— Брат, в частной беседе с глазу на глаз мы всегда можем допустить, что вера — предмет всё же недостаточно овеществленный. Что же касается твоей красавицы королевы...
Свои слова Эсомбер сопровождал изящной жестикуляцией. В отличие от королевских, томные взмахи рук посланника были не случайными, а хорошо отработанными и продуманными. Слушая его, король ощупывал в кармане браслет, принесенный ему КараБансити. Браслет был предметом материальным. И, как подсказывала ему интуиция, вышел из рук врага чрезвычайно могущественного, способного разом положить конец существованию его королевства, пусть даже не очень благополучному. Подумав так, король крепко сжал металлический браслет, словно горло врага.
— Мир развратен и катится под гору, брат, и Фреир тут ни при чем, — между тем продолжал Элам. — Видел бы ты, что творится в покоях некоторых святых отцов, утомленных бесконечными молитвами! Даже смазливые послушники — ещё не худшее, что можно там встретить, уж поверь мне. Кое-кто из наиболее высокопоставленных духовных лиц испустил дух во время таких удивительных развлечений, что я не решусь описать тебе их, чтобы не смущать твоё воображение. Во всём виновата порочная природа человека, тут уж ничего не поделаешь — переделать её не под силу даже Акханабе! Что касается меня, то вера никогда не становилась причиной моей бессонницы. Напротив, священные тексты всегда заменяли мне доброе снотворное. Любой народ гнетут свои беды. Например, твоя головная боль — дикий Рандонан и этот кровожадный Молот. Олдорандо терзает бесконечная война с Кейце. Панновал же страдает от коварных вылазок сиборнальцев, приплывающих к нашим берегам с севера и приходящим через Чалсе — по всему видно, что отвратительный климат своей родины они больше не в силах терпеть. Укрепление блока Панновал-Олдорандо-Борлиен — залог выживания всего Кампаннлата. Ведь остальные народности, наши соседи, всего лишь жалкие варвары, бессильные против орд коварных сиборнальцев.
Король ещё больше нахмурился, услышав всё это.
— Не узнаю тебя, Элам, — раньше, понимая моё уныние ввиду предстоящего развода, ты постарался бы подбодрить меня, а сейчас ты, напротив, ещё больше нагоняешь мрака!
Посланник спокойно допил остатки вина из своего кубка, поняв, что позволил себе сказать лишнее.
— Я придерживаюсь мнения, что в темноте все женщины похожи одна на другую. И не сомневаюсь, что довольно скоро тебе удастся найти успокоение и отраду в объятиях юной Симоды Тал.
Посланник замолчал. От едва сдерживаемой боли лицо короля дрогнуло. Устремив взгляд на кружащихся полуголых танцовщиц, ЯндолАнганол ответил:
— Сказать по правде, я собирался женить на Симоде Тал своего никчемного сына, но эта затея не увенчалась успехом — с наследником меня постигло несчастье. МирдемИнггала поймёт, что мой шаг продиктован только интересами Борлиена...
— Священные камни, и ты в самом деле так думаешь? — вдруг хмыкнул Эсомбер. Сунув руку за отворот своего шелкового чарфрула, посланник выудил оттуда так кстати достигшее его письмо королевы. — Я думаю, тебе будет небезынтересно прочитать то, что лишь по счастливой случайности попало в мои руки!
Узнав размашистый решительный почерк МирдемИнггалы, король вздрогнул, и, приняв письмо, углубился в чтение. Руки его дрожали.
Святейшему Императору Це'Сарру Киландру IX, главе Панновальской Империи, в город Панновал, в страну с тем же названием.
К Вашему Святейшеству — в безграничной преданности которому нижеподписавшаяся спешит принести заверения, и с надеждой на Ваше благоволение к одной из Ваших несчастных дочерей взываю.
Я, королева МирдемИнггала, несу наказание за преступление, которого не совершала. Мой муж, король ЯндолАнганол и его отец обвинили меня в тайном сговоре с Сиборналом против Борлиена и моя жизнь теперь подвергается смертельной опасности.
Ваше Святейшество, мой муж, король, выдвинув против меня это ничем не подтвержденное обвинение, с тех пор обращается со мной в высшей степени несправедливо. Отослав меня в уединенную приморскую местность, в провинцию, он запретил мне покидать её. Здесь мне суждено оставаться, покуда король, чей рассудок, без сомнения, помутился под влиянием очередного приступа кхмира, не избавится от меня, по всей видимости наиужаснейшим способом.
Тринадцать лет я была королю верной женой и родила ему сына и дочь. Малолетняя дочь сейчас также со мной в изгнании. Узнав о содеянной со мной несправедливости, мой сын, законный наследник борлиенского престола, потеряв рассудок, бежал, и я по сей день не знаю, где он скитается.
С тех пор как мой муж незаконно захватил трон и заточил в темницу своего отца, беды не перестают сыпаться на наше королевство — что конечно же есть небесное возмездие за сотворенные узурпатором беззакония. Перессорившись с соседями, король окружил нашу страну смертельными врагами. Дабы вырваться из круга несчастий, он решил заключить брак по расчету с наследницей дома правителей Олдорандо, Симодой Тал, дочерью короля Сайрена Станда. Как мне стало известно, королю ЯндолАнганолу удалось получить на это Ваше согласие. Взываю к Вам как к высшему судье, наделенному правом вершить правосудие от лица самого Господа, поскольку знаю точно, что король Борлиена замышляет не только лишить меня трона путем политических манипуляций, но и окончательно устранить из мира живых путем злодейского убийства.
По этой причине нижайше молю Ваше Святейшество безотлагательно запретить королю ЯндолАнганолу творить беззаконие и чинить всяческий вред мне и моим детям под угрозой лишения Вашего благословения и отлучения от церкви. Уповаю на то, что вера в моем муже всё ещё крепка; подобная угроза возымеет на него действие.
Ваша несчастная дочь-в-вере,
КонегАнданори МирдемИнггала.
P.S. Это письмо должно быть вручено Вам через Вашего Посланника в Оттасоле, и я молю Господа, чтобы он доставил письмо в Ваши благословенные руки как можно скорее.
— Я окружил страну врагами? Я? — прорычал король с перекошенным гневом лицом, стискивая в дрожащих пальцах листок. — Да, с ней пора покончить!
— Положись на меня, брат, я всё улажу, — подал голос посланник Эсомбер, осторожно вынимая мятое письмо из руки короля. Первая часть его коварного плана увенчалась полнейшим успехом...
На следующий день король и его свита отплыли вдоль побережья Борлиена на запад. Вместе с королем в плавание отправился и его новый главный советник, Бардол КараБансити, надолго покинувший свой дом...
* * *
С недавнего времени король завел привычку оглядываться через плечо. Быть может, его снедало подозрение, что сам Акханаба, Великий Бог Священной Панновальской Империи, сейчас следит за ним, кто знает?
За королем действительно следили, следили давно и пристально — однако люди эти были отделены от него пространством и временем такой протяженности, которую король Борлиена, конечно, не в силах был представить. Число наблюдающих жизненный путь короля измерялось миллиардами.
Во времена правления ЯндолАнганола планету Геликония населяло около 96 миллионов разумных существ, из которых около трети составляли фагоры. Число же далеких наблюдателей было стократно большим.
Свидетелями развернувшихся на Геликонии событий жители планеты Земля становились с тысячелетней задержкой. Постоянная трансляция с Геликонии, которую вела земная станция наблюдения, поначалу задумывалась всего лишь как очередная разновидность развлекательного шоу. Но с течением времени, по мере того как Великая Весна Геликонии обратилась в Лето, отношение к передачам с далекой планеты изменилось. Наблюдение за чужой жизнью вошло у землян в привычку, стало неотъемлемой частью их культуры. То, что видели зрители, меняло их. Прошлому и Настоящему планет не суждено было совпасть или пересечься, но, несмотря на это, духовные токи, связавшие их, оказались на удивление прочными. Планы развития и углубления этих связей не переставали строиться. Изоляция и долгое одиночество Земли окончились, и в этом было всё дело.
Ощущение собственной зрелости и умудренности, нарастающее осознание безграничных возможностей органического мира переполняли землян, и за это они были в неоплатном долгу у Геликонии. Обитатели далекой и древней планеты следили за путешествием короля в Оттасол и далее в Гравабагалинен, воспринимая его не как отдельное обособленное событие, каким представлялась, например, принцессе Татро волна морского прибоя, а как одну из неразрывных нитей, вплетенных в паутину всепланетной культуры и истории. Наблюдатели никогда не ставили под сомнение свободную волю короля. Но каким бы образом — пусть даже самым безжалостным — король ЯндолАнганол не проводил её в жизнь, бесконечная гладь Истории смыкалась за ним, оставляя на своей поверхности след не более глубокий и четкий, чем королевское судно, бороздящее сейчас воды моря Орла...
С состраданием наблюдая за семейной драмой королевы королев, земляне видели здесь не просто отдельный печальный факт истории, но и жестокий пример мучительных колебаний человеческой души между романтикой любви и ошибочно понимаемыми обязанностями служения.
Начало бракоразводной маеты короля ЯндолАнганола и королевы МирдемИнггалы пришлось на год 381 по календарю Борлиена-Олдорандо. Как отмечало таинственное устройство для измерения времени, на Земле в этот момент шел год 6877 от Рождества Христова. Но полагать эти даты тождественными было бы ошибкой, поскольку подробности развода стали достоянием Земли только по прошествии целой тысячи лет.
Наряду с местным существовало и другое, космическое летоисчисление, несущее в себе больше чистого смысла. В астрономическом смысле биосфера Геликонии приближалась к одной из своих критических точек. Геликония и её планеты-сестры находились вблизи периастра, ближайшей к ярчайшей звезде, известной под названием Фреир, точке орбиты.
Полное обращение Геликонии вокруг Фреира занимало 2592 земных года, и ровно столько длился Великий Год, в течение которого планета из объятий мучительного холода переносилась в топку изнуряющей жары. Весна Геликонии давно закончилась. Лето Великого Года, сводящее с ума и лишающее мужества даже самых стойких, близилось к своему зениту.
Лету этому предстояло длиться ещё два с лишним земных столетия. В этот период для людей на Геликонии зимние холода и запустение отходили в разряд легенд, хотя и весьма почитаемых и даже наводящих ужас. В таком виде воспоминания о Зиме должны были храниться в памяти человеческой до тех пор, пока снова не обратятся в действительность.
Ближайшее к Геликонии светило, Баталикс, также продолжало проливать на планету свой жар. Огромный напарник Баталикса по двойной системе, Фреир, сиял сейчас на 30 процентов ярче, чем Баталикс, хотя и находился в 200 раз дальше.
Накрепко связанные течением собственной истории, наблюдатели на Земле уделяли событиям на Геликонии самое пристальное внимание. И нити огромной неразрывной древней сети — нити религии, нити, оплетшие весь Кампаннлат, — были прекрасно известны и понятны этим наблюдателям с давних пор. Они не подозревали лишь о том, что эта древняя сеть вот-вот должна была порваться по вине борлиенского короля...
Глава 3.
Развод поспешный
и необдуманный
Несмотря на тысячемильную береговую линию своей страны, борлиенцы никогда не считались народом мореходов. И никогда не были умелыми корабелами вроде сиборнальцев или народностей Геспагората. В Гравабагалинен короля и грамоту с высочайшим дозволением на развод нес небольшой бриг со скругленным носом и кормой. Большую часть плавания корабль держался в виду берега, определяя свой курс по примитивной галсовой доске: вставленные в её отверстия колышки служили ориентирами для рулевых.
Позади, в кильватере королевского корабля, морские волны разрезала другая неуклюжая посудина, ещё более чем флагман напоминающая обводами баржу. На ней плыли двурогие, Первый полк Фагорской гвардии. Едва корабли пустились в плавание, король, оставив своих попутчиков и застыв у поручней борта, впился неподвижным взглядом в западный горизонт, словно желал увидеть королеву непременно первым. Потрясенный видом бесконечного водного простора и обессилевший от качки фагор Юли рухнул на палубу около шпиля. Впервые за долгое время король не выказал своему любимцу сочувствия.
Скрипя оснасткой, бриг резал простор спокойного моря. Внезапно, пошатнувшись, король рухнул на палубу. Быстро подбежавшие придворные подняли монарха и отнесли в шатер, где осторожно уложили. Лицо короля, которое он упорно прятал в ладонях, было смертельно бледным. Не отнимая рук от лица, он катался по своему ложу, словно обезумев от ужасной боли.
Осмотрев монарха, придворный лекарь велел всем покинуть шатер, попросив остаться только КараБансити.
— Вам, господин советник, следует присмотреть за его величеством. На мой взгляд, у него нет ничего серьёзного — всего-навсего приступ морской болезни. Как только мы сойдем на берег, король тут же поправится.
— Но, насколько я знаю, явными признаками морской болезни являются тошнота и рвота... — начал анатом. Но придворный лекарь не смутился.
— У простолюдинов это так и есть. Но здесь мы имеем дело с государем. У особ королевской крови многие болезни протекают иначе, уж поверьте.
Лекарь с поклоном удалился. По прошествии некоторого времени стоны и бормотание короля стали более разборчивыми:
— Конечно, я задумал ужасное, но должен довести это до конца... Великий Акханаба простит мне...
— Ваше величество, осмелюсь предложить вам поговорить о вещах любопытных и важных, которые могут успокоить ваш мятущийся разум, — начал КараБансити. — Я говорю о том редкостном предмете, о том странном браслете, который сейчас находится у вас...
Подняв голову, король проговорил тихо, но уверенно:
— Убирайся вон, кретин, или я прикажу бросить тебя за борт! Для меня нет сейчас ничего важного, ничего на свете!
— Желаю вашему величеству скорейшего выздоровления, — торопливо проговорил КараБансити, неуклюже пятясь и не глядя нащупывая за спиной выход.
* * *
После двухдневного плавания на запад маленькая королевская флотилия наконец вошла в уютную бухту Гравабагалинен. Король ЯндолАнганол, столь же внезапно пришедший в себя, как прежде занемогший, сошел по трапу прямо в пенный прибой вместе с посланником Эламом Эсомбером, который брезгливо придерживал край королевского плаща, — в Гравабагалинене не было даже простой пристани.
Вместе с посланником на берег сошел десяток викариев из высшего экклезиального кабинета Панновала, составляющих личную свиту посланника. У короля свита состояла только из двух капитанов его стражи, да дюжины латников-телохранителей. Придворных он в это плавание не взял, оставив их всех в Оттасоле. За что они были крайне благодарны королю...
Дворец королевы, ожидающий монарха и его спутников на небольшом удалении от берега, точно вымер. Узкие окна были наглухо закрыты ставнями. На главной башенке развевался черный траурный флаг.
Обращенное к дворцу лицо короля было так же непроницаемо, как и закрытые дворцовые окна. Никто из королевской свиты не решался смотреть на монарха, страшась встретиться с его пронзительным орлиным взором. Второй корабль, неловко качаясь на волнах, осторожно причалил к берегу. Невзирая на проявляемое Эсомбером нетерпение, ЯндолАнганол решил дождаться, пока люди-матросы не вытащат второй корабль на берег достаточно высоко, чтобы брошенные с борта сходни легли прямо на песок, и солдаты-фагоры смогли сойти на берег, не замочив ног.
