— Похоже, ты глупа, меше, — скучно констатировал Долиг, наблюдая, как ведьма силится выполнить разом две сверхзадачи: не задохнуться и удержаться на ногах. — Это плохо, потому что от глупцов мало толку. Сейчас я задам тебе вопрос. Довольно простой. И я надеюсь, что ты на него ответишь по-умному. А теперь — вопрос: ты хочешь подохнуть, меше?
— Я... не... хо... чу...
И тут к Смотрителю, бесшумно вылетев из вроде бы сплошных зарослей, метнулся со стороны спины мечезуб. Крупный, матёрый и мощный. Зачатками своего звериного разума Братец понял, что чужак делает нехорошее с его детёнышем. И не собирался мириться с этим, несмотря на то, что теми же зачатками разума понимал: чужак очень, очень опасен.
Увы, осознать истинную меру этой опасности мечезуб не мог.
Беззвучный лязг заранее подготовленного заклятия. Словно наткнувшись на полном ходу на ствол онгра, Братец остановился, опутанный десятками энергетических нитей. Взревел... но очень быстро, спустя пять или шесть бун, умолк. Резко ускорив сжатие, нити располосовали его на десятки аккуратных ломтей мяса с кровью. Впрочем, кости для заклятья также не стали серьёзной преградой и послушно распались на части.
Живая плеть отпустила талию ведьмы. Однако Серый Паралич сковывал её по-прежнему.
Долиг запустил ещё одно заранее приготовленное заклятье, называемое Глубокий Луч. Его применение не нравилось Смотрителю, но в некоторых ситуациях заменить его не представлялось возможным. Например, если бы дикая ведьма на самом деле оказалась не той, за кого пыталась сойти, тесный мысленный контакт, обеспечиваемый Глубоким Лучом, выявил бы это. Правда, в случае наличия соответствующей защиты заклятие просто убило бы ведьму, активировав в этой защите "страховку от допроса"... но тут уж ничего не попишешь. Шпионы знают, чем рискуют.
Вообще-то Долиг считал маловероятным, что эта ведьма на кого-то шпионит: слишком глупо она повела себя, раскрыв свои возможности перед старшими учениками. Но и в том случае, если она была всего лишь дикой ведьмой, прямой обязанностью Смотрителя являлась её оценка как материала для дальнейшего обучения в Лабиринте. А оценить материал при помощи Глубокого Луча — самый простой и быстрый путь. И тут уж предпочтения мало что значат.
Внутри парализованной его встретила чужая боль. На удивление сильная, такая, что не ожидавший ничего подобного сарье чуть не задохнулся от неожиданности, прежде чем сумел усилием воли отстраниться от неё. А ещё Долига атаковала почти осязаемым, душным, едким облаком смесь ярости с ненавистью. Отстраниться от них почему-то не получалось, а ещё никак не получалось пробиться сквозь это облако, чтобы добраться до воспоминаний и связанных с ними ответов. Далеко не сразу Смотритель сообразил, что к чему.
"Да она же таким хитрым образом меня атакует! И... да: старшие бежали от подобной же атаки, только на них она спроецировала не ненависть, а страх..."
Как ни обидно оказалось признавать это, но в поединке на эмоциональном поле сарье оказался не способен сломить дикарку. По крайней мере, сломить быстро. Неприятное открытие, что ни говори. Заполучить эту силу, этот потенциал Смотритель полагал полезным делом. Но если в душе девчонки живут только ярость и ненависть, использовать её не выйдет. Слишком опасно. Проще сразу убить, чем рисковать с...
И тут Глубокий Луч мимолётно соприкоснулся с чем-то иным. Облако направляемых на Долига эмоций тут же скрыло это "что-то", но слишком поздно. Ухмыльнувшись так, что обнажились все шесть клыков, Смотритель развеял заклятье ментального проникновения.
"Раз в дикарке есть не только то, что она хочет показать, но и зерно терпеливого смирения, пусть живёт. Уж что-что, а вырастить из зерна смирения лозу послушания, чтобы поприжать ствол воли, мы в Лабиринте умеем!"
— Радуйся, меше: я позволю тебе жить, несмотря на твою строптивость. Но лишь при одном условии. Отвергни его — и последуешь за своим мечезубом. Прими — и получишь шанс стать со временем полноценной сарье... конечно, полноценной в меру твоей несовершенной природы. Это очень щедрое предложение для такой, как ты, — добавил Долиг, не скрывая добродушной снисходительности, — машир у нас не в почёте.
— Каково... твоё предложение... танш сарье?
Смотритель улыбнулся шире. Обращение на "ты" теперь, после находки, нащупанной Глубоким Лучом, его лишь позабавило.
— Клятва верности и клеймо Лабиринта. Ты примешь их?
Дикарка упорно глядела себе под ноги почти целый нохх. А потом, не поднимая взгляда, сипло выдавила:
— Приму.
Глава 3. Лабиринт
Ниллима
Полыхает, палит, стреляет искрами боли клеймо на левом плече. Если посмотреть глазами тела, оно похоже на решётку накладывающихся линий — чёрных, зелёных, бордовых — с торчащими тут и там хищно заострёнными концами. Если посмотреть внутренним взором, то клеймо подобно кляксе, что расползлась по живой душе, запустила нити-щупальца с узловатыми метастазами к сердцу, печени, другим внутренним органам, к позвоночнику, горлу и языку, голове... а ещё — в эмоциональное тело и даже в сознание, в нижние слои. Функции магической компоненты клейма ясны не полностью, точнее, вовсе не ясны, их надо исследовать отдельно. Но ждать от них ничего хорошего не стоит, это ясно заранее, без тени сомнений.
Впрочем, боль, причиняемая клеймом, вполне терпима. Она даже желанна.
Отвлекает от воспоминаний.
А ещё от них отвлекает концентрация на пологе — самом плотном и широком, какой только возможен на текущем уровне умения. Привычная, как дыхание, следящая сеть в сравнении с ним вообще не отнимает внимания... то есть отнимает минимум миниморум. Усилия, необходимые для того, чтобы не выпустить из Тени ни единой мысли, так велики, что позволяют вообще не думать. Ну, почти не думать. И почти не чувствовать. Плотность полога такова, что Лицу остаются лишь самые простые, примитивные проявления: сейчас оно не способно ни мыслить, ни испытывать какие-то эмоции, способно лишь поддерживать свои сегменты следящей сети да шагать сквозь заросли в заданном направлении. Причём именно сквозь: привычная бесшумная ловкость исчезла, как не бывало... ведь правильное передвижение тоже требует своей доли внимания, причём немалой.
Каждый поневоле вспоминающийся термин — как горсть соли, высыпанная на обнажённую рану. Каждое осознанное усилие, совершаемое по преподанным рецептам — как новый удар живой плети. И потому Ниллима страстно жаждет остановить поток сознания. Замереть. Прекратиться.
Эти исступленные усилия приносят свои плоды... вот только чем дальше, тем труднее тянуться к вожделенной цели.
Но она не сдаётся. Не представляет, как это — сдаться.
И укрепляет, укрепляет, укрепляет полог.
Сосед
Из всего можно извлечь пользу. Но с этой горькой истиной я познакомлю Ниллиму позже, когда она поостынет. Сейчас она так активно не желает со мной общаться, что совершила явный прорыв в техниках концентрации и волевого контроля. А её защитный полог даже мне было бы легче обойти, чем вскрыть или разбить.
Печальная правда состоит в том, что я тоже не готов с ней общаться...
Пепельная серость. Горечь и стыд.
...первой моей мыслью при виде сарье из Лабиринта было одно короткое слово: ракшас! То есть я знал, что эта раса Линии Клыка имеет в Нарадуме иное название: грерод. Но ассоциация выскочила сама собой. Да к тому же вполне точная ассоциация.
Если во внешности Ниллимы родство с кошачьими было просто хорошо заметно, то сарье, окружённый — для чуткого восприятия — облаком гудящей энергии, являл собой смешение черт человека и большой кошки. Причём я бы затруднился сказать, каких черт в нём больше. Крупная голова, увенчанная пышной песочно-чёрной гривой, живо напоминала о львах; правда, челюстям было всё же далеко до тех, что у львов и классических ракшасов: как ни крути, грероды — существа разумные и способность к членораздельной речи для них важнее, чем способность выкусить из тела врага добрый шмат мяса. Скромные размеры пасти компенсировались наличием двух дополнительных клыков в нижней челюсти. Глаза — чернёное серебро, овальный зрачок. Мощный бочкообразный торс, покрытый, как и конечности, короткой плотной шерстью (песочной, переходящей в рыжину, с чёрными пятнами). Руки вроде человеческих, но не столь подвижные в плечах (сомневаюсь, что эти запястья можно связать за спиной, если перед тем не выбить руки из суставов). Ноги — кошачьи, с упором на пальцы и внушающие почтение когти, явно приспособленные не для долгого бега, а для мощных высоких прыжков. Рост — что-то около двух двадцати пяти или двух тридцати, на две головы выше моей ученицы.
Под двести кило живого веса. Крепок и быстр.
Очень органично смотрится такой гигант, одетый в одну лишь расшитую цветной нитью набедренную повязку, на фоне густых, мрачноватых джунглей.
Впрочем, содержание, как всегда, важнее оболочки. А в магическом плане грерод являл собой настоящий танк. Личный физический щит таков, что выдержал бы падение стотонной скалы. Мощный, неплохо развитый Дар сам по себе затруднил бы успех любых попыток Ниллимы по наложению чар на этого здоровяка: разница в весовых категориях всё-таки имеет значение, особенно в тех случаях, когда нельзя компенсировать её магическим искусством. А наличие духовной брони рода, дополненной мощными артефактными щитами, делало подобные попытки заведомо безнадёжными.
"Следуй плану, — напомнил я ученице. — Просто следуй плану, никакой самодеятельности!"
"Хорошо", — ответила она. Пусть с меньшей точностью, чем я, но она тоже оценила этот экземпляр сарье и сообразила, что к чему и сколь мизерны её шансы.
А вот дальше дела пошли плохо.
Нет, разоблачение нам не грозило. Грерод слишком презирал машир, тем паче столь юную, чтобы отнестись к Ниллиме всерьёз. Но именно это и стало проблемой. В некотором роде, Долиг Рэхлонд, Смотритель Лабиринта, являлся типичным представителем той разновидности Сильных, которую моя ученица (да и я сам, чего скрывать) ненавидела всей душой. Так что когда он походя раздавил заклятьем Братца — во-первых, чтобы лишний раз унизить дикую ведьму, а во-вторых, чтобы покарать за нападение на старшего ученика — Ниллима еле удержалась в Тени. Помогло то, что всё произошло слишком быстро, а потом стало слишком поздно для вмешательства, и ещё то, что избыток негативных эмоций она выдавила в Лицо, оставив Тени ледяную мстительность.
Долиг Рэхлонд на пустом месте нажил себе врага, которого остерёгся бы оставить в живых даже я... и с потрясающей слепотой НЕ ЗАМЕТИЛ этого.
А потом был Глубокий Луч.
Нет, я заранее знал, что искусство магии в Нарадуме в последнюю эпоху, начавшуюся с падением мощи Дома Поглощающих, деградирует всё сильнее. Но даже я не ожидал... такого. Использовать заклятие, изначально предназначенное для заключения духовной помолвки, в качестве комбинации ментального сканера с пыточным проклятьем? Да ещё НАСТОЛЬКО топорно? И это — Смотритель не худшей (правда, также отнюдь не лучшей) из магических школ Дома Зверей, то есть, фактически, директор... пусть и специалист-боевик...
У меня просто слов нет!
Я немедленно воспользовался эхом Луча для проникновения в душу, память и разум сарье, благодаря чему узнал немало интересного.
А ещё — немало страшного, глупого и ненавистного.
Глубоко шокированный, я чуть не пропустил очередной момент, когда всё снова повисло на волоске. Ниллима, как и я, тоже радостно ринулась в брешь духовной брони, которую Долиг сам же и приоткрыл своим заклятьем, только она совершенно не заботилась о скрытности. К моему удивлению, грерод оказался сбит с толку направленным потоком эмоций (топорное применение заклятья, что тут поделаешь...) — но при этом едва не принял фатальное решение. Буквально в последний момент я успел вклиниться в тот обоюдно неуклюжий хаос, что творился в мысленно-эмоциональном пространстве Лица, и подсунуть Смотрителю повод всё же не убивать ведьму.
Без промедления разразился третий подряд кризис.
"Почему ты не хочешь убить его?!"
"Хочу. Но при этом не забываю, что нам нужно попасть в Лабиринт, а не воевать с родом Рэхлонд и всем Домом Зверей в придачу".
"Да пусть этот Лабиринт покроет вечный лёд! Ненавижу сволочей!"
"Успокойся..."
"Я не скот, чтобы меня клеймили!"
"Тогда ты — труп".
"И плевать!"
"Если хочешь отомстить, сперва надо выжить. Ты хочешь, чтобы этот сарье оторвал тебе голову, а по возвращении из джунглей навсегда забыл о твоём существовании?"
...Ниллима приняла клеймо и дала клятву. А когда Долиг велел ей идти к Лабиринту, даже не подумав объяснить дорогу или тем более подвезти на своём шхарте, — пошла.
Вот только общаться со мной она при этом не желала. Явным признаком чего стал полог.
Жанкарн
Получить право на живую плеть — мало. Ничтожно мало. Чтобы из этого права вышел какой-то толк, надо научиться управлять ею. А это совсем не так легко, как может показаться со стороны при виде виртуозных трюков, демонстрируемых мастерами.
Плеть обычная повинуется движению руки владельца. Чтобы направить её туда, куда тебе нужно, необходимо и достаточно владеть собственным телом. Живая плеть, конечно, не сурках, не жернак и не шхарт. Собственной воли она лишена. Но зато не лишена рефлексов. И не так уж редко случается, что живая плеть понимает команды неверно... да и владелец не всегда успевает отдать нужную команду в нужный момент. А ведь помимо простейших вещей (уцепиться за ту ветку, удлиниться-сократиться-изогнуться, впрыснуть нужный яд из трёх), живую плеть можно использовать как направляющий канал для некоторых точечных заклятий — и вот этому научиться уже по-настоящему сложно...
Жанкарн получил право на живую плеть всего бирелл тому назад, усердно тренировался во владении ею. И, разумеется, не обрадовался тому, что тренировку прервали. Но вида не подал.
— Вызывает, — повторил он без выражения, приказывая оружию свернуться вокруг талии и уснуть. — А куда?
— Мне-то почём знать? Глам — твой мастер, а не мой.
"Однако послание моего мастера ты мне передать не поленилась. В чём подвох?"
Разумеется, вслух Жанкарн ничего не сказал. Не в тех отношениях с благородной Карроз Винаме он находился, чтобы имело смысл уточнять обстоятельства.
Покинув тренировочный зал, полукровка потратил половину нохх для активации лично им сделанного талисмана "липкой лапы". После чего запрыгнул на стену, оттуда — на потолок коридора и припустил во весь опор в сторону личного кабинета мастера Глама. Такой способ перемещения, конечно, довольно быстро истощал Силу, да и риск грохнуться с высоты никто не отменял. Зато бег по потолку позволял развить чуть не втрое большую скорость без риска сбить с ног кого-нибудь из мастеров... и позволял оторваться от Карроз Винаме. Которая, при всей своей декларируемой (на деле — отсутствующей) чистокровности, не могла ни сделать свой собственный талисман "липкой лапы", ни сплести для бега по потолку заклятье достаточной Силы.
