Милуя всплеснула руками.
— После него королевой Олдорандо стану я! Тогда под твоей властью окажутся обе страны.
Несмотря на всё напряжение, на гнетущее предчувствие того, что грядущий день готовит ему ужасные беды, король Орел рассмеялся, подхватил Милую на руки и прижал к себе её тоненькое изящное тело.
Земля снова содрогнулась.
— Мы ляжем спать вместе? — шепнула она ему на ухо.
— Нет, так не годится, — пробормотал король. — Ведь мы же ещё не женаты! Впрочем, уже утром мы пойдем навестить моего друга Эсомбера, и тогда...
— Вот уж не думала, что он твой друг! — воскникнула принцесса. — Он противный, распутный тип! Видел бы ты, как он на меня пялился!
ЯндолАнганол нетерпеливо оскалился:
— Он будет моим другом, я сделаю так, что будет!
* * *
Подземные толчки прекратились. Вскоре сошла на нет и ночь. Над горизонтом во всей силе поднялись Баталикс и Фреир, окутанные желтой дымкой. Жара начала быстро усиливаться.
В этот день во дворце не попадалось сколько-нибудь важных особ — после встречи принца Тайнца, известного пьяницы, всех мучило ужасное похмелье. Сам король Сайрен Станд объявил, что отменяет на сегодня все аудиенции.
По донесениям городских стражников, кое-как дошедших до короля, в это мрачное утро из-под развалин домов было извлечено до сотни изувеченных трупов. Но напрасно те, кто потерял во время ночного землетрясения ребенка или кров, взывали в приемной дворца о вспомоществовании — им пришлось отправиться обратно ни с чем. Не видели во дворце и борлиенского короля. Не видели и юной принцессы. Всё замерло в ожидании роковой драмы...
В полдень отряд дюжих панновальских гвардейцев арестовал короля ЯндолАнганола.
Солдаты окружили его, едва он вернулся во дворец из своих покоев в парке. Он пытался оказать сопротивление, но его тотчас же скрутили и отвели в дворцовую темницу. Солдаты столкнули его в каменный мешок так грубо, что упав на холодный пол король сильно ушиб голову и не сразу пришёл в себя.
Несколько минут он лежал на полу, задыхаясь от ярости, но не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. От удара всё его тело разбил короткий паралич.
— Юли, Юли, — бормотал он без конца. — Они хорощо всё подготовили — своей жестокой выходкой им удалось смутить мой разум, я не смог предчувствовать опасности и отослал своих стражников. Но теперь я всё вижу и всё понимаю... всё понимаю...
Несколько минут полежав молча, он продолжал:
— Я был слишком самоуверенным. Вот откуда постоянные неудачи, которые преследовали меня! Я считал, что могу управлять обстоятельствами, верил, что всё держу в своих руках... о, как я был глуп!
Полежав ещё немного, он наконец с трудом поднялся и беспомощно огляделся по сторонам. Скамья у стены служила одновременно и нарами. Из маленького окна высоко под потолком сочился скудный свет. В углу стояла кадка, в которую, очевидно, можно было справлять нужду. Опустившись на скамью, он задумался, вспомнив о том, как много лет подряд держал в застенке своего отца. Довольно скоро он пал духом ещё сильнеё и принялся думать о Милуе Тал.
— Сайрен Станд, если с её головы упадет хотя бы волос, ты заплатишь мне, слизняк...
Сказав это, король резко выпрямился и сел ровнеё. Заставив себя успокоиться, он прислонился к стене камеры, влажной от стекающих по ней испарений. Но, не выдержав и минуты, с рычанием вскочил на ноги и принялся мерить свою темницу шагами, вперёд и назад, вправо и влево, от двери к стене и обратно. Остановился он только когда услышал, как под чьими-то ногами скрипят камешки на лестнице, ведущей в подземелье. В скважине заскрежетал ключ и в темницу вошли двое облаченных в черное священников в сопровождении нескольких вооруженных гвардейцев. Когда один из священников отбросил капюшон, король Орел узнал в нем рыболикого наперсника короля Сайрена, Криспана Морну, облачённого в густо-черный чарфрул.
— По какому праву я, король дружественной страны, гость в этом дворце, заключен в темницу? — рявкнул Яндол Анганол.
— Я пришел к вам сообщить, сударь, что вы обвиняетесь в убийстве, и завтра же на восходе Баталикса будете по этому обвинению подвергнуты суду перед церковным советом королевского двора.
Загробный глас черного священника стих. Потом он тихо добавил:
— Мужайтесь. Вас приговорят к смерти.
Король ЯндолАнганол взорвался от ярости.
— В убийстве? В убийстве? И это вы собираетесь обвинить меня в убийстве — вы, кучка презренных изменников? Что за новая подлость? И кого я убил на этот раз? Вашего короля? Или самого Акханабу?!
В гневе он шагнул вперед — но острия мечей гвардейцев уперлись ему в грудь.
— Вы обвиняетесь в убийстве принцессы Симоды Тал, старшей дочери и наследницы короля Олдорандо Сайрена Станда. За это вас повесят, как последнего вора.
Злобно улыбнувшись королю, священник удалился.
Словно громом пораженный, ЯндолАнганол замер, молча уставившись на закрытую дверь. Его орлиный взор не мигая буравил её толстые доски, словно обладатель этого взора присягнул, что ни разу не моргнет, и твердо вознамерился держать слово до тех пор, пока не окажется на свободе.
* * *
Всю ночь король пролежал на кровати без сна почти в полной неподвижности. Гнев бушевали внутри него, скрытый от внешнего мира, сворачиваясь и свиваясь как пружина. Его глаза отлично приспособились к темноте и он готов был броситься на любого, кто посмеет войти к нему в камеру.
Но никто не пришёл. Никто не принес ни пищи, ни воды. В середине ночи земля слабо дрогнула; от сотрясения из щелей меж камнями древнего обветшавшего свода посыпался какой-то прах и известковая пыль. Больше ничего примечательного за всю ночь не случилось. Никто не пришел навестить короля ЯндолАнганола, даже ни одна крыса носа не высунула.
Когда наконец сквозь окошко наверху в его темницу проник первый бледный утренний свет, он поднялся и прогулялся к отхожему месту, присев на бадье на корточки. Облегчившись, он встал на кровать и какое-то время смотрел вверх, на свет, подставляя лицо веющему снаружи свежему ветерку. Затем, подпрыгнув и ухватившись пальцами за выщербину между двумя камнями, пробитую узниками, томившимися тут до него, он с тоской посмотрел на занимавшийся в окошке рассвет.
Темница, куда его бросили, располагалась перед собором, в северо-восточном углу королевского дворца. Подтянувшись до предела, он увидел его тяжеловесную колоннаду, иссеченную трещинами после недавнего землетрясения. Подняться выше он уже не мог, мешал свод камеры, и потому его взгляду открывались лишь верхушки деревьев в парке Свистуна и плоские крыши окружающих площадь башен.
С площади не доносилось ни звука — горожанам было ещё слишком рано выходить из дома. Если ему очень повезёт, он может быть услышит голос Милуи Тал и крикнет ей что-нибудь — если, конечно, король Станд не бросил за решетку и её...
Чуть повернувшись, он обратил взгляд вверх. Небольшой клочок неба, видный ему, был безоблачен и чист. Баталикс уже взошёл — колонны собора начинали отбрасывать тени. Постепенно тени побледнели, а после раздвоились — над горизонтом появился Фреир. Небо мало-помалу затянула дымка и тени снова поблекли. Начало припекать, в окно потянуло жарким воздухом.
На площади появилось несколько молчаливых мастеровых. С собой они принесли деревянные щиты и несколько брусьев. Поведение мастеровых было типичным для рабочих всего мира: работу они выполняли, но не спеша. Мало-помалу посреди площади был воздвигнут эшафот с виселицей. Король возвратился к кровати и сел на неё, стиснув виски. Он не мог поверить, что его жизнь, жизнь законного короля и суверена Борлиена, завершится подобным позором.
Дверь камеры стукнула и в темнице появились могучие гвардейцы. Он начал сопротивляться и тогда его заковали в кандалы. Он осыпал кузнецов страшными ругательствами, рычал как дикий зверь. Но его толкнули вперёд и повели по каменным ступеням наверх.
* * *
Всё сложилось наилучшим образом. Умело направив непрерывный поток печальных событий в русло своей выгоды, Сайрен Станд всё же сумел одержать победу над врагом, который немногим раньше торжествовал победу над ним самим. Ликующе прохаживаясь по залу, он то и дело с улыбкой обнимал жену, Бакхаарнет-она, и время от времени бросал исполненные злорадства взгляды на свою непокорную дочь.
— Видишь, дочь моя, как всё обернулось — злодей, которому ты столь опрометчиво бросилась в объятия, теперь известен всем и каждому как жестокий убийца твоей собственной сестры!
Повернувшись к дочери, он злобно улыбнулся.
— Скоро он будет в полном твоем распоряжении — правда в виде трупа, с которым ты сможешь обниматься дни напролет. Ещё какой-нибудь час — и твоя девственность навсегда будет избавлена от посягательств короля ЯндолАнганола, ибо он окажется в петле!
— Почему бы тебе не повесить и меня заодно, чтобы разом избавить себя от всех неприятностей, связанных с дочерями? — выкрикнула несчастная принцесса — и король в гневе прогнал её вон.
* * *
Для заседания суда был приготовлен тронный зал дворца. Монахи освятили это место, дабы оно служило только интересам веры. На стенах развесили пучки вероника, скантиома и пелламонтейна — трав, известных своими успокоительными и охлаждающими свойствами, чтобы сделать жуткую жару хоть сколько-нибудь терпимой и умастить ноздри присутствующих особ королевской крови и судей приятными запахами. В члены суда были включены самые видные церковники и толкователи законов города Олдорандо, выбранные самим Сайреном Стандом с таким расчётом, чтобы течение их мыслей и поведение полностью соответствовали тому ходу зловещему событий, который он уготовил своему венценосному узнику.
Но главные роли в близящейся драме предстояло сыграть самому королю Олдорандо, его мрачному наперснику Криспану Морну, главе всей олдорандской церкви, а заодно секретарю Министерского Совета, и верховному судье по имени Кимон Эурас.
Кимон Эурас был тощ и ходил ссутулившись — долгие годы корпения за столом искривили его позвоночник. Кроме того, он был совершенно лыс, а точнее сказать, вообще без каких-либо признаков волосяного покрова. Его желтоватая кожа оттенком напоминала пергамент, с которым по долгу службы ему приходилось иметь дело очень часто и который он исписывал чрезвычайно экономным почерком. Мрачный вид, с каким он усаживался в тяжелое судейское кресло, длиннопалые паучьи руки и костлявые ступни в сандалиях — всё говорило о том, что, верша правосудие, он будет отпускать милосердие с тем же скупым расчетом и экономией, что и при заполнении письменами бумаги.
Едва все судьи и дворцовые сановники заняли места, прозвучал гонг, и два гвардейца, выбранных для этой цели за свою исполинскую силу, ввели, а точнее втащили в зал суда короля ЯндолАнганола. Его поставили прямо посередине, на виду у всех присутствующих.
Дистанция между свободными людьми и заключенными при любом дворе была очень велика. При дворе Олдорандо это расстояние было особенно ощутимым. Краткого пребывания в темнице оказалось достаточно для того, чтобы одежда, лицо и руки короля Анганола стали грязными. Но осанка его по-прежнему была горделивой, взгляд — орлиным, и своим видом он пуще прежнего напоминал скорее хищную птицу, высматривающую добычу, чем человека, намеренного взывать к милосердию. Его движения отличались обычной точностью и целесообразной экономностью, выражение лица было спокойным и осмысленным.
Кимон Эурас начал зачитывать обвинение скрипучим сухим голосом. Пыль древних манускриптов, беспрерывно просматриваемых им в поисках точных формулировок старинных законов, испортила и иссушила его горло. Добравшись до слов: '...в жестоком убийстве возлюбленной принцессы Симоды Тал в этом самом дворце путем пронзания её невинного тела рогом нечестивого анципитала. Вы, король ЯндолАнганол, обвиняетесь как организатор и вдохновитель преступления...' — Эурас особо повысил голос.
Король ЯндолАнганол не преминул выкрикнуть несколько слов в свою защиту и шагнуть по направлению к судьям. Гвардейцы немедленно схватили его за руки и осадили жестоким ударом в живот. Кимон Эурас одарил его холодным замечанием:
— Преступникам на суде короля не полагается говорить. Больше с вашей стороны не должно раздаться ни звука, иначе вам заткнут рот кляпом.
По случаю такого знаменательного события Криспан Морну облачился в мантию цвета густой черноты. Тьма капюшона ложилась на его щеки, на скулы, на глаза, а когда он начинал говорить, то и на рот и горло.
— В наши намерения входит доказать несомненность вины короля ЯндолАнганола, явившегося теперь во дворец с очередным злодейским намерением умертвить вторую дочь короля Сайрена Станда, принцессу Милую Тал, и тем самым положить конец существованию дома Стандов. Сейчас присутствующим будет предъявлено орудие, при помощи которого было совершено это жестокое деяние. Кроме того, сразу же после этого будет представлен истинный исполнитель убийства. Мы намерены доказать, что все улики однозначно указывают на подсудимого как на непосредственного автора ужасного плана. Принесите кинжал!
Деловитый раб с важным видом заторопился к судейскому столу, где представил всем требуемый предмет.
Не в силах и далее держаться в стороне от происходящего, король Сайрен Станд бросился вперед и схватил кинжал раньше, чем это успел сделать Криспан Морну.
— Всем видно, что это рог богопротивного анципитала. Рог обоюдоострый, то есть имеет две острые кромки, и потому его невозможно спутать с рогом никакого другого животного. Мой придворный анатом установил, что форма рога в точности соответствует ране в груди покойной принцессы. Моей несчастной дочери, бедной девочки...
— Мы намерены сейчас доказать, что именно этим оружием было совершено убийство, — добавил Криспан Морну. — Этот роковой кинжал, к несчастью, оборвал не одну жизнь, чему у нас также есть доказательства. В процессе второго убийства его рукоять была отломана и мы заменили её новой. Но на неё насажен тот же самый богохульный рог, отпиленный у нечестивого фагора, доказательством чему служат пятна крови.
— Хочу напомнить суду, — хотя, быть может, этот факт и не имеет отношения к делу, — что подсудимый держал у себя в качестве домашнего зверя ручного фагора-рунта, — заявил Сайрен Станд. — Этого рунта подсудимый нарёк именем основателя нашей гордой нации, Юли Священника, причисленного Церковью к лику величайших святых, что, конечно же, можно рассматривать только как кощунство. У меня нет сомнений, что это ужасное оскорбление нашей веры нанесено умышленно, в угоду самому Вутре, врагу всего рода человеческого.
— Очень скоро ты заплатишь за его убийство своей жизнью, мерзавец! — выкрикнул со своего места ЯндолАнганол и заработал крепкий тычок в бок от гвардейца. Король не обратил на его слова внимания...
Согнутая фигура Кимона Эураса разогнулась достаточно, чтобы выдавить вопрос:
— Что ещё обвинение может предъявить в качестве доказательства вины подсудимого? — нетерпеливо спросил он после того, как кинжал был пущен по кругу, чтобы все смогли налюбоваться им вдоволь.
