Часть третья. Всевидящее око

Алексей вертел головой по сторонам, с интересом рассматривал незнакомую жизнь. Корабли, грузы, множество самых разных людей и море. Вспоминалось детство, поездки в Крым и то волшебное томление в ожидании скорого свидания с ожившей лазурной сказкой. "Море, море!" — кричал он мальчишкой, завидев синеву вод. Но сейчас он не чувствовал былого восторга. И только немая печаль, смешанная с сожалением, сжала сердце. Все же море оставалось морем, прекрасным, полным волшебных тайн и загадок.

Купеческий корабль вовсе не походил на галеон или бригантину, а скорее напоминал одномачтовую баржу. Плоскодонное, с малой осадкой, лишенное палубы и надстройки, судно предназначалось для перевозки леса и сыпучих грузов. Такая конструкция позволяла взять на борт и лошадей, чем и объяснялся выбор Кайдлтхэ.

Вид немногочисленной команды мог вызвать шок и трепет у любого добропорядочного горожанина. Ни дать, ни взять, настоящие душегубы и беглые каторжники. Ходить им под парусами пиратской шхуны, а не на каботажной торговой посудине. Обветренные и заросшие лица, редкозубые рты, злые глаза и задубелые руки. Вид матросов не смутил Кайдлтхэ. В своей жизни она и не таких видала. К тому же, моряки хотя и пускали слюни при виде женских прелестей д"айдрэ, которые не могли утаить даже закрытые доспехи, но волю рукам и речам не давали. Всем хорошо известен крутой нрав серокожих.

Под матерную ругань бородатого капитана судно медленно отчалило от деревянной пристани, вышло из гавани и взяло курс на север. Следопыт с интересом смотрел за кораблями. Казалось, купеческий лесовоз стоит на месте, а все вокруг пришло в движение. Дальше все переменилось, почти остановилось. Судно ползло черепахой. Город отступал на юг слишком медленно, а где-то через час исчез за горизонтом. Великий герцог заворожено наблюдал за волнами. Северное море вовсе не походило на лазурные южные воды, теплые и ласковые. Густая синева со стальным, свинцовым или зеленым оттенками, выглядела если не мрачно, то тревожно. Под стать морю были и низкие серые облака. Сквозь разрывы изредка выглядывало солнце. Дул холодный ветер. Алексей бросил взгляд на Кайдлтхэ. Хвост густых и длинных волос плясал по груди, плечам и спине. Д"айдрэ отвернулась. Великий герцог хотел что-то сказать, но осекся. Как он мог забыть? Подлый ветер трепал косую челку, обнажал ардарское клеймо. Рана давно зажила, но тонкие бледно-розовые рубцы в виде двух рун остались.

Следопыт не стал тревожить девушку. Порою ей тоже хотелось побыть одной. Да и ему есть чем заняться. Он уже трижды путешествовал по северному морю, но ни разу толком так и не полюбовался суровой красотой.

Корабль медленно тащился вдоль далекого берега. Песчаные пляжи и крутые обрывы, поросшие сосновым лесом, выглядели однообразно и вскоре утомили взор. Но вдруг сердце екнуло. На высоком мысу показалось черное пятно замка, причал и остовы двух кораблей. Мидрайг, тайная резиденция купеческой гильдии!

Алексей гнал прочь воспоминания. Где-то на севере, за морем, лежат земли ардаров. По прикидкам следопыта он наверняка находится на Балтике. Если догадка верна, то пираты населяли южный берег бывшей Финляндии. Или Швеции. Впрочем, теперь нет никакой разницы.

В полдень корабль прошел пограничную крепость и повернул на восток. В море следопыт заметил несколько военных судов с тамарвалдскими штандартами. Следующая крепость показалась ближе к вечеру у входа в узкий пролив.

Солнце коснулось морской глади, бросило пригоршню золота на темные воды. Кайдлтхэ оживилась, принялась о чем-то говорить с капитаном. В Редглейде она договорилась с корабельщиком зайти в деревню старого Осбара. Моряк не возражал, а у команды появилась возможность выпить и как следует отдохнуть. Да и обещанные за остановку монеты не станут лишним.

За судно и матросов Кайдлтхэ не переживала, а вот лошади доставили немало хлопот. Мореходы бросили широкий трап прямо в воду. Животные упирались и брыкались, с опаской ступали на доски. Как только ноги коснулись холодной воды, так и вовсе едва не взбесились. Алексей сам струхнул порядком, резко дернул поводья, но скакуны успокоились только тогда, когда выбрались на сушу.

Все вокруг казалось до боли знакомым и чужим одновременно. Вспомнился тот черный день, когда Алексей и Кайдлтхэ приняли неравный бой и попали в плен. Сердце защемило. Вновь перед глазами встал темный каменный сарай и ухмыляющийся рыжебородый бандит. Те воспоминания посланы ему как проклятье, как кара за малодушие и страх перед смертью.

После визита морских разбойников многие избы сгорели, но теперь вместо них стояли новые. Люди поспешили отстроиться, и только в доме деревенского старосты работа не прекращалась. Осбар решил отгрохать двухэтажные хоромы под стать какому-нибудь купцу средней руки. Работники вывели первый этаж, хлев, сараи и взялись за надстройку. Но к вечеру возня стихла, плотники разошлись, куры уселись на насест, прочая живность, утомленная дневным бдением, готовилась ко сну. Кругом валялась стружка, кора, обрезки бревен. Пахло деревом и смолой.

— Осбар! — выкрикнула Кайдлтхэ и ударила несколько раз ногой в новую дверь.

На шум, вяло ругаясь, вышел хозяин в длинной холщевой рубахе навыпуск, серых штанах и кожаных сапогах. Был он зол, так как незваные гости прервали сытный ужин.

— Великие боги! — глаза отставного сканда округлились, рот открылся от удивления. — Светлые господа...

— Не ждал, мерзавец? — зло процедила сквозь зубы д"айдрэ, схватилась за рукоять меча и презрительно глянула на старика.

— Смилуйтесь, светлые господа! — Осбар грохнулся на колени и заплакал. — Смилуйтесь над безрасчетным дуралеем. Клянусь, не со зла, не ради прибытка, а токмо по неразумию стариковскому...

На шум выбежала жена и, увидав мужа на коленях да гостей, коих давно зачислила в покойники, вскрикнула.

— Чего голосишь, дура? На колени! — сквозь слезы кричал Осбар. — Убивать нас сейчас будут. И поделом греховодникам. Ох, поделом. Ведь я во всем виноват...

— Ладно, живите. Светлая госпожа сегодня добрая. Хотя, нужно бы вас проучить как следует, — сердце Кайдлтхэ оттаяло, брезгливая гримаса сменилась легкой улыбкой. — Хватит в ногах валяться. Приглашай в дом, да накорми с дороги.

— Благостная госпожа! — Осбар оживился, закряхтел и поднялся с колен. — Мать! Ну ты чего? Принимай гостей дорогих.

Женщина вскочила, заметалась, бросилась в дом и принялась греметь горшками.

Кайдлтхэ и Алексей вошли в жилище. Здесь пахло деревом, кашей и жареным мясом.

— Прошу, проходите. Садитесь. Ешьте, пейте. Поди, оголодали? — лебезил Осбар. — А мы-то, бестолковые, кумекали..., пропали светлые господа. Как же вы, того, спаслись?

— Не важно, дело прошлое. Не о том речь, — ответила Кайдлтхэ и принялась за ужин. — Лошади наши где?

— Лошади? — рассеянно переспросил Осбар.

— Ты, часом, не оглох? Да, лошади!

— Тут вот какая история вышла...

— Какая история? Говори! Живо!

— Каюсь, продал вашу кобылку. Нужда заставила. Ардары пожгли деревню... Зима на носу, где жить-то? Вот и продал. Я ведь как рассудил? Померли вы, а мертвецам на кой лошади? Кобылку стало быть продал, а вороного себе оставил.

— Вещи сохранил?

— Точно так, — гордо ответил Осбар.

— А деньги?

— Деньги-то? — вновь замялся староста. — Поди знай. Строиться пришлось. Да и деревенские помощь истребовали. Осталось малость...

— Сколько? — перебила Кайдлтхэ хозяина.

— Почитай, тридцать золотых.

— Ясно. Ладно, хорс с тобой. Благодари богов. Сегодня я слишком устала. Не то всыпала бы тебе пару десятков плетей. А теперь слушай приказ. К утру принесешь вещи и деньги. Да жеребца привести не забудь. Так и быть, оставим тебе одну нашу лошадь. И впредь за чужое не хватайся, думай головой, а не задницей.

— Слушаюсь, щедрая госпожа! — Осбар принялся отвешивать поклоны и рассыпаться в благодарностях.

От домашней еды, тепла очага и выпитого за ужином Алексея порядком разморило. Он также поначалу был зол на старосту, но обида улеглась. Все равно ничего не исправить, а жизнь идет своим чередом. Он не думал о мести, хотел поскорее завалиться на кровать и заснуть. Завтра вновь предстоял тяжелый день.

Хозяева не стали испытывать терпение гостей, раскланялись и поспешили удалиться. Следопыт только того и ждал. Даже забыл пожелать Кайдлтхэ спокойной ночи, блаженно растянулся на деревянной лежанке, крытой козьими шкурами, и сразу заснул.

Осбар в точности выполнил все указания. Седельные сумки лежали у порога, монеты пересчитаны. Тут же стоял и Орхидиас. Алексей обрадовался несказанно словно встретился со старым другом после долгой разлуки, обнял коня и едва не пустил слезу. Жеребец признал хозяина, радостно заржал, фыркнул, принялся бить копытом землю и облизывать великого герцога.

Прощание было не долгим. Осбар молил простить за все. Кайдлтхэ пропустила те слова мимо ушей. Извинения лишний раз напомнили ей ардарский плен.

— Будь здрав, — только и бросила она напоследок, ударила пятками лошадь и легкой рысью поскакала к берегу. Алексей тяжело вздохнул и поспешил за спутницей. Очередная история подошла к концу, и следопыт хотел забыть ее как можно скорее. А старики смотрели в след удаляющимся путникам и тихо плакали.

Глава 14. Храм иеремитов

Земля вперемешку с сухой травой летела из-под копыт. Орхидиас истосковался по воле и мчался стрелой. Лошади бросились в холодную воду, подняли тучу брызг и без всякой боязни взошли по трапу на корабль. Вновь капитан огласил окрестности матерной бранью. Матросы принялись шестами отталкивать судно от берега и поднимать паруса.

— Помнишь, я тебе рассказывала о древнем городе, уничтоженном Огненным клинком? — обратилась Кайдлтхэ к Алексею.

— Да, помню, — ответил следопыт. — Ленинград...

— Наверное, его развалины под нами. Трудно сказать, что там осталось. А если и осталось, то наверняка занесено илом и песком. Я хочу соединить смерть со смертью...

— О чем ты? — удивился великий герцог.

Кайдлтхэ достала из седельной сумки Северную звезду и бросила за борт. Перстень булькнул и тут же исчез в сине-зеленой бездне.

— Вот и все. Теперь зло похоронено на морском дне.

— Остался его создатель.

— Ничего, и до него доберемся.

— Как? Мы окунулись в омут с головой, но даже не представляем какая сила нам противостоит, с чем придется столкнуться.

— Да, ты прав, — задумчиво сказала Кайдлтхэ. — О иеремитах почти ничего неизвестно. Положимся на собственные умения и удачу, — д"айдрэ резко замолчала, а потом и вовсе, не говоря ни слова, ушла на корму, подальше от людей. Она боялась, что кто-нибудь из матросов увидит шрамы на лбу.

Алексей решил оставить девушку в покое и вновь вернулся к созерцанию местных суровых пейзажей. Но однообразные виды бескрайних вод и каменистых берегов, поросших сосновым лесом, быстро надоели. Куда больше беспокоила таинственная секта. Да, путники вернули себе одежды, доспехи, мелкие припасы и часть денег, но только сейчас великий герцог осознал, какой авантюрой была их экспедиция. Воистину, пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что.

День незаметно подошел к концу. Солнце клонилось к горизонту, золотило рябь моря. На востоке, среди сосен и россыпи скал, показалась уютная гавань и невзрачный городишко. Следы разрушений и пожара Алексей увидел издали. Восстановительные работы велись давно, однако до полного завершения дело не дошло. Строители старались закончить до первого снега и добились многого. Возвели крепость, срубили портовые склады, причалы, казармы и дома для работников. И все равно город выглядел уныло, а воспоминания о недавнем нападении краснорожих вызывали плохо скрываемый страх.

Борт корабля коснулся причала, матросы под крики капитана бросили канаты. Кайдлтхэ поспешила рассчитаться с угрюмым бородачом. Путешественники ступили на незнакомый берег.

Близился вечер, но стройка не прекращалась. Стучали топоры, визжали пилы, кричали плотники. Всюду стружка, кора, бревна и грязь. Трактира или постоялого двора в Рамтрэле не оказалось. От гостевого дома осталась куча черных головешек. Новый ставить не спешили. Никто из торговцев не хотел рисковать и вкладывать деньги в сомнительное предприятие. Местные довольствовались кустарным хлебным вином, а редкие приезжие останавливались в работных домах. Кайдлтхэ не захотела спать вместе с немытым мужичьем и договорилась о ночлеге с хозяином единственной в городке продуктовой лавки. Тот за серебряный эрб не отказал странникам в крове и скромном ужине.

Торговец жил бобылем, служанку не держал. Потому пришлось ограничиться кубком кислого вина, ячменной лепешкой да жареной рыбой. К тому прибавлялись теснота и всяческие житейские неудобства. Но за те страдания путники были сполна вознаграждены многословием негоцианта. Лавочник принадлежал к тем немногим коренным жителям, которым удалось пережить нападение избавителей. С воодушевлением он рассказывал о пожаре, кровавой резне, нравах рыбаков, охотников и лесорубов, о диких снотах, повадках зверей и прочей ерунде. О сектантах знал немного, но все же больше чем другие. Иеремиты иногда заходили в город прикупить кое-какие припасы. Праздных разговоров не вели. Отшельников побаивались и старались обходить десятой дорогой. Гуляло множество самых невероятных слухов и некоторые, как казалось торговцу, распускали сами затворники. Болтали о бессмертном маге, о его невероятной силе, о паломниках, навсегда сгинувших в каменных лабиринтах древней обители. Люди и впрямь исчезали. Мало кто возвращался из таинственного храма. О том месте среди горожан шла дурная молва. Иные искатели приключений и волшебных артефактов, прослышав о стеклянной пустоши, якобы находившейся на месте храма, пытались найти там свою судьбу. Но большинство из них наверняка обрело только смерть. Те, кому посчастливилось вернуться, предпочитали помалкивать об увиденном и надолго в Рамтрэле не задерживались.

Рассказы лавочника только распаляли воображение, но не вносили никакой ясности. Правда в них беззастенчиво мешалась с вымыслами. Алексей рисовал себе самые невероятные картины, одна выходила страшнее и нелепее другой.

Кайдлтхэ не собиралась засиживаться в заштатном городишке, а потому на заре следующего дня путешественники выступили в поход. Поначалу шли широкой дорогой, протоптанной множеством ног и копыт. После обеда, как миновали вырубки, просека превратилась в узкую тропинку, а вскоре и вовсе исчезла среди каменных глыб и густого леса. Рамтрэл стоял у границы, потому в чащу углублялись немногие охотники да военные разъезды. Граница выглядела весьма условной. Ни тебе цепи крепостей, ни многочисленных гарнизонов. Далее на север жили сноты и конфликты с ними не выглядели чем-то из ряда вон выходящим. Сноты, как рассказывали местные, промышляли охотой на пушного зверя, часто менялись с тамарвалдцами, но могли и стрелу пустить.

В таком глухом краю не стоило опасаться агентов гильдии, посланников братства Двух молний или служителей Трибунала. Здешние леса не привлекали даже д"айдрэ. Жизнь на грани выживания оставалась уделом снотов, обреченных на темноту и варварство. Дикари не знали ткачества, одевались в звериные шкуры и часто, как их деды и прадеды, пользовались кремневым оружием.