Когда корабль отдалился от берега настолько, что стало невозможно понять, злится мэр или улыбается, король обратил взор к югу. Ярость мэра была вполне оправдана, он не мог это не признать. Приходящие с возвышенностей Мордриата донесения говорили о том, что безжалостный военачальник Ундрейд Молот собрал большую армию и готовит поход на Трибриат. Так как им он мог не ограничиться, было принято решение для повышения морального духа солдат назначить командующим Борлиенской Восточной армией сына короля, РобайдайАнганола. Однако в день, когда король официально объявил об этой замечательной новости, РобайдайАнганол по-прежнему отсутствовал.
— Вот и верь сыновьям... — горько сказал ЯндолАнганол порывам ветра. По сути дела в том, что ему пришлось сесть на корабль и без промедления отправиться в путь в столь неудачный момент, виноват был не кто иной, как его бесчестный и неблагодарный сын, который и должен был жениться на Симоде Тал, избавив отца от мучительного во всех смыслах развода с женой.
Обратив лик к северу, король некоторое время высматривал на берегу приветствующих его подданных, однако напрасно. Вокруг на палубе лежали перепутанные тени, отбрасываемые такелажем. Как только в небе во всем своем великолепии появится Фреир, путаница теней удвоится. Не дожидаясь появления из-за горизонта макушки ослепительно-голубого диска, король удалился в свои покои.
Шелковый королевский шатер был раскинут на корме. Почти всё свое трехдневное плавание король провел здесь, в одиночестве, не желая даже видеть плывших с ним придворных. В нескольких футах под полом его походных покоев, на нижней палубе, сидели на веслах обнаженные рабы, в основном пленные рандонанцы, готовые в любой момент, едва стихнет ветер, прийти на помощь слабеющим парусам. Оттуда, с нижней палубы, поднимался острый запах пота и немытых тел, и вместе с запахами дерьма, мочи и дегтя истязал обоняние короля.
— Мы сделаем остановку в Осоилима, — вскоре объявил король. В Осоилима, раскинувшемся на берегу реки знаменитом месте, где король Дэннис даровал свободы своим подданным, и поныне служившим местом паломничества, он посетит святые места и подвергнет себя бичеванию. Король был глубоко религиозен, и, предвидя грядущие испытания, желал получить благословение Акханабы Всемогущего. И даже в страшном сне не мог представить, что покинул свою славную столицу навсегда...
* * *
Под высокой скалой Осоилима состоялась скромная и суровая церемония с участием короля. Накинув на истерзанные плечи грубую тунику, сквозь которую тут же проступила кровь, король вернулся на корабль, чтобы немедленно отчалить и продолжить путешествие.
Желая избавить себя от корабельных запахов, он устроился спать прямо на носовой палубе, приказав постелить себе перину из лебяжьего пуха. Фагор Юли спал в ногах у короля, охраняя его сон.
В кильватере королевского корабля шло второе судно, бывшая баржа-скотовоз, на которой вслед за королем плыла его гвардия, лучшая и доверенная её часть, Первый полк Фагорской гвардии. Когда на третий день плавания королевский корабль вошел в бухту Оттасола, баржа держалась рядом, прикрывая его с борта от возможных атак злоумышленников.
В душном туманном мареве Оттасола флаги на мачтах были траурно приспущены в знак изгнания прекрасной королевы королев. Собравшиеся на пристани толпы пришли в волнение, мало похожее на радость. Среди флагов вместо знаков проявления патриотизма господствовали транспаранты церковников: 'Когда геенна огненная близка и океаны кипят, выбор прост — или жизнь с Акханаба, или вечный огненный ад Фреира'. Пользуясь состоянием всеобщей тревоги и умело подстраиваясь под текущие настроения, церковь торопливо вербовала в свои ряды испуганных грешников.
Промаршировав между складами и развернувшись на набережной, оркестр заиграл вариации на темы королевских гимнов. Тем не менее, аплодисменты, раздавшиеся в момент появления ЯндолАнганола на трапе, были весьма жидкими, если не сказать более.
Поздравить короля с прибытием явились члены городской скритины и почтенные горожане. Манеру короля вести дела скорейшим и кратчайшим способом здесь хорошо знали все, а потому и приветственные речи были краткими и быстрыми. Кратким и быстрым было и его ответное слово.
— Я рад видеть Оттасол, главный порт и крупнейший град моей державы, богатеющим и процветающим. К сожалению, я не смогу задержаться здесь надолго. Государственные дела, о сути которых вы, без сомнения, осведомлены, требуют моего срочного присутствия в Гравабагалинене. Я твердо намерен освободиться от супружеских уз с бывшей королевой МирдемИнггалой, для чего мной получена грамота разрешения на бракоразводный процесс, выписанная лично Великим Це'Сарром Киландром IX, главой Священной Панновальской Империи и Верховным Папой церкви Акханабы, чьими покорными слугами мы все, к счастью, являемся.
Подписав с королевой при назначенном святейшим Це'Сарром посланнике грамоту и отправив потом эту грамоту с подписью королевы и моей обратно Святейшему, я смогу считать себя свободным от брачных обязательств и буду вправе взять в жены совершеннолетнюю наследницу королевского дома Олдорандо, Симоду Тал. Таким образом, путем установления матримониальной связи, я укреплю союз нашей страны и Олдорандо, союз стародавних друзей и равноправных членов Священной Панновальской Империи. Объединившись, мы повергнем наших общих врагов и поднимем флаг нашего могущества до невиданной доселе высоты.
Ответом были редкие хлопки и выкрики, выражавшие также не радость. Большая часть толпы с подозрением следила за высадкой фагорской гвардии.
Готовясь явиться народу Оттасола, король решил отказаться от кидранта и своих обычных одежд в полувоенном стиле. Вместо этого он выбрал черную с желтым тунику без рукавов, выгодно открывающую его мускулистые руки, бриджи из желтого шелка, облегающие такие же мускулистые ноги, и сапоги с отворотами из красной кожи. Единственным оружием был простой меч в ножнах на поясе. Темные волосы короля оплетал золотой обруч — священный круг Акханаба, чьей милостью он правил своим королевством. Завершив ответное слово, он брезгливо рассматривал приветствующих его 'избранников народа'. Избранники нерешительно переминались с ноги на ногу. Похоже, они ожидали от него каких-то более конкретных заявлений. Оттасол был влюблен в королеву МирдемИнггалу не меньше столичного Матрассила. Быстро оглянувшись на свою свиту, ЯндолАнганол сошел на берег.
Обветшавшая деревянная пристань переходила в насыпь из вездесущего лёсса. Специально к прибытию короля её застелили желтыми ткаными дорожками. Даже не взглянув на них, король прошел к ожидающему его экипажу и уселся в него. Слуга закрыл за ним дверцу, кучер стегнул хоксни, и экипаж, миновав арку главных городских ворот, углубился в лабиринт подземных улиц Оттасола. Фагорская гвардия неотступно следовала за своим главнокомандующим.
Король, ненавидевший в жизни очень многое, среди прочего питал ненависть и к своему подземному дворцу в Оттасоле, крайне похожему на монументальный склеп. Его мрачное расположение духа не улучшилось даже после того, как на пороге дворца его встретил сам королевский викарий, женоподобный непроницаемый АбстрогАзенат собственной персоной.
— Да благословит вас Великий Акханаба, государь, — сказал викарий. — Мы рады лицезреть ваше величество в столь трудное время, когда из Рандонана от Второй армии без перерыва прибывают тяжелые вести.
— О делах военных я привык говорить с генералами! — холодно бросил в ответ король и прошествовал в приемную залу, даже не взглянув на своего духовника.
Несмотря на то, что в подземном дворце всегда, даже в самую страшную жару, царила прохлада, его мрачная обстановка угнетала короля. Дворец напоминал ему о двух бесконечных годах, проведенных им в качестве жалкого мальчика-служки в зловещем Панновале.
Его отец, ВарпалАнганол, в своё время значительно расширил оттасольский дворец. Надеясь, что сыну понравится результат, он спросил его мнение.
— Холодно, тесно и небезопасно, — таким был ответ принца ЯндолАнганола.
Королю ВарпалАнганолу, весьма далекому от премудростей инженерного искусства, было невдомек, что подземное сооружение с точки зрения обороны имеет значительно больше слабых мест, чем расположенное на поверхности. ЯндолАнганолу же был хорошо памятен тот день, когда оттасольский дворец подвергся нападению заговорщиков, хотя в ту далекую пору королю едва минуло четыре года. В тот день он фехтовал деревянным мечом в одном из подземных дворцовых залов, воображая себя кем-то из знаменитых сказочных героев — может быть, даже легендарным королем АозрунОнденом, основателем его династии. Внезапно на его глазах гладкая лёссовая стена зала начала рушиться. Посыпалась земля и в образовавшуюся дыру в зал один за другим ворвалась дюжина вооруженных людей. Каким-то образом бунтовщикам незаметно удалось прорыть подземный ход. До сих пор, вспоминая, что вместо того, чтобы наброситься с игрушечным мечом на неприятеля, он закричал от страха и сбежал, король ЯндолАнганол испытывал стыд и досаду.
По счастливому стечению обстоятельств в соседнем зале происходила смена караула, и моментально явившиеся на крик принца королевские стражники вступили в бой с бунтовщиками. После короткой и яростной схватки нападающие были перебиты. Сооруженный ими подземный ход вскоре был искусно включен в запутанный лабиринт дворца. Нападение это произошло в начале одного из бунтов, благополучно подавленного ВарпалАнганолом, хотя и без должной энергии и суровости, как полагал теперь его сын.
Сейчас старик-король был похоронен в Матрассиле, а все коридоры дворца в Оттасоле охраняли стражники: люди и двурогие. Широко шагая по извилистым дворцовым переходам, король впивался цепким орлиным взором в неподвижные молчаливые фигуры. Ни один из стражников, завидев короля, не смел даже моргнуть — в припадке ярости тот мог на месте зарубить того, кто покажется ему нерадивым.
Новость о том, что король сильно не в духе, мгновенно облетела дворец. Чтобы развлечь монарха, было решено устроить увеселения. Он же первым делом потребовал отчета о положении на западном фронте.
— Ударный отряд Второй армии, продвигавшийся через Чвартскую возвышенность с намерением напасть на столицу Рандонана, город-порт Пурич, попал в засаду и был атакован превосходящими силами противника. Схватка длилась до наступления ночи, под покровом которой остатки ударного отряда отступили, чтобы предупредить основные силы. Одного из раненых послали передать донесение о происшедшем по семафору Южной Оттасольской дороги, — пробормотал придворный генерал.
— Что слышно от ТолрамКетинета?
— Он по-прежнему сражается, государь, — обтекаемо ответил генерал.
Молча выслушав дурные вести, ЯндолАнганол спустился в королевскую часовню для молитвы и бичевания. Здесь плетью обычно орудовал искушенный в науке страдания АбстрогАзенат, благодаря изощрённому умению которого и без того суровая процедура превращалась в настоящее истязание.
Поражение борлиенских армий, находящихся почти в тысяче миль от Оттасола, мало волновало двор, более озабоченный тем, чтобы разлитие королевской желчи не испортило назначенных увеселений. Таким образом, добровольное истязание ЯндолАнганола было на руку всем.
Вниз, к королевской часовне, вела длинная винтовая лестница. Вырытое в глинах, залегающих под поверхностным плодородным слоем лёсса, святое место преклонения было устроено в панновальском духе, угнетающем и мрачном. Стены, выложенные камнем, привезённым из самого Панновала, были покрыты ровными строками изречений из священных писаний. Оседавшие на них капли воды стекали вниз миниатюрными ручейками, собираясь в специальных ямах, откуда её регулярно вычерпывали рабы. За мутноватыми стеклами горели масляные светильники, их неясный свет мерцал в напитанном влагой воздухе перемежавшимися тенью полосами. Под аккомпанемент тихой мрачной музыки вечно капающей со сводов воды королевский викарий достал свою десятихвостую плеть из-за алтаря с Колесом Акханабы, состоящим из двух кругов, внутреннего и внешнего, соединенных парой изогнутых спиц. Висящий позади алтаря вытканный золотом и пурпуром гобелен изображал череду достославных противоречий Великого Акханабы 'два-в-одном': зверь и бог, дитя и чудовище, преходящий и вечный, благородный и жестокий. Встав перед алтарем, голый по пояс король всмотрелся в звериный лик бога. Его преклонение перед Всемогущим было совершенно искренним. Всю жизнь, ещё до горьких лет служения в панновальском монастыре, религия вела и направляла его. Равным образом и своё правление страной он осуществлял через религию. Религия — вот что держало в повиновении его двор и его народ. Ни что иное, как та же общая вера в Акханабу объединяла Борлиен, Панновал и Олдорандо в непрочный союз. Без Акханабы мир представлял бы собой хаос, где вершили бы своё дело темные силы врагов цивилизации...
АбстрогАзенат жестом приказал королю-грешнику преклонить колени и прочитал над ним короткую молитву.
— Вот мы перед Тобой, о Акханаба, чтобы просить у Тебя прощения и пролить кровь искупления. Среди нас грешных Ты, о Великий Целитель, один можешь посылать боль, и Ты, Всемогущий, вправе отнимать жизнь. Ты ведешь нас волей Своей по узкой дороге меж Льдом и Пламенем, с тем чтобы мы смогли познать тщету своего бытия тут, на земле, и узреть уже пройденное Тобой во имя наше, вечные муки Жара Огненного и Мороза Жгучего. Прими же эти страдания, о Великий Господи, как мы пытаемся принять Твои!
Плеть со свистом опустилась на королевские плечи. Рыхлый женоподобный АбстрогАзенат был крепок руками и прилежен в во всём, что касалось исполнения воли Акханабы...
За молитвой и бичеванием последовало церемониальное омовение. После купания король наконец счел возможным снизойти до утех мирских.
На смену свисту плети пришло кружение юбок в безудержном танце. Толстые и довольные жизнью музыканты играли плясовые. Король позволил себе улыбку, опустив её на лицо как забрало, вспомнив, что некогда, ещё совсем недавно, и эти залы были осияны присутствием королевы королев МирдемИнггалы. Сейчас же стены дворцовой залы были украшены цветами со сладким и душистым ароматом. На столах высились груды фруктов и теснились кувшины с драгоценным черным вином из далекой Зроссы. Крестьяне вокруг умирали от голода, но дворец буквально ломился от яств.
Король снизошел до кубка черного вина, своеручно разбавленного им фруктовым соком и охлажденного горстью колотого лордриардрийского льда. Пригубив вино, он без всякого выражения уставился на бушевавшее перед ним веселье, очевидно не замечая его. Осторожные придворные предусмотрительно старались держаться поодаль. К королю были посланы ласковые и умелые наложницы, но он грубо отослал их прочь.
Перед отъездом из Матрассила король выгнал своего главного советника. Новый главный советник, взятый пока только на пробу, теперь крутился где-то сбоку и позади трона. Ещё не пришедший в себя после такого неожиданного возвышения и от этого одновременно заискивающий и взволнованный, новый главный советник искал повод завести разговор о подробностях предстоящего вскоре плавания в Гравабагалинен, которое внушало ему многочисленные опасения, как связанные со случайностями моря, так и нет. Наконец, не выдержав, он предпринял попытку прямо начать этот разговор, но тоже был отослан.
