Это служило одной из причин тихой войны между ними. Да, Жанкарн-полукровка не имел поддержки рода, не имел доступа к фамильным магическим традициям, приёмам и собраниям книг, не имел устойчивой связи ни с одним тотемом. Но при этом он всё равно оставался сильнее имевшей всё перечисленное сарье Карроз. Причём в разы.
Непростительная наглость с его стороны!
...Лабиринт велик. Жанкарн бежал так быстро, как только мог, но всё равно до кабинета Глама добрался нохх за двадцать, не меньше. Правда, справедливости ради следует отметить, что почти половина этого времени ушла на выписывание зигзагов: неспроста Лабиринт получил своё имя! — и ещё полукровке пришлось сделать изрядный крюк, чтобы миновать стороной территорию мастера Уммариш Винаме с её выводком благородных с-с... сарье. Пробег высосал из Жанкарна более двух третей резерва, быстро пополнить который без медитации в одном из малых каналов он по понятным причинам — говоря прямо, за отсутствием связи с тотемом — не мог.
"Если мастера нет дома, в лаборатории или кабинете, — решил полукровка, — придётся либо плести поисковые чары, либо использовать талисман вызова".
Однако Глам оказался именно там, где обычно. Причём не один.
Барьерные чары после первого же касания пропустили Жанкарна в хорошо знакомое помещение. Оно же — лицевая сторона искусства мастера. Полукровка не знал подлинного облика этого места, так как практически вся обстановка являлась сложной, многокомпонентной, порой изменяющейся по прихоти мастера иллюзией. Центром её являлся "вид сквозь веранду на цепь озёр и скал". Рассеянный свет, движущиеся тени колышущихся занавесей на деревянных балках потолка, на мозаичном полу и натуго обтянутых расписным шёлком стенных панелях... очень достоверно, не придерёшься. А вот стол, за которым сидел Глам, иллюзией не являлся.
Всего лишь маскировался ею. Потому что позволить себе настоящий цельнометаллический стол, тем более из чёрной оружейной бронзы, мог не каждый глава благородного рода.
— Мастер, вы хотели меня видеть?
— Да, — отложив изучаемый больше для вида рабочий дневник, мрачно буркнул Глам, не проявляя даже бледной тени своеобычной беспечности, окрашенной иронией. — Мне в качестве младшей ученицы навязали... вот это. Повысили в статусе, да. Не кто-нибудь — сам танш сарье Рэхлонд распорядился. Так вот: ты, как мой старший ученик, будешь куратором... при ней. Покажи, где тут у нас что, расскажи, что и как. Позаботься... короче, разберётесь.
Глам встал, ухватился-подтянулся и ввинтился в скрытый всё той же иллюзией узковатый проход под самым потолком, ведущий к его личным комнатам. Жанкарн уже в открытую смерил взглядом новенькую, заодно машинально принюхиваясь.
"Машир... плохо. Но потенциал вроде приличный. Для машир — просто-таки выдающийся потенциал. Хорошо. Молоденькая девчонка, и потому вряд ли умная. Это плохо. Но клеймёная, значит, особых проблем с послушанием не предвидится. Это хорошо... и что вполне здоровая — тоже хорошо: не придётся тратиться на..."
Тут оцениваемая персона ожгла полукровку беглым, всего на несколько бун, взглядом. И снова уставилась куда-то в пространство. А Жанкарн обнаружил, что его рука сама собой нащупала живую плеть, пробудившуюся без команды, просто от всплеска тревоги.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Моё имя — Ниллима, лан сарье, — сообщила она ровно (пожалуй, слишком ровно).
— Кто принял твою клятву?
— Танш сарье Долиг Рэхлонд.
"Вот даже как? Сам Смотритель..." Против воли полукровка ощутил, как у него внутри разрастается холодная угловатая глыба страха. Не следовало ждать добра от вмешательства благородных. И чем выше ранг вмешивающегося, тем хуже. Это аксиома.
— Я — Жанкарн. Старший ученик мастера Глама, — сообщил полукровка сухо. — Иди за мной.
Походка у Ниллимы (или как её там?) оказалась беззвучной. Совершенно. Если бы не лёгкое давление её ауры, впору заподозрить, что за спиной никого нет.
Ещё десяток нохх по извилистым коридорам прошли в молчании. А потом Жанкарн встал, сосредоточился, щёлкнул живой плетью, посылая заклятье, отключающее барьерный амулет, и махнул рукой в сторону освобождённого прохода:
— Заходи.
Машир скользнула мимо с ловкостью, заставившей полукровку вздрогнуть.
"Пожри меня гниль! Почему я так реагирую на неё? Она ведь не боец... или боец? Да нет, не похоже, чтобы она умела драться. Но движения... определённо, есть в повадке нечто хищное! Интересно, откуда бы? Может..."
— Я буду жить здесь, лан Жанкарн? — спросила она, спугнув мысль.
— Да. В первый, второй и третий слева проходы не суйся — там моя территория. Вон там, прямо и дальше по холлу, — бассейн и кабинки для... отправления естественных надобностей. Разберёшься. Рядом с бассейном кухня... но продукты оттуда особо не хватай, когда захочешь есть, я лучше тебя в общую столовую отведу. И...
"...не называй меня лан, я для тебя — танш старший". Полукровка мотнул головой. Почему-то утверждать свою власть над клеймёной в такой мелочи не хотелось. Подумаешь, зовёт не по уставу... и его, и раа Смотрителя тоже...
— Лан Жанкарн?
— А?
— Ты хотел что-то сказать? Наверно, насчёт учёбы?
Колкая враждебность, излучаемая Ниллимой, ощутимо поблёкла. Словно ей по-прежнему не нравился Лабиринт, не нравились обстоятельства, не нравилось буквально всё — но Жанкарн на общем фоне выделяется в лучшую сторону, и потому она решила, что его присутствие терпимо. Поймав в прямом взгляде младшей довольно явный интерес, полукровка обнаружил, что этот самый взгляд его нешуточно смущает.
Собственная реакция ему не понравилась. Не ему здесь и сейчас следовало смущаться.
— Гм? Ну да. Точно. Раз я твой куратор, то... а что ты знаешь о путях Сил?
Ниллима опустила голову. Помолчала.
— Знаешь... считай, что ничего.
— Это как?
— Обыкновенно. — Зеленовато-золотые глаза снова посмотрели в синие глаза полукровки, а через них — словно в самую суть. — Начни моё обучение с основ, с общих истин, с... чистого листа. Поверь: так будет гораздо лучше. Для всех.
Ниллима
Он оказался примечательным местом, этот Лабиринт. Впрочем, следовало ожидать...
Сформировавшийся около точки пересечения сразу четырёх крупных каналов эмерон, издалека он походил на неправильную сферу или, скорее, бугристый диск. Примерно тридцать две — тридцать три тысячи шагов в диаметре, чуть более двадцати тысяч шагов в толщину. Диаметр тянущихся от него тобрассов доходил до семи тысяч шагов. Издалека Лабиринт походил на плод, красно-коричневую плоть которого покрывали, словно лишай, пятна белых, зелёных и синеватых посадок не всегда правильной формы. Несколько деревьев, не то оставшихся от почти сведённых джунглей, не то нарочно высаженных для каких-то надобностей, казались опушкой спороносов-базидий, напоказ демонстрирующих успех процесса гниения.
По мере приближения картина, разумеется, смазывалась и менялась. "Лишайные пятна" оборачивались вполне обычными делянками с полезными растительными культурами, от плодовых до лекарственных. "Базидии" возвращали себе подлинный масштаб, вновь представая в качестве деревьев, а не выростов гифов, глубоко укоренившихся в питательной среде. Да и узловой тобрасс Лабиринта уже не казался огромной уродливой блямбой. Для Ниллимы, ступившей на его поверхность, он стал обычной обитаемой твердью, не более и не менее.
Долиг Рэхлонд приказал ей идти к Лабиринту, но не сказал, что делать дальше. Так что она, добравшись до цели, просто остановилась и присела на удобный каменный горб. Мимо время от времени проходили представители различных рас Дома Зверей, но клеймо словно превратило Ниллиму в невидимку. И никто из заметивших её не пожелал приблизиться, чтобы познакомиться или тем более завести разговор. Брезговали — все как один.
А потом в сорока шагах от неё из-под земли (в самом буквальном смысле) выскочил харав, похожий, как все свои сородичи, на огромную, наполовину прямоходящую крысу.
Разумеется, сходство не доходило до буквального, будучи ближе к карикатурному. Взять хоть этого "выскочку": лицо вытянутое, но не до такой степени, чтобы сходу обозвать его мордой; конечности тонковатые и корпус плотный, — но не "бесформенный", как у настоящих крыс, что способны пролезать даже в самые узкие щели. Размеры накладывают свои ограничения, так что скелет у харавов более жёсткий, чем у их тотема. Ну и руки... если у крыс передние конечности короче задних, то у харавов с их частичным прямохождением — строго наоборот. Да и хвост... голый, похожий на плеть, но, если брать в пропорции — совсем короткий. Немногим длиннее локтя и толщиной у основания, как большой палец.
Не полноценный хвост, а рудимент.
— Это ты — дикая ведьма, обнаруженная около Нового Заводья? — скрипнул "выскочка".
Соблазн промолчать пресекло клеймо, вспыхнувшее предупреждающим жаром.
— Да.
— Тогда тебе за мной. Шевелись.
Следом за своим малоприятным проводником Ниллима углубилась в недра Лабиринта.
После вольного воздуха наверху чувствительный нос не обрадовался, столкнувшись с целой палитрой плотных запахов. Сильнее всего пахло от харава... не то, чтобы мерзко, но и приятным тянущийся за крысоморфом шлейф назвать — значит соврать. Проводник не отличался стальным здоровьем, ел далеко не самую качественную и не самую свежую пищу, а ещё он слишком часто испытывал страх — и то, что он при этом достаточно регулярно мылся, не могло полностью убрать последствия. Сами переходы, норы, тоннели и лестницы Лабиринта пахли влажным камнем, лёгкой гнильцой, неухоженностью с неистребимой пыльной нотой. А ещё — тысячами разумных и неразумных существ, обитающих под поверхностью тобрасса.
Перестук когтей харава, для собственного удобства опустившегося на все четыре конечности, отдавался быстро затихающим эхом. Света вокруг для глаз, не привыкших к темноте, оказалось маловато: полосы нарочно высаженного мха-люминофора светились не намного ярче гаснущих угольков, неприятным с непривычки розоватым светом. Но Ниллима обнаружила, что не особенно нуждается в обычном освещении: натренированный Дар улавливал фоновое "сияние" эмерон с достаточной полнотой, чтобы она могла ориентироваться не хуже, чем на поверхности.
Кстати, магическое восприятие не только позволяло не спотыкаться, оно также позволяло фиксировать своё положение относительно рисунка каналов и оценивать направление движения в целом. Не без облегчения Ниллима осознала, что всерьёз и надолго заплутать в подземельях она, пожалуй, не сумеет — если только нарочно не поставит перед собой такую цель. После чего зигзаги, петли и прочие нарочитые изломы маршрута, которым вёл её проводник, начали вызывать в Тени тихий, не имеющий выходов наружу смех.
Но то — в Тени. А вот Лицо... там стараниями девушки царило неизменное, условно покорное, ровное раздражение. Добавлять к нему растерянность или неуверенность, естественные для оказавшегося на новом месте новичка, Ниллима не собиралась.
Много чести.
Долгое путешествие по следам харава завершилось в более обжитой части Лабиринта. Мох-люминофор на стенах здесь уже не рос, заменённый более эффективными и яркими пластинками "вечных" светильников, отлитых из заклятого стекла. По большей части эти пластинки, преобразующие энергию эмерон, испускали чуть зеленоватый свет, но попадались и другие оттенки — от синего до почти багрового. Здесь навстречу начали попадаться разумные: деловито-испуганно снующие взад и вперёд ничтожные из обслуги, почти равные им по численности младшие ученики, более редкие старшие, глядящие на харава как на пустое место, а идущую за ним обливающие презрительным равнодушием. До Лица истинные чувства Ниллимы почти не доходили, разве что в виде слегка подросшего раздражения, но в Тени как ответ на презрение закрутился быстро увеличивающийся клубок отрицательных эмоций.
"Надменные, чванные, дуто гордые... врезать бы по вам паникой, как по..."
Мысль оборвал разряд боли, прошивший левое плечо, отдачей стегнувший по сердцу.
"Гадское клеймо!"
"Успокойся, — внезапно ожил Сосед. — Сейчас тебе как никогда необходима разумная, холодная трезвость".
"Это из-за тебя меня заклеймили! Из-за тебя!"
Чужая мысль сделалась строже.
"Успокойся! И подумай о преимуществах".
"Преимуществах?!" — Ниллима лишь чудом удержалась от вопля вслух.
"Да. На твоём плече клеймо Лабиринта, а твоё Лицо принесло клятву верности. Это значит, что тебя заподозрят в нарушениях установленных правил в последнюю очередь".
"Конечно, я ведь не смогу их нарушить!"
"Ты что, разучилась думать?"
"А как я могу обойти ограничения клейма и клятвы? Я не думаю, что..."
"Ты не думаешь, — припечатал Сосед сурово. — А пора бы. Вместо того, чтобы дуться".
Пауза. Обида и гнев против сочувствия, скрытого в перчатке строгости.
"Если хочешь, — немного отступил назад учитель, — дуйся. Твоё право. К тому же не всегда возможно управлять своими чувствами. Даже у опытных Идущих бывают... срывы. Но помни: что бы там ни творилось внутри, вне зависимости от захлёстывающих душу обиды, ярости, презрения, страсти, радости и всех прочих эмоций — ты всё равно должна уметь мыслить. Видеть, слышать, анализировать, делать выводы. Причём точные выводы. Всё равно. Всегда и в любом состоянии, хоть пьяной, хоть полумёртвой, хоть какой. Это — вопрос выживания".
После чего Сосед снова, на уже знакомый манер свернулся в тихой глубине чёрным шаром. Сказал, что счёл нужным, и самоустранился.
А вот толком обдумать сказанное Ниллима не успела. Харав свернул в очередную арку и остановился, приведя её на порог обширной, шумной, ярко освещённой каверны. Впрочем, шум при их появлении стих, словно по команде. Несколько пар глаз (и все, как одна, — недружелюбные) скрестили свои взгляды на вошедших.
— Мастер сарье Винаме, я привёл вам новую подопечную.
— Ты что, шутишь, заклятый? На кой мне эта меше?
— Танш сарье Рэхлонд принял её в учение.
Поименованная Винаме (тоже грерод, как Смотритель, но поменьше, полегче и с куда менее роскошной гривой) оскалилась.
— А лан Рэхлонд не заработался, часом? — рыкнула она. Но умолкла, когда ещё одна, более молодая представительница той же расы, отличающаяся серебристо-серой мастью, что-то тихо прошептала ей на ухо. После чего оскал исчез, а Винаме вперила в харава-проводника ещё более пронзительный, чем прежде, взгляд. — Так. Рэхлонд оставил чёткие распоряжения насчёт того, к какому именно мастеру отойдёт... вот это?
— Нет, мастер сарье.
— А! Отлично. У меня, как ему известно, и без... этого хватает учеников. Так что пусть эту меше воспитывает Глам. У него всего один старший ученик и ни одного младшего. Всё, иди.
— Слушаюсь, мастер сарье Винаме, — бегло поклонился харав.
Ниллима чуть задержалась. Обвела взглядом мастера Винаме, подсказчицу, всех остальных присутствующих. Оценивая, запоминая, отражая презрение в чужих взглядах даже не как зеркало, а как усилитель. Фыркнула на прощание — и снова двинулась за крысоморфом.
