Ответный удар

Маршал космофлота понимал, что в случае входа центаврской армады в Солнечную систему он никак не сможет остановить её наличными силами. Слишком мало их было. Поэтому разработанная им стратегия основывалась на переносе основного удара по врагу на дальние подступы. Осуществить его должны были перехватчики нового типа, заточенные под действия за пределами Солнечной системы. Шесть таких перехватчиков, вошедших в состав космофлота в течение последнего года, внешне отличались от кораблей предыдущей серии только гравитационной антенной. Те же самые узкие диски трёхкилометрового диаметра. А вот внутри отличия были вполне серьёзные. Новые перехватчики имели увеличенный экипаж, более мощные реакторы и качественно иное вооружение, обладающее чрезвычайной эффективностью исключительно на релятивистских скоростях.

Принцип работы оружия остался прежним — электромагнитное ускорение снаряда, но изменилось конструктивное исполнение. Раньше на перехватчике устанавливалась одиночная пушка Гаусса с почти трёхкилометровым стволом, разгонявшая тридцатикилограммовые стальные болванки до скорости в пять процентов от световой. Теперь её заменила картечница, имеющая значительно более скромный продольный размер, но аж десять тысяч почти параллельных стволов, калибром в пятьдесят семь миллиметров.

Картечницы, применявшиеся в армиях земных государств ещё в средние века, считаются первыми в истории системами залпового огня. Это было поистине страшное оружие, способное единым махом вынести большую часть строя противника. Постепенно картечницы совершенствовались. Простейшие органы, названные так за конструктивную схожесть с одноимёнными музыкальными инструментами, представляющие собой несколько рядов соединённых в единую конструкцию стволов с общим запальным жёлобом, сменились сначала рибадеркинами, позже митральезами, вытесненными впоследствии мортирными батареями Челокаева, многоствольными пулемётами Норденфельда, с параллельным расположением створов, и Гатлинга, имеющих крутящийся блок стволов револьверного типа.

В двадцатом веке картечницы разрабатывались даже для использования в космосе. Потом это направление заглохло, так как картечины, способные превратить в подобие дуршлага тонкие оболочки спутников, изготовленные из алюминиевых сплавов, оказались абсолютно бессильными против толстостенных керамических корпусов даже тех центаврских носителей, которые относились ко второму рангу. Не говоря уже об авианосцах.

Вот только всё это оружие использовалось при обычных, а не релятивистских скоростях. Теперь ситуация изменилась. Картечницы, устанавливаемые на перехватчиках, выбрасывали трёхкилограммовые болванки со скоростью всего в пару десятков километров в секунду. Сущая безделица на первый взгляд. Изюминка заключалась в том, что эта скорость суммировалась со скоростями разогнавшегося перехватчика и несущегося ему навстречу центаврского звездолёта.

При обычном сложении этих трёх чисел получилась бы величина, превышающая скорость света, что невозможно даже теоретически. Поэтому в данном случае для расчёта скорости взаимодействия снаряда с преградой следовало воспользоваться формулой релятивистского закона сложения скоростей, построенной на основе преобразований Лоренца.

Если собственная скорость каждого из несущихся навстречу друг другу кораблей будет составлять семьдесят процентов от скорости света, то после несложного расчёта мы получим двести восемьдесят два мегаметра в секунду, что составит девяносто четыре процента от скорости света. При ударе летящего на такой скорости трёхкилограммового снаряда о твёрдую преграду мгновенно выделится энергия, эквивалентная той, что образуется при взрыве ста двадцати пяти мегатонн тротила.

Этого будет вполне достаточно для испарения трети центаврского транспортника и превращения оставшегося части его объёма в облако оплавленного щебня.

Флотский церемониальный ритуал, согласно которому встречающиеся в море корабли отдавали друг другу почести, салютуя орудийными залпами, зародился много веков назад. "Салют" переводится с французского как "Привет".

Далеко не всегда это было знаком благорасположения и почтения. Иногда случалось и наоборот. Бывали случаи, когда выстрелы оказывались отнюдь не холостыми и вполне прицельными. Именно таким образом решил поступить командующий планетарной обороной, знатно "поприветствовав" незваных гостей ещё до порога дома. А выпала эта честь французским пилотам пятого флота, базирующегося на Психее.

Через каждые десять дней перехватчики вылетали на дежурство. Парами. Сроком на месяц. Разгонный оверсан, две недели полёта в направлении Альфы Центавра, разворот по большой дуге, и столько же времени на возвращение. После захода кораблей на Психею на них проводилась замена экипажа на отдохнувший, и перехватчики вновь уходили в дозор. На второй круг успела пойти только одна пара.

Пилоты перехватчиков менялись трижды в сутки: восемь часов в рубке за пультом, потом шестнадцать на сон, несколько приёмов пищи и занятия на тренажёрах. Четырнадцатого октября в боевой рубке "Лиона", уже двенадцатый день мчавшегося к Альфе Центавра со скоростью двести десять мегаметров в секунду, находился корветтен-капитан Жан Барре. Двумя мегаметрами правее в пилотском кресле "Марселя" расположился его приятель Алан Жубер, носивший на плечах точно такие же погоны. До конца смены Жана оставалось ещё больше двух часов, когда в черноте экрана появилось светлое пятнышко. Одновременно тишину разорвал звучный удар гонга боевой тревоги, и почти сразу по экрану побежали цифры. Над пятнышком четырёхзначные, демонстрирующие расстояние до цели в мегаметрах, а под ним — двузначные показывающие время до встречи в секундах.

Встряхнувшись, Жан бросил взгляд на боковой экран, демонстрирующий изображение боевой рубки "Марселя". Как будто в зеркало посмотрел.

— Работаем! — заявил ему с экрана Алан.

— Уи, камрад, — отозвался Жан. — За две секунды до встречи.

Больше они друг на друга не отвлекались. Всё было обсчитано, отточено до автоматизма на тренировках и обговорено заранее. Сейчас Жан действовал, не задумываясь: нажал кнопку открывания заслонок картечницы, потянул на себя рычаг, снимающий её с предохранителя, откинул в сторону защитный колпачок пусковой кнопки.

Пятнышко на экране быстро трансформировалось в облачко, которое, в свою очередь, начало делиться на отдельные точки. Дистанция — две тысячи восемьсот двадцать мегаметров, время до встречи — десять секунд. Пора.

Жан дёрнул на себя ещё один рычаг, поворачивающий корпус перехватчика на девяносто градусов (до этого диск летел крышей вперёд).

В боевой рубке ничего не изменилось (сила тяжести, составляющая пятьдесят процентов от земной, была направлена вниз независимо от положения корабля), только экран мигнул, переключаясь на фронтальный локатор.

Тысяча четыреста мегаметров, пять секунд до встречи. При повороте эффективная площадь рассеяния корпуса перехватчика уменьшилась почти на два порядка. Теоретически он всё ещё оставался невидимым для центаврцев в оптическом и радиодиапазонах. С такого расстояния перехватчик даже в сильный телескоп должен выглядеть как тончайшая красноватая чёрточка. А гравитационный локатор в условиях, когда точно позади "Лиона" находится Солнце, вообще бесполезен.

Восемьсот сорок шесть мегаметров и три секунды. Палец левой руки Жака завис над пусковой кнопкой, правая нервно сжимает штурвал. Крестовина прицела наведена на самый крупный из летящих навстречу объектов, находящийся почти в центре ордера, передняя проекция которого занимает не менее четверти квадратного мегаметра. В ордере очень много объектов. Жан даже не пытается их сосчитать — это сделает компьютер.

Пятьсот шестьдесят четыре мегаметра, две секунды до лобового столкновения. Указательный палец левой руки утопил пусковую кнопку. Сразу вслед за этим правая рука крутнула штурвал влево. Двумя мегаметрами правее всё тоже самое проделал Алан. И увёл "Марсель" вправо.

Во время выполнения манёвра физического уклонения оба пилота озаботились защитой собственной психики, ожидая чудовищный ментальный удар от миллионов одновременно гибнущих телепатов. Но его так и не последовало. Разрушение гигантских кораблей произошло настолько быстро, что никто из головоногих просто не успел испугаться.

Картечница "Лиона" имела десять тысяч стволов, по сто в вертикальных и столько же в горизонтальных рядах. Почти параллельных. Боковое отклонение каждого составляло всего одну угловую секунду. Это позволяло соседним снарядам на дистанции в пятьсот шестьдесят четыре мегаметра разойтись в стороны почти на три километра. Общая площадь, накрытая залпом картечницы, составила семьдесят пять тысяч квадратных километров. Это больше площади острова Цейлон, но немного меньше, чем у Ленинградской области.

Два перехватчика, одновременно отправившие в цель двадцать тысяч трёхкилограммовых снарядов, расходились в стороны, чтобы потом, совершив плавный разворот (круглые диски не имели переда и зада, поэтому могли мгновенно изменить курс не поворачивая корпус, но инерцию-то никто не отменял). А снаряды продолжали двигаться по прямой. Целых две секунды.

Тут в полной мере проявила себя теория относительности. С "собственной" точки зрения самих снарядов, они летели со скоростью около двадцати километров в секунду. Это немного больше третьей космической скорости при старте с Земли в направлении её движения, но существенно меньше скорости вращения самой Земли вокруг Солнца.

С точки зрения Жана, летящего на борту "Лиона", снаряды удалялись от него тоже со скоростью в двадцать километров в секунду.

Сам "Лион" относительно Земли мчался со скоростью двести десять мегаметров в секунду. И относительно земного наблюдателя, а также молекул водорода, которые попадались на пути, снаряды летели чуть-чуть быстрее перехватчика (не забываем, что сложение субсветовых скоростей идёт с учётом преобразований Лоренца).

А с точки зрения центаврийцев, снаряды летели им в лоб со скоростью в двести восемьдесят два мегаметра в секунду и, наблюдать их полёт можно было не две целых, а всего лишь двенадцать сотых секунды.

Тут имеется весьма интересный парадокс. При такой скорости сближения (девяносто четыре процента от скорости света) снаряды должны были бы казаться центаврийцам ослепительно белыми точками. Но фактически они видели их тусклыми красноватыми шариками, так как свечение снарядов был обусловлено столкновениями с условно-неподвижными молекулами межзвёздного газа. В отличие от столкновений с мчащимися навстречу центаврскими кораблями, порождавшими энергетические всплески, эквивалентными тем, что образуются при взрыве ста двадцати пяти мегатонн тринитротолуола.

Быстро смещающаяся по экрану вправо россыпь светлых пятнышек мгновенно озарилась почти сотней белых вспышек. Защищать глаза с помощью тёмных очков или светофильтров шлема корветтен-капитану не требовалось. Изображение на экране показывало цвет вспышек, но не передавало их интенсивности. А вот по корпусу перехватчика ливень элементарных частиц хлестнул весьма основательно.

Две недели спустя резкое изменение светимости Альфы Центавра было зафиксировано даже земными наблюдателями. Звезда на несколько секунд стала заметно ярче, увеличив свою видимую звёздную величину с минус 0,27 m сразу до минус трёх, перещеголяв на эти мгновения даже Юпитер. А потом всё опять пришло в норму.

Это позволило командующему планетарной обороной Земли предположить, что причина изменения светимости заключается не в поведении самой звезды, а в событиях, произошедших на пути к ней. С учётом уже полученного доклада сына о том, что эскадра успешно разминулась с центаврской армадой, вывод можно было сделать только один: первый залп встречного салюта состоялся и перехватчики отстрелялись успешно. Через полчаса эту информацию подтвердил командующий пятым флотом с Психеи. Жан Кинтен сообщил, что по данным перехватчиков армада состояла из четырехсот шести кораблей. "Лион" и "Марсель" выбили девяносто восемь.

Теперь дата подхода центаврского флота к Солнечной системе была уточнена, и Николай Александрович сообщил об изменениях Совету Конфедерации. Пояснив, что одновременно с центаврскими кораблями, а скорее всего даже опередив их, на Солнечную систему обрушится большое количество керамических обломков. Мелких, но разогнанных до субсветовых скоростей. Основная их часть, скорее всего, прошьёт её навылет, ничего при этом не зацепив. Ещё некоторое количество будет поглощено Солнцем. Остальные что-нибудь встретят на своём пути: планеты, их спутники, астероиды. И наделают в Солнечной системе серьёзного шороха.

Поэтому в этот раз надо укрыть под землёй всех без исключения некомбатантов. На срок около месяца. День "Ч" — двадцать пятое октября. К этому моменту Земли достигнут обломки. А уцелевшие корабли будут тормозиться оверсаном, поэтому их надо ждать на земной орбите на сутки или двое позже. Эвакуация на Земле уже шла полным ходом. Теперь её следовало интенсифицировать, потому что предварительно рассчитанный срок сократился на целые сутки.

Центаврийцы, скорее всего, вообще не поняли, что подверглись атаке землян, предположив, что встретились с метеорным потоком. Поэтому они отстроились в сторону от медленно расширяющегося облака обломков, восстановили поредевший ордер и продолжили движение к Солнцу, до которого им оставалось лететь менее двух недель — абсолютно ничтожный срок по сравнению с оставшимися позади шестью годами полёта.

Второй, более масштабный салют в честь незваных гостей, был проведён силами пятого флота девятнадцатого октября. Возвращавшиеся с дежурства "Бордо" и "Орлеан" успели развернуться и присоединиться к только что отправившимся в полёт "Лиллю" и "Дижону". Четыре перехватчика синхронизировали своё движение и одновременно атаковали центаврскую армаду с разных направлений. В этот раз успех был поистине ошеломительный. В рядах ордера вспыхнули двести пять маленьких солнц.

Ещё восемь транспортников были серьёзно повреждены осколками разлетающихся звездолётов и потеряли управляемость. Спустя шесть дней они нырнут в Солнце и сгорят в его фотосфере без каких-либо внешних эффектов. Но на тот момент Космофлот ещё не имел об этом ни малейшего представления.

Пятый флот тоже понёс первые потери. На выходе из атаки "Дижон" наскочил на облако обломков, образовавшихся пять дней назад в результате первого "приветствия", и исчез в ослепительной вспышке, не оставив после себя даже обломков.

До входа остатков центаврской армады в Солнечную систему осталось пять дней. Она "похудела" на три четверти, но всё ещё представляла серьёзную угрозу, вдовое превышая Космофлот по числу вымпелов. Ну, если не считать, конечно, орбитальные крепости. И изменить это соотношение до начала генерального сражения было уже нечем. Пять уцелевших перехватчиков безнадёжно отставали: "Бордо", "Орлеан" и "Лилль" на пять часов, а " Лион" и "Марсель" — на восемь. Шесть перехватчиков предыдущего проекта могли, при желании, вынести шесть транспортников, выйдя навстречу армаде в самоубийственную атаку, но командующий планетарной обороной посчитал такой размен не только неравноценным, но и бессмысленным. Эти корабли были "заточены" под перехват одиночных противников, и именно в этой ипостаси им вскоре предстояло потрудиться. Поэтому все шесть так и остались в подземных капонирах Психеи.