Ассатасси была рыбой-некрогеном, а ещё точнее, рыбой-пресмыкающимся, полуящерицей. К наступлению полной половой зрелости эти рыбы достигали восьми футов, их глаза представляли собой весьма примитивное устройство — но главным отличительным признаком ассатасси был острейший костяной рог на лбу, венчающий мощный череп. В своём 'полете смерти' ассатасси развивали такую высокую скорость, что, попав человеку в грудь, без труда могли пронзить своим рогом его сердце.
Близ Кивассиена, где рыбы-ящерицы летели особенно густо и быстро, косяк ассатасси вырвался из воды всего в ста футах от 'Золота дружбы'. Воздух на сорок футов от поверхности мгновенно наполнился летучей смертью. В полете рыбы сверкали, подобно мириадам обнаженных мечей.
Флагманский корабль подвергся удару косяка ассатасси на всём протяжении, от носа до кормы. Казалось, что по нему прошлась коса самой Смерти: все, кто находились в тот момент на палубе, были убиты или тяжело ранены. Борт, которым корабль был повернут к морю, оказался сплошь утыкан ассатасси, вонзившимися в дерево своим рогом. Примерно то же самое случилось и с тремя другими кораблями сиборнальской флотилии. Но более всего пострадали шлюпки, которые приливные волны наполнили водой и лишили всякой возможности маневра. Все гребцы и солдаты были ранены, многие убиты на месте. Борта шлюпок были пробиты сразу во множестве мест и они начали быстро тонуть, обрекая всех раненых на ужасную гибель в волнах. 'Полет смерти' удался на славу.
Ничего не случилось только с людьми ТолрамКетинета. Приливная волна прошла у них над головами, оглушив и затопив, и они, полузахлебнувшиеся и ослепленные, ещё только приходили в себя, когда дождь из ассатасси поутих и сошел на нет.
Волна ассатасси длилась не больше двух минут. Над морем разнеслись крики ужаса и боли, совсем скоро заглушенные другими, более пронзительными криками птиц, которые ринулись за дармовой добычей, хватая её прямо из волн или подбирая с земли.
Едва живой град закончился, борлиенцы подняли головы и увидели, что за хаос творится вокруг. Высадившиеся с 'Союза' сиборнальские солдаты в агонии корчились в воде, пронзенные рогами ассатаси, глубоко впившимися в плоть. 'Добрую надежду' несло на рифы. Вся её палуба была устлана трупами и она осталась совсем без управления. Наконец она ударилась о камни с такой силой, что фок-мачта корабля треснула и повалилась.
Всё вокруг — и камни, и деревья — в общем всё, что только возможно, было усеяно блестящими телами ещё живых рыбин, по большей части разбитыми и кровоточащими. Очень много ассатасси висели высоко на стволах и сучьях деревьев, вонзившись туда своим рогом. Некоторые, угодив в небольшие расселины на скалах, застряли там. Полет смерти занес немалое количество рыб далеко в глубь суши. Мрачные заросли джунглей стояли потрепанные недавним удивительным дождем из живых рыб, теперь умиравших прямо на глазах. Ещё до заката Баталикса всё выброшенное на сушу превратится в гниль, испускающую невыносимую вонь разлагающейся плоти.
Странности мрачноватого стиля поведения ассатасси объяснялись не чем иным, как одной из многообразных попыток представителей животного мира сохранить род. Подобно местным разновидностям копытных, таких как йелки, бийелки и гуннаду, в пору Зимы в больших количествах населяющих ледяные равнины Кампаннлата, некрогены-ассатасси могли производить потомство и давать начало новой жизни только через собственную смерть.
Ассатасси были гермафродитами. Снабженные от природы одновременно двумя органами размножения, рыбы-ящерицы могли продолжить род только самоуничтожением. Созревающие во внутренностях рыб зародыши походили на нитевидных червей. Под защитой родительского тела зародыши в целости и сохранности переживали 'полет смерти', после чего продолжали расти и развиваться, питаясь продуктами разложения.
Подрастая, зародыши прогрызали себе ходы в лесной земле. На следующей стадии развития зародыши-черви претерпевали метаморфоз, становясь снабженными лапками личинками, напоминающими миниатюрных игуан. С наступлением осени малого года маленькие ассатасси, до тех пор проживавшие только на суше, пускались в дальний путь к прародине-морю и бесследно исчезали в его глубинах, подобно упавшим в воду бесчисленным крупицам песка, чтобы следующим летом вновь исполнить заключительную необходимую часть великого круговорота жизни.
Этот поворот в развитии событий был столь крутым и неожиданным, что ошарашенные ТолрамКетинет и лейтенант Ланстатет, как только пришли в себя, поднялись и стали озираться вокруг в величайшем недоумении. Первая высокая приливная волна, перехлестнувшая через косу, оказалась лишь прелюдией к последующей череде волн, сделавших и без того бедственное положение сиборнальских солдат совершенно отчаянным.
Преодолев косу, прилив устремился вверх по Касолу. Излитая вода вернулась в реку и тотчас же, поднявшись до предела, рванулась обратно, на этот раз увлекая с собой черный донный ил, быстро смешавшийся с водоворотами прежнего однотонного коричневого выноса. Словно для того, чтобы ещё более усугубить зловещую атмосферу, из устья реки в море вдруг устремился целый поток мертвых тел, сопровождаемых пронзительно кричащими морскими птицами. Как догадался генерал, то были погибшие жители Кивассиена, без долгих церемоний брошенные в реку мстительными рандонанцами и ныне несомые к месту своего последнего упокоения на морском дне.
Напор приливной волны перевернул шлюпки, спущенные с 'Золота дружбы'. Те, кто вынырнул на поверхность раньше других, приняли на себя всю силу последующего удара 'полета смерти'.
СарториИрвраш, к счастью, не относился к ним. Он был стар и слаб, и пробарахтался под водой больше других, молодых и здоровых. Это спасло ему жизнь. Оказавшись на поверхности, он обнаружил вокруг себя расплывавшуюся кровяную муть, бьющихся и захлебывающихся раненых и умирающих, среди которых он довольно быстро сумел разыскать Оди Джесератабхар. У адмирала была разорвана щека, а одна рыба-ящерица свисала сзади из её плеча, удерживаясь рогом. Раненые уже стали объектом пристального внимания хищных чаек. Сам СарториИрвраш не пострадал. В несколько сильных гребков подплыв к Оди, он подхватил её на руки и направился к берегу. Схлынувшая было вода начинала быстро прибывать, помогая ему.
Когда вода поднялась ему до груди, он, держа адмирала как можно выше, взглянул в глаза засевшей в её плече ассатасси, в чьем оке, уставленном на него из отверстия в костяном панцире черепа, ещё теплилась жизнь.
— Как человеку надеяться оградить себя от буйства природы, если та готова нести ему любые бедствия, каких бы жертв они ей ни стоили? — пробормотал он себе под нос. — Когда же ты, Акханаба, насытишься людским страданием!..
До берега оставалось каких-нибудь несколько футов, но течение и водовороты не давали ему преодолеть их. Теперь он был способен только на одно — удерживать голову бесчувственной бедняжки Оди над бурлящей водой. От страха и отчаяния советник закричал — и словно в ответ на его призыв на песке появился размахивающий мечом мужчина, до крайности напомнивший ему матрассильского генерала, столь ненавистного королю ЯндолАнганолу, Ханру ТолрамКетинета. Увидев его, СарториИрвраш подумал, что сошел с ума.
* * *
Опомнившись от потрясающих событий, генерал ТолрамКетинет и его лейтенант продолжали следить за шивенинкским кораблем, 'Жрецом Ривенинка', находившимся справа от них, совсем неподалеку. Прилив выбросил корабль на берег, но обратный водяной вал, хлынувший из Касола, опять отнес 'Жреца' в море, хотя и оставил на мели. За исключением увешанной ассатасси надводной части левого борта, теперь смахивающей на рыбный прилавок, судно было в хорошем состоянии. Но перепуганная и полностью деморализованная команда поспешно покидала 'Жреца', и, вплавь добравшись до суши, разбегалась по кустам кто куда.
— Нельзя терять ни минуты, Гортор, — мы можем захватить корабль, но только сейчас или никогда! — решил генерал. — Что скажешь?
Лейтенант нетерпеливо оскалился.
— Я не моряк, но, по-моему, со стороны берега поднимается попутный ветер.
Генерал повернулся к дюжине своих солдат.
— За эти несколько дней вы не раз и не два доказали мне свою отвагу. Храбрости никому из вас не занимать, потому что прояви кто-то из вас трусость или слабость духа хотя бы раз, нам всем давно пришел бы конец. Сию же минуту решается наша общая судьба — осталось сделать последний шаг навстречу спасению... или погибнуть. Кивассиен, единственный оплот Борлиена на всем здешнем побережье, пал и помощи оттуда ждать не приходится — мы всё его организованное войско. Нам предстоит захватить эту белую каравеллу. Это дар судьбы — нужно только немного напрячь силы, чтобы окончательно завладеть ей. Обнажим же мечи! За мной, в атаку!
С этими словами генерал, увлекая за собой своих людей, бросился вперед — и почти у самой воды столкнулся с пытавшимся выбраться на берег обессиленным пожилым мужчиной с женщиной в сиборнальской форме на руках. Генерал вскинул меч — и человек в ужасе выкрикнул его имя. Меч генерала застыл в воздухе.
— Ханра — это ты! Помоги мне!
Замерший в изумлении генерал заметил не меньшее изумление и на измученном лице бывшего придворного советника. 'Вот ещё одна жертва короля Орла', — такой была первая мысль, мелькнувшая в голове генерала...
Он знаком остановил своих бойцов. Лейтенант помог СарториИрврашу выбраться на сушу, двое солдат приняли от него бесчувственную женщину и вырвали из её плеча рыбу. Оди уже приходила в себя и начинала стонать. Не пускаясь в объяснения, в таком составе они заторопились к борту 'Жреца Ривенинка'.
Среди команды и солдат шивенинкского корабля большинство было ранено или убито. Мертвые и тяжело раненые устилали всю палубу; почти все легко раненные и уцелевшие в панике уже разбегались по берегу. Над каравеллой кружили птицы, расклевывая засевших в снастях и мачтах рогатых рыб. Организованное сопротивление попыталась оказать лишь горстка уцелевших моряков-пехотинцев под командой единственного офицера. Забиравшиеся один за другим на палубу борлиенцы легко одержали победу в короткой рукопашной — их гнало отчаяние, ведь поражение означало смерть. Перепуганный неожиданным нападением противник сдался почти сразу. После минутной стычки остатки шивенинкцев в страхе бросили оружие — и немедля были изрублены разъяренными до неистовства борлиенцами. Все трупы и раненых тут же выбросили за борт. Лейтенант ГорторЛанстатет с тремя бойцами обшарил трюм и каюты в поисках тех, кто в страхе спрятался там — все найденные там тоже были тут же убиты и выброшены за борт. Место сбежавшего экипажа заняли моряки с 'Лордиардрийского увальня'. Ещё через пять минут каравелла была готова выйти в открытое море.
Восемь моряков спустились в воду, чтобы рычагами столкнуть судно с мели. Медленно, но верно каравелла двинулась на глубину. Были подняты изорванные рыбами-ящерицами паруса с висящими клочьями.
— Быстрее, быстрее! — торопил с мостика товарищей генерал ТолрамКетинет. 'Добрая надежда' до сих пор не подавала признаков жизни — её разбитый корпус уже глубоко осел в воду, давая понять, что корабль мертв. Но 'Золото дружбы' и 'Союз' вполне уверенно держались на плаву и их изрядно поредевшие экипажи уже начинали приходить в себя.
— Не люблю я корабли, — вполголоса проговорил лейтенант ГорторЛанстатет. Опустившись на одно колено, он помолился, воздев к небесам руки. Тут же за бортом прогремел мощный взрыв и брызги поднявшегося водяного столба окатили всех, кто стоял на палубе.
Атаку борлиенцев заметили с борта стоящего неподалеку 'Золота дружбы'. Немногочисленные и деморализованные сиборнальцы не могли пока что привести корабль в движение, но смогли навести на каравеллу орудие и выстрелили. К счастью, это были рядовые моряки, не знавшие об угле возвышения. Начиненное порохом сорокафунтовое ядро пролетело над водой всего две сотни ярдов и упало в воду, лишь чуть не долетев до цели.
Борлиенцам не нужны были команды генерала, они и без того знали, что делать, — развернув одну из пушек на батарейной палубе, они направили её на флагман. Однако им повезло ещё меньше — угол между двумя сражавшимися кораблями был велик и повернуть дуло пушки в узком квадратном окне так, как нужно, не удалось. Выпущенное с громом ядро прошло мимо.
Орудийный расчет на флагмане исправил первую ошибку, но в спешке позабыл о второй. Ими был произведен второй выстрел по захваченной неприятелем каравелле, но та уже успела сдвинуться. Тяжелое ядро упало на песок косы, где и взорвалось, подняв к небесам столб дыма и огня. Затем наступила тишина — стрелять не могла ни та, ни другая сторона. Восемь моряков, столкнувших 'Жреца' с мели, взобрались по бортовой сети на палубу. Когда он медленно, не быстрее, чем идущий скорым шагом пешеход, наконец выбрался из-под защиты нависающих над водой джунглей, его паруса разом наполнил свежий бриз и каравелла, быстро набирая ход, взяла курс на открытое море.
Заросли острова остались за кормой. Среди деревьев полчища крикливых птиц торопились насытиться на дармовщинку мясом ассатасси. Потревоженные осы и пчелы грозно жужжали вокруг пернатых. 'Жрец' поравнялся с ускутошским кораблем, 'Союзом', беспомощно застрявшим на берегу.
— Нужно выпустить в ублюдков хороший заряд, — предложил лейтенант Ланстатет. — Эй, у пушки, готовы к стрельбе? — крикнул он, свесившись к орудийной палубе.
Борлиенцы бросились заряжать и разворачивать неуклюжую пушку, торопясь, но всё же не поспели приготовить выстрел вовремя. Вскоре невредимый 'Союз' исчез за кормой. Экипажа на нем не было — бесчестный и впавший в немилость Ио Пашаратид вместе со своими солдатами и матросами оставил судно и бросился спасаться от борлиенских ядер в джунглях. Среди беглецов он был первым. Однако его прыть объяснялась скорее расчетом, чем паникой.
Несколько теннеров назад он, посол при дворе короля Борлиена, единственный из своего посольства, получил право посетить Кивассиен. Сейчас, хорошо знакомый с этим местом, он рассчитывал во время паники, когда два-три часа его точно никто не хватится, наведаться в город и прикупить еды, чтобы разнообразить скромный рацион корабельного питания, а заодно потолковать по душам с завербованными им тогда агентами.
Но, едва увидев оставшееся от города пепелище, он мигом изменил свои намерения. Довольно скоро он вернулся к месту действия — как раз вовремя, чтобы увидеть, как 'Жрец Ривенинка' быстро проходит мимо его выброшенного на берег корабля. К великому изумлению бывшего посла, в человеке, горделиво стоящем на мостике сиборнальской каравеллы, он узнал генерала ТолрамКетинета, друга королевы королев!
Иоскегу Пашаратида нельзя было назвать человеком, потакающим всем своим прихотям и оттого порывистым и беспечным, хотя в последовавших сразу за этим действиях ревность, которой он немедленно воспылал при виде соперника, сыграла решающую роль. Он бросился вперед и криком заставил подняться моряков, позорно отсиживающихся в кустах; собрав всех уцелевших, он вернулся на борт 'Союза'. Как раз в это время новая приливная волна, нахлынувшая на берег, увлекла за собой корабль обратно в море. За исключением оставленных рогами рыб-ящериц отверстий, корабль не получил особых повреждений. Очень скоро 'Союз' был готов к плаванию. После недолгих маневров при помощи весел и благодаря попутному течению сиборнальский корабль вышел на глубокую воду. Подняли паруса и 'Союз' начал набирать ход.
