И пала дымная, трескучая... мёртвая тишина.
Статистов и слабаков смело с доски. Со стороны Зверей — всех... а вот задние ряды Орды, практически две трети голодного молодняка, отделались лишь испугом.
Шах. Вернее, практически мат.
Момент тишины длился. И длился, и длился... атаки Погонщиков почему-то прекратились, да и Ниллима не торопилась возобновить обстрел. В момент, когда над полем битвы прошла незримая коса проклятия, она утратила контроль над солнышком общей Силы. И явно не хотела показать, что выжила, зажигая новое. Даром что с той стороны о факте выживания и так знали.
— Ну что, соратники, — хрипло нарушил тишину Зарм, — пора исполнить долг и сдохнуть?
— Не спеши, — Ниллима повернула голову, приподнимая подбородок. — Чуешь? Шхарты. Шхарты прилетели.
— Подмога?
— И ещё какая.
...вот только шхарты и их всадники не успели. Совсем немного. Но вполне достаточно, чтобы Погонщики нанесли ещё один общий удар по тройному кругу защиты.
И на этот раз они сфокусировались намного лучше.
Долиг Рэхлонд
— Я займусь старым неприятелем, а ты со своими займись... клеймёной. И её дружками. Если они ещё живы.
— Слушаюсь, танш сарье Грийс. Эхенд! Фарго! За мной.
Шхарты заложили крутой вираж и пали с высоты на дымящиеся останки Двадцать Первого Скального. Пока они спускались, Грийс Рэхлонд расщедрился на тяжёлую стихийную магию. Предполье форта обмело сплошной стеной синего пламени — два шага в толщину, пять ростов грерод в высоту, а шириной никак не меньше пятисот шагов. Погонщики, которым не повезло угодить под эту огненную метлу, в единый бун превращались в чадные факелы. Щиты не спасали, а бегство... только один особо хитрый холоднокровный сарье успел спастись, использовав какую-то пространственную магию для быстрого драпа. Пара менее хитрых, решивших перескочить стену убийственного пламени, словили по адресному оружейному проклятию от свитских Грийса — его личных учеников. С предсказуемым результатом.
В ответ Великий Наг разразился грохочущей, многохвостой, чудовищно мощной молнией. Впрочем, Грийс благополучно отклонил этот удар куда-то ввысь (где молния частично испарила, частично разнесла по камушку участок невезучего тобрасса, перебив его, как удар посохом перебивает кость) и начал плести нечто более эффективное и более изощрённое в ответ.
Долиг Рэхлонд на схватку титанов внимания более не обращал. У него было своё дело. Своё чётко озвученное задание.
Огненный привет от старшего родича по Линии если не убил, то разогнал Погонщиков, поэтому ещё с воздуха можно было рассмотреть искомую... персону. Правда, с её лицом было что-то неладно, но Долиг всё равно сразу узнал эту дикую ведьму из машир. В конце концов, не так уж часто машир вообще становятся сарье. Стоящая в кольце каких-то знаков на одном колене, она смотрела... а куда, собственно?
Прямо напротив неё в другом кольце знаков валялся на спине, конвульсивно подёргиваясь, какой-то чистокровный грерод. Смотритель не был уверен в точности опознания, потому что НЕ чистокровная грерод, склонившись над телом, производила некие целительские манипуляции и заслоняла собой лицо лежащего. Впрочем, с высокой вероятностью это был Зарм Хоррев — если сарье его группы не перетасовали перед штурмом, конечно. Вот тело его родича, Онгера, опознавалось без труда: настолько крупных грерод ещё поискать. Увы, это было именно тело: кровь из лопнувших капилляров покрывала его, словно алая роса, растекаясь кругом пугающе обширной лужей, и какое бы проклятие ни настигло его, смерть явно не оказалась лёгкой. Как и смерть знаменитого Мугрина Стопы, заживо мумифицированного одним из мерзопакостных проклятий Линии Змея.
В общем, кроме машир и полукровки-целительницы, более-менее целой из шестёрки ещё оставалась только незнакомая Долигу жермар.
Шхарты забили крыльями, невозбранно опускаясь прямо на плац шагах в двадцати от секстаграммы. Обычно такой манёвр был бы невозможен, но от анморгиз Двадцать Первого Скального остались только чадно воняющие остовы с самыми крупными ветвями; живой зелёный полог, прикрывающий укрепление с воздуха, выгорел начисто.
— Приветствую Смотрителя Лабиринта и его спутников...
Долиг повернул голову и обнаружил ковыляющего, словно охромел на обе ноги разом, мастера форта. За Уэрном следовал на удивление хорошо перенёсший минувшие испытания харав — ну, если не считать широкого ожога на левой руке. Видимо, надёжный и сильный был щитовой амулет, раз уберёг своего носителя даже посреди миновавшего буйства.
— ...позвольте спросить, чем я и мои сарье можем быть полезны?
— Мастер! — выдохнула обернувшаяся жермар. Машир с видимым трудом взгромоздилась на обе ноги, тяжело дыша. Возмутительнейшим образом проигнорировав тройку прилетевших, она хрипло спросила:
— Лахмен, каков прогноз?
— Плохой. Мне нужно больше Силы и времени.
— Ясно... Хабо, спроси Уэрна, не поделится ли он Силой?
А Долиг понял наконец, что не так было с её лицом. Иллюзия! В разуме Смотрителя сами собой выстроилась заклинательная форма, позволяющая смотреть сквозь иллюзионные пелены, заодно расширяющая спектр восприятия и позволяющая видеть магию напрямую, без опоры на артефакты или специализированные чары.
Глаза прострелило короткой тянущей вспышкой боли. Осознавая, что именно он видит, Долиг примёрз к месту, испытывая редкое для сарье его возраста, глубокое изумление...
И тут Фарго Кривоплёт обронил:
— Окончательный расчёт.
Харав за спиной Уэрна дёрнулся, как от внезапного удара. А затем прыгнул вперёд. Бун — и его окровавленная рука навылет пробила грудь мастера форта, который, захлебнувшись кровавым удивлением и стремительно стекленея взглядом, осел на утоптанную почву плаца. Впрочем, исполнитель тоже не уцелел: живая плеть Хабо метнулась с неожиданной стремительностью — и начисто снесла второму хараву голову.
— Мастер!!!
Вопль жермар, пронзительный и тоскливый, взлетел ввысь, не породив эха. Живая плеть свернулась, ложась обратно к её ногам, а яростный взгляд упёрся в лицо Кривоплёта.
— Сдохни, — на выдохе, с ничем не замутнённой ненавистью.
Новый удар плети.
Громовой треск рухнувшего щита.
Удивление на лице Фарго, едва успевшего отклониться и отделавшегося глубокой царапиной на горле. А ещё спустя бун выпучившегося единственным уцелевшим глазом, потому что глазницу второго, мозг и заднюю стенку черепа пробила какая-то жемчужно-серая лента, выросшая из браслета на левой руке машир.
Сокрушительный удар Эхенда, раздавившего дерзкую жермар прямо сквозь ритуальную защиту; смятое окровавленное тело отшвырнуло шагов на сорок.
Фарго, покачнувшись, рухнул из седла занервничавшего шхарта.
Но он ещё падал, а Хабо ещё летела, когда слепой взгляд машир уже прикипел к Долигу. Её аура налилась сиянием самоубийственного накала Силы, текущей напрямую от анморгиз. Похоже, какой-то выверт случайности превратил её после смерти Уэрна в мастера форта. Точнее, того немногого, что от него осталось.
— Стой! Хватит! Я приказываю тебе... — зачастил Смотритель.
Ниллима не сочла нужным дослушать:
— Нет.
Эхенд Лорвамэтеш успел опередить её на какую-то долю бун. На то и Мастер Крыла Битвы, впрочем... смертоносная жемчужно-серая лента уже рвалась к Долигу, норовя повторить фокус с пронзанием головы, когда невидимый удар смял машир точь-в-точь, как чуть раньше — жермар Хабо. Тело отбросило не так сильно, шагов на десять, но суть дела от этого не изменилась. Ниллима, которую Грийс велел захватить живой, валялась на земле, вокруг неё быстро расплывалась кровавая лужа. Лишившаяся подпитки Лахмен оставила попытки спасти жизнь Зарма, повернулась и легла рядом, как выброшенная волной из лехасса медуза.
Высь сверкала и громыхала, сотрясаемая мощнейшими чарами Старших мастеров.
А Долиг Рэхлонд запоздало и бессильно проклинал Фарго, доигравшегося до совершенно никому не нужного финала.
Глава 12. Возрождение
Сорх
За солнечным сплетением словно засела скользкая, холодная тварь, родом прямиком из глубины лехасса. Временами тварь принималась шевелиться, и тогда его накрывал приступ тошноты. Что до сердца, то оно просто колотилось в клетке рёбер. Сильно и часто. Даже слишком.
Ещё никогда Объедку не бывало настолько страшно. Даже тогда, наедине с Кривоплётом.
Появление близких разумных, за которых не жаль и жизнь отдать — не только плюс...
Иллюзий насчёт стойкости Карроз Винаме — а тем более её способности обмануть Фарго и Долига — Сорх не питал. И после того, как Ниллима пересказала речи Уэрна о запретной магии...
Жанкарн же совсем не облегчал положения.
— Куда бежать? Зачем? Ополоумел ты, что ли?
"Упрямый болван!"
— Ты плохо слышал, что я тебе втолковываю? — попытался смесок ещё раз.
— Всё я слышал. Если этот бред вообще стоит того, чтобы...
"Так. Может, подойти с другой стороны? А если не послушает — пошлю его к Теням и уйду один! Или... нет. Нельзя. Тогда придётся его...
Нет-нет-нет. Не... только не так! Сначала попытаюсь убедить".
— Помолчи и послушай меня в последний раз, — перебил артефактора Сорх. И что-то в его голосе, а может, в колебаниях Силы шевельнулось такое, что Жанкарн послушно умолк, слегка вздрогнув. — Предположим, я всего лишь развожу панику на пустом месте. Предположим. Тогда подумай: что ты теряешь, отправляясь со мной? Быть может, у тебя здесь, в Лабиринте, есть семья и дети? Что, нет? Но может, тебя вот-вот ожидает невиданный карьерный взлёт? Подтверждение мастерства? Неужели снова нет? Хорошо, тогда, должно быть, тебя держит на месте множество старых, проверенных, выгодных клиентов, поклонников твоего искусства, готовых платить за артефакты именно твоей работы серебром по весу, а то и золотом... что, и это не так? Ладно, я понял. У тебя здесь мастерская с огромным количеством драгоценного оборудования, которое ну никак невозможно захватить с собой... как я мог забыть об этом? Глупый, глупый паникёр-Сорх, не понимающий, что в этой жизни по-настоящему ценно...
— Издеваешься?
— А что мне ещё остаётся? — по-змеиному зашипел смесок, заставив Жанкарна вздрогнуть ещё раз, сильнее прежнего. — Ты, видимо, всё-таки недостаточно хорошо расслышал, каково наказание за практику запретной магии. А мы в этом повинны оба, пусть и по незнанию. Будь ты гордым чистокровным представителем одной из мощных Линий, тебя ещё, может, и пощадили бы. Но я на твоём месте быстренько вспомнил бы, кто ты таков в глазах линейных, вроде Смотрителя или Кривоплёта. А вспомнив, прикинул, чем может обернуться любой миг промедления. Нам вообще бешено повезло, если подумать...
— Почему?
— Да потому, что Старшие маги сейчас выдвинулись к линии фортов, отражать Волну! Сейчас нас попросту некому останавливать... а тех, кто всё же мог бы попытаться, мы можем попросту... вот же тьма.
— Вы продолжайте, сарье, продолжайте. Мне очень интересно, что вы можете.
— Мастер Глам... — выдохнул Жанкарн. И тут же торопливо выкрикнул:
— Стой, Сорх! Не надо!
— Почему? — жестяным голосом скрежетнул смесок, кривя рот. Выпущенная им Туманная Рука вполне успешно пронизала магические щиты старшего артефактора, почти касаясь тремя своими отростками его горла и глаз. Только из-за уверенности, что может завершить атаку в любой бун, смесок позволил себе быстро покоситься на своего товарища... впрочем, тут же вернув всё внимание на Глама. — Любую угрозу жизни надо устранять без колебаний.
— Но... это...
— Я не угрожаю вам, — неестественно спокойно уведомил мастер-артефактор. Сорх ощущал мерную пульсацию одного из медальонов, висевших у того на груди, и нисколько не сомневался: пока этот медальон работает, Глам останется каменно спокоен, даже если его начнут медленно резать на части. Похоже, штуковина блокировала не только страх, но и боль. — Скорее уж строго наоборот: хочу помочь.
— Неужели?
Скепсис пропал втуне. Мастер продолжал, как ни в чём не бывало:
— Есть ряд тонкостей, известных мне и не известных вам, из-за которых ваш побег грозит закончиться быстро и неудачно. Я не о трудностях очевидных, вроде наличия клейма Лабиринта у... лан сарье Сорха. Несмотря даже на то, что Старшие сейчас в самом деле заняты Рептилиями, а ваши потаённые возможности оказались выше, чем я рассчитывал. Без моей помощи вам не добраться даже до Чатуллова Тигля и тем более — не покинуть Кхерс. Даже с помощью просто не будет, а без неё...
— Почему?
При всей расплывчатой краткости вопроса Глам понял его правильно:
— Причин много. А времени у нас мало. Поэтому буду краток. Ниллима — моя ученица, пусть и формально. Вопросов мне не избежать и подозрений в запретных практиках тоже. Очень трудно поверить, что Ниллима практикует запретные грани искусства, Жанкарн также практикует их, а я при этом ничего не знал и не подозревал.
— Учитель...
— Что важнее, в Лабиринте у меня тоже нет ни семьи, ни чего-то ценного, ни перспектив. Убравшись подальше отсюда, я ничего не потеряю. А вот приобрести могу. Если вы не откажетесь поделиться своими секретами. Но за них вы вроде не особо держитесь, как я понял.
— Складно, — вздохнул Сорх. Его сердце, подстёгнутое... как там Ниллима называла это вещество, адреналин?.. в общем, глупое сердце запоздало забухало так, что аж в виски отдавало. — Что скажешь, Жанкарн? Поверим или прибьём?
— Я... мне...
— Шучу, — заклятье Туманной Руки рассеялось ещё быстрее, чем появилось. Впрочем, все трое отлично понимали, что сызнова призвать его — дело одного бун; спарринги с Ниллимой и остальными подняли боевой потенциал смеска так быстро и высоко, как он ранее и мечтать не смел. — Вместе веселей. Но я всё-таки хочу уяснить, хотя бы в самых общих чертах: что это за тонкости, угрожающие успешному побегу?
— Владения Дома Рептилий слишком близко к Лабиринту и со временем становятся ближе, — без промедления и с неизменным бесстрастием начал отвечать Глам. — Поэтому меры против дезертирства — необходимы и разумны. Притом часть этих мер имеет артефактную природу...
Эхенд Лорвамэтеш
— Я рассчитал удар. Точно предельно. Она не должна была умереть.
— Тогда почему она мертва? — тихо, страшно спросил Грийс.
— Убрала щит. В последний бун. Перенаправила Силу в атаку. Не успел изменить заклятье.
— Перед ликом нашего прародителя, моего деда — повторишь?
— Да.
— Ты сказал, — подытожил старший из присутствующих Рэхлонд, словно заразившись от собеседника лаконичностью. — Я услышал.
Старший мастер Крыла Битвы остался непоколебим... внешне.
Невозможно прожить в Нарадуме десятки ванаг и остаться политически наивным — даже испытывая давнее, осознанное, выстраданное отвращение ко всякой политике. А минувшее дело, закончившееся вполне сокрушительным провалом, политикой не просто пахло. Оно ею смердело.
Пропиталось от корней до самой кроны, насквозь. Сочилось, как открытая рана — алой кровью прямиком из порванной артерии!
