На бесконечное, счастливое мгновение он почувствовал, как к его телу прижимается нагое тело Хьютай. Она исчезла, а его швырнуло в пустоту. Но он всё время чувствовал, что она здесь, рядом. Её рука лежала в его руке, и они шли вместе, там, где нет места страху...
................................................................................................
...Они видели чернейшую пустоту открытого космоса. Её пронзал яростный синий свет звезды-сверхгиганта, отблескивая на тучах астероидов. Громадное солнце взрывалось, закручивалось тугой, пылающей адским пламенем спиралью, и исчезало, втянутое плывущим в пустоте темным овальным облаком, смутным, окруженным тусклым ореолом. Они ощущали безмерный разум этого облака, словно на них смотрели тысячи огромных глаз, и парили вместе с ним, в пустоте среди звезд...
Анмай понял, что видения не образуют связной системы. Они видели лишь отрывки того, что произойдет, точнее, того, что может произойти. Он не знал, может ли это произойти в их будущем, или они видят всё — столь разнообразным и странным всё это казалось.
Они снова увидели, как взрывается звезда. Она росла, вздувалась, разлетаясь огненным кустом, но её огонь угасал, распадался на струи и пласты, сжимался, твердел...
У них перехватило дыхание, когда они поняли, что видят рождение Линзы. Они видели рои огромных темных силуэтов — их форма всё время менялась. Выпуская плоские веера голубоватого кружевного сияния, они управляли пламенем, придавали ему форму. Зыбкие черные покрывала ползли по лентам звездного огня, превращая их в металл, огромные белые сферы сияющими как солнца воронками поглощали плазму, исторгая потоки камня, воды, воздуха... Всё это растекалось по уже сформированному остову колоссального сооружения. Его металл тоже тек, изменялся...
Это одновременное формирование, взаимопересечение, взаимопроникновение растущих конструкций было единым, общим. Они словно видели рост живого существа, ускоренный в миллион раз. Всё это происходило с поразительной скоростью. Всё горело и мелькало так быстро, на грани физически возможного, что это было невозможно разглядеть, но всё же, они видели...
Созидание, творение Линзы выглядело столь величественно, что они ощутили преклонение перед теми, кто мог сделать такое, кем бы они ни были. Непонятно откуда они знали, что создание грандиозной конструкции диаметром в восемь миллионов миль заняло всего несколько дней. Причем, большая часть этого времени ушла на отделку. Основа, остов был создан в непостижимый миг творящего взрыва. Их переполнило счастье, просто потому, что им довелось увидеть подобное. Но их уже несло прочь, дальше...
.............................................................................................
...Роились миры, существа, люди, звезды. Они падали, мчались в бесконечных морях света, среди странных, ни на что не похожих форм, в радужно переливающейся пустоте, пронизанной яркой, как солнце, кристаллической решеткой. Они вырвались из этого пространства, помчавшись в синем полумраке. В нем вращались темные колонны бесконечной высоты. Они видели взрывы в звездной бездне, миры, обращавшиеся в бело-голубые шары пламени, столь огромные, что их рост не был заметен глазу. Стремительно проносясь среди грандиозных конструкций, они попали в море света и сверкающих немыслимых переплетений. Там совершалось движение, нечто столь сложное, что их сознания отказывались это понимать...
..............................................................................................
...Потом их поглотила растерянность. Их потрясенным глазам предстало нечто немыслимое, растянувшийся на тысячи лет взрыв галактического ядра, огненный вал, пожирающий миллиарды звезд, но не хаоса, нет. Огонь обретал форму, сияющий газ перерождал сам себя, становясь твердью, плотью невероятного сооружения, состоящего из мириад плоских, размером с планету, многоразличных миров. Они летели меж них, зная, что все они — части единого огромного мира...
В его центре, среди всех этих миров, раскрылись гигантские ворота в пустоте, многогранник из линий синего пламени, в котором плавился сам вакуум. Анмай понял, что видит Ворота Соизмеримости, связавшие этот невообразимый мир с множеством других великих миров, затерянных в межгалактической пустоте, или, напротив, освещенных роями вращающихся вокруг них звезд, связавшие через дополнительные измерения, не существовавшие, но созданные вместе с ними. Они видели Ворота, из которых било неиссякаемое пламя, идущее от самых пределов мироздания. Анмай видел туннели, ведущие за эти пределы, в иные, невообразимые миры. Он попытался влететь в них, во все сразу...
...............................................................................................
...Произошло нечто вроде взрыва. Они мчались сквозь пламя и тьму, сквозь нечто непредставимое. Потом — только мрак. Из вечной, изначальной, не знающей света пустоты выплыла грандиозная конструкция. Анмай не понимал, как они могут видеть её в полном мраке. Но они видели звездообразный многогранник, по сравнению с которым Линза показалась бы крошкой. Они вместе ощутили, что это нечто очень важное, ключ, ворота в стене, замыкающей всё сущее. Они видели её, и их сознания отказывались идти дальше...
..............................................................................................
Вдруг он остался один, стоящий на огромной, уходящей в бесконечность равнине. Это было мертвое поле камня, растрескавшееся, неровное. Он чувствовал его твердое ледяное крошево под босыми ногами, такое же реальное, как ровный холодный ветер, треплющий волосы и овевающий его нагое тело. Горизонта не было. Равнина действительно уходила в бесконечность, в беспредельность...
Она казалась Вэру знакомой, и он понимал, что для него она не может быть чем-то чужим и нездешним. Ему хотелось идти по ней, и он даже пробовал, но она уходила вдаль, и, если он останавливался, она тут же пропадала.
— Пустыня Одиночества, — сказал себе Анмай.
Он взглянул вверх. Небо над равниной, бесконечно высокое, тусклое, белое, усеивали звезды. Не светлые, даже не черные, а серые. Анмай не понимал, как может их видеть. Вокруг царил покой, вечное, нерушимое спокойствие. Он понял, что это граница между его миром и Бесконечностью, и что Хьютай стоит на такой же равнине. И не было ни прошлого, ни будущего. Только пустота, бескрайняя равнина, и он — её единственный обитатель. Но вот что странно: он не чувствовал страха, ни перед этой пустотой, ни перед возможной потерей сознания, ни даже перед небытием. Он не понимал, спит он или бодрствует. Что-то подсказывало ему — всё это происходит на самом деле.
— Я здесь, в этом мире, — прошептал он. — Это не сон, не бред, это — явь. Я сам создал этот мир, я могу его уничтожить, но я не знаю, как это сделать...
Он не увидел, а почувствовал Хьютай, так слабо, словно она была уже по ту сторону. Вместе они, наконец, смогли заглянуть в Бесконечность, достичь её края, и поняли, зачем создан и существует мир, и они сами. Их поглотила полнота радости, и с ней Анмай проснулся.
...............................................................................................
Проснувшись, он тут же удивленно замер. Он лежал на какой-то плоской крыше, на спине, под тучами, вроде бы в том, первом зале, совершенно не зная, как попал сюда.
Анмай потянулся и сел, и тут же вновь замер. Он был весь обсыпан черной пылью, жирной, словно графит. Она покрывала его одежду и кожу толстым слоем, осыпалась со ставших тяжелыми волос. Он попытался отряхнуть её, но тщетно. Её можно было разве что смыть. Особых неудобств, она, впрочем, не доставляла.
Вздохнув, Анмай закрыл глаза. Он изо всех сил старался вспомнить конец сна, то удивительное понимание всего, единство... он разделял его с Хьютай...
Он чувствовал, что воспоминание осталось, но оно скрывалось в темноте. Анмай яростно встряхнул волосами и до боли сжал голову, пытаясь вспомнить. Тщетно. Оно ушло. И не вернется, пока он и впрямь не достигнет своей непредставимой цели...
Но другие воспоминания уцелели. Анмай понял, что его сознание, его память на самом деле несравненно больше, чем он до сих пор думал. Он не представлял, грезилось ли ему будущее, или всё это произошло когда-то в прошлом, но был уверен в одном, — всё это случилось когда-то или случится потом, это не было фантазией или видением.
Он ещё раз встряхнул головой и осмотрелся. Дезинтегратор валялся рядом с ним. Все его вещи тоже были с ним, в полном порядке. Силовой пояс действовал. Он проверил его и поднялся в воздух. Хьютай исчезла, но он по-прежнему чувствовал Айэта, и знал, где сможет его найти.
.............................................................................................
Айэт не сразу понял, что пришел в себя. К реальности его вернул холод, от которого он начал дрожать. Он лежал на том же месте, у сырой стены полуразрушенного подвала, весь обсыпанный мельчайшей тяжелой пылью. Когда он заставил себя встать, она осыпалась с него, словно песок. Юноша помотал головой, чтобы вытрясти её из волос, потом отряхнулся. Кожа его, правда, осталась совершенно черной, жирной и блестящей, и он сомневался, что Анмай или даже Ювана сможет его узнать. Но все его вещи остались на месте, и Айэт жадно схватился за лазер. Он помнил, как его несло куда-то в прохладных, гибких волнах, мягко скользящих по коже. Они проходили сквозь него, увлекая всё глубже в небытие...
И это было лишь начало, вход. Потом он проснулся в смутной, темной Вселенной, в неисчислимом множестве жизней одновременно. Казалось, в них прошли тысячи лет. Воспоминания о них были врезаны в него неизгладимо, хотя ему вовсе не хотелось вспоминать. В некоторых реальностях он становился автором или жертвой мучений, столь изощренных, что они превращались в искусство, почти экстатическое. Или он просто становился другим, живущим в темном мире ради темных удовольствий, и это очень нравилось ему...
Он не мог понять, где находится, и не знал, как долго продолжалось его путешествие. Что-то происходило вокруг, но Айэт не обращал на это внимания. Он пытался понять своё состояние. И понял: он утратил связь с реальностью. Понял, почему ему всё время мерещится чей-то голос. Это был не сон, не бред, это был настоящий мир. Неизвестно, сколько времени он там пробыл. Может, всего лишь несколько минут, может, несколько дней или даже лет. Это были странные, тревожные и одновременно успокаивающие сны. Он не помнил их, но, проснувшись, мог рассказать о них с точностью, кажущейся невероятной. И он с удивлением понял, что ему нравится просыпаться так...
Но Айэт видел и истинную Вселенную, пространство, необычайно глубокое, затененное призрачными, синеватыми туманностями, в которых тонули неисчислимые рои звезд, но заселенное. Мириады тускло-серебристых спиральных конструкций пронизывали его, протянувшись из бесконечности в бесконечность бритвенно-тонкими слоями. Мелкие группировались вокруг крупных, следуя изгибам их спиралей, они становились всё больше, сами превращаясь в центры маленьких скоплений, и этот неправильный, поразительно сложный узор тянулся, насколько хватал глаз...
Всё было безупречно чётким, резким, и лишь бесчисленность мелких деталей давала Айэту представление о невообразимых размерах этого космического города. Он видел другие, такие же бритвенно-плоские города, но уже цельные, перистые палевые пластины, рассыпавшиеся разрезными спиралями, состоявшими из ещё меньших и ещё, пока его глаз не тонул в тончайшей паутине самоподобного кружева. Иные города казались ему сплетенными из безупречно изогнутой синеватой проволоки, — загнутые влево перепончатые, фестончатые изгибы, состоявшие из ещё меньших, шествующие друг за другом, словно вырастающие у берега волны. Цепочки ажурных тяжей закручивали их в спирали, и, истончаясь до невидимости, сбегались лучами мохнатых плоских солнц. Это было немыслимо красиво — и немыслимо чуждо.
И ещё более странное, — бархатно-черная сфера, повисшая в пустоте, облепленная другими, всё меньшими, сидящими друг на друге в какой-то неравномерной, непонятной гармонии. Мертвенно-синее сияние обрамляло их, мягко растворяясь в пустоте, пронизывая себя спутанными, ажурными нитями. Они тянулись в бесконечность, образуя непредставимо сложный узор. В них запуталось множество тускло-серебристых светящихся сфер, похожих на луны, больших и столь крошечных, что они едва были заметны. Айэт чувствовал, что это — что-то необычайно древнее и важное, одно из тех немыслимо далеких, затерянных на самой окраине мироздания мест, что придали ему форму и дали законы, благодаря которым всё живое появилось на свет. Это ощущение неизмеримого покоя и силы он просто не мог выразить, но сейчас его занимали более насущные вещи.
Там, во сне, он чувствовал Вэру. Это чувство не исчезло после пробуждения. Он по-прежнему чувствовал его, и должен был отыскать. Стыд, вызванный паническим бегством, достиг уже такой силы, что остальные чувства отступили, даже страх. Если бы Вэру отыскать не удалось, Айэт умер бы с большим облегчением.
Он полез наверх, карабкаясь по грудам битого кирпича. Они осыпались, увлекая его вниз, но юноша не сдавался. Наконец, ему удалось выбраться на улицу, и он быстро пошел назад, к площади, испуганно оглядываясь. Он не думал о том, куда идти, но ноги сами вынесли его, куда нужно...
Площадь выглядела жутко. Все окна в окружавших её домах вылетели, причудливо скрученные фонарные столбы застыли в том же положении, в каком застал их взрыв. В воздухе висел резкий, непонятный запах.
Глядя на дико искривленное железо, Айэт вздрогнул. Это и впрямь была сцена из кошмарного сна. Но, кошмар это или нет, страха он больше не чувствовал. Единственное, что его тревожило, беззвучно мелькающие вокруг тени и странные желтые сполохи за крышами.
Айэт осторожно вышел на площадь. Густохвойные деревья на ней, тоже жутко, неестественно разросшиеся, странным образом не пострадали от взрыва, хотя здесь под ногами толстым слоем лежал невесомый коричневый пепел, похожий на снег.
Он подошел к согнутому в дугу, судорожно искривленному фонарному столбу, поднял руку и коснулся его. В тот же миг он с криком отскочил назад — его ударило током.
Столб задрожал и начал выпрямляться с адским стоном, потом переломился посередине и застыл. Упавшая верхушка с хрустом разлетелась на куски. В рваном жерле полыхнуло призрачное голубое пламя, затем погасло с негромким хлопком. Айэт вновь шарахнулся назад, потом осторожно поднял кусок металла, рассматривая излом.
Сталь, побывавшая в страшном живом сиянии, стала рыхлой и крошилась у него в руках. Айэт содрогнулся, представив, что оно может сделать с живым телом. Например, превратить его в ту жуткую черную тварь...
Он отшвырнул обломок и повернулся к позорно покинутому им зданию. В глухой стене первого этажа темнели лишь три наглухо закрытых двери. Выше, откуда-то из утробы главного зала, пробивался бледный свет.
Через открытую им дверь Айэт поднялся туда, обошел зал, но не нашел в нем никаких следов Вэру. Он не знал, что делать дальше, и его привлек свет. Он шел откуда-то снизу. Его источник, широченная лестница, привела его на первый этаж, в лабиринт галерей, залитых ярким розоватым сиянием длинных ламп и заваленных товарами. Именно заваленных. Здесь когда-то был гигантский магазин. Теперь все вещи были сброшены с полок, свалены в беспорядочные груды. Через них с трудом удавалось перелезть. Здесь могла спрятаться целая армия, и Айэту постоянно казалось, что за ним следят.
