Сомнения не давали ей покоя. И вместе с тем пбук и море были единственным её утешением. Её брат, ЯфералОборал, пребывал теперь в царстве теней, и каждый раз опускаясь туда, к лону Всеобщей Прародительницы, она ощущала его нисходящую на неё любовь. Её тайные страхи, что брат пал от руки короля Орла, оказались напрасными. О том, кто был настоящим убийцей брата, она узнала довольно скоро, и была благодарна судьбе за это...
Когда для ненависти к королю у неё стало одной причиной меньше, она почувствовала лишь сожаление. В море её окружали, возможно, единственные на всём белом свете верные друзья. Но каждый раз по возвращении на берег она ощущала, что душевный покой, который она обретала в море, покидает её. Она садилась в носилки и фагоры несли её обратно во дворец. По мере того как деревянные стены приближались, в ней росло чувство обиды.
Уезжая, король забрал с собой стражу, но о возвращении в столицу теперь не могло быть и речи. Король хоть и не убил её, как она опасалась, но запретил покидать дворец под страхом смерти, сделалав её его вечной пленницей. День напрасно уходил за днем — и так пройдет вся её жизнь... О своих переживаниях она не говорила даже с Мэй, которая в последнее время отдалилась от неё. Когда горечь овладевала ею и становилась особенно невыносимой, она требовала, чтобы её оставили в её покоях одну. Закрыв руками лицо, она подолгу лежала на постели.
— Я вижу, у вас не осталось сил выносить далее своё изгнание. Может быть, вам стоит написать Це'Сарру, умоляя об отмене развода или хотя бы об убежище? — наконец предложила ей Мэй, едва сдерживая нетерпение и раздражение от пребывания в этой глухой дыре. — Если Це'Сарр возьмет вас под свою защиту, король не посмеет тронуть вас. Вы сможете уехать в Панновал и закончить свои дни в достатке и покое.
— Если ты считаешь желанным, чтобы я променяла деревянную тюрьму на подземелье, — гневно отозвалась МирдемИнггала, — то я иного мнения!
Её память обожгли воспоминания о том, как в лучшие времена эта женщина, её первая фрейлина, по повелению короля восходила на его ложе, и король наслаждался одновременно ими обеими, как распоследними продажными девками, — обе они обязаны были ублажать его. Ни она, ни её фрейлина ни разу не вспоминали об этом вслух, но случавшееся тогда лежало между ними беспощадно, как лезвие меча.
Желая обрести умного и приятного собеседника, королева уговорила КараБансити остаться во дворце на пару дней, которые уже растянулись в неделю. Анатом просил отпустить его, напоминая, что дома, в Оттассоле, его ждет любимая жена, пациенты и учёные занятия. В ответ королева просила его остаться с ней ещё на день-другой. КараБансити молил извинить его и отпустить — но, будучи человеком сметливым, понимал, что на просьбы даже бывшей королевы не стоит отвечать отказом. Он уже не сомневался, что овладевшее королем Орлом безумие приведет его к роковому финалу. Всё ещё могло измениться, причем быстро, — и он вновь сможет стать главным советником, но уже при прекрасной королеве королев...
Каждый день они вдвоем гуляли по пляжу; иногда им навстречу попадалось небольшое стадо косуль. Обязанная всюду следовать за своей госпожой Мэй неохотно плелась позади, осыпая бывшую королеву отборной, но беззвучной бранью.
По прошествии недели и двух дней со дня отъезда короля ЯндолАнганола, посланника Эсомбера и их свиты из Гравабагалинена королева МирдемИнггала сидела в своих покоях перед открытым окном, задумчиво глядя на узкую прибрежную полоску своих владений. Внезапно дверь с треском распахнулась и вбежала дочь королевы, принцесса ТатроманАдала, о чем-то радостно и возбужденно крича и весело приветствуя мать.
На мгновение королева увидела перед собой лицо короля-мужа — настолько стали похожи дочь и отец. Что ещё принесет с собой отравленная кровь Анганолов — какие беды в будущем?..
Татро была на полдороге от двери к креслу матери, когда взгляд МирдемИнггалы, брошенный из-под спутанных волос и исполненный небывалой злобы, пригвоздил девочку к месту.
— Мама?.. Почему ты так страшно смотришь?..
Королева злобно прикрикнула на Татро:
— Пошла вон, маленькая ведьма!..
Изумление, обида, злость, потрясение, испуг — всё это мгновенно пронеслось по лицу девочки. Она покраснела, черты её словно бы набрякли и расплылись, и она залилась слезами.
Не в силах терпеть душераздирающие звуки, королева королев вскочила на ноги и бросилась к ребенку. Рывком развернув дочь лицом к дверям, она крепко схватила её за плечи, и, грубо вытолкав в коридор, с силой захлопнула за ней дверь. Потом силы вдруг оставили королеву. Она прислонилась спиной к стене, прижала руки к лицу и разрыдалась, сама потрясённая и испуганная совершенным.
Выплакавшись наконец, королева неожиданно почувствовала себя лучше. Разыскав дочь, она попросила у неё прощения и приласкала её. Усталость в ней сменилась позабытой бодростью. Набросив мантию из сатара, королева босиком спустилась вниз и вышла на воздух, отдавая приказы. Немедленно были доставлены её носилки с золоченым троном и балдахином, защищающим её от полуденного Фреира, припекающего немилосердно. Послушные фагоры с отпиленными рогами осторожно подняли носилки и двинулись к морю. Вместе с ними в путь пустились мажордом СкафБар, принцесса Татро с нянькой и служанка с игрушками принцессы и её веселыми книжками.
Вскоре участникам маленькой процессии — а королеве с возвышения её трона и чуть раньше — открылось море. Теперь никто из придворных не сопровождал их, они давно покинули дворец, разъехавшись по своим домам и поместьям.
Фреир был благосклонен к купальщикам и светил вполсилы, заслоняясь вершиной скалистого утеса, слабосильный же Баталикс сиял в зените.
Ленивые волны, новенькие и отливающие глянцем, словно в первый день сотворения мира, одна за другой накатывали на берег, лишь на короткий миг являя пенные курчавые гребешки. Неподалеку от берега, на камнях острова Линен, маняще шумел прибой. От недавнего ливня ассатасси не осталось и следа, о них можно было забыть до будущего года...
Спустившись с носилок, МирдемИнггала какое-то время постояла на песке, оглядываясь по сторонам и любуясь природой. Четверка анципиталов неподвижно застыла по бокам от трона. Принцесса Татро уже подняла суету и крик, приказав нянькам и служанкам строить для неё 'самый что ни на есть крепкий песчаный дворец' и осыпала их возмущенными упрёками, недовольная неловкостью подчиненных, в общем всячески репетируя роль, которую ей (и уже довольно скоро) предстояло играть в жизни, эдакое 'пианиссимо-грандиссимо'. Быстрым, свободным и решительным движением королева освободилась от платья. Свет солнц обласкал её умащенное благовониями тело.
— Подожди меня, мама! — крикнула Татро.
— Я ненадолго, — ответила дочери королева, и, бегом добравшись до воды, ринулась в манящие волны.
Едва оказавшись в прозрачной соленой воде, рожденное на суше создание мгновенно словно бы обернулось рыбой с длинным раздвоенным хвостовым плавником, такой же гибкой, как рожденные в море существа, и почти такой же быстрой. Сильно разгребая воду руками и волной изгибая тело, королева проплыла мимо темной массы скалы Линен и остановилась, только когда бухточка осталась далеко позади. Побережье, вид на которое открылся слева, поворачивало к морю, создавая вместе со скалой ощущение относительной укромности. Королева МирдемИнггала призывно крикнула. Почти тотчас вокруг неё появились дельфины — добрые друзья, с кем ей никогда не надоедало разговаривать.
Её призывом был сладкий и манящий запах женщины. Достаточно был выпустить в воду струйку мочи, как серебристые тени немедленно принимались кружить около неё, быстро сужая круги, подплывая всё ближе и ближе и замедляя свой бег настолько, чтобы она могла, как только ей того захочется, надежно опереться на спины двух своих приближенных, устроившись словно на своём золоченом троне.
Такой чести удостаивались не все морские обитатели — только избранные осмеливались подплывать к королеве. Всего её приближенных насчитывалось двадцать один. За пределами этого круга оставались многочисленные придворные, не менее шестидесяти пяти голов. Лишь в редких случаях придворным наружного круга разрешалось присоединиться к кругу внутреннему и приблизиться к ней. Свою свиту, плавающую за пределами внешнего круга придворных, МирдемИнггала едва смогла пересчитать. Их было около тысячи трехсот сорока пяти, а то и больше. Там были матери и дети, а также молодые самцы, все составляющие один косяк, как догадывалась МирдемИнггала.
По большому наружному кругу стаю всё время стерегла от возможной опасности бдительная охрана из матерых могучих самцов. Королева королев своими глазами видела этих стражей всего считанные разы, и, всякий раз испытывая от соседства с ними растерянность, вместе с тем понимала, что сторожей должно быть не меньше, чем дельфинов в основном косяке. В морских глубинах таились враги дельфинов — очевидно, ужасные и внушающие страх, коль из-за них принимались подобные меры предосторожности. В обязанности сторожей входило охранять двор и молодняк косяка, и немедленно оповещать всех при первых признаках приближения опасности.
Своим водоплавающим друзьям королева МирдемИнггала доверяла больше, чем спутникам-людям; но, как и в любых взаимоотношениях между живыми существами, что-то приходилось скрывать, о чём-то умалчивать. И как королева не могла поделиться с дельфинами своими переживаниями на суше, так и они скрывали от неё нечто пребывающее в глубинах, что-то темное, находящееся за пределами её понимания. Не понимая сути тайны морских обитателей, она вместе с тем ощущала исходящую от этой тайны суровую угрозу, не обещавшую пощады.
Ближний круг придворных обращался к ней на своем музыкальном напевном языке. Раздающийся близ её рук писк дельфинов был мелодичен и приятен для слуха — главный смысл сказанного ими был ей доступен, ибо вне всякого сомнения она была принята как королева не только на суше, но и на море. Так говорили ей её приближенные, но сейчас откуда-то из морских далей доносились и другие голоса, незнакомые и наполненные чрезвычайной озадаченностью и болезненным сомнением.
— Кому принадлежит эти голоса, друзья мои, мои верные подданные? — раз за разом спрашивала королева.
В ответ дельфины поднимали улыбающиеся морды и целовали её плечи. Каждого из ближайших придворных она знала в лицо и давно уже наградила их именами.
Сейчас что-то необычное беспокоило хвостатых созданий. Расслабившись, королева попыталась окружить себя ореолом спокойного понимания и уверенности, распространившихся в воде с выделениями её женских желез, как чуть раньше — струйка мочи. Вместе с дельфинами она погрузилась в глубину, к холодным водяным слоям. Подданные кружили около неё, изредка благодарно касаясь её своей гладкой кожей.
Втайне она надеялась хоть краем глаза увидеть, как внизу, на глубине, промелькнет тень темного чудовища, подлинного хозяина неведомых глубин. Никогда прежде она не видела в воде под собой ничего подобного, возможно потому, что ей ни разу ещё не приходилось заплывать, здесь, в Гравабагалинене, столь далеко, никогда раньше она не попадала в эти хмурые воды. На сей раз она не сомневалась, что увидит чудовище, судя по словам её друзей, приближавшееся с запада.
Дельфины предупредили её о приближении 'полета смерти' ассатасси. Они пытались предупредить её и на этот раз, хотя и не могли точно указать срок пришествия беды, поскольку не обладали свойственным для человека чувством времени, хотя одно они ясно дали понять королеве — чудовище надвигалось на берег, медленно, но неудержимо, и ждать его появления оставалось недолго. Её тело трепетало в предчувствии небывалого. На каждое её движение хвостатые друзья королевы откликались ответной музыкой. Понимая, что манит её в глубины, дельфины тем не менее решительно вынесли её наверх, к свету.
Вдохнув воздух, королева осмотрелась по сторонам, всюду находя только спокойную и умиротворенную гладь моря с плавными рядами волн. Дельфины принесли её к мелкому месту на краю обрывистого основания скалы Линен, оставив среди зарослей морской травы, колеблющихся под напором набегающих на камень и отступающих волн. Под ногами у неё был мягкий гладкий песок. Оставив свою госпожу, дельфины отплыли на несколько футов в море. Выстроившись многочисленными рядами, они застыли в ожидании, всё как один повернувшись рылами к западу.
За рядами её ближайших придворных плавали сторожа и часовые, коих при большой скученности было столько, что море, насколько хватал глаз, казалось черным от блестящих тел, зачастую прижатых друг к другу. Никогда прежде королева не видела всего косяка сразу, никогда даже не подозревала, как он огромен, как много в нем дельфинов. Огромное скопище испускало звук необычайной слаженности, который из-за огромного количества участников понять королева не могла, ибо это превышало человеческие способности.
Она снова нырнула, чтобы осмотреться под водой, потом опять высунула голову на поверхность — свита последовала за ней. МирдемИнггала могла оставаться под водой от трех до четырех минут, но её друзьям, дельфинам, так же как и ей, нужно было иногда делать вдох.
Королева оглянулась на берег. До него было далеко. 'Очень скоро, в один прекрасный день, земля навечно скроется из моих глаз и морские волны, единственные, кому я могу доверять, унесут меня от человечества. И тогда я изменюсь, стану другой...'. Она не могла сказать, были ли эти её мысли о смерти или о чем-то ином, невозможном и небывалом...
На далеком пляже суетились фигурки людей. Кто-то махал ей чем-то белым, развевающимся. Первое, о чем королева подумала с негодованием: 'Уж не моё ли это платье?' Если так, ситуация на берегу была действительно критической. Она устыдилась и вспомнила о малышке-принцессе.
Внезапное понимание сути нависшей угрозы стеснило ей грудь. Несколькими короткими фразами объяснив кругу приближенных, что она уходит, королева поплыла к берегу. Её спутники устремились туда же, по-прежнему полные жизни, расположившись перед ней строем, по форме напоминавшим наконечник стрелы, благодаря чему вода за ними обращалась течением и плыть становилось значительно легче и быстрее.
Оказалось, что её платье в полной неприкосновенности лежало на троне, охраняемое фагорами, как обычно не ведающими эмоций. Одна из служанок, не сумев докричаться до королевы, скинула собственное одеяние и махала им. Едва королева появилась из воды, прислужница быстро оделась, испытывая неловкость от того, что все так запросто могут сравнить её тощее тело с великолепием королевского.
— На горизонте парус! — крикнула матери Татро, довольная тем, что первая успела сообщить новость. — Корабль, он идет сюда!
Уже с прибрежного утеса МирдемИнггала рассмотрела корабль в поспешно принесенную СкафБаром подзорную трубу. К тому времени, когда королеве поднесли трубу, к первому парусу, видному уже вполне чётко, на западном горизонте прибавились два других пятнышка, различимых ещё смутно, но определенно также означающих паруса.
