Подойдя к самому краю помоста, СарториИрвраш, уже очень взволнованный и желающий как можно скорее выложить наконец сокровенное, склонился через перила к аудитории и простер руку.
— В конце концов я нашел ответ во время плавания на ускутском военном корабле. Наше судно попало в штиль в проливе Кадмира. Присутствующая здесь дама, Оди Джесератабхар, и я отправились в шлюпке на остров, где нам удалось захватить живьём гиллоту с черной шерстью. Известно, что перед началом брачного периода и гона у самок анципиталов в течение одного дня бывают месячные. Всю жизнь пренебрегая анципиталами и питая к ним стойкое предубеждение, я никогда не изучал их языков, ни родного, ни хурдху, но общаясь с гиллотой через переводчика, я вдруг выяснил, что на хурдху месячные гиллот называются теннхрр . Вот это-то и послужило ключом!
Собрание недовольно зашумело. Подробности половой жизни фагоров мало интересовали его.
— Прошу у присутствующих прощения за столь продолжительное вступление, а также за то, что вещи, о которых я говорю, на первый взгляд кажутся незначительными, — торопливо извинился СарториИрвраш. — Но в своих записях — как я уже говорил, злодейски уничтоженных королем ЯндолАнганолом, — я отмечал, что и у фагоров, как бы примитивны они ни были, тоже существуют легенды, передающиеся из поколение в поколение. Конечно, трудно было ожидать, что в этих легендах может крыться хоть какой-то смысл. Однако мне стало известно, что когда-то давным-давно вокруг Геликонии обращалось некое дочернее тело, как сама Геликония обращается вокруг Баталикса, а Баталикс вокруг Фреира. Когда вблизи нашей планеты появился Фреир и на ней зародилось человечество, это дочернее тело по какой-то причине уплыло. Причем называлось это пропавшее небесное тело не иначе, как Т'Сехн-Хрр! Не может ли оказаться, что слова теннхрр и Т'Сехн-Хрр означают одно и то же? — задал я себе вопрос.
Всем известно, что теннхрр случается у гиллот десять раз в течение малого года — каждые шесть недель. Таким образом можно предположить, что Серебряный Глаз в небесах, или же луна, являлся мерилом для срока их месячных. Но могла ли луна Т'Сехн-Хрр, если допустить её существование, облетать Геликонию один раз за шесть недель? Каким образом проверить события такой давности, что даже в человеческой истории о них не сохранилось ни документальных свидетельств, ни записей, ни рисунков — ничего? Ответ вновь нашелся — он тоже крылся в сказках Татро!
В сказке Татро говорится, что небесный глаз открывался и закрывался. Это могло означать, очевидно, что глаз менял фазы, в зависимости от положения относительно Геликонии, как это происходит теперь с Кайдау и тремя остальными планетами. По сказке Глаз широко или полностью открывался десять раз в году. Понимаете? Снова десять. Взятые из разных мест фрагменты головоломки совпали! Надеюсь, теперь вам понятен вывод, к которому я тотчас же пришел?..
СарториИрвраш обвел глазами скучающую аудиторию и совершенно ясно увидел, что никакого понимания здесь ожидать не приходится, тем более немедленно. Слушатели нетерпеливо ждали продолжения и ответа. Он снова заговорил, не заметив, что его собственный голос от волнения поднимается до крика.
— Когда-то у нашего мира был собственный спутник, серебряная луна, Глаз в Небесах, которого он лишился во время невероятных древних катаклизмов. Луна эта уплыла прочь, куда и каким образом — увы, нам неизвестно. Луна называлась Т'Сехн-Хрр, и имя ей дали фагоры!
Заглянув в свои записи, СарториИрвраш коротко переговорил с Оди; в продолжение паузы его слушатели недовольно елозили на своих местах. Когда СарториИрвраш заговорил снова, в его голосе появилась суровая нотка.
— Откуда же, спросите вы, у луны могло быть имя, данное ей именно фагорами? Почему в анналах человечества нет никаких записей о небесной сестре Геликонии? Ответ также можно найти в хитросплетениях и перипетиях древности. Оглядевшись вокруг, я, представьте себе, нашел-таки потерянную луну. Но не в небе, а в совершенно ином месте — луна эта светила из оборотов нашей повседневной речи! Каким образом, скажите, устроен наш календарь? Восемь дней в неделе, шесть недель в теннере, десять теннеров в году из четырехсот восьмидесяти дней... Никто из нас никогда не спрашивал себя, почему наш календарь устроен именно так. Никто из нас не догадывался задуматься над тем, отчего теннер зовется именно теннером и никак иначе, и почему в году ровно десять теннеров. Но и это ещё не всё! Наше всем известное слово теннер на языке фагоров означает ночь, когда Небесный Глаз бывал полностью раскрыт. Так люди приняли в свою речь слово фагоров теннхрр . Наш теннер — это теннхрр фагоров и он же — луна Т'Сехн-Хрр!
Гневный ропот, зародившийся среди слушателей, постепенно набирал громкость. Сайрен Станд оглядывался по сторонам и чувствовал себя полным ослом — он ожидал услышать унижение фагоров, а не унижение людей. Ещё раз взяв со стола книжку Татро, СарториИрвраш призвал присутствующих к молчанию. Он настолько увлекся своим рассказом, что уже не замечал пропасть, разверзшуюся прямо у его ног...
— Вот, друзья мои, первый вывод, к которому я пришёл. Среди вас стоит король ЯндолАнганол и вы можете спросить его — я уверен, он знает правду и не посмеет опровергнуть мои слова, ибо ни кто иной, как он всеми силами способствует тому, чтобы на землях его королевства двурогие спокойно селились и плодились во множестве!
Но король ЯндолАнганол больше никого не интересовал. Злобные глаза уставились на СарториИрвраша, атеиста и еретика.
— Окончательный вывод также ясен и очевиден. Раса анципиталов, на счет которой мы в течение многих веков записываем все беды человечества, вовсе не раса недавних пришельцев-захватчиков, вроде, например, дриатов. Нет. Анципиталы — древняя раса. Некогда фагоры населяли всю Геликонию, как ныне фламберги населяют тундры Сиборнала. Фагоры пришли в этот мир не во время последней Вейр-Зимы, как зовут холода сиборнальцы. Нет. Считать так — означает расписываться в своём невежестве. Правда кроется, как ни странно, в сказке. Правда в том, что на Геликонии фагоры появились задолго до людей. Фагоры владели Геликонией прежде, чем в её небе появился Фреир — и очевидно, это продолжалось очень и очень много веков. Люди появились много позже... В самом начале люди зависели от фагоров, были накрепко привязаны к ним. Именно фагоры научили людей речи и потому в нашем языке до сих пор сохранилось много слов двурогих. Кхмир на родном означает период гона . Даже само имя нашего мира, Геликония , вышло из языка фагоров. Оно...
Король ЯндолАнганол наконец нашел в себе силы заговорить. То, о чем говорил его бывший советник, настолько потрясало сами основы веры, что в течение довольно долгого времени король Орел стоял словно в трансе, выпучив глаза и приоткрыв рот, напоминая больше рыбу, чем гордую птицу.
— Ложь, ересь, святотатство! — выкрикнул он. — Заткните ему глотку, навсегда!
При знакомом слове святотатство зашумели и другие. Но вмешательство короля Сайрена Станда остановило зарождавшийся скандал — монарх направил к ЯндолАнганолу стражников, которым поручено было следить за тем, чтобы вспыльчивый борлиенец впредь не мешал выступлению. К королю Орлу устремились несколько дюжих воинов — чтобы остановиться перед сверкнувшими остриями мечей борлиенских капитанов, в любую секунду готовых к драке. Вот-вот могло начаться кровопролитие.
СарториИрвраш повысил голос, спеша довести своё ужасное дело до конца.
— Признаю, слава человеческого рода несколько потускнела от сказанного мной слова правды. Это, безусловно, печально. Но истина в том, что фагоры появились на свете куда раньше людей. Фагоры были господствующей расой на Геликонии, и, в том нет сомнений, обращались с нашими предками как с животными до тех пор, пока мы, люди, не восстали и не освободились от их чудовищного господства...
— Заткните ему рот! — вдруг закричала Бакхаарнет-она, поняв, к чему ведет свою речь СарториИрвраш — и чем его объяснения закончится. — Неужели вы все будете слушать этого старого безумца?!
Муж-король наотмашь ударил её по лицу. Но негодующий говор и выкрики становились всё громче. Везде люди поднимались на ноги и что-то яростно кричали или, наоборот, опускались на колени и тихо молились.
В саду появилась новая группа стражников и несколько придворных дам поспешили скрыться с места зарождавшегося скандала, пока не дошло до рукопашной. Вокруг ЯндолАнганола вновь заблистала сталь — стражники едва сдерживали гнев короля и его капитанов. В СарториИрвраша полетел первый камень, угодивший ему в руку. Потирая ушибленное место, ученый испуганно озирался. Он не ждал такого эффекта.
Среди придворной толпы, заходящейся от ярости, был лишь один спокойный и внимательный слушатель, — посланник Его Святейшества Элам Эсомбер. Он не желал принимать участия в назревающих беспорядках. Равнодушный и холодный в душе, он наблюдал за происходящим совершенно спокойно, ничуть им не затронутый, испытывая только удивление от того, какое действие сказанное возымело на диких олдорандцев.
Обитатели Земли, отделенные от Геликонии пространством и временем, взирали на творящееся на поляне в саду короля Сайрена Станда с куда меньшим спокойствием и отстранённостью. Земляне в большинстве своём знали, что в словах СарториИрвраша содержится правда, точнее, почти правда, за исключением отдельных мелких неточностей. Но знали здесь и то, что человек отнюдь не любит правду превыше всего на свете, как наивно полагал бывший советник. За правду приходилось всё время бороться и правда чаще всего обнаруживала свойство безвозвратно теряться. Правда могла уплыть в неизвестность подобно Серебряному Глазу, чтобы никогда уже не вернуться...
Как уплыл в неизвестность Т'Сехн-Хрр, никто из людей не видел. Космологи на Земле и Аверне реконструировали это событие с максимально возможной степенью приближения, и с тех пор считали, что имеют о нем практически полное представление. Катаклизм случился восемь миллионов земных лет назад, когда сила тяготения Фреира, звезды, массой в 14,8 раз превосходящей Солнце, либо, что вернее, сила тяготения кого-то из его ныне исчезнувших спутников, вырвала Т'Сехн-Хрр из объятий Геликонии.
Из вычислений следовало, что радиус Т'Сехн-Хрр составлял 1252 километра против 7723 километров Геликонии. То, что спутник Геликонии мог породить на своей поверхности жизнь, было крайне сомнительно.
Не вызывало сомнения только одно: эти эпические события, имея вид совершенно катастрофический, накрепко запечатлелись, словно бы выгравировались, во вневременном сознании фагоров. То, как небеса перевернулись, забыть, конечно, было невозможно.
Кроме самого факта космологического события такого порядка, землян удивляло и то, каким образом Геликония вообще сумела пережить потерю спутника.
* * *
— Да, я понимаю, что это звучит как истинное кощунство против вашего единого Бога и прошу у вас за это прощения! — закричал в толпу СарториИрвраш, со страхом прижимая к себе Оди и слыша, как крики вокруг него становятся оглушительными. — Но я должен донести до вас правду — в этом я вижу свой долг. Я сделаю короткий вывод. Поскольку фагоры когда-то, до появления Фреира, то есть, во времена бесконечной Зимы, были на планете господствующей расой, то если их не уничтожить сейчас же, пока стоит Лето, они снова возьмут над людьми верх, едва вновь наступит Зима. Поставленные мной эксперименты позволили установить, что мы, люди, те же животные. Божьим ли произволением или по другой причине, но люди в своё время произошли от иных — от домашних животных фагоров, и случилось это уже после вселенского катаклизма. Люди произошли от иных точно так же, как в своё время фагоры произошли от фламбергов. И поскольку фагоры — потомки фламбергов, то вполне может случиться так, что в один вовсе не прекрасный день их неисчислимые стада заполонят наш мир. Фагоры ждут своего часа, затаившись со своими кайдавами на заоблачных плоскогорьях Нктрикха, они готовы спуститься на равнины в начале Зимы и отомстить. Наши же народы разобщены и слабы, как никогда прежде. Совершенное мной в Гравабагалинене ужасное открытие тому порукой. Они сотрут людей с лица земли. Помните об этом и страшитесь! Пока царит жара и господствует Лето, анципиталов нужно уничтожить, ибо только Летом люди — полновластные хозяева Геликонии. Когда снова наступят холода и грянет Зима, злобные наездники на кайдавах вернутся! Вот вам мой главный призыв: перестаньте враждовать между собой, не тратьте на это понапрасну силы! У нас есть общий враг, древний, безжалостный и затаившийся, — а кроме того, есть и те, кто защищает этого врага, принимает у себя фагоров!
На щеках ЯндолАнганола разгорелись пятна яростного румянца. Ждать нового унижения он не собирался. С усилием цедя слова сквозь стиснутые зубы, он объявил:
— В своё время СарториИрвраш сказал мне, что наша путеводная звезда, религия, горячим, может быть самым горячим приверженцем которой я в данном месте являюсь, началась с незатейливого поклонения фагорам! Верование это зародилось в ту пору, когда люди и фагоры находились на более низкой, примитивной ступени развития. Сейчас церковники тщательно скрывают этот факт — но, судя по сохранившимся рисункам, в древности Всемогущий удивительно напоминал анципитала! С тех пор прошло много веков, образ Бога расплылся и принял более... приемлемые очертания. Но, тем не менее, это так. Сегодня никто не станет звать фагоров всемогущими. Теперь это трудно даже вообразить. Из собственного опыта я знаю, что при хорошем и умелом обращении двурогие могут быть очень послушными и понятливыми. Но самим своим появлением наша святая вера обязана анципиталам. И тем не менее церковь ополчилась против них!
Потрясенный Сайрен Станд повернулся к своему советнику-церковнику, вновь ища у того поддержки. На сей раз Криспан Морну всё же заговорил глухим и ровным уверенным голосом:
— Всё это вряд ли покажется убедительным Его Святейшеству Це'Сарру, который наверняка сочтет слова короля Борлиена ЯндолАнганола недопустимым кощунством, противным Акханабе и направленным на подрыв спокойствия Его правления!
— Вот именно! — поддакнул Сайрен Станд. — А кроме того, всё это вряд ли покажется убедительным кому-то из нас!
Но его уже никто не слушал — началась общая драка. Здесь были все местные столпы религии, даже сам Криспан Морну, вдохновитель святых походов. А перед ними был атеист, неслыханно оскорбивший их религиозное чувство и одновременно пробудивший в них воинственные инстинкты. Придворный, бросивший в СарториИрвраша первый камень, был повержен кулаком своего же соседа, имевшего свои причины ненавидеть церковников. Но камни засвистели уже по всему саду. Довольно скоро в ход был пущен первый кинжал, торопливым движением пронзивший плоть.
По злой иронии судьбы, мнения собрания разделились примерно поровну и потому ни одна из сторон не могла взять верх. Придворные дрались с церковниками, стража — с придворными. Почтенные мужчины носились друг за другом среди великолепных цветников, и окровавленные, пронзенные ножами, падали прямо в цветы. Пронзительно кричали женщины. Постепенно, по мере того как злоба и ненависть принимали всеобщий характер, свалка захватила всех присутствующих. Балдахины были сорваны и втоптаны в землю.
