СарториИрвраш повысил голос, спеша довести своё ужасное дело до конца.
— Признаю, слава человеческого рода несколько потускнела от сказанного мной слова правды. Это, безусловно, печально. Но истина, повторюсь, в том, что фагоры появились на свете куда раньше людей. Фагоры были господствующей расой на Геликонии, и, — в том нет сомнений, — обращались с нашими предками как с животными до тех пор, пока мы, люди, не восстали и не освободились от их чудовищного господства...
— Заткните ему рот! — вдруг закричала Бакхаарнет-она, поняв, к чему ведет свою речь СарториИрвраш — и чем его объяснения закончится. — Неужели вы все будете слушать этого старого безумца?!
Муж-король наотмашь ударил её по лицу и повернулся к своему главному наперснику, вновь ища у того поддержки. На сей раз Криспан Морну всё же заговорил глухим и ровным уверенным голосом:
— Здесь, в Олдорандо, нам издавна известно, что в действительности фагоры всегда были и останутся лишь грязными животными и ничем иным. У двурогих все повадки и ужимки животных. Пускай они говорят. Попугаи тоже говорят. Но, в отличии от попугаев, фагоры во все времена были враждебно настроены к людям. Никому не известно, откуда они пришли. Полагают, что они спустились с гор Нктрикха в начале Времен Холодов... Но одно мы отлично знаем и в этом не может быть сомнения — этих мерзостных, враждебных нам созданий следует истребить без остатка, сначала устранив из рядов человеческого сообщества, а потом и вовсе стереть с лица земли!
Увы, его речь пропала втуне, её просто никто не услышал. Негодующий говор и выкрики становились всё громче. Везде люди поднимались на ноги и что-то яростно кричали друг другу. Спор быстро перешел в обмен оскорблениями, и несколько наиболее проницательных придворных дам поспешили скрыться с места разгоравшегося скандала, пока не дошло до рукопашной. Вокруг ЯндолАнганола вновь заблистала сталь — гвардейцы едва сдерживали гнев короля и его капитанов. В СарториИрвраша полетел первый камень, угодивший ему в руку. Потирая ушибленное место, ученый испуганно озирался. Он не ждал такого эффекта.
Среди буйной толпы, заходящейся от ярости, был лишь один спокойный слушатель, — посланник Его Святейшества Элам Эсомбер. Он не желал принимать участия в назревающем побоище. Равнодушный ко всему, кроме удовлетворения своих прихотей и холодный в душе, как змея, он наблюдал за происходящим с циничным злорадством, ничуть им не затронутый, испытывая только удивление от того, какое действие сказанное возымело на диких олдорандцев.
Обитатели Земли, отделенные от Геликонии пространством и временем, взирали на творящееся в саду короля Сайрена Станда с куда меньшим спокойствием и отстранённостью. Земляне в большинстве своём знали, что в словах СарториИрвраша содержится правда, точнее, почти правда, за исключением отдельных мелких неточностей. Но знали здесь и то, что человек отнюдь не любит правду превыше всего на свете, как наивно полагал бывший советник. За правду приходилось всё время бороться и правда чаще всего обнаруживала свойство безвозвратно теряться. Правда могла уплыть в неизвестность подобно Серебряному Глазу, чтобы никогда уже не вернуться...
Как уплыл в неизвестность Т'Сехн-Хрр, никто из людей не видел. Космологи на Земле и Аверне реконструировали это событие с максимально возможной степенью приближения, и с тех пор считали, что имеют о нем практически полное представление. Катаклизм случился восемь миллионов земных лет назад, когда сила тяготения Фреира, звезды, массой в 14,8 раз превосходящей Солнце, либо, что вернее, сила тяготения кого-то из его ныне исчезнувших спутников, вырвала Т'Сехн-Хрр из объятий Геликонии.
Из вычислений, сделанных на основе сохраненных фагорами описаний Т'Сехн-Хрр, следовало, что её радиус составлял примерно 3252 километра против 7723 километров Геликонии. По тем же описаниям спутник Геликонии имел голубую атмосферу, вне всяких сомнений, богатую кислородом, и также поддерживал на своей поверхности жизнь, хотя о её природе и дальнейшей судьбе оставалось теперь только гадать.
Не вызывало сомнения только одно: эти эпические события, имея вид совершенно катастрофический, накрепко запечатлелись, словно бы выгравировались во вневременном сознании фагоров. То, как сами небеса перевернулись, забыть, конечно, было невозможно.
Кроме самого факта космологического события такого масштаба, землян удивляло и то, каким образом Геликония вообще сумела пережить потерю спутника.
* * *
— Да, я понимаю, что это звучит как злейшее кощунство против вашего единого Бога и прошу у вас за это прощения! — закричал в толпу СарториИрвраш, со страхом прижимая к себе Оди и слыша, как крики вокруг него становятся оглушительными. — Но я должен донести до вас правду — в этом я вижу свой долг. Достопочтенный Криспан Морну сделал совершенно правильный вывод. Поскольку фагоры до появления Фреира, то есть, во времена бесконечной Зимы, были на планете господствующей расой, то если их не уничтожить сейчас, пока стоит Лето, они вновь возьмут над нами верх, едва Зима вернется. Поставленные мной эксперименты позволили установить, что мы, люди, те же животные... Божьим ли произволением или по другой причине, но люди в своё время произошли от иных — от домашних животных фагоров, и случилось это уже после вселенского катаклизма. Люди произошли от иных точно так же, как в своё время фагоры произошли от фламбергов. И поскольку фагоры — потомки фламбергов, то вполне может случиться так, что в один вовсе не прекрасный день от них произойдет ещё более ужасное племя и заполонит весь наш мир...
Пока же фагоры ждут своего часа, затаившись со своими кайдавами на заоблачных плоскогорьях Нктрикха, они готовы спуститься на равнины в начале Зимы и отомстить. Наши же народы разобщены и слабы, как никогда прежде. Совершенное мной в Гравабагалинене ужасное открытие тому порукой... Этой Зимой фагоры сотрут людей с лица земли. Помните об этом и страшитесь! Пока царит жара и господствует Лето, двурогих нужно уничтожить, ибо только Летом люди — полновластные хозяева Геликонии. Когда снова наступят холода и грянет Зима, злобные наездники на кайдавах вернутся! Вот вам мой главный призыв: перестаньте враждовать между собой, не тратьте на это понапрасну силы! У нас есть общий враг, древний, безжалостный и затаившийся, — а кроме того, есть и те, кто защищает этого врага, принимает у себя фагоров! И худший из них стоит сейчас здесь, среди нас!..
На щеках ЯндолАнганола разгорелись пятна яростного румянца. Он понял, к чему ведет свою речь его бывший советник и ждать этого не собирался. С усилием цедя слова сквозь стиснутые зубы, он объявил:
— В своё время СарториИрвраш сказал мне, что наша путеводная звезда, религия, горячим, может быть самым горячим приверженцем которой я в данном месте являюсь, началась с незатейливого поклонения фагорам! Вера наша зародилось в ту пору, когда люди ещё находились на более низкой, примитивной ступени развития. Сейчас церковники тщательно скрывают этот факт — но, судя по сохранившимся рисункам, в древности Всемогущий удивительно напоминал анципитала! С тех пор прошло много веков, образ Бога расплылся и принял более... приемлемые очертания. Но, тем не менее, это так. Сегодня никто не станет звать фагоров всемогущими. Теперь это трудно даже вообразить...
Из собственного опыта я знаю, что при хорошем и умелом обращении двурогие могут быть очень послушными и понятливыми. Но самим своим появлением наша святая вера обязана анципиталам. И тем не менее, церковь ополчилась против них!..
— Всё это вряд ли покажется убедительным Его Святейшеству Це'Сарру, который наверняка сочтет твои слова недопустимым кощунством, противным Акханабе и направленным на подрыв спокойствия Его правления! — яростно выкрикнул Криспан Морну.
— Вот именно! — поддакнул Сайрен Станд. — Никто не поверит в такую невообразимую богохульную ложь!
Но многие, увы, поверили — и началась общая драка. Здесь были все местные столпы религии, вдохновители святых походов. А перед ними был бездушный атеист, неслыханно оскорбивший их религиозное чувство и одновременно пробудивший в них воинственные инстинкты. Фанатик, бросивший в СарториИрвраша первый камень, был повержен кулаком своего же соседа, старого генерала, потерявшего всех сыновей в святых походах и имевшего свои причины ненавидеть церковников. Но камни засвистели уже по всему саду. Вскоре был обнажен первый кинжал, торопливым движением пронзивший плоть.
По злой иронии судьбы, мнения собрания разделились примерно поровну и потому ни одна из сторон не могла взять верх. Церковники дрались с придворными, придворные с церковниками. Застарелая ненависть королевского двора к отцам церкви, густо замешанная на зависти к их вызывающей роскоши и вызванная их удушающим диктатом, наконец-то вырвалась на волю. Почтенные бароны гонялись за святыми отцами среди великолепных цветников, — и окровавленные, пронзенные скрытыми до срока ножами, падали прямо в цветы. Пронзительно кричали женщины. Постепенно, по мере того как злоба и ненависть принимали всеобщий характер, свалка захватила всех присутствующих, включая и слуг. Балдахины были сорваны и втоптаны в землю. Элам Эсомбер торопливо покинул райский уголок, где среди прекрасных ухоженных деревьев и декоративных растений дворцовой лужайки разыгрывалась в миниатюре история всех военных конфликтов планеты.
Тот, кто стал главной причиной побоища, король ЯндолАнганол, взирал на дело рук своих, а вернее языка, вне себя от ужаса. Он и представить не мог, что одна его гневная фраза может подвигнуть людей на такое. Глупые святоши!..
Наконец к отцам церкви подоспела на помощь их свита, в которой нашлось несколько молодых дюжих монахов с ножами и дубинками. Уцелевшие придворные, все, как один, люди престарелые и тучные, поспешно обратились в бегство. СарториИрвраш решил последовать их примеру, но метко пущенный камень ударил бывшего советника в лицо и он упал на спину. С криком бросившись к повергнутому СарториИрврашу, Оди Джесератабхар попыталась загородить его собой от ворвавшихся на помост церковников, но оружия у неё, увы, не было, а против дюжих монахов она оказалась бессильна. Наскоро отвесив ей пару тумаков, те просто отшвырнули её в сторону, после чего всерьез занялись бывшим советником матрассильского двора. Его били ногами, потом богохульной книгой сказок. Кому приятно, когда при нём поносят возлюбленного Акханабу?..
Поняв, что дело явно движется к убийству, Криспан Морну выступил вперед, и, подняв руки, распростер над поверженным советником свой чарфрул, точно черные крылья. Узнав своего главу, церковники отпрянули. Но тут перед ним возник сам король ЯндолАнганол, разъяренный до полного неистовства. Его меч мигом проделал в этом чарфруле широкую дыру — и ненавистный наперсник короля Олдорандо рухнул замертво. Вслед за ним меч короля пронзил и сердце самого СарториИрвраша...
Оди вскочила и попыталась спастись бегством, но тут же угодила в самую гущу церковников. Те набросились на нечестивую сиборналку всей сворой, били и топтали её, а потом сунули её головой в фонтан, и вскоре жизнь Оди Джесератабхар оборвалась...
* * *
После того как схватка в саду сама собой угасла за смертью оскорбителей, окровавленные и оборванные церковники выбежали из ворот дворца. С собой они несли искалеченные трупы СарториИрвраша и его сиборнальской подруги, выкрикивая на ходу: 'Кощунники мертвы! Да здравствует Акханаба!'
Так начался марш разъяренных церковников по улицам Олдорандо, а закончился он на дальнем мосту, где тела убитых бросили в Ворал. Но не прошло и получаса, как в столице зародились кровавые беспорядки, вскоре распространившиеся по всему городу. Зверское убийство СарториИрвраша и Оди для народа ничего не значило, а вот слух об убийстве самого короля отцами церкви воспламенил толпу. Круги беспорядков от брошенного бывшим советником камня разошлись по Олдорандо так быстро, словно кто-то приложил к этому умелую руку, — и, разумеется, без вмешательства врагов веры здесь не обошлось. Неистово понося неслыханное кощунство, палачи-монахи помимо собственной воли способствовали скорейшему распространению ереси советника, семена которой пали в поистине хорошо удобренную и давно ожидающую их почву. Очень скоро камни полетели уже в самих убийц.
Причина, побудившая народ к таким внезапным действиям, крылась в факте, самим СарториИрврашем упущенном, зато открыто оглашенным его злейшим противником, борлиенским королем. Именно благодаря своей вере тот смог развить теории советника и установить между ними новые связи, самим советником, по причине его атеизма и вечного пренебрежения к окружающим, не замеченные.
Народ понял, что каноны, издавна насаждаемые Церковью, на деле чистой воды ложь. Ведь вся мудрость мира существовала спокон века независимо от людей. А Акханаба — тот, кому поклонялись и кого обожествляли они, а ещё раньше их отцы и многие поколения их предков, оказался самым отвратительным, что только может существовать на свете, — фагором! Открылось, что молитвы их были обращены к тем самым мерзким созданиям, которых они же преследовали с таким жаром. 'Не спрашивайте меня покуда, что я есть — человек, зверь или камень', говорилось в священных писаниях. Теперь вечную загадку в один миг разрешил единственный четкий и ясный факт. Банальный факт. Суть их хваленого бога — бога, на которого опиралась вся политическая система Империи, оказалась безжалостно тривиальной: бог был обычным двурогим.
Что в таком случае могли принести в жертву люди, дабы выдерживать своё существование и далее? Невыносимую правду? Или вдруг опостылевшую им веру?..
Наконец городским стражникам и пришедшим им на помощь панновальским гвардейцам удалось, пролив немало крови, разогнать толпу. На город опустилась мертвая тишина. Все затаились и ждали, включая и Первый Фагорский полк в Парке Свистуна. Подлый план Сайрена Станда обратился против него самого...
* * *
Своим выступлением перед высокой публикой СарториИрвраш хотел устроить резню в казармах Первого Фагорского полка — и, в случае наибольшего успеха, погубить и самого Орла. Такова была его цель, и цель самого короля Олдорандо. Но бывший советник просчитался — преданный Знанию превыше всего, готовый целиком и полностью отдаться истине и по большому счету презирающий людей, он ужасно ошибся. Слушатели не поняли его, их религиозное чувство было жестоко задето — а чудовищное заявление короля Борлиена разрешило кризис самым устрашающим образом. И это всего за день до прибытия в Олдорандо Его Преосвященства, императора Священного Панновала Це'Сарра, решившего ниспустить здесь саму благодать Божью на головы своей преданной паствы!..
Теперь же все пребывали в смятении. Даже городские стражники, вернувшись в свои казармы, спрашивали друг друга: 'Кто же мы, рабы фагоров или нет?' Да и сами церковники переживали сильнейший душевный кризис. Они считали себя хозяевами жизни просто потому, что так устроен мир. Но этот мир внезапно стал чужим и незнакомым, в нём теперь господствовали недоброжелательные незнакомцы — их паства, до этого бывшая такой скромной и послушной...
