Издав сдавленный смешок, король ЯндолАнганол на этот раз обратился прямо к судье:
— Эта история — жалкая выдумка, ибо она совершенно невероятна. Как вы могли поверить такому?
— Здесь нет ничего невероятного и я сейчас докажу это! — дерзко отозвалась Абази. — У Дива был при себе удивительный предмет, драгоценность, представляющая собой часы с тремя рядами цифр. Эти цифры менялись сами собой, словно живые. Див хранил эти часы в потайном кармане, который носил на поясе.
С этими словами Абази указала на сокровеннейшее место своего тела, — и присутствующие опять вытянули шеи, чтобы увидеть это манящее местечко получше.
— Труп Дива был по воле судьбы возвращён к КараБансити вместе с драгоценными часами. Он нашел эти часы и передал его величеству, королю ЯндолАнганолу, у которого они, должно быть, находятся и посейчас!
С этими словами девушка драматически указала пальцем на короля Орла.
Король ЯндолАнганол мгновенно сник и замолчал. Часы действительно были у него — лежали забытые в кармане туники. Только сейчас, когда стало уже слишком поздно, он вдруг вспомнил, как всегда страшился этой чужеродной вещи, произведенной силой искусства, приводящей его в трепет. Когда БиллишОвпин, человек, объявивший, что он прибыл из другого мира, с бродячей звезды Кайдау, преподнес ему в дар эти часы, он с отвращением бросил их ему обратно. Таинственным образом эти часы вернулись к нему позднее, через оттасольского анатома и астролога. Как он ни старался, избавиться от этого странного предмета он так и не смог. И теперь эти часы сыграли в его судьбе роковую роль.
Говорить он больше не мог, да и сказать ему было нечего. Злые чары сковали его: теперь он видел это и не сомневался, хотя и не мог сказать, с чего всё началось. Ничто не спасло его от исхода, предрешенного злой судьбой, даже неистовая верность Акханабе. Акханабе, который тоже подло предал его, своего верного сына...
— Итак, ваше величество, мой дорогой брат, при себе ли у вас эта драгоценность? — спросил, наслаждаясь триумфом, король Сайрен Станд.
— Эти часы предназначались в качестве свадебного подарка принцессе Милуе Тал... — слабым голосом пробормотал ЯндолАнганол, окончательно потеряв связное течение мысли.
Под сводами зала суда разнесся негодующий гул. Люди пришли в возбуждение и носились туда-сюда. Король Сайрен Станд спрятал лицо в руках, чтобы скрыть злорадную ухмылку. Признание непреклонного короля было подарком, которого он не смел и ожидать.
Когда порядок был наконец восстановлен, Криспан Морну задал Абази новый вопрос:
— Решительно ли ты, девица, убеждена в том, что этот молодой негодяй, сын злодейского короля ЯндолАнганола, так называемый принц РобайдайАнганол, и есть тот самый убийца, чья рука оборвала жизнь твоего друга Дива? Ведь со дня убийства ты его не видела?
— Сударь, насколько вы понимаете, его жестокий поступок навлек на меня большие неприятности. На другой день РобайдайАнганол вернулся. Я не знаю, что бы со мной было, если бы ваши люди не пришли и не схватили его!
Вслед за словами Абази в зале на миг суда наступила тишина — все присутствующие пытались представить себе, что могло бы случиться с такой привлекательной молодой девушкой в руках жестокого злодея.
— Позволь, шлюха, задать тебе последний и отчасти личный вопрос, — заговорил наконец ЯндолАнганол, пригвоздив Абази к месту своим оцепенелым взглядом. — Ты по рождению простолюдинка, но тем не менее у тебя много высокопоставленных друзей, обладающих обширными связями. Слухи связывают твоё имя с именем самого сиборнальского посла. Что ты можешь сказать по этому поводу?
— Какой стыд! — раздался возглас со зрительских скамей, но Абази была спокойна, как и прежде.
— Я действительно имела удовольствие быть знакомой с данным сиборнальским господином, государь. Сиборнальцы любезны и мне нравится их общество.
— Благодарю тебя, девица, твои показания были для нас очень ценны, — проговорил Криспан Морну ледяным тоном, сопроводив свои слова острой, как лезвие стилета, улыбкой. После этого он опустился на место и вновь заговорил лишь после того, как Абази покинула зал.
— По моему мнению, доказательств вины достаточно. Эта достойная девушка сообщила нам всё, что мы хотели услышать. Благодаря её показаниям сын короля Борлиена уличён как убийца сына и наследника известного здесь ледяного капитана Криллио Мунтраса. Только что мы слышали, как он совершил это гнусное убийство в Оттасоле, возможно по наущению отца, а может быть, по собственной прихоти, по капризу развращённого сознания. Его излюбленным оружием был рог богопротивного фагора. Прежде он тем же рогом злодейски убил невинную Симоду Тал , чтобы придать своему преступлению ещё и оттенок богохульного кощунства. Всё это время его отец выжидал в своём дворце, чтобы, как только убийство совершится, отправиться в наш город, насладиться нашим гостеприимством и осуществить свой замысел до конца — на этот раз совершив злодейство над последней оставшейся в живых дочерью нашего несчастного короля, младшей принцессой Милуей Тал. Здесь, господа, перед нами окончательно раскрывается ужасный план, беспримерно жестокий и кровожадный... Мы без колебаний требуем — не только перед судом, перед всем народом Олдорандо — смертной казни и для отца, и для сына!
Всякие попытки выразить несогласие РобайдайАнганол прекратил, едва в зале суда появилась АбазВасидол. Он превратился в обычного мальчишку, способного только на то, чтобы просить тихим умоляющим голосом:
— Пожалуйста, отпустите меня. Я рожден для жизни, а не для смерти, не для придворного коварства, а для свободного и простого степного ветра. Я не был исполнителем воли отца, да и ничьей другой воли, и никого не убивал — я отвергаю предъявленные мне обвинения!
Медленно и театрально повернувшись, Криспан Морну взглянул на молодого человека.
— Итак, ты не убивал Симоду Тал?
РобайдайАнганол торопливо облизнул губы.
— Разве может лист дерева убить? Я лишь древесный лист, сударь, не более того, листок, подхваченный всемирной бурей!
— Её величество Бакхаарнет-она опознала тебя как особу, посетившую её во дворце некоторое время назад в обличье мадис, кем ты повторно прикинулся, чтобы совершить своё злодеяние, — грозно заявил судья. — Желаешь ли ты, чтобы её величество указала на тебя при всех, в этом зале? Как и добрая дюжина слуг, которая видела чужака в облачении мадис здесь, в день убийства? Хочешь ли ты, чтобы мы предъявили и само это облачение, которое было снято с тебя при аресте?
Робайдай отчаянно задрожал.
— Нет, не хочу.
— В таком случае доказательств более чем достаточно, — постановил Сайрен Станд. — Этот молодой негодяй, ни более ни менее как борлиенский наследник, пробрался в наш дворец, и по приказу своего отца убил нашу возлюбленную дочь, принцессу, Симоду Тал!
Всё взгляды устремились на судью. Прежде чем объявить приговор, он какое-то время смотрел в пол перед собой, словно бы размышляя, хотя приговор, конечно, был подготовлен им заранее, по приказу самого Сайрена Станда.
— Вердикт будет следующим. Рука, совершившая убийство, принадлежит сыну. Разум, управляющий всем делом и направляющий руку, принадлежит отцу. Кто виновен больше? Ответ ясен. Король ЯндолАнганол подлежит смертной казни через повешание, тотчас же! Судьбу его преступного сына мы решим позже. На этом заседание королевского суда за...
Робайдай испустил стон подлинной муки. Выбросив вперед руку, он вскочил с места, отчаянно желая помешать роковым словам сорваться с губ Кимона Эураса.
— Ложь! Всё ложь! Всё, что сейчас прозвучало в этом зале, — от начала до конца ложь! Я скажу вам правду, пускай тем самым подпишу свой смертный приговор! Признаюсь: Симоду Тал действительно убил я! Но не потому, что был в сговоре с отцом. Нет, это невозможно! Мы с ним — как день и ночь. Я сделал это, чтобы причинить ему боль! Вот он стоит пред вами — подлый негодяй, не король! Да, подлый негодяй — до тех пор, пока моей матерью остается королева королев. Вы утверждаете, что я был с ним в сговоре? Я не желал по его просьбе жениться на ней, а вы говорите, будто я по его просьбе согласился отнять у неё жизнь! Говорю вам, этот злодей невиновен! Пусть я обречен на мучительную смерть после никчемной жизни, но никогда, слышите — никогда я не войду в сговор со своим отцом, и пусть это услышат все под сводами этого зала! Мне хотелось жить в согласии с отцом, но это было невозможно. Зачем мне было помогать тому, кто никогда не помогал мне?
Принц затряс головой так отчаянно, словно хотел сам сбросить её с плеч.
Наступила гробовая тишина.
— Если бы ты промолчал, болван, то отомстил бы отцу гораздо страшнее, — ледяным тоном заметил наконец Криспан Морну.
Вскинув голову, Робайдай окинул священника холодным и совершенно разумным взглядом.
— Я всегда боялся в отце зла — но в вас я вижу нечто ещё более темное и устрашающее, чем в этом несчастном негодяе, чья голова клонится под тяжестью короны Борлиена!
Сидя на полу, король ЯндолАнганол упрямо смотрел в потолок, словно желал во что бы то ни стало оторваться от всех земных переживаний и тягот. В действительности он плакал.
Плохо скрывая разочарование, судья откашлялся.
— Ввиду чистосердечного признания сына отец, само собой, признается невиновным. История знала немало неблагодарных сыновей... Итак, перед лицом всемогущего Акханабы я объявляю, что отец сию минуту должен быть освобожден из-под стражи и располагать собой по своему усмотрению, а сын будет препровожден из зала суда в тюрьму и предан казни через повешенье тогда, когда его величеству королю Олдорандо, Сайрену Станду, будет угодно назначить казнь.
— Не он должен был умереть, а я, и не я должен был править, а он! — ровным голосом произнес король ЯндолАнганол, но его снова не услышали.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — постановил судья. — Заседание закрыто.
Заглушая шарканье ног, по залу разнесся голос короля Сайрена Станда:
— Не забудьте, что сегодня же, в полдень, после того как вы отдохнете и освежитесь, нас ожидает продолжение спектакля: СарториИрвраш желает выступить перед нами с речью. Послушаем, что он нам скажет.
Глава 7.
Убийство Акханабы
За драмой, разыгравшейся во дворце короля Олдорандо, и последовавшим за этим унижением короля Борлиена ЯндолАнганола наблюдало гораздо больше глаз, чем король Сайрен Станд мог бы представить.
Однако нельзя было сказать, что наблюдение за событиями, в которых король ЯндолАнганол играл решающую роль, увлекло всё без исключения население Аверна. Многие ученые гораздо больше внимания уделяли коренным природным переменам, происходящим в разных уголках планеты, или же глобальным и не менее значительным событиям её общественной жизни, в которых король Борлиена был всего лишь второстепенной проходной фигурой. К примеру, группа ученых дам из семейства Тан занималась выявлением хода многовековых местечковых раздоров. Они прослеживали развитие конфликтов из поколения в поколение, подмечая, где брало начало очередное местечковое противоречие, где оно переходило рубеж конфликта и когда и каким путем наконец разрешалось. Сейчас главным объектом наблюдения этой группы была деревенька в северной провинции Борлиена, через которую, направляясь в Олдорандо, недавно проехал сам его король. Там отправной точкой конфликта был вопрос о том, имеют или не имеют право свиньи, принадлежащие двум соседям, пить из одного ручья. Через какое-то время и свиньи, и ручей были забыты, но свара и не думала утихать, и постепенно дошло до взаимного кровопролития, хождения соседей стенка на стенку с кольями в руках. Появление на деревенской улице короля ЯндолАнганола с эскортом фагоров необъяснимо поспособствовало новому всплеску вражды, в результате которого в случившейся той же ночью драке одному из молодых людей даже сломали палец.
Но в текущий момент ученые дамы из семейства Тан ещё ничего не знали об этом любопытном аспекте развития ссоры. Все их научные заметки автоматически сохранялись в памяти компьютеров и транслировались для последующего изучения на Земле. В настоящее время дамы Тан вдруг увлеклись ссорой, имевшей место два столетия назад и вспыхнувшей из-за чрезвычайно неприличного происшествия — старик в одной деревне был обесчещен жителями другой деревни. После того как непристойный инцидент был наконец исчерпан, о нем сложили очень красивую песнь, с тех пор традиционно исполнявшуюся при каждом удобном случае на каждом деревенском празднике. По мнению авернских ученых дам данный инцидент был столь же жизненно важен для культуры планеты, сколь и суд над ЯндолАнганолом — и, конечно же, гораздо важнее всех текущих перипетий неорганического мира.
Другая группа ученых Аверна занималась исследованием предметов не столь эзотерических. Эти люди уделяли особенно пристальное внимание тому прискорбному упадку, который претерпевали теперь грозные некогда фагоры. Появились даже так называемые одомашненные фагоры, с готовностью принявшие руководство человека, как в своё время они приняли власть кзаххнов. Но была и другая группа анципиталов, тайная и скрытая от глаз человека в неприступных горах Нктрикха, выживающая там во время резкой смены сезонов и выжидающая, как когда-то их предки, от которых они забирали всё лучшее и двигались с полученной основой дальше. Это были свободные создания, независимые от человека и не испытавшие на себе его влияния.
Сам же факт изменения характера фагоров, столь удивительный для жителей Геликонии, на Аверне не удивлял никого. Анципиталы имели уходящие корнями в древность рефлексы и манеру поведения, от которых они не смогли освободиться по сей день, хотя жители Геликонии и предполагали обратное.
У истории Олдорандо тоже были свои исследователи, горячо преданные избранной теме. Эта группа отслеживала основные этапы жизненного пути наиболее ярких представителей населения страны. Когда электронные глаза Аверна впервые взглянули на первое деревянное Олдорандо, в ту пору ещё деревню Эмбруддок, это место славилось только своими горячими источниками, да ещё слиянием двух рек — Ворал и Валворал. Вокруг горячих источников среди бескрайней ледяной пустыни и деревянных хибар стояло несколько первых приземистых башен. Но уже в ту пору, в годы первых авернских исследований, ученые заметили, что место это расположено очень выгодно стратегически и в будущем, когда климат наконец изменится к лучшему, наверняка станет центром активного развития местной цивилизации.
В настоящее время Олдорандо стал городом гораздо более известным и популярным, чем в ту далекую пору мог предположить кто-либо из членов шести семейств. Подобно живому организму, город разрастался в благоприятное время Великого Года и съёживался во время холодов или невыносимой жары.
Однако, и многие на Аверне с этим соглашались, история этого древнего края вскоре должна была замереть на два века самой чудовищной жары Великого Лета. Авернцы вели регистрацию всех событий на поверхности планеты, они передавали накопленные сведения на Землю — но те пакеты информации, что посылались ретрансляторными спутниками станции наблюдения в настоящий момент, должны были достигнуть Земли только в далеком 7877 году. О сложности устройства биосферы Геликонии и взаимоотношений её компонентов, о её изменениях в течение Великого Года на Земле должны были узнать только после того, как тут, на станции, пройдет почти половина её большого года.
