— Знаешь, — тихо сказала Хьютай, вытягиваясь в кольце его рук, — мне не дано твоего предвиденья, но я всё же вижу, как окончатся наши приключения... когда мы будем действительно счастливы. Представь себе закат... ясный... мы, нагие, усталые от любви, сидим на выступе скалы, на пустынном, просторном берегу моря... а рядом сидят наши дети... тоже нагие... они ещё не выше пояса мамы, и я знаю, что сейчас зачала им ещё одного братика... или сестру... их двое... нет, нет, трое, — между нами сидит один славный мальчик лет семи, похожий на тебя. Ты можешь это представить?
Анмай постарался... и его лицо вдруг вспыхнуло от счастливого стыда.
— Ну, я не знаю... это как-то... я даже не думал... но мне нравится. Хотя... знаешь... я в это верю.
— Я тоже. Правда, мне кажется, что это будет где-то бесконечно далеко... и в бесконечно далеком будущем... когда всё остальное, кроме нас, уже останется в прошлом. Но это будет, Анмай, обязательно. И поэтому я не боюсь.
Не дожидаясь их приказов, "Товия" содрогнулась и плавно пошла вверх.
Глава 18 (последняя)
Души
Наука, создавая всё более грандиозные модели мироздания, низводит человека, жизнь, разум на положение ничтожной подробности в Космосе. Мертвая природа бездушна и безжалостна, но хуже того — она вечна, позволяя человеку познать весь ужас его конечного бытия в бесконечной Вселенной.
Но что, если даже мертвая природа тоже смертна?
Аннит Охэйо. Новая эсхатология.
"Товия" поднималась быстро. Едва она прошла сквозь зияющее отверстие в небе, лепестки нейтрида, мертвые в течение двенадцати тысячелетий, ожили и затянули дыру, навсегда скрыв от них сердце Линзы. Айэт восстанавливал то, что сокрушили его предки.
Внутри центральной башни Линзы царил кромешный мрак и пустота, словно в межзвездном пространстве. Реактор "Товии" выплюнул столб синего ионного огня, окруженного бледным куполом света, и она, быстро набирая скорость, помчалась вверх, к единственной звезде этого неба, пробитому "Увайа" отверстию. Анмай понял, что уже никогда не узнает, что привело её сюда, и что заставило файа повернуть назад, уже достигнув цели. Впрочем, теперь это уже не было важно. Через несколько часов они миновали мгновенно затянувшуюся дыру в стене башни и вновь помчались вверх по исполинской дуге, огибая солнце.
..............................................................................................
Сверху центр Линзы был похож на огромный макет. Колоссальный шпиль башни, увенчанный огненным шаром солнца, смутное кольцо города, окружавшая его чернота океана, отделенная ниточкой серебряного света от пустой серой изнанки проекционных зеркал, всё это казалось игрушечным и нереальным с высоты. Замыкавшие мир исполинские трубы Засолнечной Стены лишь усиливали впечатление. Вэру был рад, что им не пришлось вновь входить в не-пространство. Благодаря этому их прощание с ней растянулось на сутки. Ровно столько потребовалось непрерывно разгонявшаяся "Товии", чтобы, миновав два миллиона миль, достигнуть колоссальных люков в крыше Линзы. Отсюда её поверхность была уже почти неразличима.
Вэру показалось, что она меняется, но он не решился убедиться в этом. Его мучила тоска. Он тосковал по безвозвратно утраченному Айэту, и не только по нему, по всему обществу людей и файа, которое покинул. Никогда раньше с ним такого не случалось.
Его отвлек лишь выход наружу. Люк — десятимильная плита из тонкого, словно бумага, нейтрида, — плавно сдвинулся под напором силового поля, открывая бездну звезд. Её окружали массивы не то машин, не то зданий, головокружительно вытянутые вниз. Соседние люки обрамляли такие же опрокинутые города.
Анмай в последний раз взглянул на колоссальный мир-город внизу. Кто населит его? В какие времена протянется его существование? Но представить это он уже не успел. Люк Линзы закрылся, навсегда отрезав его от мира, к которому он прикоснулся и который так и не познал.
..............................................................................................
Затем он увидел звезды — миллионы ярких звезд. Среди них совершенно терялась звезда "Укавэйры". "Товия" устремилась к ней сквозь полярное отверстие магнитного поля Линзы. Оно придало ей немалое дополнительное ускорение — прощальный дар Айэта. При этой мысли у Вэру вновь сжало сердце, хотя он знал, что юный Айэт стал совсем другим, тем, кем ему стать не дано.
............................................................................................
"Укавэйра" находилась далеко от Линзы, и полет к ней занял восемь дней. Даже при непрерывном ускорении это совсем немало. Всё это время Анмай провел словно в полусне. Ему не хотелось ничего делать, да и не было никаких дел. Он сделал всё, что должен был сделать. Осталось лишь то, чего он хотел. Но вместо радости он чувствовал только пустоту.
Утром девятого дня светоносная пирамида "Укавэйры" затмила звезды и "Товия" плавно вошла в её колоссальный ангар. Но он был пуст. Нет, в нем стояло множество самых разнообразных кораблей, но среди них не оказалось ни одного живого файа. Ни одного. Когда они вышли наружу, их охватила пугающая, цепкая тишина.
— Здесь нет экипажа, — печально сказала "Укавэйра". — В нем нет необходимости... не было до сих пор. Но есть матрицы, и, если хотите...
Анмай вздрогнул.
— Нет. Я не хочу такого общества. Лучше полное одиночество.
— Вы правы, — ответила машина. — Можете выбрать себе каюту и мы сразу улетим. Ждать незачем.
Изнутри "Укавэйра" и "Астрофайра" оказались похожими, как две капли воды. Стремительно мчась по силовым трубам, Анмай почувствовал, что к нему возвращается хорошее настроение... или надежда.
Хотя они выбрали каюту наугад, она оказалась достаточно уютной и очень походила на ту, которую они занимали на "Астрофайре". Едва они устроились в удобных креслах, "Укавэйра" заговорила вновь.
— Вы должны, наконец, узнать о моих намерениях, ибо теперь это и ваши намерения, и их срок пришел. Я совершила то же, что и вы, Анмай, и это тоже вызвало... отторжение. Поэтому я сделаю то же, что и вы. Я покину своё время прежде, чем моё имя станет символом зла. Мы войдем в не-пространство и выйдем очень далеко отсюда, не только в пространстве, но и во времени. Мы прыгнем в будущее на десять тысяч лет. Никто не знает об этом, и поэтому я не могла сказать вам раньше. Если хотите, вы можете перейти на борт любого из семи кораблей моей свиты. Они доставят вас туда, куда вы пожелаете.
— Я хочу увидеть будущее, — ответил Анмай. — Но как мы попадем туда?
— Если можно освободиться от таких физических характеристик, как масса и спин, то почему нельзя освободиться от времени? Но, попав в будущее, мы останемся в нём навсегда. Вернуться в прошлое невозможно, ибо прошлого ушедших лет нет. Эта технология известна Файау уже тысячу семьсот лет, хотя лишь четыреста семьдесят лет назад мы научились использовать её. Тысячи кораблей оставили своё время, и не один ещё не вернулся. Мы засеиваем наше будущее прошлым, Вэру.
— Что мы ощутим, путешествуя во времени?
— То же, что и при обычном переходе сквозь не-пространство. Для нас всех этих лет просто не будет.
— А если мы окажемся единственными файа в изменившемся мире? И сами не сможем в нём жить? — Хьютай не казалась испуганной, её глаза живо блестели.
— Я смогу защитить вас. Этот корабль, — не вполне обычный. В нём почти нет места для живых существ, только машины. Он намного совершеннее и могущественнее остальных. Он может почти всё. Мы лучше всех овладели тем, что вы называете предвидением возможностей. Наше изгнание, по сути, добровольное. Нас ведет любопытство, может быть, лень. Нам интересно, что вырастет из семени, которое мы посадили. Мы не хотим ждать, и, главное, у нас пока нет средств, способных осуществить нашу и вашу мечту: выйти за пределы Метавселенной, в Бесконечность, и узнать тайну её рождения. В будущем они появятся.
— Я мечтал об этом, — ответил Анмай. — Но я ни разу не думал об этом... всерьёз.
— Наяву — нет. Но мы становимся самими собой во сне. Вы можете покинуть нас, Вэру, но сначала подумайте. У нашего проекта есть очень серьёзные основания. Метавселенная неизбежно погибнет. Участь каждой её части будет общей участью.
— Погибнет? Почему?
— Наша Вселенная расширяется с всё возрастающей скоростью, так как силы притяжения между её объектами с их отдалением слабеют. Это значит, что радиус видимости, сейчас он составляет пятнадцать миллиардов световых лет, в будущем начнет сокращаться и когда-нибудь упадет до нуля. А когда это произойдет...
— Дайте-ка подумать... Рост скорости расширения Вселенной замедляет её время, так? И оно будет идти всё медленнее и медленнее... пока не остановится совсем, и всё мироздание не застынет недвижимым навеки. Так?
— В нашей Вселенной — да. В масштабах Метавселенной процесс намного сложнее, ибо уровень гравитации в разных Вселенных различен. Есть такие, где постоянная тяготения в миллиарды и триллионы раз превышает нашу, однако Вселенных без гравитации нет. Но гравитация тоже замедляет время. Остановилось оно потому, что скорость расширения достигла скорости света, или потому, что всё мироздание постиг гравитационный коллапс, уже неважно. Во Вселенных с низкой гравитацией больше скорость расширения и они исчезнут быстрее нашей. Во Вселенных с высокой гравитацией время уже остановилось: они поглощены небытием. Там вступили в действие законы не-физики. В общем, ход времени в Метавселенной замедляется неравномерно, но процесс необратим.
— Сколько же времени осталось до того, как... оно иссякнет?
— Узнать скорость его замедления в каждой части Вселенной мы можем лишь напрямую, используя полеты в не-пространстве, но это очень опасно и сложно. Ведь для этого нашим кораблям приходится вторгаться в пространство других участников Кунха, враждебных Тэйариин, в зоне влияния которых мы обитаем. Возвращается лишь один корабль из десяти, и точность их измерений недостаточна, чтобы сделать точные выводы. Приходится учитывать слишком много факторов, включая взаимодействие различных физик, которые распространяются и взаимопроникают со сверхсветовой скоростью. И в это взаимодействие вмешиваются непредставимые нам разумные существа. Мы не можем выйти за пределы времени и узнать это точно, Вэру. Это асимптотический процесс, чем дальше он идет, тем медленнее. Для внешнего наблюдателя он растянется на срок, близкий к бесконечности. И его ход невозможно зафиксировать. Мы не заметим даже конца.
— Я думал, что мироздание слишком велико, чтобы его можно было разрушить... и, в то же время, знал, что оно не может быть вечным... знал, хотя мне никто не говорил об этом. И потому стремился вырваться — туда, Наружу. Я родился с этим стремлением... хотя вначале я этого не сознавал. Что это такое? Инстинкт?
— Это нельзя ощутить. Мы не знаем.
— А что произойдет, когда скорость расширения в каждой точке Вселенной достигнет скорости света?
— В сущности то же, что происходит внутри чёрных дыр, а этого никто не в состоянии представить. Наши физические законы там перестают действовать. Сквозь чёрную дыру нельзя пройти даже в не-пространстве. Но время нельзя остановить полностью, так, чтобы замерло любое движение, — это следствие квантовых вакуумных эффектов, лежащих глубже физики материи. Они проявляются на границе горизонта событий — это эффект квантового испарения чёрных дыр.
— Значит, это будет среда без времени, обладающая, однако, движением?
— Да. Масса, попавшая внутрь чёрной дыры, достигает её центра за конечное, и притом очень небольшое время. Это подтверждено изучением гравиметрического распределения масс. Но само состояние вещества и его физические свойства там принципиально не поддаются проверке. Конечно, благодаря Йалис, нам доступна отрицательная энергия, равнозначная антигравитации, и "раскрыть" черную дыру вполне реально, хотя это потребует колоссальной энергии. Но это вызвало бы неконтролируемые изменения. Наша Вселенная перестала бы существовать... в доступной нашему пониманию форме.
— И нет никакого способа узнать, что происходит внутри? Почему исчезают корабли? В миг перехода в не-пространстве на них не действуют никакие силы, включая и гравитационные. Но если там нет времени... Кстати, что будет, если сквозь черную дыру пройдет звездолет, способный выпадать из хода времени, как ваш? Это... делалось?
— Да.
— Это... были вы?
— Нет. Никто не вернулся, Вэру. Там вечность... безвременье... вы не знаете подходящих образов, чтобы понять... там мироздание... выворачивается.
— Но... если пространство в черных дырах "вывернуто наизнанку" относительно нашего, а наше — тоже, по сравнению с... наружной средой, то на самом деле это наш мир "вывернут наизнанку". И Снаружи царят те же условия... что и внутри обычной черной дыры? Там... нет времени?
— Мы не знаем этого, Вэру. Представить, что происходит Снаружи, невозможно. Математически Метавселенная не существует. Энергия всего её вещества, света, Листов, полностью компенсируется гравитационным дефектом массы, так что суммарная энергия равна нулю. Закон сохранения энергии непреодолим и иначе мир не смог бы возникнуть. Это значит, что наше пространство замкнуто и мы не сможем его покинуть, потому, что Снаружи для нас ничего нет... точнее, нас нет. Ничто не может выйти за его пределы, потому что это равнозначно появлению чего-то из ничего. Это невозможно. Физические законы Вселенных могут меняться, но основополагающие принципы едины во всех мирозданиях. Из ничего не может произойти нечто. Это аксиома.
Анмай задумался, его глаза лихорадочно горели.
— Но... если Метавселенная не существует для... внешнего мира, то как она вообще может существовать?
— Принцип неопределенности, Вэру. Как и у виртуальных частиц. Они появляются и исчезают прежде, чем кто-то успеет их заметить. Наш мир безмерно больше, но принцип его существования тот же. Это очень сложно объяснить, однако главное ясно: он смертен. Поэтому перед нами стоит очень трудная, можно сказать, максимально трудная во всех мирозданиях задача. Чтобы выйти за все их пределы и понять природу Бесконечности, мы должны создать принципиально неосуществимую технологию. Неосуществимую сейчас, но, возможно, не в будущем.
— Возможно. Но это потребует времени. Не тысяч, не миллионов, а миллиардов лет. Потребуется оборудование... потребуется целая цивилизация, а не один корабль, пусть даже такой, как ваш! Возможно, в будущем эта технология появится, но вот в чьем будущем? И когда? Даже если это будет будущее Файау, мы не знаем, каким оно окажется. Мы можем выйти в области с чужой для нас физикой — и погибнуть.
— Мы одни пересекли всю эту Вселенную. И сможем пересечь её ещё раз. Разве непредсказуемость будущего не делает его более привлекательным?
Вэру усмехнулся.
— Разумеется. Я хочу этого. Но мне всё же не хотелось бы остаться в одиночестве... особенно в чужой Вселенной.
