Принц затряс своей лохматой головой так отчаянно, словно хотел сам сбросить её с плеч.
Наступила гробовая тишина.
— Если бы ты промолчал, болван, то отомстил бы отцу гораздо страшнее, — ледяным тоном заметил наконец сам Сайрен Станд.
Вскинув голову, Робайдай окинул короля Олдорандо холодным и совершенно разумным взглядом.
— Я всегда боялся в отце зла — но в вас, государь, я вижу зло ещё более темное и устрашающее, чем в этом несчастном негодяе, чья голова клонится под тяжестью короны Борлиена!
Сам король ЯндолАнганол упрямо смотрел в потолок, словно желал во что бы то ни стало оторваться от всех земных переживаний и тягот. В действительности он оплакивал себя и судьбу своего сына.
Плохо скрывая разочарование, Кимон Эурас откашлялся.
— Ввиду чистосердечного признания сына отец, само собой, признается невиновным. История знала немало неблагодарных сыновей... Итак, перед лицом всемогущего Акханабы я объявляю, что отец сию минуту должен быть освобожден из-под стражи и располагать собой по своему усмотрению, а сын будет препровожден из зала суда в тюрьму и предан казни через повешенье, когда его величеству королю Олдорандо, Сайрену Станду, будет угодно назначить казнь.
— Не он должен был умереть, а я, погубивший его душу своим равнодушием! — ровным голосом произнес король ЯндолАнганол, но его снова не услышали.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — постановил судья. — Заседание закрыто.
Заглушая шарканье ног, по залу разнесся голос короля Сайрена Станда:
— Не забудьте, что сегодня же, в полдень, после того как вы отдохнете и освежитесь, нас ожидает продолжение спектакля: СарториИрвраш желает выступить перед нами с речью о своём величайшем открытии. Оно перевернет весь мир, вот увидите!
Глава 7.
Убийство Акханабы
За драмой, разыгравшейся во дворце короля Олдорандо, и последовавшим за этим оправданием короля Борлиена ЯндолАнганола наблюдало гораздо больше глаз, чем король Сайрен Станд мог бы представить.
Однако нельзя было сказать, что наблюдение за событиями, в которых король ЯндолАнганол играл решающую роль, увлекло всё без исключения население Аверна. Многие ученые гораздо больше внимания уделяли коренным природным переменам, происходящим в разных уголках планеты, или же глобальным и менее значительным событиям её общественной жизни, в которых король Борлиена был всего лишь второстепенной проходной фигурой. К примеру, группа ученых дам из семейства Тан занималась выявлением хода многовековых местечковых раздоров. Они прослеживали развитие конфликтов из поколения в поколение, подмечая, где брало начало очередное местечковое противоречие, где оно переходило рубеж конфликта и когда и каким путем наконец разрешалось. Сейчас главным объектом наблюдения этой группы была деревенька в северной провинции Борлиена, через которую, направляясь в Олдорандо, недавно проехал сам его король. Там отправной точкой конфликта был вопрос о том, имеют или не имеют право свиньи, принадлежащие двум соседям, пить из одного ручья. Через какое-то время и свиньи, и ручей были забыты, но свара и не думала утихать, и постепенно дошло до взаимного кровопролития, хождения соседей 'стенка на стенку' с кольями в руках. Появление на деревенской улице короля ЯндолАнганола с эскортом фагоров необъяснимо поспособствовало новому всплеску вражды, в результате которого в случившейся той же ночью драке одному из молодых людей даже сломали палец.
Но в текущий момент ученые дамы из семейства Тан ещё спорили об истинной причине этого внезапного оживления казалось бы уже забытой ссоры. Все их научные заметки автоматически сохранялись в памяти компьютеров и транслировались для последующего изучения на Земле. Их коллеги же вдруг увлеклись ссорой, имевшей место два столетия назад и вспыхнувшей из-за чрезвычайно неприличного происшествия — старик в одной деревне был обесчещен жителями другой деревни. После того как непристойный инцидент был наконец исчерпан, о нем сложили очень красивую песнь, с тех пор традиционно исполнявшуюся при каждом удобном случае на каждом деревенском празднике. По мнению авернских ученых дам данный инцидент был столь же жизненно важен для культуры планеты, сколь и суд над ЯндолАнганолом — и, конечно же, гораздо важнее всех текущих перипетий неорганического мира.
Другая группа ученых Аверна занималась исследованием предметов не столь эзотерических. Эти люди уделяли особенно пристальное внимание тому прискорбному упадку, который претерпевали теперь грозные некогда фагоры. Появились даже так называемые 'одомашненные' фагоры, с готовностью принявшие руководство человека, как в своё время они приняли власть кзаххнов. Но была и другая группа анципиталов, тайная и скрытая от глаз человека в неприступных горах Нктрикха, выживающая там во время резкой смены сезонов и выжидающая, как когда-то их предки, от которых они забирали всё лучшее и двигались с полученной основой дальше. Это были свободные создания, независимые от человека и не испытавшие на себе его влияния.
Сам же факт изменения характера фагоров, столь удивительный для жителей Геликонии, на Аверне не удивлял никого. Анципиталы имели уходящие корнями в древность рефлексы, менявшие их манеру поведения, которые зависели от сезонов Великого Года и от которых они не смогли освободиться по сей день, хотя и прилагали к тому изрядные усилия.
У истории Олдорандо тоже были свои исследователи, горячо преданные избранной теме. Эта группа отслеживала основные этапы жизненного пути наиболее ярких представителей населения страны. Когда электронные глаза Аверна впервые взглянули на первое деревянное Олдорандо, в ту пору ещё деревню Эмбруддок, это место славилось только своими горячими источниками, да ещё слиянием двух рек — Ворал и Валворал. Там, среди бескрайней ледяной пустыни и убогих деревянных хибар, стояло несколько первых приземистых башен. Но уже в ту пору, в годы первых авернских исследований, ученые отметили, что место это расположено очень выгодно стратегически и в будущем, когда климат наконец изменится к лучшему, наверняка станет центром активного развития местной цивилизации.
Сейчас Олдорандо стал городом гораздо более известным и обширным, чем в ту далекую пору мог предположить кто-либо из членов шести семейств. Подобно живому организму, он разрастался в благоприятное время Весны и Осени Великого Года и съёживался во время холодов или невыносимой жары. Именно из-за неё история этого древнего края вскоре должна была замереть на два самых жарких века Великого Лета.
Авернцы вели регистрацию всех событий на поверхности планеты, они передавали накопленные сведения на Землю — но те пакеты информации, что посылались ретрансляторными спутниками станции наблюдения в настоящий момент, должны были достигнуть Земли только в далеком 7877 году. О сложности устройства биосферы Геликонии и взаимоотношений её компонентов, о её изменениях в течение Великого Года на Земле должны были узнать только после того, как тут, на станции, пройдет почти половина её большого года.
Ученые будут и дальше анализировать и пытаться предсказывать. Будут предпринимать попытки создать на основе проводимых поневоле ограниченных изысканий стройную картину. Но ни один из обитателей Аверна, каким бы проницательным он ни был, не смог заглянуть в будущее дальше, чем пытался это сделать в утро своего падения король ЯндолАнганол.
* * *
Король Сайрен Станд пребывал в наилучшем расположении духа с той поры, как была убита его старшая дочь. После суда, в предвкушении оглашения скандального открытия, которое должно было состояться в полдень и всё ещё остро переживая восторг от унижения короля ЯндолАнганола, на глазах которого должны были повесить его единственного сына и наследника, король Станд, подкрепившись легким завтраком, состоявшим из запеченного в травах мяса дорзинского аранга, созвал в дворцовом саду своих придворных, чтобы похвастать перед ними, каким ловким хитрецом и умницей он себя показал.
— Господа, я вовсе не рассчитывал казнить короля ЯндолАнганола, — цинично солгал он им. — Угрозой смертной казни я хотел лишь добиться, чтобы этот его сын-дикарь, это волосатое грязное животное, подлый убийца моей бедной девочки, сам изобличил себя перед градом и миром. Это мне, конечно, удалось, и он будет повешан, как только Це`Сарр утвердит приговор, чтобы никто не посмел усомниться в его справедливости. Сам же король Анганол полагает, что его честь восстановлена. Но это не так! Отныне он будет навсегда опозорен, как отец гнусного убийцы, безумца и богохульника, завершившего свою нечестивую жизнь на висилице. И это более чем достаточный повод, чтобы отменить эту проклятую свадьбу и навеки спровадить его вон, навстречу его жалкой судьбе! У меня нет сомнений, что вскоре по прибытии в Матрассил, а то и ранее этот подлый узурпатор будет свергнут и власть перейдет к его жене, законной королеве, которая, вне всяких сомнений, будет нуждаться в моей помощи и опеке, которую я с удовольствием ей окажу.
Когда Станд наконец закончил свои излияния, его наперсник, Криспан Морну, выступив вперед, произнес благодарственную речь своему государю.
— Мы с радостью наблюдали, как умело вы, ваше величество, унизили мерзавца, привечающего на землях своего королевства фагоров и обращающегося там с ними почти как с людьми. Но и по сию пору нам приходится терпеть присутствие в нашем городе, в самом святом Парке Свистуна, фагоров короля Анганола. Сегодня днем — и так думаю не только я один — вдохновившись великим открытием Сартори Ирвраша, мы ещё раз докажем нашему доброму королю Сайрену Станду свою преданность, избавив его и наш святой город от этого зловонного стада вместе с его гнусным гуртовщиком. Вышвырнем их всех вон!
Со всех сторон послышались дружные аплодисменты. Хлопали все, даже сам король Сайрен Станд. Речь верного наперсника словно бы отзывалась эхом его собственных зловещих мыслей...
Данный низкий план пришелся весьма и весьма по душе королю Олдорандо. Однако при этом он был далеко не дурак. Ведь Олдорандо был обречен на скорую погибель из-за неумолимо нарастающей жары. Его население уже в ближайшие годы должно было перебраться либо на север, в Панновал, либо на юг, в Борлиен. Но королю Сайрену Станду очень хотелось остаться королем. О том, чтобы заполучить корону Це`Сарра, нечего было и думать. Оставалось всеми правдами и неправдами присвоить себе корону Борлиена, а сделать это можно было лишь погубив его законного короля, к чему Сайрен Станд решил приложить все усилия. Более того, он горячо надеялся, что ужасное открытие СарториИрвраша, которое он должен был огласить уже очень скоро, в наступающий полдень, нанесет жестокий удар могучей нации, с недавних пор начавшей разувериваться в постоянно слабеющем союзнике, — панновальцам. Сегодня он намеревался, ни более, ни менее, бросить вызов монополии Це'Сарра, и не на военное первенство, а на саму веру! Причем всего этого он мог достигнуть, укрепив господствующую в Панновале философию, направленную против расы анципиталов! Коротко переговорив с СарториИрврашем, он понял, что открытие этого еретика поможет ему добиться желаемого результата.
С самим СарториИрврашем он заключил тайную сделку. В обмен на приватное выступление перед придворными и высшими церковниками в сегодняшний полдень — выступление, которое должно было выставить короля ЯндолАнганола врагом всего рода человеческого — Сайрен Станд обещал бывшему советнику освободить Оди Джесератабхар из сиборнальского посольства, и добился этого, просто пригрозив взять его штурмом при помощи так кстати подоспевшей роты панновальских гвардейцев. Более того, он предоставил Оди и СарториИрврашу роскошные покои во дворце, где они смогут жить и работать в мире и покое. Договор был скреплен согласием с обеих сторон, причем каждая сторона довольно улыбалась, считая себя отлично обманувшей другую.
* * *
Небывалая даже для Олдорандо жара отняла разум у многих, кто в тот поистине роковой день пришёл во дворец. По донесениям городских медиков, ещё до наступления полудня несколько почтенных старцев скончались прямо на улицах от теплового удара. Поэтому полуденное представление решено было устроить не в тронном зале, как первоначально планировалось, а во дворцовом саду, где били фонтаны и на листве блестела влага, а между деревьями были спешно натянуты навесы для создания благодатной тени.
Когда придворные и отцы местной Церкви наконец собрались, в саду появился сам король Сайрен Станд под руку с королевой. Следом за высочайшей четой шла принцесса-дочь. Не тратясь на приветствия, король Олдорандо обвел присутствующих взглядом в поисках ЯндолАнганола. Милуя Тал увидела короля Орла первой и заторопилась к нему через лужайку. Король стоял в углу сада, под деревом, в компании своего оружейника и двух капитанов его личной стражи. Лицо его было крайне мрачно.
— Проклятый наглец, он испортит всё дело, — пробормотал Сайрен Станд. Сразу же после суда он отослал борлиенскому королю щедро украшенное виньетками письмо, в котором всячески извинялся за ошибочное обвинение и заключение в темницу, — что, по мнению короля Олдорандо, оправдывала внешняя вескость улик. Но он был вовсе не рад был видеть его здесь, в месте своего предстоящего триумфа, который мог быть изрядно подпорчен очередной дикой выходкой вспыльчивого борлиенского монарха. Однако и выдворить его было, увы, невозможно...
О чем король Станд не знал, так это о том, что его жена, Бакхаарнет-она, в тот же час отправила ЯндолАнганолу собственное письмо, в котором выразила свою боль и муку из-за случившегося и попутно назвала своего коварного мужа 'палачом любви'...
Когда король Олдорандо наконец удобно уселся на заранее принесенном сюда троне, ударили в гонг и на поляне появился облаченный в черное Криспан Морну, церковный наперсник короля и секретарь королевских министров. Престарелый Кимон Эурас был слишком утомлен утренним судилищем, чтобы участвовать в чем-то ещё. Поэтому Криспан Морну выступал один.
Поднявшись на шаткий помост, спешно возведенный посреди лужайки, Морну поклонился королю и королеве и заговорил (о его голосе один из придворных остряков однажды заметил, что в нем столько же благозвучия, сколько любовного пыла в недавно повешенном).
— Сегодня должно произойти крайне важное и необычное событие. Мы станем свидетелями совершенного силой мысли открытия, представленного на наш суд, первыми вкусим плоды многолетних исторических и натурфилософских исследований, проведенных лучшим умом Кампаннлата. В настоящем поколении мы, как одна из самых просвещенных наций мира, уже понимаем, в чем причина прерывистости развития нашего народа, да и всех других народов. Причина эта — в цикличности Великого Года, состоящего из 1825 малых лет, а отнюдь не в войнах или лености, как иногда заявляют глупцы. Великий Год имеет два противоположных периода — глубокого леденящего холода и испепеляющей жары. Таково наказание, наложенное Всемогущим на человечество за его грехи... В холодные годы развитие культуры замирает, а иногда и откатывается назад. Но сегодня мы услышим того, чей острый разум сумел пронизать периодичность темных лет и выкристаллизовать крупицы знания, связавшие нас теперешних с теми отдаленными временами. Открытие это для нас чрезвычайно важно, поскольку оно касается чудовищ, вечно преследующих нас и насланных на нас самим Вутрой — фагоров. Благородное собрание, я призываю вас внимательно выслушать известного ученого и философа, господина СарториИрвраша!
