Часть третья. Всевидящее око

Бронетранспортер опять замер. Зигфрид головой ударился о какое-то железо. Водитель притормозил у крутого спуска к мосту, перешел на первую скорость. "Ганомаг" в сцепке с орудием медленно ползет к реке. Проклятье! Пушка скользит и вслед за правым бортом проваливается в чертову придорожную канаву. Водитель жмет на газ, дергает рычаги, давит педали, но все безуспешно. Каким-то чудом ему удается выбраться. Мост остался позади. Впереди крутой обледенелый подъем, отполированный сотнями машин до зеркального блеска. Начали! Два-три метра вперед и вновь назад. Все скользит. Едва удается подняться на горку. Морда бронетранспортера задралась к небу. Колеса крутятся, не касаясь земли.

— Ну и свинство! — раздосадовано кричит взводный. Артиллеристы, Вернер, Хуго, Зигфрид и все остальные прыгают в снег, пытаются из последних сил подтолкнуть "Ганомаг". Экипаж соседней машины приходит на помощь. Получилось! В ближайшей деревне отцепили орудие. Расчет с жаром благодарит Зигфрида и его товарищей. Сегодня им удалось выскользнуть из-под самого носа "иванов" и сохранить орудие. Им повезло и есть за что благодарить судьбу.

На улице послышалась какая-то возня и женские крики. Зигфриду показалось, его спасительница о чем-то просила, причитала, молила. Внезапно волна холода вместе с кровью ворвалась в сердце, заставила его трепетать в предсмертных конвульсиях. Говорят, в последние мгновенья человек вспоминает пережитое. Пожалуй, это правда. По крайней мере, Зигфрид убедился в том.

Потемневшие от времени и непогоды доски сарая, всякий старый хлам, свет нового дня, пробивающийся сквозь щели... Все исчезло. Лицо вечно усталой матери, изможденной годами и несчастьями, постоянно пьяный отец, слывший среди соседей дебоширом и неудачником, сверстники и друзья по "Гитлерюгенду" стремительно уносились в вечность перед мысленным взором.

Зигфрид видел себя со стороны, одиноко стоящим посреди пустынной улицы на булыжной мостовой. Шел дождь. Рубашка и штаны на помочах промокли, тянули к земле, на дно свежевырытой могилы. Капли били по щекам, мешались со слезами.

Всю свою короткую жизнь Зигфрид мечтал обрести силу и могущество знаменитого тезки, стать сказочным великаном, наследником славы мифических Нибелунгов. Судьба жестоко посмеялась над ним, даровала незавидную участь плаксы и слабака. Но так могло показаться лишь тем, кто не пережил зиму сорок четвертого среди бескрайних русских просторов, гибель товарищей по оружию, бесконечную тоску и холодный страх безысходности. Слезы очистили душу, нечаянная радость поселилась в сердце. Один, последний шаг, и он получит долгожданную свободу, обретет память о тех, перед кем дал страшную клятву, принеся в жертву ненасытным богам собственное естество.

— Пошла прочь, немецкая подстилка! — лейтенант в новеньком, пахнущем кожей тулупе, навел пистолет на обезумевшую от страха Марью Петровну. Двое бойцов с автоматами наперевес стояли поодаль, ожидая приказа командира.

— Да как вы смеете? Я советская учительница! У меня муж без вести пропал и сын на фронте! — женщина едва шевелила языком, выдавливая из себя каждое слово.

— Тем хуже для тебя, безмозглая дура! — невозмутимо продолжал офицер. — Пригрела немчуренка, гнида! Пошла прочь!

Марья Петровна пыталась собою заслонить дверь в сарай, но удар по лицу рукоятью тэтэшника ослепил, отбросил на грязный мартовский снег. Смершевец что есть силы пнул сапогом дверь. Та слетела с верхней петли, завалилась на бок, открыла путь в темноту.

Зигфрид попытался подняться, но резкая боль остановила его. Лишь рука машинально потянулась к кобуре.

— Ну что, допрыгался сученок? — лейтенант осклабился, показал желтые прокуренные зубы. — Я тебя и здесь достал!

Зигфрид вздрогнул. Он уже слышал этот голос, видел эти глаза! Но где и когда? В ином мире или другой жизни? В голосе том чудился холод гробницы, а в глазах — выжженная каменистая пустыня. Одно он помнил четко — смерть, принятая от руки врага, погубит окончательно.

Пальцы коснулись металла. Ладонь обняла массивную рукоять. На миг показалось, то вовсе не старый верный "Вальтер", а игральные кости. Теперь его ход. Слеза скатилась по щеке. Ствол уперся в подбородок. Главное не мешкать, опередить соперника. Указательный палец дернулся сам собою. Выстрела Зигфрид так и не услышал.

* * *

Феригморд проснулся в холодном поту. Голова трещала, тело крутило, трясло и выворачивало наизнанку. Он попытался встать. В глазах потемнело. Но вовсе не тяжелое похмелье испугало рыцаря. К таким вещам он давно привык, ведь напивался до беспамятства не раз. Но сны! Пьяные видения, ночные кошмары... Они изводили комтура все чаще. Порою казалось, он сходит с ума. Нелепые картины иного мира. Непонятные, пугающие. И среди них он видел самого себя. Он, Волчья голова, не раз смотрел смерти в лицо, а сейчас покрылся холодным потом от страха и больше походил не на воина, а на щенка, поджавшего хвост.

Иногда казалось, в тех снах заключена тайна судьбы. Даже несколько раз порывался навестить знахаря или колдуна, но необъяснимый ужас останавливал. И так продолжалось целый год. За то время Феригморд выучил много слов чужого языка и мог сносно ориентироваться в видениях. В том, чужом мире, шла война. Люди использовали оружие, которое не встретишь в Йирке. Волчья голова научился им кое-как управляться. В приступах ужаса он порою терял суть событий и не мог толком понять где его настоящее — здесь, в каменном замке среди густых лесов или в заснеженной полуразрушенной стране, где груды железа источают смрад и смертоносный огонь.

Феригморд позвал слугу, приказал наполнить горячей водой большую деревянную лохань. С тех пор как его стали посещать диковинные сны он, сам не зная почему, пристрастился к купанию в лохани. Обычай для жителей Йирка более чем странный. Местные устраивали помывку раз в месяц, а Волчья голова делал то каждые пять дней, чем невольно вызывал подозрения соседей. Иные строчили на него доносы, обвиняли в смертном колдовстве, поклонении чужим богам, святотатстве и государственной измене. Благо, мажордом не давал ход тем делам. Он нуждался в хороших солдатах, ведь от них больше проку, нежели от трусливых писак.

Купание принесло облегчение, силы медленно возвращались. Феригморд вылез из лохани, вытерся, оделся и отхлебнул немного вина из кубка, оставленного слугой на столе. Жизнь вновь наливалась красками, входила в привычную колею. Ночное видение померкло, сгинуло в глубинах памяти. Волчья голова вспомнил о делах, приказал отправить добычу в столицу. Сам решил остаться в замке, доверенному человеку велел кланяться мажордому и передать тому на словах свои нижайшие извинения, дескать, занемог хозяин. Поначалу Феригморд долго колебался, но все же решил никуда не ехать. Такой поступок несколько нарушал дворцовый этикет, но рыцарь и впрямь скверно себя чувствовал. А вдруг по дороге хватит удар или приключится иная хворь и слабость? Не ровен час, можно не удержаться в седле и свернуть шею.

Отдав распоряжения, Феригморд вспомнил о тэйрэ. Самое время навестить пленницу. Такая добыча не каждый день попадается в силки. О представительницах древней расы ходили самые разнообразные слухи. Болтали, они весьма искусны в любовных утехах. Те сплетни он и собирался проверить в первую очередь, а уж потом допросить по всей строгости.

Черный рыцарь спустился в подвал, охране приказал убираться восвояси. Факелы плохо освещали подземную тюрьму, но и того чахлого света хватило рассмотреть златокожую. В отблесках пламени лицо ее казалось отлитым из меди, а вовсе не золотистым. Черные волосы..., нет, не черные, а цвета штандарта Волчьей головы, цвета запекшейся крови. В огромных глазах не было страха. Невозмутимость и спокойствие, почти равнодушие к собственной участи, стали раздражать Феригморда. Он не привык к неповиновению, всегда упивался страхом и беспомощностью жертвы, но тэйрэ вовсе не походила на униженную и подавленную. Ничего, сейчас он стянет с нее доспехи, поставит на колени и... Проклятье! Вся мужская сила ушла прочь, испарилась, растаяла утренним туманом в лучах восходящего солнца. Странное чувство охватило комтура. Стало вдруг противно, почти стыдно за грязные мысли. Местные женщины его мало привлекали. Он числился среди завидных женихов и многие родовитые дамы, ровно как и девицы, хотели забраться к нему в постель. Только от тех немытых красавиц несло потом, гнилыми зубами и болотной тиной. В глубине души он мечтал о чистом и высоком чувстве, да только все как-то не складывалось. Случайные связи быстро надоедали, за ними стояла лишь похоть, жажда богатства и титула. В обладании тэйрэ, казалось, и заключена тайная мечта. Но, не вышло...

— Опечален, далг? — послышалось из полумрака. Голос пленницы звучал мягко и нежно.

— Ты..., — вспылил оскорбленный Феригморд. — Как смеешь?

— Не горячись. Ты хотел грязной любви? Но будешь ли ты счастлив? Радость плотских утех развеется дымом костра, останется только горечь и разочарование.

— Правду о вас говорят! Ты — ведьма! — хозяин замка хотел скрыть смущение и испуг. Ему показалось, он и впрямь испытывает стыд, чувство доселе неведомое.

— Нет, я хранительница жизни, — спокойно отвечала златокожая.

— И потому не убила ни одного из моих людей? А ведь могла! Говори!

— Я хотела подобраться к тебе поближе...

— Зачем? Чтобы убить? Кто подослал тебя? — взревел Феригморд.

— Нет. Мое призвание в ином. Я послана тебя спасти.

— Врешь, стерва! — Волчья голова ощутил, как слабеют руки и ноги. Проклятая тэйрэ его околдовала, выпила жизненную силу.

— Не спеши с выводами. Наши мудрецы предрекли скорый конец мира. И сохранить его можешь только ты! Звучит нелепо, но такова правда.

— Бредишь? Смотрю, ночь в темнице свела тебя с ума. Я прикажу тебя казнить!

— Хорошо. Пусть будет так. Но сначала выслушай.

— Я не желаю слушать вздорные россказни спятившей шлюхи!

— Придется. Ты, Феригморд Волчья голова, вовсе не ты. В твоем теле живет дух, древний как сам Дэорум. Твое тело всего лишь временное пристанище, футляр, сундук, в котором спрятано великое сокровище. Хочешь доказательств? Тогда ответь, откуда я знаю о твоих ночных видениях. Ты жил чужими воспоминаниями, воспоминаниями Зигфрида. Он пришел в наш мир чтобы обрести оружие невиданной мощи, способное сокрушить даже богов. Но над ним, и над тобой, нависла смертельная опасность. Тебя хотят убить и тем прервать длинную цепь воплощений посланника, нарушить ход вещей и погрузить планету в кровавые бездны хаоса.

— И кто желает моей смерти? — презрительно хмыкнул рыцарь. Ничего глупее ему не приходилось слышать. Он помнил себя с раннего детства. Какой к хорсу дух? Но пусть тэйрэ выговорится перед казнью.

— Мажордом герцога. Да он и не мажордом на самом деле. Дэорум стал полем битвы сил, о которых ты и понятия не имеешь. Глава ордена некромантов лишь раб, покорный слуга одного из властелинов ночи. Но и Гаэрд преследует собственные цели. Как думаешь, зачем ему бессмертие? Полагаешь, он хочет осчастливить безумного герцога? Как бы не так! Опека господина порядком надоела старому интригану и некроманту. Он сам желает управлять собственной судьбой. Но он только слуга, он мертв уже тысячи лет. Сила хозяина дарит ему призрачную жизнь. Забота о благе герцога не более чем прикрытие. Сейчас он как никогда близок к разгадке тайны. Ему открылось многое, в том числе и умение поддерживать активность собственного разума вне зависимости от воли властелина. И теперь Гаэрду нужен ты! В тебе разгадка бессмертия и тайны величайшего по мощи оружия.

— Не верю! Чушь, бред, вздор! — кричал Ферингморд. Привычная картина мира рушилась. Да, он подозревал мажордома во многих темных делишках, связанных с некромантией и растратой герцогской казны. Такое рыцарь мог понять. Но то, что рассказала тэйрэ, не укладывалось в голове.

— Придется поверить. Иначе Дэорум погибнет. К тому же, ты такой не один...

— Лжешь! Древние духи, переселение душ... Сама-то веришь в эти бредни? Да и зачем я понадобился мажордому?

— Поначалу не верила, но потом увидела. Мы ведь искушены в магии. Вас таких двое. А еще двое хотят твоей смерти. Кроме мажордома есть и Айльтмэрд, основатель секты иеремитов. Древние демоны затеяли опасную игру, сами захотели стать богами. Айльтмэрд решил вмешаться, возомнил себя равным божественным сущностям, возжелал управлять миром. Для того ему недостает малого — бестелесности и бессмертия. Пленив твой дух, он познает бессмертие, а бестелесность собирается получить от того, другого. И тот, другой, уже идет по следу. Теперь все актеры вышли на сцену. Скоро мы увидим финал. Каким он будет? Фатальным или... Многое зависит от тебя.

Ты совершил роковую ошибку, и тем ускорил события. Твое отсутствие мажордом воспримет как вызов и повод решить все одним ударом. Завтра сюда прибудет многочисленный отряд. Тебя арестуют, а после казнят в логове некромантов, извлекут душу и разгадают секрет богов. Остается либо сдаться, либо бросить вызов судьбе и древним пророчествам.

— Что же мне делать? — спросил растерянно Феригморд. Его внутренняя защита не выдержала и пала. Он почти поверил в нелепый рассказ тэйрэ. Воля ослабла, превратилась в податливый воск, в мягкую глину.

— Бежать, найти охотника и убедить его стать на твою сторону.

— И засунуть голову в петлю?

— Не все так просто, далг. Доверься мне и все обойдется, — златокожая прикрыла глаза и улыбнулась. Она хорошо потрудилась. План мудрецов тэйрэ сработал.

Глава 16. Айле

Ближе к вечеру вновь заморосил дождь. Сумерки сгущались. Земля раскисла, местами и вовсе превратилась в едва проходимое болото. Ветви сосен, мокрые и колючие, били по лицу. Алексей, злой и усталый, мечтал поскорее вернуться в Рамтрэл, обсохнуть у очага, поужинать да как следует отоспаться.

Мерзкая погода, дождливая и холодная, угнетала и без того до крайности расстроенного и разочарованного следопыта. Он не ждал от Айльтмэрда великодушия, сострадания и сочувствия. Маг оказался весьма меркантильным субъектом. Ты — мне, я — тебе. А разве иного следовало ожидать? Главный иеремит никому ничего не должен, великому герцогу в первую очередь. Это ему, Алексею, требовалась помощь, он по собственной воле явился в храм. И все бы ничего, но просьба... Нет, даже не просьба, почти приказ, обескураживал и ставил в тупик. Наверняка Айльтмэрд знал многое, но обмен выходил совершенно неравноценным. От попаданца требовалось убить человека, пусть подонка и редкого негодяя! Однако он не сделал ни Алексею, ни Кайдлтхэ, ничего дурного. А следопыт почти без колебаний согласился. И ведь взял же кристалл, не запротестовал. И какой в том прок? Кайдлтхэ... Ей все равно. Для нее Феригморд Волчья голова всего лишь один из множества мерзких гойхэ, чьи помыслы зловонны, а поступки отвратительны. Отчасти великий герцог понимал д"айдрэ, и все же никак не хотел с ней согласиться.

Копарь растерялся. Заветная цель близка, на пути осталась последняя преграда — смерть человека, пусть и не самого лучшего. Какой выбор сделать? Да и уместно ли говорить о выборе?