Она стояла на балконе босиком и смотрела в ночь. Там, на севере, над бесконечно далеким Олдорандо, ярким клинком горела комета ЯрапРомбри — символ спасения душ и конца света. Внезапно затея с письмом показалась ей смешной по сравнению с катастрофой, огненным адом, грозящим в скором времени миру.
Где-то во тьме крикнула ночная птица. Заслышав этот мрачный крик, королева вздрогнула и ещё какое-то время прислушивалась к тишине, глядя на медленно удалявшийся караван с покойником — так человек, уронивший в море нож, ещё долго следит за тем, как он безвозвратно тонет в чистой прозрачной голубизне... Вот и она чувствовала себя так, словно потеряла что-то безвозвратное — может быть, свою любовь к Яну?..
Убедившись, что мажордом успешно миновал стражу, она ушла с балкона, забралась на ложе, и, задернув шелковые занавеси балдахина, улеглась. Сон упорно не шел к ней, и веки её смежились лишь на рассвете...
* * *
Во мраке ночи пыль береговой дороги, а точнее сказать, просто вьючной тропы, выделялась белесой призрачной полосой. Ковыляя рядом с упряжкой, СкафБар с тревогой поглядывал по сторонам, и, когда внезапно выскочившая из темноты фигура криком приказала ему остановиться, он замер ни жив, ни мертв.
Человек был вооружен копьём, и, судя по форменному панцирю, состоял на службе в гвардии. Тут был секрет из людей короля ЯндолАнганола, посланных им, чтобы выслеживать всех, кто мог попытаться пробраться к королеве или уйти из Гравабагалинена, минуя или подкупив его стражу. Молча остановившись перед упряжкой, гвардеец подозрительно втянул ноздрями воздух. СкафБар тут же объяснил, что по приказу королевы везет в Оттасол мертвеца, продавать анатому.
— Неужели королева совсем обеднела? — брезгливо бросил СкафБару стражник — и, не дожидаясь ответа, взмахом руки приказал убираться, даже не потрудившись заглянуть в корзину, — исходивший из неё отвратительный запах говорил сам за себя.
Старательно вслушиваясь в тишину, прерываемую только мерным стуком копыт хоксни, да поскрипыванием корзины, СкафБар торопливо зашагал дальше. Оказавшись вне бдительной защиты стражников, мажордом нервничал, он испытывал непривычную неуверенность в себе и какой-то щемящий страх, отчего не переставал озирался по сторонам. Любой звук, даже далекий шум морского прибоя, заставлял его вздрагивать. Ещё никогда он не ходил по этой тропе ночью.
Прошагав ещё два часа, СкафБар повернул хоксни к придорожному дереву, широко и призывно раскинувшему ветви над тропой. Теряясь где-то во тьме, извилистая тропа уходила вперед, чтобы там вскорости влиться в главную южную дорогу, тянувшуюся на запад через Оттасол до самого Кивассиена. О дороге ходила дурная слава — здесь пошаливали всевозможные грабители, а можно было повстречать и кого-нибудь похуже. Двойная война, развязанная королем против Рандонана и Кейце, тянулась и тянулась без конца, из-за чего вся страна, особенно вокруг городов, кишела бандами разбойников, пробавлявшихся грабежами и похищениями за выкуп, дезертирами и солдатами короля, которые зачастую были ничем не лучше ни первых, ни вторых.
Но весь путь от Гравабагалинена до Оттасола, занимавший ровно сутки, совсем необязательно было проделывать вышагивая сбоку от навьюченных хоксни и каждую минуту ожидая нападения. Существовали и лучшие способы.
Привязав хоксни к дереву, СкафБар забрался на невысокий толстый сук и принялся ждать. Довольно скоро он начал задремывать.
Разбуженный скрипом приближавшейся повозки, он спрыгнул на землю, и, пробравшись к дороге, остановился в тени. Блеск сполохов на небе помог ему разглядеть возницу. СкафБар свистнул, услышал ответный свист и повозка лениво свернула к обочине.
Возница по имени ФлоерКроу был старым приятелем СкафБара, с которым он родился и вырос в одной деревне. ФлоерКроу каждую неделю доставлял товары местных фермеров на рынок — и конечно был не против оказать земляку услугу и довезти его до Оттасола, тем более что СкафБар пообещал своих хоксни на смену тяжеловозу в повозке. После того как упряжка хоксни была надежно привязана цугом за повозкой Флоера, а сам СкафБар забрался на козлы рядом с ним, можно было трогаться. ФлоерКроу щелкнул кнутом и повозка со скрипом покатила вперед, увлекаемая гнедой, ровно-коричневой хоксни, покорным и добрым животным.
Ночь была тепла и тиха — но несмотря на это ФлоерКроу был как следует снаряжен в дорогу. На голове у него красовалась фетровая шляпа с полями, для защиты от палящего света солнц и дождя, а на тело был натянут крепкий кожаный панцирь. На боку, по правую руку, в ножнах удобно устроился железный меч. В повозке он вез четырех черных поросят, персики гвинг-гвинг и несколько корзин с овощами. Обреченные на заклание поросята беспомощно болтались в сетках, привязанных к бортам повозки. Посетовав на злую судьбу вознице, который в ответ на всё лишь односложно бурчал, СкафБар устроился поудобней, откинулся на спинку козел, надвинул свою шляпу на глаза и скоро уснул. Он знал, что разбойники редко нападают на крестьян, у которых нечего взять, кроме еды.
Проснулся он от того, что повозка запрыгала по высушенным солнцем колеям. Сияние рассвета, обещающее скорое появление Фреира, гасило звезды одну за другой. Дыхание утреннего бриза несло с собой запахи человеческого жилья — дыма и нечищенных нужников.
Темнота над землей ещё не рассеялась окончательно, а крестьяне уже держали путь к своим полям. Молчаливые фигуры, бредущие по обочинам дороги, походили на тени, земледельческие орудия, которые они несли на плечах, изредка издавали глухой деревянный стук. Медленный шаг крестьян и их понуренные головы выдавали бесконечную усталость, во власти которой они находились всю жизнь, не успевая отдохнуть после возвращения домой накануне вечером. Их грубая одежда пестрила заплатами из-за частых ремонтов.
Мужчины и женщины, старые и молодые, крестьяне шли вдоль проходившей в ложбине дороги — кто выше, кто ниже, кто по обочине, кто по параллельным тропинкам, тянушимся на разной высоте. По мере того как четче проступали детали окружающего ландшафта, становилось возможным различить то с одной, то с другой стороны всхолмия и возвышенности, прорезающие их овраги и промоины, глинобитные стены убогих домов и древние развалины, всё окрашенное в цвета однообразной коричневой гаммы, такой же, как спина хоксни, тянущей повозку ФлоерКроу. Крестьяне возделывали бескрайние лёссовые равнины, что раскинулись в южной части тропического Кампанналата почти до границы с Олдорандо на севере и на востоке до реки Такисса, на которой и стоял Оттасол. Многие поколения крестьян бесчисленные годы усердно перекапывали жирный плодородный лёсс. Упорно воздвигаемые крестьянами дамбы и каналы с не меньшим упорством разрушало очередное наводнение, их восстанавливали заново, и так без конца. Орошаемый лёсс приносил урожай даже во времена страшных засух, вроде нынешней, — истинное спасение для тех, чей удел выращивать еду на грязи.
— Хопа, — сказал ФлоерКроу, когда колеса повозки застучали по склону деревенской улицы.
Глубокая выемка в земле укрывала окна пещерных домов от зноя и пыльных бурь. Двери домов, сорванные и разбитые во время прошлогоднего набега разбойников, до сих пор не починили. До восхода было ещё далеко, однако ни в одном окошке уже не было огня. Куры и гуси бродили и щипали что-то у подножия наклонных лёссовых стен, густо расписанных отвращающими несчастья религиозными символами.
Одно радовало глаз путников — мигающий огонек скромной жаровни, дымящейся рядом с выездом. Пожилому торговцу, ловко управлявшемуся с жаровней, не было необходимости надсадно оповещать покупателей о своём товаре; чудный запах его стряпни говорил сам за себя. Торговец пек на жаровне лепешки. Крестьяне, купив у него лепешку, жевали её на ходу, не желая терять ни минуты бесценного времени на глупое сидение за домашним столом.
Толкнув СкафБара кнутовищем под ребра, ФлоерКроу указал на торговца лепешками. СкафБар понял намек без слов. Едва шевелясь спросонок, он сполз с козел и отправился покупать себе и другу завтрак. В руки покупателей лепешки попадали с пылу с жару, прямо со здоровенной сковородки. С аппетитом умяв свою лепешку, ФлоерКроу перебрался в повозку и захрапел. Поменяв хоксни, СкафБар взял вожжи в руки и повозка снова покатила своей дорогой.
Однообразная равнина простиралась во все стороны — и, куда ни глянь, была усеяна согнутыми фигурками. Во всём преобладали прямые линии. Поля и выпасы были прямоугольными. Кормовые травы росли широкими ровными полосами. Реки были укрощены и загнаны в каналы; даже паруса лодок на каналах — и те имели прямоугольную форму, согласно указу короля.
Война не война, жара не жара — а в последние годы солнца палили нещадно — но крестьяне продолжали работать, пока позволял свет. Овощи, фрукты и вероник, который можно было продать с особой выгодой, требовали постоянного ухода и внимания. Сколько бы солнц ни взбиралось на небо, одно ли, два, спины крестьян не разгибались никогда.
В сравнении с желтым диском Баталикса синий диск Фреира был безжалостно ярким. Ни у кого не возникало сомнений в том, которое из светил истинный повелитель небес. Приезжающие из Олдорандо путники приносили ужасные вести о лесных пожарах, мгновенно распространявшихся в те дни, когда Фреир особенно свирепствовал. В то, что уже недолго ждать тех времен, когда Фреир окончательно испепелит весь мир, верили должно быть все — но, несмотря на это, грядки продолжали пропалывать, а вода лилась аккуратными струйками под корни нежных ростков.
Ближе к городу они свернули к очередному селению. Здесь дорога тоже опускалась значительно ниже уровня земли и поднявшиеся по обеим сторонам коричневые обрывы, ограждающие окна домов от бурь и палящего зноя, полностью заслонили собой мир. По обеим сторонам дороги в склонах зияли широкие дыры. Начинавшиеся за ними проходы уходили дальше в глубь земли. Пятна аккуратно нарезанного прямоугольниками солнечного света из особых колодцев, освещали их на большом протяжении. В одном из тоннелей, где-то далеко и намного ниже уровня дороги, на площадке в пятне света мелькнула и пропала человеческая фигурка.
Там, внизу, на дне подземного дворика, примостилась таверна Спелый флагон , целиком скрытая в земле. Благодатно-прохладная внутренность таверны освещалась теми скудными порциями света, которые пробивались во дворик сверху через узкую шахту. Вокруг таверны в лёссе были вырыты и другие жилища-норы. Узкие оконца этих подземных домов украшали яркие цветы в горшках. Деревня, ветвясь под землей запутанными проходами, иногда переходила в освещенные дворики, откуда к поверхности земли, туда, где трудилось большинство её обитателей, вели отвесные деревянные лестницы. Крыши домов одновременно были полями. Деревня называлась Мордек.
Спустившись с козел, мужчины привязали к столбикам хоксни, которые немедленно принялись бить копытами и возмущались до тех пор, пока им не принесли в ведрах воды напиться. Животные провели в дороге целые сутки и сильно устали. После того как мужчины перекусили в таверне и хлебнули пива, они, расплатившись, вернулись к повозке. Корзина со спин хоксни давно была снята и стояла в повозке рядом с корзинами с овощами. Сочащаяся между её прутьев талая вода успела накапать на землю разлапистую лужицу в разводах пыли. Вокруг корзины роились нетерпеливые мухи. ФлоерКроу поморщился:
— Этот твой мертвец жутко воняет.
СкафБар уныло кивнул.
— Это давнишний мертвец. Волны долго носили его по морю. Королева нашла тело на берегу — его прибило туда волнами. Думаю, беднягу пристукнули в Оттасоле, а потом бросили в море с причала, чтоб концы в воду. К Гравабагалинену его принесло течение.
— Для королевы королев это дурной знак, точно тебе говорю, — равнодушно заметил ФлоерКроу. — Если уж король ЯндолАнганол решил с ней покончить, то он так и сделает, помяни моё слово.
СкафБар был потрясен его цинизмом:
— Не может быть — он любит королеву без памяти. Да её все любят. У неё столько друзей!
Ощупав письмо во внутреннем кармане, он кивнул в подтверждение своих слов. Вот именно, влиятельных друзей. Которые на одной ноге с самим Акханабой.
ФлоерКроу хохотнул.
— Так любит, что вместо королевы собирается взять за себя одиннадцатилетнюю шлюшку-мадис.
— Ей одиннадцать лет и пять теннеров, — машинально поправил приятеля СкафБар.
— Один хрен, горячая штучка. Вот уж ловкач.
— Да уж, тот ещё ловкач, — согласно кивнул СкафБар. — Одиннадцать с половиной лет, подумать только!
Он почмокал губами и многозначительно присвистнул. Переглянувшись, друзья понимающе осклабились. Снова усевшись на козлы, они стегнули хоксни и покатили вперед, торопясь засветло покрыть те несколько миль, что ещё оставались до Оттасола.
Постепенно стал клониться к закату и этот день. Под вечер движение на дороге оживилось, да и окружающая местность изменилась — можно сказать, что поначалу её вообще не стало. Дорога нырнула в широкий туннель крепостного вала — его земляные стены вздымались на тридцать футов, не менее. Но вскоре туннель оборвался и широкий простор древнего оплота цивилизации стал доступен взору. Деревни исчезли из виду. Вокруг остались лишь поля, уходящие к горизонту, где нередко возникали зыбкие миражи. Скрипя, повозка уже ехела по Оттасолу, а за нею следом крались сумерки.
Оттасол был великим городом-невидимкой. В холода его жилища укрывала равнина; теперь же городские улицы держали равнину на себе. Оттасол представлял собой подземный лабиринт, издавна населенный людьми. На поверхности у города не было ничего, только квадратные дыры для доступа воздуха и освещения, перемежавшиеся с полями и линиями дорог. Каждая огороженная дыра означала простершуюся внизу под нею площадь, окруженную фасадами домов, в остальном лишенных каких-либо внешних очертаний. Оттасол был одновременно и самой землей и её противоположностью, земляными пустотами, альфой и омегой среды обитания землеройных червей-геометров.
В этом крупнейшем на всей Геликонии городе проживало сейчас 695 тысяч человек. Начертить его подробный план, если бы возникла такая необходимость, вряд ли смогли бы даже его старожилы. Благодаря обилию плодородной почвы, благодатному климату и удобству географического положения Оттасол разросся очень сильно, обогнав даже столицу Империи, священный Панновал. Многоэтажные подземные обиталища тянулись на многие мили и только полноводная река Такисса сдерживала их незримое расползание.
Подземные улицы были достаточно широки для того, чтобы там могли свободно разъехаться две повозки. Расставшись с ФлоерКроу у рынка на окраине и перегрузив плетенку с мертвецом обратно на своих хоксни, СкафБар спустился на одну из подземных улиц. Доносящийся из его плетенки мерзкий запах заставлял прохожих морщить нос и провожать мажордома и его хоксни подозрительными взглядами, на что тот и бровью не вел.
— Мне нужен анатом и астролог, — спрашивал он всех встречных. — Его зовут Бардол КараБансити. Не знаете, как к нему пройти?
— Он живет на Больничной площади, — наконец был получен ответ.
