Задерживаться в Оттасоле король не собирался. Дождавшись посланника Це'Сарра, он намеревался немедленно отправиться вместе с ним в Гравабагалинен. По завершении церемонии подписания грамоты король планировал на кораблях же добраться до Олдорандо. Там, вступив в законный брак с принцессой Симодой Тал, он наконец завершит мучительную рокировку и вернется в столицу, чтобы, наконец, со всей возможной энергией приняться за обступившие его дела. Заручившись поддержкой Олдорандо и Панновала, он расправится с врагами и установит наконец в границах своей страны желанный мир. После этого сам он займется обустройством провинций, постоянно пребывая в отъезде, а королева Симода Тал будет спокойно жить во дворце в Матрассиле, поскольку веских причин для частых встреч с этой глуповатой девочкой король пока не видел. Таков был его план и он твердо намеревался довести его до конца. Постоянно перебирая детали этого плана, король пытался найти слабые места.
Не найдя их, король поискал глазами посланника Це'Сарра, элегантного Элама Эсомбера. Однако среди толпящихся в зале придворных посланника не оказалось — он прибыл во дворец, но ещё оставался в своих покоях. Обстоятельства, задержавшие его там, приняли обличье маленького сутулого плешивого человечка в покрытом пылью дорог кидранте, туго обтянувшем выпирающий живот, — человечка, который посмел утверждать, что у него есть к посланнику неотложное дело.
— Насколько я понимаю, ты не от моего портного? — брезгливо осведомился Эсомбер.
Сутулый человечек витиевато и многословно подтвердил, что явился вовсе не от портного и в конце разглагольствований достал из внутреннего кармана кидранта письмо. С выражением глубочайшего почтения человечек протянул его посланнику. Неторопливым изящным движением Элам Эсомбер тут же распечатал поданное ему письмо.
— Нижайше прошу простить, господин посланник, но, насколько мне известно, вы должны передать это письмо далее, оно предназначено только для глаз Его Святейшества Це'Сарра лично, — испуганно пробормотал человечек. — Ещё раз прошу прощения.
— С твоего позволения, болван, я полномочный представитель Це'Сарра в Борлиене, — ледяным голосом ответил посланник. Пробежав глазами письмо, он удивленно хмыкнул и достал серебряную монету для гонца.
С поклоном приняв деньги, последний ретировался, бормоча что-то себе под нос. Выбравшись из подземного дворца, СкафБар отвязал своих хоксни и пустился в обратный путь в Гравабагалинен, торопясь доложить королеве об успешно выполненном поручении...
После ухода гонца посланник какое-то время в задумчивости стоял на месте, улыбаясь своим мыслям и почесывая кончик носа. Размышляя, он задумчиво покачивал письмо, удерживая его за уголок, и рассматривал живописный миниатюрный портрет королевы МирдемИнггалы, её личный подарок. Письмо позволяло взглянуть на обстоятельства её жизни в новом свете, — из чего он мог извлечь изрядную выгоду, как общецерковную, так и очень личную. Гравабагалиненская миссия с самого начала представлялась ему лишь неожиданным подарком судьбы, и он не собирался скучать ни в пути, ни по приезде на место. Теперь же он был вправе рассчитывать на нечто много большее...
Рассуждая наедине с собой, Эсомбер решил, что не станет напускать на себя излишнюю религиозность и благосклонно примет от жизни всё то приятное, что ей угодно будет преподнести ему, как в Гравабагалинене, так и в более интересных местах.
* * *
Едва корабль ЯндолАнганола надежно пришвартовался к причалу, как на подземной площади перед королевским дворцом собралась толпа горожан в надежде сообщить о своих бедах лично монарху. Согласно закону все прошения на королевское имя следовало подавать через скритину, но древняя традиция бросаться в ноги государю и вымаливать у него милости всё ещё держалась в народе, тем более что сам король всегда охотно принимал просителей. Устав от ожидания церковного посланника и обомлевших трясущихся придворных, то и дело в страхе замирающих под его взглядом подобно бездыханным статуям, король согласился устроить в приемном зале аудиенцию для простых горожан. Ручной рунт устроился на маленьком стульчике рядом с хозяином, чтобы тот, опуская руку, мог время от времени поглаживать его по лобастой голове.
Выслушав и приняв решение по делам двух бедолаг, король приказал впустить третьего, коим оказался Бардол КараБансити, по столь торжественному случаю облачившийся поверх дорогого кидранта в вышитый короткий плащ. Увидев приближавшегося уверенной походкой солидного горожанина, не похожего на двух попрошаек, король удивленно поднял бровь, а вытерпев его вычурный поклон, нетерпеливо нахмурился.
— Имя этого человека — КараБансити, государь, — наклонившись, доложил королю главный советник, стоявший навытяжку по левую руку от трона. — Он известный анатом и астролог, и некоторые из его трудов по описанию движения звезд и устройства внутренностей есть даже в дворцовой библиотеке вашего величества.
Холодно кивнув, король мигнул налитыми кровью глазами:
— Да, я помню тебя, толстяк. Ты друг моего бывшего главного советника, СарториИрвраша.
— Смею надеяться, ваше величество, что СарториИрвраш по сию пору пребывает в добром здравии, несмотря на то, что теперь к его титулу главного советника прибавилась приставка 'бывший', — вопросительно проговорил КараБансити.
— Он сбежал в Сиборнал, так что я надеюсь, что он давно издох там от промозглых туманов этой проклятой страны, — раздраженно рявкнул король. — Ну, что ты хочешь от меня?
— Для начала, ваше величество, я хотел бы попросить стул, поскольку мои ноги невыносимо болят от долгого стояния, — кротко заметил КараБансити.
Какое-то время монарх и анатом молча изучали друг друга. Наконец король молча указал слуге на стоявший у стены стул, велев поставить тот перед троном.
Неторопливо разместившись на пожалованном государем стуле, КараБансити наконец заговорил:
— Поводом для моего прихода к вам, ваше величество, явилась странная находка — по моему мнению, бесценная, — которую я, наслышанный о том, что вы, ваше величество, слывете человеком сведущим в науках и наукам потворствующим, решил тотчас преподнести вам.
— В науках я несведущ, а в остальном достаточно глуп, чтобы к лести относиться с презрением, — раздраженно сказал ЯндолАнганол. — Как король Борлиена, большую часть своего внимания я уделяю вопросам политики — дабы поддерживать благосостояние страны!
— Разумный человек старается черпать знания из всех доступных источников, поскольку в знании скрыта сила, — тем же кротким тоном ответил КараБансити. — Я легко могу сломать руку любому силачу, ибо знаю, каким образом устроен его локтевой сустав.
Король вдруг рассмеялся. Смех — глухой и хриплый — срывался с его уст нечасто. Он с угрозой наклонился к анатому.
— Что может твоя ученость против неумолимого зноя Фреира? Последнее время мне кажется, что даже Всемогущий Акханаба пасует перед его яростью...
КараБансити спешно потупил взор. Он понял, что беседа приобретает опасный оборот. Яростная религиозность короля была известна всем.
— Мне мало что известно о возможностях Всемогущего, ваше величество, поскольку он не удостаивает меня ни своим вниманием, ни беседой.
— Но ты, как я слышал, ещё и астролог, человек, знающий толк в небесных явлениях. Что ты можешь сказать о несносной жаре, измучившей наши края? Говорят, род людской наказан Акханабой за свои прегрешения — а как по-твоему? Сгорим ли мы все заживо в пламени Фреира? Что ты знаешь о комете, каждую ночь являющейся в северной части неба? Святые отцы считают её знамением неминуемого конца света!
Ступив на привычную почву, КараБансити тотчас оживился.
— Ваше величество, эта комета, носящая имя ЯрапРомбри, знак не разрушения, а надежды! Я сейчас же мог бы привести лично почерпнутые мной из астрономических наблюдений доказательства этому утверждению, если бы не боялся утомить ваше величество перечислением сухих научных фактов. Название комете было дано в честь древнего мудреца, картографа и астронома ЯрапРомбри Кивассиенского. Он первым вычертил карту земного шара, поставив в её центр Оттасаал, как в ту пору назывался наш великий город, и описал появление кометы. Это случилось ровно 1825 лет — один Великий Год — назад. Возвращение кометы, по моему скромному мнению, лишь доказывает, что она, как и Баталикс, попросту вращается вокруг Фреира, и поскольку с тех пор жизнь Геликонии счастливо продолжалась, то и теперь нам не грозит по большому счету ничего, кроме пары веков парной бани!
Король задумался над услышанным.
— Примерно то же самое сказал в ответ на мой вопрос и изменник СарториИрвраш. Ваши с ним слова рождены долгим изучением наук, тогда как я хочу получить ответ, исходящий от религиозного сердца!
КараБансити торопливо поклонился.
— Боюсь, здесь вы обратились не по адресу, ваше величество. Пару лет назад какие-то мудрецы из простонародья нацарапали на двери моего дома бранное слово 'атеист', с тех пор под этой надписью я и проживаю.
— Тогда тебе стоит подумать о спасении души, — король сказал это без угрозы, понизив голос, точно дал дружеский совет.
— А что говорит по поводу Фреира наша Священная Церковь, осмелюсь спросить? — спросил анатом, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Толкуя все небесные явления исключительно как очередной гнев Акханабы, Церковь видит в появлении кометы лишь удобный повод для устрашения народов! Оно почему-то трактуется святыми отцами как знак объявления великого священного похода против фагоров, которых наконец следует выкорчевать из наших рядов, за что, едва только избиение этих лишенных души созданий успешно закончится, нам сулят немедленное повсеместное похолодание климата! И это при том, что в годы всеобщего оледенения Церковь винила во всём опять же безбожных фагоров, накликавших стужу на наши головы! Во всех этих заявлениях недостает одного — логики, впрочем, как и во всём, что связано с религией.
— Довольно ереси, болван! — рявкнул король. — В Борлиене Церковь — это я! Если ты продолжишь свои речи в том же духе, я немедля изгоню тебя из страны, как недавно изгнал СарториИрвраша! Твой друг-изменник, которого ты не устаешь похвалять, тоже горой стоял за повсеместное истребление фагоров!
КараБансити нервно покусал костяшки пальцев. Он понимал, что ступил на очень тонкий лед.
— В таком случае прошу прощения, ваше величество. Но я придерживаюсь того же мнения, хотя и использую двурогих в своём доме как слуг. Если дозволите сказать ещё слово правды, то сознаюсь — ваше расположение к фагорам тревожит меня. Однако, отдавая свой голос за тех, кто желает истребить двурогих, я поступаю так не из религиозного рвения, а просто потому, что считаю фагоров извечными врагами человечества.
Окончательно потеряв терпение, король громко хлопнул ладонью по подлокотнику трона. КараБансити вздрогнул.
— Всё — больше я не желаю слышать твоих еретических речей! Я прикажу посадить тебя на кол, дерзкий богохульник, да повыше, чтобы ты мог напоследок полюбоваться звездами!
КараБансити вскочил и тотчас рухнул на колени, понимая, что спасти его теперь может только чудо.
— Ваша воля, государь! Власть оглушает людей и они перестают слышать голос разума. Не я, а вы сами, ваше величество, назвали себя несведущим, — воскликнул он, поняв окончательно, что ему уже нечего терять. — К сожалению, вряд ли моя смерть что-либо исправит. Тот, кто пугается одного лишь внешнего вида проблемы, ни за что не сможет разрешить её. Что ж, ваше величество, видно, такова уж ваша судьба!
Король поднялся, почернев от гнева. Советник попятился и прижался спиной к стене. КараБансити стоял молча, побелев как мел. Он перешел все дозволенные границы, и лишь сейчас осознал это.
Однако гневный палец ЯндолАнганола остановился на дрожащем советнике короля.
— Видишь эту трусливую душонку, анатом? У меня больше нет сил иметь дело с такими жалкими людьми! Мой советник труслив и бездарен — так стань на его место и умудри меня учеными речами, хотя я ничуть не сомневаюсь в том, что они окажутся столь же невозможно еретичными и раздражающими, как речи моего бывшего главного советника, твоего друга! После того как я возьму в жены дочь короля Олдорандо Сайрена Станда, узы, связывающие моё королевство со Священной Панновальской Империей, значительно укрепятся, что, без сомнения, будет Борлиену только во благо. Однако как только это случится, со стороны святейшего Це'Сарра на меня тут же будет оказано давление. Он потребует немедля извести в Борлиене всех фагоров, как это когда-то было сделано в Панновале. Скажу прямо: в Борлиене теперь мало солдат и расстаться с фагорами мы не можем. Скажи, анатом, сумеешь ли ты, ученый человек, помочь мне составить такой ответный вердикт, чтобы переубедить Це'Сарра?
— Хм, — КараБансити закусил губу. Он понимал, что должен пойти против своих убеждений — но не менее хорошо понимал, что от ответа будет зависеть его жизнь.
— В Панновале и Олдорандо всегда ненавидели фагоров, в то время как в Борлиене к ним относились терпимо, — наконец обтекаемо начал он. — Но наша страна никогда не лежала на пути миграций двурогих, проходящих через Олдорандо. Чтобы раздуть здесь святую войну, святым отцам потребуется найти новый предлог. Думаю, я сумею вооружить вас научными доводами в споре с Церковью, государь. Прошу простить меня, но Панновал всегда отличало невежество...
— Тогда говори немедля, а я и мой умный рунт послушаем! — нетерпеливо потребовал король.
— То, что я скажу, государь, вы без сомнения поймете. В том, поймет ли это ваш рунт, я глубоко сомневаюсь. Уверен, вам известен древний манускрипт под названием 'Заветы РайниЛайана', который весьма высоко ценят историки. В этой древней книге приводится жизнеописание одной святой дамы, госпожи Лойл Брайден, жены премудрого РайниЛайана. Она прославилась как женщина, сумевшая разгадать важнейшие тайны устройства небесной обители, где, по её мнению, — и я с ней согласен — обитают силы исключительно добра и истины, а никак не зла, в чем Святая Церковь всеми силами пытается нас теперь убедить. Госпожа БрайДен погибла во время великого пожара, поглотившего Олдорандо в году 26-м по тамошнему примитивному календарю. Случилось это ровно пятьсот пятьдесят пять лет тому — иначе говоря, четырнадцать поколений назад, поскольку мы живем теперь в полтора раза дольше, чем жили тогда. По моему убеждению, госпожа Брайден жила на самом деле, а не родилась в головах сказителей Ледяных Веков...
— К чему ты клонишь, анатом? — угрюмо спросил король. Прислушиваясь к речам КараБансити, он мерил шагами приемную залу, и его ручной фагор Юли, семеня, поспешал за ним. Слова анатома и астролога напомнили ему о королеве, которая часто читала принцессе Татро рассказы о старых временах из той же самой книги РайниЛайана, и это воспоминание вовсе не улучшило его и так мрачного настроения.
— То, к чему я клоню, содержит в себе неоспоримый ответ на ваш вопрос, ваше величество. Госпожа Брайден, о которой я веду речь, была известна как атеистка, что позволяло ей видеть мир таким, как он есть, без нагоняющего туманности привлечения божественной воли. До тех пор, пока госпожа Брайден не взялась рассеять этот миф, повсеместно считалось, что Баталикс и Фреир суть два живых стража, охраняющих наш мир от Вутры и его приспешников, грозящих людям с небес. При помощи астрономических наблюдений эта замечательная женщина открыла, что все наши миры обращаются вокруг Баталикса, которое, в свою очередь, бесконечно описывает замкнутые круги вокруг Фреира. Более того, она сумела предсказать циклы движения и затмений светил, сделав из этого вывод о близком окончании холодных лет — каковое, как вы знаете, не замедлило вскоре последовать. Познание обязательно рождает новое познание, причем сказать с уверенностью, куда приведет нас на таком пути следующий шаг, очень трудно. Круг — эмблема Церкви — олицетворяет это извечное движение. Для меня оно предпочтительней слепого блуждания ощупью во тьме. И я нашел способ увидеть сквозь эту тьму свет. С помощью записей нашего общего знакомого, СарториИрвраша, я изготовил из стекла линзы, а из линз — особое устройство, телескоп, способный увидеть недоступное человеческому глазу. С его помощью мы наблюдали наших небесных странников, и один за другим они раскрывали нам свои тайны... Чтобы не утомлять ваше величество, я не стану описывать вам подробности наблюдений, при помощи которого мы с СарториИрврашем открыли фазы Ипокрена и трех других планет — спутников Баталикса, тем самым окончательно доказав, что они светят отраженным, а не собственным светом, как звезды.
