Покойный был молодым человеком лет двенадцати — двенадцати с половиной (на самом деле Диву — а это, конечно же, был он, — исполнилось двенадцать лет и девять теннеров от роду). Его одежда была простой и грубой, её покрой — иноземным, и, судя по короткой стрижке, он скорее всего был моряком.
— Ты не борлиенец, друг мой, — с ухмылкой сказал КараБансити трупу. — Такую одежду носят в Геспагорате — или, точнее говоря, в Димариаме. Забавно. Недавно я принимал у себя одного димариамского ледового капитана в очень похожем платье...
После краткого поверхностного осмотра добычи анатом извлек из ножен кинжал, и, не обращая внимания на запах разложения, ловко срезал с мертвеца одежду. Попутно он обнаружил на нем нательный кожаный пояс, почти скрытый складкой распухшего живота. Опытные пальцы анатома ловко расстегнули пряжку пояса, — и, приподняв для этого отвисший живот трупа, он обнаружил и рану, ставшую причиной смерти.
Натянув перчатку, КараБансити осторожно пропальпировал рану, исследуя её изнутри. Не успел палец войти в мертвую плоть, как путь ему преградило что-то твердое. Вооружившись щипцами, анатом извлек из раны на свет изогнутый серый рог фагора, проколовший селезенку и сердце, и засевший глубоко в теле. Повертев рог в руках, анатом с любопытством осмотрел его. Обоюдоострые рога фагоров представляли собой грозное оружие. Судя по огрызку деревяшки в полом корне, этот недавно был насажен на рукоятку, отломившуюся, судя по всему, во время рокового удара.
Оторвав взор от рога, анатом взглянул на мертвое тело с острым интересом. Определенно, тут крылась какая-то тайна, а тайны всегда привлекали его. Он и представить не мог, что перед ним сын того самого ледового капитана, убитый сыном короля ЯндолАнганола буквально в соседней комнате и жестокой прихотью судьбы возвращенный в место своей смерти...
Отложив рог, он взял в руки пояс. Изделие отличалось превосходным качеством и явно стоило недешево, но узнать, из каких краев оно прибыло, не представлялось возможным: такие пояса можно было без труда приобрести где угодно, особенно в Осоилима, вечно наводненном пилигримами, с охотой покупающими подобный товар для защиты своих жалких сбережений. Перевернув этот пояс, КараБансити обнаружил на нем застегнутый на пуговицу потайной клапан. Откинув его и просунув внутрь пальцы, он извлек на свет непонятный предмет. Озадаченно нахмурившись, он положил его на свою шершавую от постоянных трудов ладонь и прошел к масляной лампе.
Искусно сплетенная из нитей неизвестного металла полоска, более всего похожая на браслет, была с двух сторон присоединена к круглому утолщению величиной с согнутые колечком пальцы. На лицевой части утолщения за щитком из прозрачного материала (но не стекла!) чернели три группы цифр. Последние цифры в каждой группе, словно бы изгибаясь, менялись прямо на глазах.
Суеверный страх сжал ледяными когтями прагматичный разум КараБансити. Ничего подобного до сих пор ему видеть не доводилось — и он даже представить не мог, что это такое может быть. Серо-серебристый металл, из которого по большей части был изготовлен предмет, также оказался ему незнаком.
— Святые небеса, — благоговейно вздохнул он, оторвавшись наконец от завораживающего зрелища.
Когда он, накачав из колонки воды, смывал с находки кровь и песок, в мастерскую вошла его жена, Биндла.
— Ну и чем, скажи на милость, ты занялся на этот раз? — ворчливо сказала она. — Сколько прикажешь тебя ждать? Ты же сам просил согреть для тебя местечко!
— Да, дорогая, конечно, — но у меня появилось срочное дело.
КараБансити поднял к супруге напряженное лицо. Биндла была уже совсем немолода, — недавно ей минуло двадцать девять, она была моложе его всего на два года и её медные волосы уже начинали седеть. Но она тоже неплохо разбиралась в анатомии и знала немало крайне непристойных трюков, очень возбуждавших его. Поморщившись от витающего в комнате тяжкого духа мертвечины, она картинно помахала у носа рукой.
— Какая вонь — как у тебя хватает терпения ковыряться во всём этом дерьме? Я-то думала, ты опять засел за астрологические трактаты, свою обычную отговорку.
КараБансити неопределенно хмыкнул.
— Вонь мне больше по душе.
— Тебе нужно учиться мыслить здраво, — заявила Биндла. — Религия будет всегда, а вонь — вот она была, и нету.
— Вот и нет, золотко, вот и нет. Как раз наоборот — это религии приходят и уходят. А вонь будет сопровождать нас на пути в вечность и останется после, — анатом и представить не мог, насколько он окажется прав...
Одного взгляда на мужа Биндле было достаточно, чтобы понять, в какой глубокой растерянности тот пребывает. Стиснув руку в кулак, КараБансити, как мальчишка, покусывал костяшки пальцев, а это был редкий знак.
— Ты очень возбужден — что-то случилось?
— Вот, взгляни сама.
Биндла подошла ближе и положила ему на плечо руку. Увидев предмет в руке мужа, она ахнула.
— Никогда раньше не видела ничего подобного, — испуганным шепотом выдохнула она. — Что это, какой-то колдовской талисман?
Как загипнотизированные, они не могли отвести от поразительного предмета глаз и вместе прочитали цифры, по которым скользил толстый палец анатома:
...
06: 16: 55/12: 37: 73/19: 20: 14
Они переглянулись в немом изумлении и снова уставились на цифры. Черные цифры на сером фоне продолжали мигать. Анатом опять вслух прочитал их.
...
06: 20: 25/12: 50: 00/19: 23: 44
Внезапно за его спиной ожили большие стенные ходики, и, надсадно заскрипев внутренностями, пробили полдень. Эти часы, очень сложный и точный для механика-самоучки механизм, КараБансити сделал сам несколько лет назад. Кроме обычного времени суток, иначе говоря, каждой из 100 секунд минуты, сорока минут часа и двадцати пяти часов дня, часы показывали восемь дней недели, шесть недель теннера и десять теннеров года в 480 дней — а также отмечали смену времен года в виде условных картинок и даже движение по небосклону Фреира и Баталикса.
— Неужели и эта безумная штуковина — часы? — наконец спросила Биндла.
— Очень может быть! — радостно воскликнул анатом. — Средний ряд цифр показывает двенадцать с половиной часов, это как раз полдень!
Приложив предмет к уху, он прислушался, пытаясь уловить в металлическом корпусе звук работы внутреннего механизма. Вслед за мужем Биндла тоже взяла браслет послушать — и тоже ничего не услышала. Но в правой части круглого корпуса часов имелся ряд крохотных бугорков. Протянув руку, Биндла бездумно нажала на один из них.
Три ряда цифр под прозрачным щитком мигнули и погасли, потом зажглись снова, но уже другие:
...
6877 /828/3269
(1177)
Анатом вновь оглянулся. Будь он более искусен, на циферблате часов был бы и годичный круг, разграфленный на 1825 малых лет Великого Года. Его стрелка указывала бы на 381, каким и значился текущий год по общему календарю Борлиена-Олдорандо, берущий начало от возрождения сожженного фагорами города. Но он знал, что есть и более древние календари.
— Средняя цифра уже встречалась мне где-то, в какой-то из книг, — пробормотал он. — Но как, Вутра её возьми, эта невозможная штука работает?.. И что значат все прочие цифры?..
Он нажал на тот же бугорок, что и жена, и прежний ряд цифр вернулся. Положив браслет на стол, анатом задумчиво посмотрел на него, но Биндла не позволила ему размышлять долго — подхватив браслет, она быстро надела его себе на руку, очевидно желая узнать, как тот будет смотреться. Не успела она и глазом моргнуть, как браслет сам собой затянулся, установив ширину по размеру её пухлой ручки. Биндла взвизгнула от неожиданности.
Ухмыльнувшись, КараБансити прошел к полке с длинным рядом потрепанных книг. Выбрав и полистав старинный томик in folio под названием 'Заветы РайниЛайана', он поставил его на место и взамен вытащил из середины ряда 'Календарные таблицы предсказателей и астрологов'. Просмотрев несколько страниц, он принялся водить пальцем по таблице.
Текущий год по календарю Борлиена-Олдорандо был 381-м, хотя подобное исчисление и не было общепринятым. Иные державы, например Панновал, пользовались собственным летоисчислением, также приведенным в сравнительной таблице, найденной КараБансити. По исчислению Сиборнала, берущему начало от предыдущего апоастра Фреира, самого холодного и темного времени Великого Года, знаменующего, тем не менее, поворот к благодатным векам Весны и Лета, текущий год считался именно 828-м! А по старинному календарю Олдорандо шел как раз 1177-й год.
Данное летоисчисление, известное также как 'Календарь Дэнниса', в Борлиене было напрочь забыто, а в самом Олдорандо упоминалось только в книгах самых дотошных историков. Дэннисом звали легендарного короля, правившего Кампаннлатом во время прошлой Великой Осени. Календарь брал начало от года его коронации, якобы состоявшейся в Олдорандо. Но что тогда отмечали две других даты, берущих начало в совсем уже незапамятной древности прошедших Великих Лет? 3269 лет — это даже не забытый календарь ЯрапРомбри. Но 6877? Неужели где-то существует календарь, восходящий к уже почти мифической эпохе Архитекторов? Но шестьдесят секунд в минуте и шестьдесят минут в часе? Это крайне неудобно!
— Цифры в середине, без сомнений, означают местное время, две другие, вероятно, отмечают время Попевина и Хаккута, краев населенного мира... — анатом снова принялся грызть костяшки пальцев. — Или Идживибира и Бандриасса, если речь идет о нечестивом Сиборнале. Устройство непромокаемо, поскольку работает после продолжительного пребывания в морской воде, гибельного для обычных часов. Способ привести в движение эти цифры мне совершенно не понятен, хотя, вне всяких сомнений, схож со способностью некоторых морских животных изменять цвет кожи... Ремесленник какой страны мог изготовить подобную драгоценность? Может быть, момент его создания восходит ко временам короля Дэнниса? Или времен ещё намного более ранних — великого ЯрапРомбри или самих Архитекторов, когда, если верить легендам, было создано много удивительных устройств? Но каким образом эта штуковина смогла проработать такую бездну лет? Ведь любые часы нужно заводить каждый день!
Он взял жену за запястье и они снова долго следили за миганием цифр. Происхождение предмета, попавшего в их руки, было более чем загадочным — и скорее всего навсегда останется тайной. Зато с ценой всё было ясно — она была сказочно велика.
Кем бы ни был умелец, чье мастерство позволяло создавать подобные поделки, он безусловно проживал далеко за пределами беспокойного Борлиена, доведенного усилиями короля ЯндолАнганола до последней крайности. В портовом Оттасоле жизнь всё ещё была сносной, поскольку город жил торговлей с другими государствами, более благополучными. В остальной же части Борлиена, где правили бал засуха, голод и беззаконие, существование было на грани отчаяния. Войны и засухи обескровили страну. Борлиену нужен был новый правитель и другой парламент-скритина, вместо теперешнего, погрязшего в коррупции, которые, немедленно заключив перемирие с соседями, взялись бы решать проблемы благосостояния своего народа, опираясь исключительно на внутренние резервы страны, как думал анатом. Он не без оснований полагал, что под предлогом обещанной помощи так назвывамые 'союзники' Борлиена — Панновал и Олдорандо — постараются взять её под контроль и высосать последние соки.
Однако короля ЯндолАнганола невозможно было ненавидеть (по крайней мере, КараБансити, постоянно размышляя о судьбах родины, так и не сумел внушить себе это чувство) поскольку ради чего, как не ради блага страны, Орел отверг свою красавицу жену, королеву королев, и брал в супруги несмышленое дитя, полумадис, скрепляя таким образом кровными узами союз Борлиена и его старинного врага, Олдорандо? Король ЯндолАнганол был жесток и неукротим, но небеспричинно — осажденный сонмами врагов, он едва ли мог укротить их хищность милосердием.
Разгоравшееся день ото дня пекло тоже подливало масла в огонь. От поколения к поколению жара нарастала, и явно недалек был день, когда все до одного деревья на свете вспыхнут, как праздничные свечи...
— Опять стоит мечтает! — прикрикнула Биндла. — Не видишь — эти часы раздавят мне руку. Сейчас же сними их!..
Глава 2.
Прибытие во дворец
Перемены, которых так боялась королева, приближались с неумолимой быстротой. Король ЯндолАнганол направлялся в Гравабагалинен с твердым намерением получить от неё развод.
Начав своё путешествие из столицы Борлиена Матрассила, он должен был спуститься по реке Такисса до Оттасола, откуда ему предстоял совсем уже короткий путь морем вдоль побережья до узкой бухты Гравабагалинен. По прибытии король ЯндолАнганол при свидетелях подпишет с женой грамоту Святейшего Це'Сарра о разводе, после чего они навсегда расстанутся.
Таков был план самого короля и он претворял его в жизнь, сметая на своём пути все преграды. Проследовав в закрытом экипаже по кривым улочкам Матрассила, под бравурные звуки труб, в сопровождении шагающего ровными рядами Первого Фагорского полка, король прибыл на пристань. В экипаже он находился не один: с ним был рунт Юли, его обычный спутник. Рано лишившийся рогов Юли в ожидании путешествия по столь нелюбимой им воде был беспокоен, не мог усидеть на месте и постоянно крутился на мягком кожаном сиденье рядом с королем. Сквозь его белый взрослый мех ещё проглядывал коричневый детский подшерсток.
Завидев прибывший экипаж, капитан корабля вышел вперед и бодро отсалютовал выбиравшемуся на брусчатку королю, готовясь произнести целую речь о том, как он лично рад служить его величеству.
— Отчаливай сразу же, болван, нет времени ждать, — коротко бросил ЯндолАнганол, едва взглянув на него.
Пять недель назад от этой же пристани отплыла в изгнание королева. В отдалении на берегу реки теснились группки горожан, не желающих упустить случай поглазеть на короля, известного своей скандальной репутацией. Мэр города в своем торжественном выступлении церемонно пожелал монарху доброго пути. Со стороны зевак послышались жалкие приветственные выкрики, не идущие ни в какое сравнение с ревом собравшихся провожать в путь королеву МирдемИнггалу.
Король без церемоний поднялся на борт. Гребцы тотчас навалились на весла и дружно принялись за дело. Свежий ветер наполнил распущенные паруса.
Как только полоска воды между бортом судна и причалом расширилась, король ЯндолАнганол пристально посмотрел на мэра, явившегося вместе со своими советниками (на лицах которых не было и следа печали), на набережную — пожелать отбывающему монарху доброго пути. Заметив, что король смотрит на него, мэр отвесил глубочайший поклон, всем своим видом выражая покорность и преданность, но король видел, что он с трудом скрывает ярость.
Монарх крайне неудачно выбрал момент для того, чтобы оставить свою столицу. Пользуясь тем, что армии Борлиена были вконец обескровлены беспрерывными военными действиями на границе с Рандонаном, недобитые дикари Трибриата возобновили разбойные вылазки на северо-востоке, отчего опасность, грозящая столице, стала более чем реальной. Но сейчас это ни в малейшей степени не волновало ЯндолАнганола, захваченного с головой матримониальными делами...
