— А я знаю? Невежество — вещь устранимая. А остальное приложится.
Айэт промолчал. Всё было так неожиданно...
— Пошли наверх, — сказал Нэйс, не дождавшись ответа. — Мы встретим зарю нового мира!
................................................................................................
В зале Центра сидело всего двое сонных операторов. Коридоры и бывшее пропускное помещение были пусты. Все обломки и мусор там убрали, кровь смыли, панели сняли, разбитые приборы за ними тоже. Наружную дверь уже успели заменить и исправить, лифт работал...
— У нас нет ни времени, ни знаний, чтобы восстановить контрольные системы, — сказал Нэйс. — Придется ставить обычную охрану.
Они поднялись наверх. Там тоже убрали все следы битвы. Лишь обгоревшие стены башен напоминали о ней.
После затхлого подземелья утренний воздух показался Айэту удивительно свежим. Небо на западе уже светилось голубизной поразительной чистоты — начинался день Синего Солнца. В этом сумрачном свете колоссальный массив энергостанции казался призрачным и воздушным, словно сделанный из тонкого стекла. Ореол поля, чуть размывавший его очертания, ещё больше усиливал эффект.
На фоне чистого неба деревья клубились темными облаками. По наклонной стене эмиттера, густо покрытой росой, сбегали капли. Было удивительно тихо, только с невидимых улиц доносился едва различимый гул. Айэту казалось, что он уже умер и оказался в другом, лучшем мире. Слишком уж всё было хорошо...
— Жаль, что мы разучились делать вечное стекло, — с грустью сказал Нэйс, прикоснувшись к стене. — Его ничем нельзя разбить, расплавить, оно не реагирует ни с одним веществом. В Тар-Актале немало таких сооружений. Они были построены первыми, во время основания города, как говорят, двенадцать тысяч лет назад. Наша столица — древнейший город мира. Если честно, поверить в это трудно. Однако, она уже давно миновала свой расцвет...
Нэйс помолчал. Потом вдруг улыбнулся.
— Знаешь, я никогда не был дальше окраин Тар-Акталы. Она для меня — весь мир. И я люблю её. Когда мой отец ещё не стал правителем, мы жили на берегу озера Тар, на восточной окраине. Оно похоже на небольшое море, его берег — сплошной зеленый луг, пологий склон шириной в милю и длиной во весь город... на нем прошло почти всё моё детство. Вечером основания увалов на том берегу исчезают в сиянии заката, и кажется, что они там, позади зари... на краю мира, где есть только ветер и свет... а с другой стороны снежно-белые здания, как скалы... как вершины далеких гор... и за ними — энергостанция. На её фоне они кажутся маленькими... а на её зеркальных стенах — отражения закатных облаков... Если смотреть на неё долго, можно было представить, что она поистине безмерной высоты... А иногда, вечером, у воды поднимается туман... такой густой, что ничего не видно уже за десять шагов... он светится палевым, и под его пологом очень тепло... а вода ещё теплее — энергостанция нагревает её... — Нэйс спохватился и замолк.
Айэт осмотрелся. Нигде никого не было видно, даже охранников. Он сказал об этом Нэйсу.
— Все, кто делал революцию, сейчас отсыпаются, — печально сказал тот, — а враги просыпаются, и любая попытка нападения в эти несколько часов может оказаться гибельной! Это место плохо приспособлено для обороны. Ты же видел, как легко мы им овладели! Сам Контрольный Центр был построен наспех, хотя и очень давно. Нам придется тут всё переделать... если у нас будет время! — Нэйс зевнул и потянулся, встав на пальцы ног.
— И с чего мы, то есть Организация, начнем? — спросил Айэт.
— Надо создать армию. Кроме двадцати тысяч охранников у нас в городе нет никаких вооруженных сил. Этим утром мы объявим о наборе добровольцев. Ведь по принуждению воевать нельзя!
Айэт вновь промолчал. Стена рассвета быстро приближалась. Массив энергостанции выступил вдруг с пугающей реальностью. Теперь он нестерпимо блестел алой ртутью. Казалось, вся эта огромная застывшая масса сейчас хлынет на них. Нэйс снова зевнул.
— Пошли в штаб, — сказал он. — Нам нужно позавтракать.
................................................................................................
Через час в зале на втором этаже штаба охраны собрался совет Организации. Айэт тихо устроился в углу. Хотя он ничего не сказал Нэйсу, тот всё же привел его сюда. Юноша начал уже опасаться, что его симпатия к нему объясняется куда более простыми причинами, любовью к красивым мальчикам, скажем. О том, как юный герой революции полезен для агитации женских масс, он не думал...
Сейчас Нэйс стоял у исполинской, во всю стену, карты страны, поясняя, в каких её районах Организация достаточно утвердилась. Айэт с интересом слушал его.
Актала занимала огромный кусок Плоскости — восемь на четырнадцать тысяч миль, со всех сторон огражденный горами. В ней жило полтора миллиарда людей. Нэйс сомневался, что Организация, имеющая меньше миллиона членов, сможет эффективно управлять таким их количеством, особенно, если учесть, что во многих городах и целых областях страны у неё вообще не было сторонников. Члены Совета сами хорошо это понимали и казались растерянными.
Айэт оживился, когда Нэйс заговорил о создании боевых сил. Ему вовсе не нравилась война, но он понимал, что изгнание ару необходимо. Нэйс сообщил, что набор добровольцев уже объявлен и идет с большим энтузиазмом. Только здесь, в столице, они смогут набрать миллион, а по всей Актале — больше двухсот миллионов. Однако, эта огромная масса не представляла реальной силы. Не было оружия, а главное, никто не имел знаний, необходимых для ведения войны.
С оружием было ещё не так плохо — в Тар-Актале был завод по его производству. Правда, он выпускал лишь автоматы и пистолеты. Имевшегося на складах оружия хватило бы едва на сто тысяч человек, десятую часть столичных добровольцев. Чтобы вооружить всех остальных, требовались годы. На это просто не осталось времени. Приходилось надеяться на технику.
Единственной реальной ударной силой Акталы были вертолеты. Страна имела больше десяти тысяч однотипных машин с пятисотмильной дальностью полета. В столице же работал большой — и единственный — вертолетный завод. Он же делал управляемые ракеты, пригодные к установке на любой вертолет, и на шестьсот они уже были установлены. Таких ракет на военных складах страны нашлось много: свергнутое ими правительство лишь называло себя миролюбивым. Оно имело больше пяти тысяч автовертолетов и тысячи колесных боевых машин, хотя стационарная система управления позволяла использовать всё это лишь в столице и её окрестностях. Но самым грозным оружием, хотя сейчас им не пользовались, были тяжелые боевые платформы, созданные ещё в древности. Они напоминали одетые в броню наземные линкоры. В легендах говорилось, что Актала имела и более мощные виды оружия. Правда, они не сохранились...
Чуть хуже было с военными знаниями, — их просто никто не имел. Никто даже не помнил, когда на территории Акталы в последний раз велась война. Правда, во дворце правительства была большая библиотека запрещенных книг, в том числе и военных, но их изучение требовало много времени...
Тем не менее, стратегия была уже ясна: громить базы ару воздушными налетами, пока будут формироваться наземные силы. Совет воспринял это предложение с энтузиазмом. Воевать голыми руками никому не хотелось. Другое дело — мощное оружие, которое быстро закончит не начатую ещё войну. Ару пока не предприняли никаких враждебных действий, но нападение на них было уже предрешено...
У Айэта не было никаких оснований жалеть ару, но он чувствовал, что война погубит их. Её начали слишком поздно, ару стало уже много больше, чем людей. Дорога крови быстрее, чем дорога непротивления могла привести его, Организацию, Акталу и всё человечество к гибели.
Существует ли третья дорога, Айэт Тайан не знал.
Глава 8.
Из ада
Самый опасный из врагов — твой страх. С ним не сойдешься врукопашную. Он беспощаден. Этот враг не берет в плен. Он не знает ни выгоды, ни милосердия. Его не остановит победа. Он не станет сохранять себя. Он бездушен, безумен и готов погибнуть вместе со своей жертвой.
Анмай Вэру — из своего опыта.
Помотав головой, Анмай поднялся, опираясь о стену из грубо обтесанного камня. Пол тоже был каменный, но он стоял на каком-то тряпье. Когда он попробовал обойти помещение, его остановил рывок цепи, не дав сделать и двух шагов.
Вспомнив свой стремительный полет над просторами Линзы, Анмай криво усмехнулся. Судя по дикому головокружению, онемению, боли и ломоте во всем теле он получил неслабую контузию и провалялся без сознания несколько часов. Сейчас он мог быть где угодно.
При этой мысли Вэру вздрогнул. А где же его товарищи, корабль? Почему ни они, ни "Астрофайра" не спасли его?
Ответ был очень прост. Они погибли или тоже попали в плен. А "Астрофайра"... на ней осталась его матрица, вся его память, за исключением этих вот минут. Гораздо проще будет вырастить его новое тело, чем разыскивать это, пропавшее, наверняка мертвое. Верить в это не хотелось, но безопасней предположить худшее. Ему оставалось надеяться лишь на себя.
Он ощупал ошейник, как оказалось, не заклепанный, а запертый на замок, причем, довольно примитивный. Анмай легко открыл бы его, найдись тут хотя бы кусок проволоки. Он обшарил пол, насколько мог дотянуться. Ничего. В бешенстве он попробовал вырвать кольцо из стены. Но, хотя он тянул изо всех сил, он не смог даже расшатать крепление. Он будет сидеть на цепи, пока её с него не снимут.
Его охватило противное чувство бессилия. Он не знал, что с ним хотят сделать, но это подземелье, — он чувствовал, что это подземелье, — не обещало ничего хорошего.
Он сел, закрыл глаза, пытаясь успокоиться, прогнать отчаяние и страх. Это удалось ему довольно быстро, но с его сознанием произошла странная вещь, словно не было всех этих лет — или тысячелетий? — и он снова стал мальчиком из приюта-тюрьмы. Тогда его часто били, а потом запирали нагим в таком же темном, тесном, затхлом помещении. В восемь лет он впервые попытался сбежать оттуда. Его поймали, растянули голым на кровати, на виду у всех детей, и стали бить резиновыми дубинками. Среди смотревших была и Хьютай. Наверно, поэтому он молчал, хотя его спину словно жгли кипятком.
Озверевшие охранники избили его до полусмерти, а потом заперли на три дня, без пищи и воды. Эти бесконечные страдания в темноте навсегда остались в его памяти. Тогда он не мог подняться ещё несколько дней. Но след оказался глубже, чем он думал. Всё это вернулось, вся его жизнь словно оказалась сном. Вдруг он с ужасом подумал, что ничего этого, — плато Хаос, Файау, Линзы, — вообще не было, и он до сих пор сидит в том подвале, в бреду...
..................................................................................................
Его невеселые размышления прервал лязг металла. Заскрежетала дверь, потом его ослепило ярким светом. Прикрыв глаза, он тщетно пытался разглядеть вошедших. Донеслись неожиданно высокие голоса. Его о чем-то спрашивали, но он не смог понять ни слова. Затем тот же взвизгивающий голос повторил вопрос, но уже на понятном ему языке местных файа, правда, сильно искаженном.
— Кто ты? Где ты взял корабль?
Анмай задумался. Больше всего ему хотелось увидеть говорившего, а отнюдь не отвечать тем, кто посадил его на цепь. Но вот умирать ему хотелось ещё меньше. Он знал, что изображать немого в таких условиях было глупо и небезопасно. Оставалось изворачиваться и врать. В любом случае, неверная информация больше навредит его пленителям, чем молчание. Он сел, привалившись спиной к стене, и подтянул ноги, чтобы принять хотя бы относительно достойный вид.
— Меня зовут Анмай Вэру. Мы прилетели с другой Плоскости. Мы ничего не знаем о происходящем здесь. Зачем вы взяли меня в плен? Кто вы? Где мои товарищи? — говорить оказалось неожиданно трудно. Язык заплетался, а рот словно набили кашей. Ещё одно явное последствие контузии.
— Молчать! Здесь спрашиваем мы! Все прибывшие с тобой мертвы, и, если ты не будешь отвечать, с тобой будет то же самое.
Анмай вздрогнул. Он уже догадывался о смерти своего экипажа, но знать наверняка... Впрочем, его утешило, что они, несомненно, уже на "Астрофайре", и всего через шесть месяцев воскреснут, а вот он...
— Где вы взяли корабль и оружие? Отвечай! Или ты скажешь это сам, или мы тебя заставим. Где? Где?..
Вопросы сыпались непрерывно, но Анмай скоро потерял интерес к разговору. Всё, что он смог понять, — между местными файа и его тюремщиками идет война, и их приняли вовсе не за гостей из другого мира, а за банду диверсантов, раздобывших где-то секретное оружие. Убедить их в обратном Анмай не смог: их интересовало лишь то, что происходит здесь и сейчас. В другие цивилизации они не верили. Описания их жизни их ничуть не интересовали. Все его попытки что-то объяснить обрывались грубыми угрозами. Их интересовало лишь устройство и принцип действия захваченного ими оружия, да сколько ещё файа могут прилететь сюда. Он отвечал быстро, хотя его ответы имели немного общего с истиной. Если его пленители желают видеть перед собой напуганного и готового на всё ради своей жизни пленника, он будет им. Тем выгодней будет его положение.
Анмай быстро понял, что допросчики отнюдь не блистают ни умом, ни широким кругозором. Он легко обдурил бы их какой-нибудь подходящей им историей, но он почти ничего не знал об этом мире. И скоро он убедился, что допрашивающие всё же разбираются в технических деталях, и его ответы начали их злить. Они быстро поняли, что над ними издеваются. Результат нетрудно было угадать:
— А как мы можем убедиться, что ты говоришь правду? — вкрадчиво спросил искаженный, неестественно тонкий голос. — Не знаешь? А вот мы знаем!
Снопы света уперлись в потолок, осветив всё помещение, и он, наконец, разглядел своих тюремщиков, точно таких же мехолицых карликов, как и напавшие на них в лесу. Ару, как их тут называли. В это тесное помещение их набилось с десяток, большинство в такой же пятнисто-зеленой одежде, с маленькими, словно игрушечными автоматами. Впереди них стоял один, явно очень старый ару, с редкой, выцветшей шерстью и в нелепом темном балахоне до пят. Он тяжело опирался на трость. Огромная шляпа, казалось, окончательно прибивает его щуплое тело к земле. А за ним стояли ещё трое, в одинаковых кожаных фартуках и с тяжелыми свертками в руках. Поняв, кто они, и что собираются с ним делать, Анмай похолодел. Он понял, что не следовало столь нагло пользоваться их невежеством. Но не посмеют же они...
— Отойди в угол, — приказал старший.
Анмай охотно подчинился. Безмолвная троица развернула самый большой сверток и расстелила по полу большой лист пластмассы, от стены до стены. Только сейчас Анмай заметил вделанные в них кольца.
Они развернули другие свертки, и он увидел инструменты и приборы. Анмай узнал трансформатор с пучками проводов и зажимы. Все эти вещи были знакомы ему из тех диких описаний зверств, что он читал на Хаосе. Он сжался, его охватил противный, липкий страх. В принципе, ему очень повезло. Каленое железо и ножи были бы несравненно хуже, но, когда такие вещи идут в ход, всё кончается за несколько часов. Так же его могли терзать годами, пока он окончательно не сойдет с ума.
