.
— Она лжет, я уверена, — возмутилась Оди. — Фагоры никогда ещё не выходили в море, даже на простейшем плоту. Они панически боятся воды.
— Они были рабами-гребцами на галере. На зроссанской галере — вот что она сказала мне.
Оди хлопнула СарториИрвраша по плечу.
— Послушай, Рашвен, доказать, что между двумя континентами некогда существовала сухопутная связь, гораздо проще — стоит лишь достать из шкафа в моей каюте карты и взглянуть на них! Всем морякам известно, что на берегу Рададо есть порт Пупориан, а на берегу Зроссы есть порт, зовущийся Пупевин. На староолонецком пуп означает мост , а на местном олонецком пу и пуп — одно и то же. Следы прошлого можно найти даже в языке, если знаешь, что искать!
Госпожа адмирал рассмеялась и СарториИрвраш почувствовал досаду от её вечного сиборнальского высокомерия.
— Если тебе невмоготу терпеть запах, дорогая, ты можешь подняться на палубу, — сухо сказал он.
— Мы должны уже скоро увидеть Кивассиен, — Оди предпочла не заметить его раздраженного тона. — Это первый борлиенский портовый город на востоке. Там мы сможем узнать последние новости, наконец-то. И ты, наверно, знаешь, что асс и ас на древнеолонецком означает море — почти так же, аш , слово море звучит на понипотском!
Завершив эту небольшую лекцию очередной улыбкой, госпожа адмирал удалилась, ловко взобравшись по трапу на палубу.
На следующий день Глиат, к немалому удивлению СарториИрвраша, поранилась. Он нашел гиллоту в углу камеры — на полу под ней растеклась лужа золотой крови. Через переводчика он спросил у неё, что случилось. Выслушивая ответ, СарториИрвраш пристально наблюдал за выражением её морды, но не сумел отыскать на нем и тени эмоций.
— Нет, она совершенно цела, — ответил переводчик. — Это не рана, а месячные.
Он взглянул на двурогую с отвращением, но промолчал, сознавая свой невысокий ранг.
СарториИрвраш заметил это и тут же понял, что сам не испытывает ненависти к фагорам — она ушла из его жизни, как ушло и многое другое. Теперь он лишь сожалел о том, что в прошлом по своему высокомерию пренебрегал историей фагоров, не учил их язык. Всё это он предоставил ЯндолАнганолу — королю с противоестественной верой в двурогих. Но сексуальные особенности фагоров были известны на улицах Матрассила всем, до последнего мальчишки. Менструальный цикл самок анципиталов, однодневный, с истечением крови из влагалища, совпадал с периодом гона и активного спаривания. Брезгливый голос Оди вновь зазвучал у него в ушах, и он понял, отчего исходящий от фагорши запах гораздо сильнее обычного.
СарториИрвраш задумчиво почесал щеку.
— Спросите её, каким словом они называют менструации.
— Это слово на языке фагоров звучит как теннхр , — ответил переводчик, морщась. — Сударь, может быть, позвать матросов, чтобы её окатили водой из ведра?
— Спросите её, как часто у неё наступают месячные, — неумолимо потребовал СарториИрвраш.
Но гиллота почему-то отказалась отвечать на этот простейший вопрос. В конце концов, терпение бывшего советника лопнуло. Он приказал связать гиллоту и как следует отпинать её ногами. Этот приказ матросы исполнили с крайним удовольствием. Фагорша не сопротивлялась, лишь с громким хлюпаньем выпускала из разбитых сапогами ноздрей пузыри желтой крови. В конце концов она призналась, что в течение малого года у неё бывает десять периодов месячных. СарториИрвраш кивнул и вышел на палубу, чтобы отдышаться. Бедняга, думал он о гиллоте; жаль, что люди и фагоры не умеют ужиться мирно. Когда-нибудь, в один прекрасный день, дилемма люди-фагоры так или иначе разрешится. Но вряд ли он доживет до этого времени...
* * *
Они шли впереди муссона, подгоняемые его дыханием, всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Пошел дождь, постепенно превратившийся в непроглядный ливень, отгородивший Золото дружбы от других кораблей флотилии. Пролив Кадмира остался позади. Вокруг теперь было серое море Нармоссет, нескончаемая череда волн с белыми гребнями. Казалось, весь мир состоит из воды.
На пятую ночь разыгрался невиданный шторм и корабли качало на волнах так, что иногда палуба становилась почти вертикально. Остролисты, растущие в кадках вдоль шкафута, все до единого смыло за борт, и очень многие страшились того, что волны перевернут и корабль, и всем придет конец. Моряки, народ суеверный, пришли к капитану и потребовали выбросить пленную фагоршу за борт, поскольку всем и каждому было известно, что гиллота на борту — дурная примета. Капитан согласился. Он уже перепробовал все другие способы спасти корабль — без толку.
