А ты сама, фокус этих потоков и сердце их, привычно откликающаяся на имя Ниллима... у тебя нет ни времени, ни желания задумываться, на что похожа твоя собственная Сила. Ты просто присоединяешь её к остальным...
Смешок Соседа: "Смешать, но не взбалтывать!"
...и вкладываешь в чары, сильнее которых не творила ещё никогда.
Сосед
Точно над центром секстаграммы, образованной рунными кругами и застывшими в них сарье группы Зарма, шагах этак в сорока над поверхностью плаца и в десяти — над пологом листвы анморгиз, вспыхнуло маленькое злое солнце Силы. К сожалению, вспыхнуло в том числе и буквально, в видимом спектре: Ниллиме не удалось добиться идеального и даже хорошего баланса общих чар, ограничившись приемлемым. Так что на паразитные эффекты даже в самом начале тратилась почти десятая часть собранного.
Пару бун "солнышко" разбухало, становясь более тусклым в видимом спектре и вместе с тем сильнее сияя в незримых спектрах магии, — а потом ударило точно в одного из Погонщиков не то тараном сгущённого света, не то сжиженной молнией. Ещё бун — и линия удара угасла, а "солнышко" уже врезало "лучом добра" по другому Погонщику. Ещё бун — и по третьему. И по четвёртому. И далее в том же темпе ленивого пулемёта.
Каждый подобный удар давался Ниллиме непросто. Для неё сменился ход времени, темп волшбы стал разом и вязок, словно движение в болотной жиже, и опасно стремителен. Да, от удара до удара проходило около бун... физически. Но для неё — добрая половина нохх. Прокачать немалый объём энергии, оценить защиту мишени, нащупать уязвимости, подстроить пробойные элементы и ударить точно в "щель в доспехах"... или сфокусировать поток так, чтобы попросту проломить колдовскую броню... быстрей, быстрей, штурмующих нужно сдержать!
Сказать, что это сильно выматывало — всё равно что ничего не сказать.
Но она, умница, в одиночку сделала не меньше, чем приказ Великого Нага. Остановила-таки атакующий порыв Погонщиков. А всё благодаря непредсказуемости. Очередной "луч добра" мог проигнорировать ближайшую цель, редко бил по одному Погонщику дважды, чаще выбирая новую цель, и невозможно было угадать, кого злое солнышко выберет следующей мишенью. Меж тем игнорировать обстрел даже Погонщики не могли. Направленные удары обладали вполне достаточной мощью и минимально необходимой изощрённостью, чтобы крушить магические щиты — и дополнительные, и основные. Они опустошали защищающимся резерв, выжигали амулеты и щитовые талисманы, шокировали и крушили...
А ещё они убивали.
Первые двадцать ударов убили всего лишь троих Погонщиков. Хотя, учитывая все обстоятельства, "всего лишь" следует взять в кавычки. Жертвами стали два относительно слабых и плохо экипированных сарье Рептилий, уничтоженные сходу, и один особо невезучий, которому досталось два удара подряд. Следующие двадцать ударов "лучами добра" не убили никого — это потому, что Погонщики дружно остановились не просто так, а ещё и сосредоточились на вызове дополнительной защиты, не желая погибать по-глупому несмотря ни на какой приказ.
А вот потом на поле боя воцарился истинный хаос. Потому что почти одновременно свой ход сделал мастер Уэрн, чуть ли не ополовинивший накопления анморгиз для по-настоящему мощного призыва, и вместе с тем Погонщики нанесли ответный удар.
Точнее, больше дюжины разных ответных ударов.
Ниллима
— Мугрин, Хабо — щиты!!!
Барьеры магии вокруг шестёрки полыхали и плавились под напором заклятий.
"Если бы не модифицированный Аркан, мы бы уже легли... наверно. Во всяком случае, продолжать общую атаку не смогли бы точно".
В первый момент шквал вражеских атак... ошеломил. Полог из ветвей анморгиз, невзирая на их огнеупорность, чадил белым, иззелена-бурым и чёрным дымом. Листва попросту мгновенно сгорела, а местами вообще будто испарилась. Цепи рун, нанесённых на ствол центрального анморгиз, полыхали сиянием переизлучаемой Силы, как и кольца рун в личных защитных кругах в вершинах секстаграммы Аркана. Самый воздух вокруг купола внешнего щита плавился и дрожал, но половина атак миновала его невозбранно: в ход пошли достаточно тонкие оружейные проклятия, рассчитанные как раз на поражение защищённых целей. Добрая треть сарье на стенах, угодив под удары по площади и особо заковыристые оружейные проклятия, а также различные вторичные эффекты, уже умерла или умирала...
Но смертей могло быть куда больше, ибо Погонщики сосредоточились на создателях злого солнышка — тем более, что оно являло собой неплохой ориентир. Однако Зарм, Ниллима, Хабо, Мугрин, Онгер, Лахмен — они были целы. Совершенно. Хотя, конечно, изрядно напуганы. Как-никак, каждый из них мог напрямую ощущать рухнувшую на форт с высоты чародейскую мощь, а все, кроме Ниллимы — ещё и видеть трескучую шубу разрядов, кислотные сполохи, змеящиеся по физическому щиту узловатые чёрные щупальца, квинтэссенцию стремления схватить и задушить. Каждый чуял, что их совокупную Силу удары врага превосходят многократно.
И каждый (даже она, уже пережившая нечто подобное во время вылазки на земли врага) был немало удивлён, как невелик результат этих ударов.
Три круга магической защиты прикрывали шестёрку сарье. Внешний, предназначенный для отражения стихийных атак — многослойный и многосегментный, фазированный, управляемый напрямую Хабо, как наиболее опытной. Средний — тоже многослойный и многосегментный, но не фазированный — заточенный против разного рода физических воздействий. От падения камней, заклятий типа Туманной Руки или тех чёрных щупалец — и до распыляемого в воздухе яда. Да и отсечение звуков тоже являлось функцией этого щита, иначе шестёрка сарье могла бы оглохнуть. За работу этого круга отвечал Мугрин. И, наконец, — сильно модифицированный Аркан Обмана. Уже отнюдь не троекратного: опираясь на головоломные расчёты инфоцентра, произведённые с помощью Соседа, Ниллима постаралась сделать его максимально многоразовым.
Ещё, конечно, имелись личные амулетные щиты. Но то, что смогло бы преодолеть все три круга общих щитов, — самое мощное, самое тонкое, самое убийственное — скорее всего, не заметило бы статичные амулетные барьеры вовсе.
Да, тройной купол вокруг секстаграммы оказался по-настоящему хорош. Пусть внешний круг буквально погребло шквалом стихийного буйства, так что Хабо не успевала восстанавливать пробитые сегменты и подстраивать их под типы атак. Пусть общий физический щит в принципе имел ограниченную функциональность. Но Аркан... о, Аркан вышел из испытания достойно! А Ниллима даже сохранила контроль над маленьким солнцем, стрелявшим по Погонщикам. Только темп ударов снизился, поскольку на поддержание щитов уходило много энергии и накопить достаточно Силы для очередной атаки стало сложнее. Точнее, теперь на это требовалось больше времени. Хотя надо признать, что снижение темпа стало для неё даже своего рода облегчением.
Вот только когда шестёрка сарье попривыкла к тому, что ещё жива...
— Смотрите! — вскрикнула Лахмен.
Из четырнадцати мышей, пойманных ею перед штурмом, одна иссохла заживо, а другая разбухла и лопнула, забрызгав прутья клетки чем-то мерзко пахнущим, смахивающим на гной. Дюжина выживших мышей с паническими писками металась по клеткам в поисках выхода... и тут ещё один мелкий грызун исполнил свою роль заместительной жертвы, оцепенев на бегу. Мгновенный спазм свёл судорогой все до единой мышцы в его тельце, пресекая дыхание и биение сердца. Ещё минус жертва.
"Игра в десять негритят... то есть четырнадцать мышат..." — мрачно изрёк Сосед, вовсе не рассчитывая на реакцию Ниллимы.
Однако ты вычленила главное.
— Лахмен! — какой холодный, холодный голос... целительница аж вздрогнула. Меж тем Ниллима в лице своей Тени нанесла по очередному Погонщику очередной удар... как раз за бун до момента, как на него навалилась с предсказуемым результатом Многоокая Тень. Одна из тех пяти, которых призвал своей властью и накопленной энергией Уэрн.
— Да?
— Ты лучше всех подготовлена для борьбы с витальными угрозами и проклятиями. — Удар по Погонщику. Увы, не смертельный. — Когда мыши закончатся, я переброшу заместительный контур на тебя. — И ещё один удар.
— Но я...
— Кого ещё мне просить о таком? — холодно...
— Позволь мне выполнить эту роль.
— Мугрин? — тень удивления.
— Лахмен будет легче действовать, работая извне, а не борясь с собственным телом. Я... я верю, что она спасёт меня от смерти.
— А следующим после Мугрина стану я, — сказал Онгер. И пояснил. — Духовная броня рода должна... ослабить проклятия.
— Это разумно, замком, — сказал Зарм. В горле его клокотала бессильная ярость, но голос не дрожал. Он мало что мог сделать в этой ситуации, даже не мог предложить свою кандидатуру в заместительные жертвы — как-никак, командир и заодно держатель трети совокупного резерва группы. Но разделить ответственность за такое решение — это был его долг и его право.
— Да будет так. Целитель... я полагаюсь на тебя. Мы полагаемся.
Лахмен передёрнуло. А ты мимолётно удивилась, что от твоего голоса не выпадает иней. И сосредоточилась, всеми силами стараясь уничтожить ещё одного Погонщика Орды — возможно, того, который как раз готовит очередное адресное проклятие для тебя и твоих соратников...
Атака удалась. Щиты врага пали, как и сам враг. Вот только проклятиями разбрасывался, похоже, не тот, кого ты убила белой яростью своего гнева.
...в корчах, пуская пену из пасти, издохла девятая мышь.
Хитоль Гревен
— Ага. Попался!
Юный грерод безвольно обвис в положении почти анекдотическом, пусть ему самому и было совершенно не до смеха. Невысокий — раза в полтора ниже него — и не впечатляющий мощью тела сарье, уже знакомый ему по одной мимолётной встрече, ухватил Хитоля словно бы зы загривок, ровно щека нашкодившего, чем-то вроде продолжения собственной левой руки. (Ну, говоря строго — не за загривок, а парой жемчужно-серых лент: одна поперёк груди, вторая вокруг горла... но впечатление!). А теперь этот самый Хорс Ушан "ласково" скалился, глядя в глаза принудительно повёрнутому лицом к лицу Хитолю. И тот факт, что смотрел Хорс снизу вверх, сильно вверх, — положения его жертвы нисколько не облегчал.
— Молодой грерод, обычно шатается возле покоев мастера Уммариш Винаме, пытаясь маскироваться... не ты ли у нас будешь Хитоль Гревен, птенчик?
— Я не птенчик!
— М-да? Летаешь, пищишь — значит, птенчик... ладно, уговорил: птенец! А я буду Хорс Ушан, можно просто танш сарье. Вот, сталбыть, и познакомились!
— Я не...
— Ты да! — внезапно и страшно рявкнул Хорс, а та из удерживающих лент, что на горле пойманного, сжалась настоящей удавкой. Впрочем, спустя бун ослабла до прежнего уровня, а пленитель добавил почти нежно, полушёпотом (отчего Хитоль предобморочно ослабел, едва не опозорившись). — Не бойся, птенец, больно не будет... ага. Как в тот раз. Хех. Хех.
Резко оборвал смешки — совершенно сумасшедшие, как на слух.
И зашагал куда-то.
Расстояние между ним и пойманным при этом не сократилось, потому что продолжение его руки по-прежнему (и без видимых усилий) держало грерод на весу. А сам Хитоль, таким образом, летел невесть куда спиной вперёд. Но задавать вопросы попросту не посмел. Да и не смог бы, пожалуй: горло перехватил, помимо туманной ленты чужих чар, мышечный спазм.
"О раа Рэхлонд, мой анмир лерре! За что прогневался ты, отняв удачу у отпрыска дальних потомков твоих? Милости!"
Но анмир лерре, не приветствующий слабаков, ожидаемо не откликнулся.
Довольно быстро Хорс свернул несколько раз и, остановившись в каком-то уже почти совершеннейшем, скверно освещённом пылесборнике, перегородил коридор за своей спиной плотным магическим барьером. Грерод он поставил перед собой прямо в скопившуюся на полу пыль. Оборачиваться Хитоль не стал. Во-первых, затылком чуял за своей спиной тупик, а во-вторых, до дрожи в коленях боялся отвернуться от этого... Ушана, особенно после того, как тот заставил барьер светиться.
Ну и совсем уж в собственной слабости расписываться не хотел. Хотя кто из них двоих слаб — никаких иллюзий не возникало. Ни у кого.
— Итак. — Новое место, новый тон: сухой, ровный, немного (в самой глубине) скользкий. — Ты — Хитоль Гревен?
— Да.
— Ты являешься учеником некоей Карроз Винаме, родственницы и подопечной мастера Уммариш Винаме?
— Да.
— Чтобы ты немного расслабился, замечу, что относительно этой самой Карроз возник ряд вопросов, тогда как к тебе никаких претензий нет... пока нет. Поэтому я сейчас расспрошу тебя о твоём учителе, а потом мы спокойно распрощаемся. Понял?
— Да! — как грерод ни старался, скрыть облегчения он не смог. И выдохнул по инерции. — А разве сама она...
Умолк, снова обмирая.
— Сама она — что? — мягко спросил Хорс.
— Так за ней около десятой доли марог назад приходили. Танш сарье Смотритель и танш сарье Фарго... Кривоплёт. Лично. И увели куда-то. А когда Кривоплёт спрашивает... или вы...
Хитоль Гревен окончательно сдулся. Но Хорсу, похоже, не было до него дела: он стоял, словно изваяние самого себя, сжав правую руку на каком-то медальоне.
И молчал.
Но юному грерод всё равно было очень страшно. Очень.
Сосед
Поведение Старшего мастера Рептилий могло показаться необъяснимо пассивным, вот только впечатление это оказалось бы ох как обманчиво. И я не пожалел, что держал его в фокусе одного из потоков внимания, так как не пропустил момент, когда три пары рук Великого Нага сошлись с громовым хлопком. Сотворённые при этом чары даже нельзя было назвать особо могучими — ну, по меркам их создателя.
Купол Аркана, защищавшего группу Зарма, они смяли бы, как тонкий картон. Хорошо, что их целью не был этот купол!
И плохо, очень плохо. Ибо Старший мастер достиг своей цели.
А спящая под фортом погибель пробудилась — до срока, не успев набрать полной мощи. Чем-то эффект напоминал о расстреле горных склонов ради досрочного спуска лавины.
Впрочем, даже неполная мощь резидентного проклятия... впечатляла. И ещё как!
Сердца сарье — включая, надо думать, и сердца Погонщиков — замерли в тисках ожившего кошмара. Вся шёрстка на теле Ниллимы, сколько её ни было, во всех местах, дружно встала дыбом. Дыхание пресеклось, Дар магии запульсировал в рваном, неконтролируемом ритме.
...а над полем битвы повеял ветер, ветер незримой смерти. Ритуальное плетение косило молодняк Рептилий тысячами, лишь усиливаясь от каждой новой гибели. Ядовито-жёлтый туман, гонимый призрачным ураганом, втекал в раззявленные пасти, рвал в клочья беззащитные души, всласть пировал на костях уже мёртвых и ещё живых. Магия, воистину равносильная по убойной разрушительности атомному взрыву, не особо разбирала своих и чужих. Слишком сильная, слишком страшная, слишком... голодная. Из восьми мышей, ещё живых в своих клетках, в один или два бун издохло сразу шесть комочков меха — ровно по числу сарье, защищённых Арканом.
