Глава 1.
Исполнение мечты
В детстве, ложась спать, я часто мечтал о том, чтобы проснуться лет так через тысячу, или через три. В сущности, такие желания ничуть не лучше обычного мародерства: желания воспользоваться созданным не тобой.
Более честный вариант — проплыть по Реке Времени до самого конца, чтобы понять предназначение Природы и Человека. Зачем?
Чтобы в новом начале не было старых ошибок.
Аннит Охэйо. Новая эсхатология.
Анмай Вэру очнулся в светлой, очень тихой комнате. Несколько секунд он сонно смотрел в потолок, пытаясь понять, как попал в это, явно незнакомое помещение. Последнее, что осталось в его памяти, — яркий свет операционной и слабая боль в левой руке, в том месте, куда впилась игла. Сознание погасло почти сразу, незаметно, как при переходе от яви ко сну, однако же, не до конца, — он всё ещё ощущал себя и смутно воспринимал звуки. Столь же смутной была и новая боль, когда тысячи тончайших электродов сканера памяти вошли сквозь его череп в мозг. Когда сканер заработал, у Вэру возникло странное ощущение, — он словно бы раздвоился или его стало больше, но оно было слишком коротким. Яркая вспышка тут же сменилась небытием, длившимся лишь мгновение. Потом смутные ощущения вернулись. Он дремал или думал, что дремлет, за той гранью, что отделяет явь ото сна, — а ушел он за неё для того, чтобы...
Анмай подтянул пятки к заду и вскочил одним рывком, так резко, что комната содрогнулась. В ней была простая мебель, белые стены, белый потолок и никаких приборов. И ещё — открытое окно. Он подошел к нему и выглянул наружу.
Он увидел пышную зелень, деревья, реку вдали, — и ослепительный круг белого огня в бездонно-синем небе, — солнце. В глаза ударил непривычно яркий свет и они непроизвольно зажмурились.
Какое-то время Анмай стоял неподвижно, потихоньку вживаясь в окружающий мир. Солнечные лучи согревали его смуглую кожу, теплый ветер мягко ласкал обнаженное тело. Бесконечное счастье переполнило его. Все эти полубезумные детские мечты, долгие годы труднейшей работы, страшные войны, миллиарды жертв оказались не напрасны. Он всё же оказался в будущем... и сейчас боялся только одного, — что этот невероятно реальный и прекрасный сон закончится...
Наконец, он осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся. Всюду шумящая на ветру удивительная, пышная зелень, птицы, — и никаких следов разума. А впрочем...
В синеве неба застыли огромные бледные луны — цилиндрические и многоугольные, в геометрически правильном узоре пятен. Анмай далеко не сразу осознал, что ЕСТЕСТВЕННЫЕ луны никогда не бывают такими...
Глядя на колоссальные, превосходящие все его представления о величии сооружения, он ощутил нечто, весьма похожее на страх. Он не мог поверить, что всё это вышло из его мечты. Что ж: боль, страдания, тяжелый и опасный труд навсегда остались в прошлом. Вокруг было будущее, о котором он всегда мечтал, — мечтал так сильно, что решил оставить своё время и свой мир, хотя вообще-то и не верил, что сможет попасть сюда. Вот только прыжок оказался куда больше, чем он надеялся, — он на другой планете, и, похоже, прошли многие тысячи лет...
Его отвлек слабый свист — высоко в небе пронеслась блестящая машина. У неё не было и следа каких-либо крыльев, но Вэру это уже ничуть не удивило. Он смотрел на мир своей мечты, всё ещё чувствуя полное, беспредельное счастье. Невозможное сбылось, и он был свободен. Он подарил Фамайа будущее и теперь может заняться изучением новых, удивительных вещей, которых в этом новом мире наверняка невероятно много...
Анмай стоял долго, бездумно наслаждаясь солнечным теплом, пока его сильное тело не потребовало движения. Он не без труда подавил желание выпрыгнуть в окно, и наконец посмотрел на себя. Большой шрам на ребрах, на левом боку, и маленький, на бедре, исчезли бесследно. Он закинул руку за спину, — гладкую, шрамов не оказалось и на ней. Всё остальное было в точности таким, как в дни его юности.
"Моё тело — не моё собственное", — понял он, но и это его не удивило. Матрицы сохраняли не только память, но и генетический код тел.
Анмай потянулся, ощутив удивительную легкость и плавность движений, затем с места прыгнул высоко вверх. Он перевернулся в воздухе, ловко приземлился на ноги и засмеялся, — он не делал таких вещей лет с шестнадцати. Его новое тело оказалось определенно лучше старого, а вот сознание...
Он сел на пол, скрестив босые ноги, и закрыл глаза, стараясь понять, не утратил ли он что-либо из воспоминаний, — при матричном переносе такое было возможно и даже вполне вероятно.
И лишь в этот миг он вспомнил, что Хьютай, его любимая, отправилась сюда вместе с ним. Они попрощались взглядами всего за минуту до того, как их приняла тьма. Выйти из неё они тоже должны были вместе, но...
Анмай осмотрелся. Лишь сейчас он заметил, что в комнате нет двери. Радужное настроение исчезло, но он не успел испугаться: часть стены беззвучно ушла вбок, и в открывшийся проем вошла его подруга.
Хьютай Вэру казалась совсем юной, почти такой же, как в миг их первой встречи, — высокая, гибкая, с пышной гривой вьющихся черных волос, насмешливо прищуренными длинными глазами и смуглым чеканным лицом. Она была босиком, в стянутой золотым пояском короткой, переливающейся, вроде бы шелковой тунике, и золотых же браслетах на запястьях и щиколотках. С минуту они молча смотрели друг на друга. Им не нужно было слов.
— Они разбудили меня первой, чтобы я могла встретить тебя, — ответила Хьютай на его безмолвный вопрос.
— И сколько ты здесь?
— Двенадцать дней. Они сказали, что так будет лучше.
— Кто "они"? Это файа, как и мы?
— Да. Они ждут тебя.
— А... какой сейчас год?
— 3760-й от основания Фамайа. Одиннадцатое июля. Когда мы... заснули, был 203-й.
— Я думал, прошло больше! А где мы?
— Они сами тебе скажут.
— Э... а одежда? Или теперь ходят нагишом?
Хьютай рассмеялась.
— Нет. Но я бы не сказала, что тебе есть, чего стыдиться! — она искоса, дразняще посмотрела на него.
Анмай смутился. Хьютай любовалась им — рослый, широкогрудый юноша с падавшей на спину гривой черных лохматых волос, такой же, как в день их встречи. Его тело состояло, казалось, из одних тугих мускулов, словно сплавлявшихся под плотной кожей, скуластое лицо казалось отлитым из гладкой, темно-смуглой, подвижной бронзы, — хмурое, диковатое, очень красивое. Большие, широко расставленные глаза сейчас были растерянно опущены. Наконец, она сжалилась над ним.
— Вот, возьми. Это приготовили специально для тебя!
Анмай удивленно взглянул на одежду, которую ему протянула Хьютай. Это была отлично знакомая ему черная форма Высших Фамайа.
— Никогда не любил эти черные тряпки. Что они сейчас носят?
Хьютай усмехнулась и вышла. Через минуту она вернулась, неся сверток. Анмай с некоторым удивлением обнаружил внутри золотой пояс и ослепительно-белую тунику, такую же, как у неё. Ни обуви, ни чего-либо ещё в свертке не нашлось.
— Ты ничего не перепутала? Это для меня?
Хьютай усмехнулась и кивнула. Анмай, тяжело вздохнув, натянул тунику. Одевшись, он с удивлением потрогал золотую десятилучевую звезду чуть ниже левого плеча. Судя по весу, золото было настоящим. Пояс тоже весил немало.
— Я думал, что в будущем одеваются иначе, — сказал он, глубокомысленно глядя на свои босые ноги.
— Мне твоя одежда нравится, — Хьютай улыбнулась. — Итак, ты готов предстать перед потомками?
Анмай закрыл глаза.
— Кажется, да.
Она звонко шлепнула его по заду.
— Не бойся! Они очень хорошие.
Они взялись за руки и Хьютай вывела его в соседнее помещение, много больше и выше первого, с огромным окном. Причудливо выгнутые светлые стены покрывал яркий цветной узор. За белым овальным столом сидели восемь файа. Их одежда, состоявшая из пёстрой массы спутанных цветных нитей, показалась ему чрезвычайно странной, но лица...
Анмай застыл на пороге. Он вспомнил, как смотрел в глаза владыкам Межрасового Альянса, тогда, в Центральной. Эти файа ничуть не походили на Советников, но Вэру потребовалось всё его бесстрашие, чтобы не опустить свой испуганный взгляд.
Хьютай провела его внутрь. Они сели на два последних свободных места, стоящих на возвышении. Этот пустяковый психологический трюк всё же придал Вэру уверенности.
Примерно с минуту они молча смотрели друг на друга. Здесь сидело пять парней и три девушки, все рослые, отлично сложенные, с открытыми лицами — гладкими, точеными, с длинными глазами и красивыми очертаниями дважды изогнутых, словно лук, губ. Никто не выглядел старше восемнадцати, — но в их серьёзной сдержанности читался опыт многих прожитых лет. Анмай ощутил себя мальчишкой рядом с ними. До него начало, наконец, доходить, что всё это — вовсе не сон. Сердце его бешено забилось, ему стало вдруг довольно неуютно. Можно, открыв дверь, попасть в мечту, но нельзя вернуться. И у мечты, как оказалось, есть хозяева со своими законами и волей...
Наконец, один из файа поднялся — мягко, как-то неуловимо-хищно.
— Простите наше любопытство, но сначала мы хотим задать вам несколько вопросов. Потом вы сможете задавать свои, — какие и сколько пожелаете.
Он говорил вовсе не на языке Фамайа, знакомом Вэру с детства, а на каком-то ином, но Анмай с удивлением понял, что прекрасно знает его. Чувство реальности покинуло его, так резко, что у него закружилась голова. В какой степени он — всё ещё он?..
— Мы хотим уточнить некоторые детали вашей биографии — в ней, увы, есть значительные пробелы. Итак: сколько вам было лет, когда вы покинули своё прошлое?
— Двадцать восемь.
— Так мало? Почему вы на это решились?
Анмай смутился.
— Мне трудно объяснить все причины, но отчасти — это лень и нетерпение. Я понимал, что по сути это дезертирство... но мне стало страшно. Я представил, что буду сотни лет жить в подземельях плато Хаос, ожидая постройки звездолета. И понял, что не смогу. Я не хотел жить и боялся умереть. Выход был, хотя и его я боялся. Потому что знал, насколько малы шансы. Но я чувствовал, что должен это сделать. Возможно, я просто хотел смерти, — я должен был... уйти после того, как разрушил свой мир. Я надеялся, что меня... разбудят, когда корабль будет готов к старту. Но теперь я вижу, что ошибся.
— Вы не могли бы рассказать о себе? Только кратко.
Анмай ненадолго задумался.
— Я приемный сын предпоследнего Единого Правителя Фамайа Армфера Тару. Я не мечтал стать его наследником, но меня выбрали им... Страна, которой мне пришлось управлять, шла к гибели — даже быстрее, чем весь мой мир. Даже наша великая цель — та, что породила вас, — уже мало кого интересовала. Сначала я не замечал этого. А когда задумался, то понял, что должен это изменить, даже ценой своей жизни!
Потом, по воле случая, мы открыли секрет могущества, изменения физики — Йалис. Это дало мне силу и возможность, и я смог... хотя и не хотел. Я разрушил свой мир — большую его часть. Это было... пусть местью, хотя тогда я не понимал этого. Но, пожалуй, подсознательно я хотел сокрушить мир, который хотел жить только здесь и сейчас, отвергнув будущее. Уцелело лишь плато Хаос, — чтобы воплотить мир моей мечты. Это была длинная и трагическая история, война в потемках. Мы не понимали, что делаем, не понимали даже друг друга. Но сейчас я вижу, что это был единственный путь.
— Простите, но следующий вопрос может быть неприятным. У вас были дети?
Анмай вновь смутился. Всё тут было неправильным, всё должно было быть не так...
— Дети? Нет.
— Почему?
Он растерялся, не зная, что ответить. Хьютай незаметно погладила своей ступней его босую ногу.
— Я скажу. Запретив деторождение на Хаосе мы думали лишь об опасности перенаселения. Но потом мы узнали, что Йалис разрушительно действует на наследственность. У подвергшихся его воздействию рождаются дети, внешне похожие на родителей, но совершенно отличные по внутренней сути. Мы одни решились, — и плодом нашей любви оказалось чудовище. Это было трудно пережить. Невозможно. А здесь... я не знаю. Мне трудно будет решиться... попробовать ещё раз.
Спрашивающий смутился тоже.
— Мы не хотели причинить вам боль. Мы не знали... — но его глаза едва заметно ушли влево, и Вэру вдруг понял, что он лжет. Как ни странно, именно это вернуло его к реальности, — осознание, что новый мир может быть опасен так же, как и старый.
Если не больше.
Он посмотрел на Хьютай, и та кивнула. Улыбаться ей сейчас было почти больно. Анмай опять заставил себя ни о чем не думать. Это было не нужно.
— Мы поговорим об этом... потом, — сказала она. — Я вижу, что вашего уважаемого основателя мучают незаданные вопросы.
Анмай поуютней устроился в кресле — настал миг, ради которого он оставил своё время и свой мир. Но чувствовал он уже вовсе не радость, а страх перед тем, что ему придется узнать.
— Мой первый вопрос будет до крайности глуп, но всё же... Где мы находимся?
— На Файау. Эта некогда пустынная планета — родина и центр великой цивилизации, покорившей множество миров.
— И сколько же?
— Около двадцати тысяч. Никто не знает точной цифры, ведь всё время заселяются новые.
— То есть, вы можете свободно летать между звезд?
— Да. Для прыжков в не-пространстве не существует расстояний.
— Я хотел бы знать... а впрочем, лучше разбираться методично. Вы можете показать мне мою физиономию?
Спрашивающий кивнул. Никто не двинулся, но часть стены вдруг стала зеркальной. В удивленно смотревшем из неё юноше Вэру с удивлением узнал того юного Анмая, который впервые встретил Хьютай.
— Это же моё собственное тело!
— Естественно. Ваши ДНК сохранялись до момента вашего воплощения. Это обычная практика.
— И чем я обязан тому, что вижу вас? Почему меня не разбудили своевременно? Хотя я, конечно, ничуть не огорчен этим!
Спрашивающий сел.
— Это довольно длинная история. Отношение к вашему... побегу было... неоднозначным, скорее — крайне отрицательным. А к назначенному вами сроку о вас просто... забыли. Прошло больше четырех веков и вашим потомкам пришлось отчаянно бороться за своё выживание. Они спаслись буквально в последний миг, из самого пламени Бездны. Это было 2850 лет назад.
— А потом? Когда вы достигли этого мира?
— Мы не достигли этого мира. "Фамайа" прошла двадцать световых лет, прежде чем встретила планету, очень похожую на нашу. Файа быстро застроили и заселили её, но их прошлое — ваше настоящее — было осуждено, как нагромождение кровавых мерзостей. Ваша личность, имя, и то, что вы совершили во имя Фамайа, стали символом и воплощением зла. К несчастью, нам очень немного известно о Первой Файау. Она существовала всего пятьдесят лет. Потом... Вы знаете о таком оружии, как релятивистские ракеты?
Анмай кивнул.
— Они обрушились на них внезапно. Никто не ожидал атаки, — ведь нельзя заранее увидеть то, что движется почти со скоростью света! Население Первой Файау достигло уже двух миллионов, — они все погибли в течение нескольких минут. Уцелел лишь технический персонал в звездолете — десять или одиннадцать файа. Боясь новой атаки, они увели корабль в не-пространство, но прыжок был плохо рассчитан. В один миг пройдя триста мегапарсек, они вынырнули в межгалактической пустоте. Совершив второй прыжок, они достигли этого мира — истратив всё топливо. Это были файа, меньше всего подходившие для возрождения цивилизации. Кроме корабля, у них не было почти ничего. Но у них остались двести тысяч матриц его строителей, и те сумели... хотя прошло ещё тысячелетие, прежде чем мы вновь смогли строить межзвездные корабли. О ваших матрицах они ничего не знали. Они были спрятаны, очень надежно, чтобы спасти их от уничтожения. Ваши потомки хотели стереть даже память о вас, но вышло иначе... "Фамайа" ныне превратилась в музей, и ваши с Хьютай матрицы были найдены чисто случайно. Они могли до конца времен пролежать не разысканными. Вот они, — файа выложил на стол два плоских, зеркально-черных прямоугольника с узко скругленными гранями.
