Выбравшись наконец на улицу, он едва не налетел на советника и какого-то оборванца, с ног до головы покрытого пылью и с факелом в руке. Позади первого оборванца стоял второй, тоже насквозь пропыленный и тоже с факелом. Этот второй незнакомец всё время оглядывался в темноту, словно ожидал погони.
— Кто эти люди? — брезгливо спросил посланник.
Обернувшись к Эсомберу, первый оборванец тревожно ответил:
— Мы прибыли из Олдорандо, ваша светлость, из дворца его величества короля Сайрена Станда. Мы проделали трудный путь — сейчас всюду очень неспокойно. Я принес послание, предназначенное лично для ушей короля ЯндолАнганола.
— Король почивает, — брезгливо ответил посланник. — Что вам нужно от него, придурки?
— Я принес дурную весть, господин, и поведать её я смогу только его величеству — такой уж у меня приказ.
Чувствуя в груди нарастающеё раздражение, Эсомбер назвал своё имя. Взгляд гонца застыл, но ни один мускул не дрогнул на его обветренном лице.
— Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, господин посланник, то в вашей власти отвести меня к королю.
— Я отведу вас, — предложил КараБансити. — Я главный советник короля.
Бросив факелы на землю у входа, всё вместе они вошли во дворец. КараБансити возглавлял процессию, после недолгих поисков очутившуюся наконец в зале, где на полу вповалку лежали неподвижные тела. Наклонившись над королем, астролог бесцеремонно тряхнул его за плечо.
Немедленно очнувшись, ЯндолАнганол вскочил на ноги, гневно стискивая рукоять меча. Оборванцы поклонились государю.
— Нижайше просим извинить нас, ваше величество, что осмелились потревожить ваш сон в столь поздний час. Ваши солдаты убили двоих из нашего отряда, и сам я, его предводитель, тоже едва не погиб.
Гонец достал из-за пазухи свернутую в трубку бумагу, подтверждающую его полномочия. Внезапно его начала бить крупная дрожь — всем была известна горькая участь гонцов, приносящих королям дурные вести. Но король даже не взглянул на бумагу.
— Так что за весть ты принес?
— Речь о мадис, ваше величество...
— О мадис? Причем здесь мадис, болван?
Переступив с ноги на ногу, гонец схватился за лицо, чтобы нижняя челюсть прекратила дрожать.
— Принцесса Симода Тал, ваша невеста, ваше величество... она мертва. Её убили мадис.
В наступившей после этого тишине истерический смех короля прозвучал особенно жутко.
* * *
Преодолев за тысячелетие огромную пропасть пространства и времени, горький смех ЯндолАнганола достиг слуха людей Земли. Несмотря на невообразимые дали, разделяющие два мира, Геликонию и Землю, непроизвольная ответная реакция короля Борлиена на тяжкий и неожиданный удар коварной судьбы нашла в сердцах землян немедленный и горячий отклик.
Глава 4.
Гости из глубин
Всякий подплывающий к Гравабагалинену ещё издали видел деревянный дворец королевы королев МирдемИнггалы, её последнеё прибежище. Дворец стоял в полном одиночестве, заброшенный на вид, словно забытая ребенком на прибрежном песке игрушка.
О дворце ходили легенды — там-де обитают духи и якобы в незапамятные времена на месте обветшавшей деревянной постройки стояла грозная крепость. Окруженная многократно превосходящими силами неприятеля крепость была взята штурмом, разрушена и стерта с лица земли. Весь её гарнизон геройски пал, задержав врага на время, достаточное, чтобы тогдашний король Борлиена смог собрать армии и спасти страну от ужасов жестокого нашествия.
Никто, увы, теперь не мог сказать, когда случилась эта битва и даже кем был тот ужасный враг. Известно было лишь одно — в битве при Гравабагалинене пали многие тысячи воинов и все они были похоронены прямо на месте сражения, в неглубоких, вырытых наспех могилах. Тени павших воинов, упокоенных вдали от надлежащих земляных октав, не смогли обрести покой и с наступлением темноты бродили по земле, алкая жестокого возмездия потомкам убийц.
И вот теперь на древней грешной земле Гравабагалинена разыгрывалась новая трагедия. Началом её стало прибытие во дворец короля ЯндолАнганола, приплывшего на двух кораблях с множеством придворных и гвардией фагоров, с послом Панновала, святейшим епископом Эламом Эсомбером и КараБансити, известным анатомом и астрологом, а ныне новым первым советником борлиенского государя.
Услышав призыв короля, королева МирдемИнггала покорно спустилась к нему по деревянной лестнице и достойно приняла известие о разводе. После официальной части принесли вино, чем был подан знак забыть о регламенте и перейти к неофициальной части.
По прошествии нескольких часов после подписания грамоты о разводе посол Элам Эсомбер, посланник великого Це'Сарра, попытался проникнуть в покои королевы с намерениями, крайне далекими от богоугоднических. Сразу же после этого — не прошло и минуты — из Олдорандо пришло известие о том, что наследница королевского дома, принцесса Симода Тал, убита. Эту печальную весть немедля довели до сведения короля.
Когда первые лучи Баталикса, поднявшегося из-за восточного горизонта, выжелтили облупленные стены дворца, король ЯндолАнганол, преисполненный бессильной ярости и потрясенный, подвергся бичеванию, взывая к незримому Акханабе. Его голос звучал глухо.
— Твой слуга повергается ниц перед тобою, о Всемогущий и Единственный! Твоим произволением мои армии терпят поражение за поражением. Твоим произволением мой сын превратился в жалкого безумца и безбожника и забыл отца. Твоей волей я развелся со своей возлюбленной женой, королевой МирдемИнггалой. Твоей волей подлый убийца направил кинжал в сердце моей несчастной невесты... Какие ещё испытания ты уготовил мне? Молю, избавь меня от новых страданий. Услышь мои молитвы, о Великий, услышь приносящего себя в жертву за свой народ!
Когда король наконец поднялся с колен и надел тунику, бледноликий АбстрогАзенат небрежно заметил:
— Только что прибывший гонец сообщил, что наша армия ушла из Рандонана, потерпев там окончательное поражение. Город Кивассиен сожжен дотла.
— Это ничего не значит, ибо нет такой цивилизованной страны, которая смогла бы одолеть варваров, с коими сражаться бесполезно, поскольку они не признают привычных законов честной войны! — гневно рявкнул король.
— О, мы ещё вернемся туда, — не с мечом, но со словом Господним, — льстиво заметил викарий.
— Святые походы, кастрат, удел Панновала, а не такого захудалого королевства, как наше! — заорал разъяренный король.
Поведя под туникой истерзанными плечами, он нащупал в кармане странный прибор, часы с тройным циферблатом, полученный им в Оттасоле от КараБансити. Сейчас, как и при злополучной встрече с Биллишем, он смотрел на эту вещь как на самое дурное предзнаменование, которое тотчас не замедлило исполниться, но расстаться с ней теперь не мог. Сама Судьба вернула её к нему, и король боялся спорить с ней. Так или иначе, но он чувствовал, что этот зловещий предмет ещё сыграет в его жизни крайне важную роль.
АбстрогАзенат переложил плеть из руки в руку.
— Но хотя бы на одно мы ещё способны — возблагодарить Господа за то, что родились людьми, и во всё продолжение нашей жизни на земле стараться избегать нелюди, как заповедал нам сам Акханаба!
С внезапной злостью ЯндолАнганол влепил викарию пощечину:
— Занимайся божьим, придурок, а земное оставь мне, своему государю!
Смысл недосказанного викарием отлично дошел до короля Орла. АбстрогАзенат намекал, что давно пора изгнать фагоров из пределов Борлиена. Но это открыло бы их всем врагам, и прежде всего грозному Ундрейду.
Не запахивая на груди тунику и чувствуя, как кровь, выступившая из ран после бичевания, впитывается в холст, король быстро поднялся по длинной лестнице из подземной часовни на свет, в залы деревянного дворца. Навстречу ему прыгнул довольный Юли.
Кощунственная грубость короля объяснялась легко — после вчерашней безобразной попойки его терзало чудовищной силы похмелье. Голова короля пульсировала и раскалывалась от боли. Порой ему начинало казаться, что он слепнет. Но верного рунта он приветствовал ласково и привычно запустил пальцы в его густой мех.
Вокруг дворца на земле лежали густые тени. Король не знал, как встречать это утро — ведь только вчера он прибыл сюда с ужасной целью — развестись с женой, королевой королев. Теперь же это роковое деяние оказалось совершенно напрасным! Король чувствовал себя так, словно сам Акханаба решил посмеяться над ним, и в душе его зародилась несознательная, но от того ещё более глубокая обида на Всемогущего, которой уже скоро суждено было сыграть самую роковую роль...
Таким образом, по мере того, как история короля Борлиена всё ближе подходила к зловещей развязке, в делах людей и фагоров всё более заметны становились неизбежность и воля Рока — те самые, что заставляют всех действующих лиц Истории, даже особ великих и благороднейших с любой точки зрения, беспомощно кувыркаясь уноситься во тьму, подобно кометам.
* * *
За минувшую ночь дворец ничуть не стал краше — стены по-прежнему выглядели старыми и обветшалыми. Изменилось одно — сегодня в комнатах, прежде пустых, лежали и спали вповалку тяжелым хмельным сном солдаты. Пробивавшийся снаружи солнечный свет ложился на пол крест-накрест, и идущему к двери королю казалось, что он движется внутри плетеной корзины.
Распахнув дверь, он увидел ряды анципиталов Первого Фагорского, неподвижно застывшие в торжественном строю, выпяченные длинные нижние челюсти, гордо задранные рога. 'Сегодня стоило встать хотя бы ради того, чтобы увидеть вот это', — сказал себе король, и тоска, стискивающая грудь, немного ослабила хватку.
Он в одиночестве направился к морю, решив искупаться прежде, чем наступит жара. Издали увидев море, он почувствовал на своём лице дуновение свежего бриза, но это не радовало его — он просто не обращал ни на что внимания. Какой вутров бес подтолкнул его свалять дурака и развестись с женой? Что за туман заволок его разум? Жизнь порой преподносила такие сюрпризы, что человек, даже если он сам король, не мог пережить их без последствий для своей души и рассудка.
Он хотел поговорить с ней. Но из деликатности он решил послать к ней в покои слугу с запиской, как предписывал этикет. Он знал, что она не захочет с ним говорить и ждёт сейчас со своей малолетней дочерью, принцессой Татро, только одного — когда он уберется прочь, прихватив с собой своих солдат. Возможно, она уже узнала новость, принесенную ночью на устах пропыленных насквозь гонцов. Может быть, сию минуту она ждёт смерти, уверившись, что кончина принцессы Симоды Тал — смертный приговор ей и принцессе Татро. Возможно, она, переполняемая ненавистью к нему, не может думать сейчас ни о чём, кроме мести...
Неожиданно поймав себя на ужасной, однако же весьма разумной мысли, король остановился, словно налетев на стену. С каждым мгновением эта мысль казалась ему всё более разумной, а главное, крайне легко исполнимой. Он думал о том, как просто было бы загнать всех обитателей дворца в его подвалы, а потом просто поджечь ветхое здание. Королева и весь её двор погибли бы под обломками или задохнулись от дыма в подземельях. Ничья рука их не коснулась бы, и король мог бы почти честно сказать, что королева королев с её свитой погибли в случайном пожаре, а он, её несчастный муж, прибыл лишь к обгоревшим руинам дворца. Единственным свидетелем был Эсомбер, но даже посланник святейщего Це`Сарра был всего лишь человеком и вместе со всей своей свитой мог стать жертвой нападения разбойников или просто выпасть за борт во время внезапно налетевшей бури...
Решив тотчас же привести этот ужасный план в исполнение и тем навсегда избавиться от истязавших его душу дум о королеве, ЯндолАнганол повернулся к дворцу... и тут же удивленно замер. К нему торопился его новый советник, человек весьма упитанный, а потому шагавший так тяжело, что тряслись его мясистые щеки.
Бегло взглянув на КараБансити, ЯндолАнганол отвернулся, словно тот мог прочесть овладевшие им ужасные мысли. Анатом был вынужден забежать вперед, обогнав короля и маленького фагора, и уже там неуклюже поклониться. Король взглянул на него раздраженно, но не решился прогнать, полагая, что тот принёс некие вести. Но советник молчал. Не выдержав мрачного взгляда короля, КараБансити опустил глаза.
— Мне не до тебя сейчас — ступай прочь, — наконец холодно сказал король, поняв, что новостей не будет.
— Государь, этой ночью я тоже не спал, — заторопился КараБансити. — Хочу выразить вам свои соболезнования в связи с новым постигшим вас несчастьем...
Глаза короля гневно вспыхнули.
— Мне кажется, ты не понял, болван, — у меня дурное настроение, и я готов излить его не только перед самим Всемогущим, но и перед тобой, которого всемогущим никак не назовешь. Понятно?..
— Чем я прогневал вас, государь?
Король Орел сдвинул брови и стал ещё больше похож на пернатого хищника. Распиравшая его сейчас злоба, питаемая адской головной болью, наконец нашла себе мишень.
— Говорят, ты хитрая бестия. Я знаю, что втайне ты замышляешь против меня недоброе. Я заметил злобную усмешку в твоих глазах, когда ты явился ко мне, чтобы объявить о смерти моей несчастной невесты...
— Принцессы-мадис? Государь, если вы не доверяете мне, то для чего тогда назначили своим советником? — потрясённо возмутился КараБансити.
Король молча повернулся к советнику спиной, явив пятна подсыхающей крови, сложившиеся на ткани туники в замысловатый узор, напоминающий какой-то старинный герб. Упрёк был справедлив и король ощутил нечто вроде стыда за свою новую выходку.
Поняв, что разговор окончен, КараБансити вздохнул и отвернулся ко дворцу. Он глядел на ветхие деревянные стены, бездумно отмечая самые большие пятна облупившейся краски. Только что ему ясно дали понять, что чувства простого смертного ничто для короля. Это оскорбило его, и очень сильно.
Он был богат, и свою жизнь он проживал со вкусом, с удовольствием, не отказывая себе ни в каких земных радостях. Кроме того, он был известным лекарем, возможно, лучшим в Оттасоле. Спас от смерти и недугов столько народу, что не сосчитать, и радовался своей полезности обществу. Любил жену. Был уважаемым человеком в высших слоях общества. Но пришел король и забрал его с собой, по сути дела, помимо его воли, словно последнего раба!..
КараБансити уже и сам забыл о том, что перед тем, как рано поутру примчавшись ко двору короля, принять его предложение, он провёл бессонную ночь, строя самые фантастические планы. Ему казалось, что став главным советником он немедля изменит жизнь страны к лучшему с помощью своего ума и необъятных знаний, к вящей славе короля... и своей собственной. Так что, приняв предложение Орла, он, как человек чести и патриот Борлиена, старался исполнять свои обязанности как можно лучше. Но занятый разводом король не нашёл досуга даже выслушать его мудрейшие предложения! А теперь заявил, что он-де тайно плетёт сеть заговора против своего государя! Королевской подозрительности и неблагодарности не было предела. Гордый нрав КараБансити пылал возмущением. Ни о какой службе такому государю уже не могло быть и речи — но, будучи человеком трезвомыслящим, анатом понимал: уйдя от короля по своей воле он будет казнён за измену, остается одно — покорно следовать за ним в ненавистное Олдорандо, терпя все тяготы нелёгкого пути туда и обратно и постоянно подвергаясь угрозе королевской немилости. Или...
