Личный визит богини всея тёмных эльфов не оставил, однако, следа на путешественниках с поверхности. Покинув храм, они спокойно двинулись по тихим улицам центрального Кворвата.
— Итак, — рассеянно произнёс мечник, — играть с нами она не желает. Теперь что?
Маг на ходу пожал плечами.
— А что ещё? Сломаем её игрушки.
* * *
Под сводами просторного грота витал водяной пар. Аромат минеральных испарений приятно ласкал чуткое обоняние тёмной эльфийки, расслаблено возлежащей на полированном дне широкого бассейна. Матовая вода размывала очертания сильного красивого тела. Золотые призрачные огни медленно кружили вдоль стен помещения.
Горячие источники были распространённым предметом роскоши в городах дроу, особенно там, где магма в изобилии залегала рядом. И в Кворвате власть предержащие могли позволить себе подвести раскалённую кровь земли куда угодно.
Но Кверсати предпочитала посещать шикарную купальню, одну из лучших под покровительством Лируа’садра, Десятого правящего дома. Это было частью её обязанностей — одной из тех, которые она обожала.
Из прохода раздался лёгкий шум — шаги и шорох. Дроу не шевельнула и пальцем, но расслабленность мгновенно сменилась магической аурой, заполнившей всё её тело. Магия Тёмной Матери, повинуясь одной мысли, немедленно сделала высшую жрицу почти неуязвимой и смертоносной. Шаги в коридоре могли быть чем угодно, но для заказанной после омовения массажистки время ещё не пришло — а слуги здесь были вышколенными.
На жизнь Первой дочери Аллат’сенери не покушались уже несколько столетий. Но покажи она слабину лишь раз, и это мигом изменится. Кверсати была готова с беспощадной решительностью развеять любые сомнения в её силе.
В ответ на магическую волну под сводами грота раздался нежный серебристый смех.
— Ты всегда была такой серьёзной, Первая дочь…
Кверсати усилием воли подавила желание нервно подскочить, узнав голос, и усилием воли заставила себя всего лишь лениво повернуть голову.
Из прохода неспешно вышла скрытая клубами пара фигура. Высокая широкоплечая гостья на ходу сбросила невесомый халат, обнажив стройное тело с едва заметными под шёлковой кожей валиками стальных мышц.
Алаурун, мать-настоятельница Дэв-Пала мягко погрузилась с воду рядом с Первой дочерью Кверсати.
— Так необычно обнаружить тебя в подобном месте, — прошелестела госпожа солдат церкви. — Я думала, ты считаешь горячие ванны декадентством…
— Я всего лишь посещала старшую мать одного младшего дома, — небрежно ответила Кверсати , подавляя раздражённое фырканье. — Она любит встречаться на людях.
Мать настоятельница издала понимающее «ооо…» и откинулась на гладкий бортик бассейна, непритворно наслаждаясь ласкающими их тела горячими потоками.
Разумеется, это всё было хорошо разыгранной драмой — Кверсати только что попалась в капкан, о существовании которого даже не подозревала. Ещё вчера она ловко увернулась от встречи с хозяйкой инквизиции, чтобы выиграть время и выяснить, какого дьявола той нужно. Предлогом стала деловая встреча в городе. Мать младшего дома, однако, быстро свернула все дела, едва Кверсати прибыла на встречу. Следом завязалась черёда событий, которая в итоге привела дочь Аллат’сенери в роскошное заведение.
Мать-настоятельница желала поговорить с Кверсати всерьёз, раз организовала этот двойной капкан. Первую дочь это нервировало — даже для тех, кто пользовался благосклонностью богини, встреча с инквизицией не приносила ничего хорошего.
— Как дела у твоих дорогих сестёр, Кверсати? — поинтересовалась вдруг Алаурун, чуть поворачивая к ней голову. — Они всё ещё слушают твоё слово безропотно?
Первая дочь поняла, что весь запас хорошего настроения извлечённый из посещения источника с лишком уйдёт на этот разговор.
В Правящем доме Аллат’сенери было двенадцать дочерей. И Кверсати не была урождённой Первой, хоть и носила желанный титул.
Самая старшая дочь пропала лет пятьдесят назад. Как и самая младшая. В один день, вместе, хоть порознь, они, судя по всему, отправились в другие города, о чём семья узнала только пару дней спустя. О младшей недавно дошли в Кворват слухи. Что стало со старшей Кверсати понятия не имела.
Из оставшихся дочерей четыре жили в крепостях за городом, бдительно оберегая столь необходимые маленькой империи Первого дома независимые потоки ресурсов. Три дочери посвятили себя службе в Соборе, после многочисленных провальных попыток вырвать власть из стальной хватки Кверсати. Две оставшиеся, самые красивые и пустоголовые, крутились в высшем обществе, получив распоряжение не встревать в проблемы слишком глубоко, если им дорога жизнь.
Первая дочь правила домом безраздельно, пользуясь негласным благословением ушедшей от мира Старшей матери и вполне явным благословением их богини.
И то, что мать настоятельница инквизиции заговорила о её сестрах уже было фактически прямой угрозой.
В тяжёлом пряном воздухе грота отчётливо звучало журчание воды. Прорвавшись сквозь лабиринт коридоров, до чутких ушей дроу донёсся отдалённый, наполненный сладкой мукой женский стон.
— Ты вправду думала, что я не узнаю? — ласково промурчала шёлковым голоском мать Алаурун.
Кверсати молчала. Её планы были идеальны, всегда идеальны! И вот уже который раз один из них неожиданно рушился прямо в руках.
— Тупая маленькая сучка… — Голос матери-настоятельницы был поразительно нежным. — Ты хоть понимаешь, что будь на твоём месте любая другая, я бы лично всадила клинок ей в сердце!
Как иглы в комке пушистого сухого мха, из мягкого голоса Алаурун стальными жалами сверкали нотки злобы. Кверсати не выдержала и метнула на соседку полный ненависти взгляд, незаметно подбираясь.
— Ты смеешь говорить такое благородной дочери? — прошипела она.
Даже в их положении всё ещё имелись границы, заступать которые было опасно — противница могла ощутить себя загнанной в угол. А среди благородных дроу это плохо кончалось.
В ответ Алаурун повернулась к Кверсати, изящно положив руку на край бассейна.
— Ты хоть понимаешь, чем могла закончиться твоя… — она секунду помолчала, едва заметно пылая от бешенства, — твоя нелепая выходка, мелкая ты дура? Ты притащила в город болезнь!
Овальное, с высокими скулами лицо хозяйки инквизиции, обычно красивое, сейчас дышало неуловимой угрозой. Кверсати, не выдержав зловеще прямого взгляда сиреневых глаз, отвернулась.
Всё-таки дело было именно в этом. Но всё прошло идеально. Рабы были изолированы, никто даже не знал об их существовании. Уже завтра их должны были приготовить — убить и разделать, а смертоносные флаконы с их экстрактом доставить в тайник.
— Я ничего не знаю об этом, — обронила Кверсати.
Ещё один план прахом.
— Ты сдаёшься, — констатировала мать-настоятельница. — Хорошо. Особенно если учесть, что бараки сгорели час назад.
Первая дочь не позволила себе испустить злой стон.
— Я клянусь, если ты сделаешь что-то подобное ещё раз, я убью тебя, Кверсати.
От подобного заявления благородные дочери начинали вендетту длиною в жизнь.
Но спорить с «левой рукой богини» было нелепо даже для благословенной Первой дочери Первого дома. К тому же — и это самое главное — они были наедине, а значит, держать лицо уже не было нужды.
Кверсати злобно фыркнула. Алаурун легла обратно на спину и закрыла глаза.
— Я бы сказала, что ты просто слишком молода, — добавила она. — Но клянусь словом Матери, Кверсати, тебе под триста! Как ты могла до такого докатиться?
Одной из задач Дэв-Пала было оберегать священный город богини. Они защищали границы, патрулировали тоннели, сражались с ловчими отрядами Поработителей, патрулями дворфов и бродячими бандами дикарей из Восточных Пустот, где племена гоблиноидов вели бесконечную войну, регулярно продавая друг друга в рабство тёмным эльфам.
А ещё инквизиция следила, чтобы никто не разрушил город на волне своих амбиций. Все знали, что в войне за власть разрешалось что угодно — кроме того, что запрещалось. Под страхом смерти, казни, безжалостной и неизбежной.
Жизнь в Нижней Тьме была суровой, тёмные эльфы, как и остальные живые существа, нуждались в воде и пище, тепле и укрытии. Магия способная сотрясать окружающий камень, поднимать магму и иссушать реки была табу — любой дроу, женщина или мужчина, благородный или нет, посмевший поставить в опасность целое поселение, немедленно становился врагом народа тёмных эльфов. Будь она хоть дочерью самой богини.
Одной из таких запретных вещей были болезни.
Тёмные эльфы имели крепкое здоровье и болели редко. Как и их сородичи с поверхности — дроу эта схожесть злила только сильнее. И повсюду, если среди эльфов начиналась эпидемия, это было катастрофой. А из-за особенностей жизни и хозяйства в городах Нижней Тьмы, болезнь могла сделать неприкасаемыми целые сегменты Пустот, уничтожая не только жителей, но и само их убежище. Во владениях дроу эпидемии обычно кончались тем, что только часть духовенства, спасённая от заражения магией богини, и скромное число их подданных покидали обратившийся в гниющий могильник потухший город.
— Ты так сильно её ненавидишь, Кверсати?
Первая дочь молчала. Хоть шутить с Алаурун не стоило, личные дела Первого дома её всё же не касались. Настоятельница инквизиции вновь повернулась к Первой дочери, и ласково провела пальцами по её мокрым волосам.
— Ты готова обрушить на нас всех эпидемию только из-за своего детского соперничества? — тихо проворковала она.
Что-то внутри тёмной эльфийки надломилось — Кверсати взмыла на ноги в облаке жемчужных капель.
— Ты знаешь, что произошло тогда в Соборе! — неистово рявкнула она. — Ты знаешь, чего хочет наша богиня!
Первая дочь сходила с ума от бешенства — кричать на мать-настоятельницу как бунтующий ребёнок было совершенным безумием. Алаурун, однако, лишь с интересом очень подробно осмотрела нагое тело Кверсати.
— Твои видения становятся чаще? — Сиреневые глаза медленно скользили по соблазнительным изгибам эбонитового тела властной дроу.
— Разумеется! — прошипела Кверсати. — Тёмная Мать желает их смерти! Всех! Она посмела…
— Она мать Правящего дома. Без её талантов эта дрянь у Разлома покроет город за пару лет, ты знаешь.
— Она не имеет права на это место! — в ярости провыла Первая дочь. — Эта тупая сука посмела послать в обитель Тёмной Матери дикарей! И они ушли живыми!
— Тебя так пугает парочка дикарей? — насмешливо протянула Алаурун.
В ответ на провокацию Кверсати тоже позволила себе насмешливую ухмылку.
— Меня? Ты хочешь сказать, что это не твоих агентов один из них разорвал на куски в тот же день?
Новость, что трое теневых клинков из особого отряда Дэв-Пала отправились на Костный двор в повозке собирателей, только утвердила Кверсати в мысли, что пора прибегнуть к беспрецедентным методам.
Но мать-настоятельница никак не отреагировала на выпад. Именно она пыталась убить белокожих, без её приказа клинки и пальцем бы не шевельнули. Но потери, кажется, совершено искренне не волновали Алаурун ни капли.
— Если она опустилась до того, чтобы… — начала Кверсати.
Алаурун её прервала, в единый миг оказавшись совсем рядом — её движение лишь слегка потревожило воду. Первая дочь нервно замерла, позволяя матери-настоятельнице обнять себя за талию, будто они были любовницами. Госпожа инквизиции подалась вперёд, Кверсати ощутила как её груди касаются упругие бархатные соски.
— Не тебе говорить о том, кто опустился, — зловеще шепнула мать-настоятельница. — Ты не единственная кому наша богиня шлёт видения, Первая дочь. Ты разве забыла? Тёмная Мать желает, чтобы в городе была лишь одна госпожа.
Алаурун позволила себе скользнуть ладонями по крепким бёдрам первой дочери. Кверсати в бешенстве сжала зубы до скрипа.
— Пока Алистраи не назовёт наследницу, мы не можем гарантировать, что её огненная игрушка примет другого мага, — вкрадчиво заметила мать-настоятельница.
— Наши маги способны это исправить, — прошипела Кверсати, глядя в сторону.
— Ах, верно, — с обворожительной улыбкой согласилась Алаурун. — Под началом твоего брата, так?
Не дожидаясь ответа, она с шелковистым смехом отстранилась, и гибким движением выскочила из бассейна.
— Полотенце, живо.
Команду сопровождала едва ощутимая волна магии. Хозяйка инквизиции потянулась, показывая на секунду узор мышц на гладкой спине, и полуобернулась к Кверсати:
— Ты же не пожелаешь протереть меня после ванны? — провокационно промурчала она.
Кверсати демонстративно отвернулась и улеглась обратно в воду. Алаурун снова рассмеялась и шагнула к проходу. Там возникла молодая хрупкая дроу с длинной крепкой косой, в коротком полупрозрачном платье и с отрезом мягкой ткани в руках.
Мать настоятельница медленно повернулась, позволяя служанке протереть себя полотенцем. Тонкое платье служанки немедленно намокло в паре купальни, плотно облепив её фигуристое тело. Продолжая движение при повороте, Алаурун обняла лицо девушки ладонями и накрыла её губы жадным поцелуем, задушив испуганный писк.
Кверсати усилием воли подавила желание машинально уставиться на сцену. Мать-настоятельница была так стара. Невероятно стара для дроу. Почти шестьсот лет. Старше была лишь мать Первого дома. В таком возрасте тёмные эльфы начинали угасать — чувства притуплялись, реакция замедлялась, слабели тело и разум. И от ослабевшей дроу быстро избавлялись.
Но Алаурун была так же свежа, сильна и красива как в своё первое столетие — дар богини, желанный и редкий. Её тело волновало мысли женщин и разжигало похоть мужчин. Она охотно этим пользовалась, меняя фавориток как перчатки и не брезгуя мужчинами поинтересней.
— Ты мне нравишься, — деловым тоном сообщила мать-настоятельница, прижимая хрупкое тело служанки к своему мощному стану. — Живо подготовь покои, я останусь у вас до утра.
— Слушаюсь… — пролепетала перепуганная таким напором дроу. Она много раз составляла компанию гостьям, но впервые ей предстояло лечь в постель с кошмарной госпожой инквизиции.
— И найди себе подругу — мои спутницы проведут всю ночь с нами.
Алаурун, напоследок жадно огладив грудь девчонки, тем самым вырвав у неё возбуждённый стон, хлопнула служанку по попке, отправляя исполнять приказ.
— Если хочешь голову Алистраи, тебе придётся добыть её традиционными методами.
С этим госпожа Дэв-Пала, «левой руки богини», покинула Первую дочь Аллат’сенери.
Кверсати не подала виду что услышала.
Вмешательство инквизиции меняло многое. Но не всё. Первая дочь всё ещё горела решимостью избавиться от ненавистного «Дома Огня». Этого требовала богиня, неустанно посылая ей сны и видения, требуя уничтожить еретиков и недостойных. Возможно, просто ослабив Молув’итар, убив пару дочерей, лишив дом незаслуженной власти, Кверсати нашла бы успокоение и удовлетворила гнев богини. Но своей выходкой, этим нелепым решением подослать в святыню Тёмной Матери парочку белокожих дикарей, Алистраи подписала себе смертный приговор.
