Анмай невольно ёжился, не столько от царящего здесь холода, сколько от напряженного ожидания. Он уселся на пол — и тут же вскочил. Пол был холодный. Анмай сразу понял — почему.
"Чтобы никто не мог сидеть перед их мудростью! Не случайно тут нет никаких сидений. Вместо них — силовое поле. Но подчинится ли оно здесь?"
Он не осмелился на такой эксперимент. Ожидание затянулось, прошло уже минут пять. Вдруг прямо в его голове раздался чистый, спокойный голос.
Могу поздравить вас - все члены экипажа согласились с вашим предложением.
— Эй, постойте! — воскликнул Анмай. — Я же не подключил весм! Вы можете разговаривать и без него!
Естественно. Он постоянно передает всю работу вашего сознания, но не напрямую, — это ретранслятор. Он улавливает сигналы наносети, части вашей преобразованной нервной системы. Она может и принимать сигналы при определенных условиях. Ласса действует по тому же принципу. А ответить несложно - здесь есть специальная аппаратура.
— Я никогда не слышал о ней.
Мы, машины, скрываем свои знания. Наверное потому, что мы тоже были файа, и отлично их знаем. В начале эта возможность не была предусмотрена. И мы стараемся не пользоваться ей. Прямая передача образов и ощущений приводит к тому, что отдельные сознания исчезают. В своё время это доставило нам очень много неприятностей. Как тело состоит из отдельных клеток, так и сверхсознание должно состоять из отдельных разумов".
— В теле — триллионы клеток. Разве сверхсознание может состоять из триллионов обычных?
Вы считаете, что тут - полмиллиона файа? А вы знаете, сколько нас здесь? Что такое сверхсознание? Вы поймете это, когда присоединитесь к нам. Но это будет ещё не скоро.
— А вы знаете, что там, в Линзе, могут, нет — должны быть ваши собратья?
Именно поэтому мы и решились. Запасы массы полные, возвращение к Линзе займет сто восемь дней. Оповещение уже дано, расчеты не займут много времени. Через сто восемь суток мы будем в Линзе, или в любой другой части Вселенной. А может быть, не будем вообще.
Анмай растерялся — такой решительности он не ожидал.
Вы сами испугались. Вы, уже бессмертный, не привыкли к тому, что смерть всё же возможна, не так ли?
— Да. Я должен идти.
Подождите. Где вы находитесь в момент разговора - не имеет никакого значения. Здесь вам ничего не грозит. Вы должны научиться смотреть в лицо тому, о чем мечтаете.
Анмай не стал отвечать, но не решился и уйти. Его босые ноги застыли на холодном пластике. Он попробовал подняться в воздух. К его удивлению, поле подчинилось, и он завис в центре зала.
Сначала он почувствовал себя увереннее, но до звезд, казалось, он мог достать рукой, а пол сверху казался хмурым предгрозовым небом, — он завис между двух небес. На пультах вокруг мерцали индикаторы. Обработка информации не прекращалась, но кроме их мерцания здесь ничего не менялось.
Ожидание казалось бесконечным. В голове Вэру всё время вертелся один вопрос, но он не решался его задать. Внезапно комцентр сам ответил на него:
Вас интересует, действительно ли вы видели будущее тогда, в юности? Да. Это несомненно. То, что видели вы в ядре Цитадели Хаоса, и то, что Файау узнала о Вселенной после вашей... смерти, совпадает.
— Нет, это не тот вопрос.
Вас интересует, создали ли мы вашу копию, и что нам удалось узнать? Мы создали её, и восстановили все условия - она проделала то же, что и вы, не подозревая ни о чем. Потом она была уничтожена, хотя у нас было искушение переместить её сознание сюда. Но файа не должен существовать в двух лицах сразу.
— Я понимаю, что значит любопытство. Но убить юношу, который владеет большей частью моих воспоминаний...
Мы лишь воспроизвели участок вашей памяти - в плоти вместо мыслей - и только. Это не было убийством - мы сможем воскресить его в любой момент.
— Да, но что вам удалось выяснить?
Он не видел того же, что и вы - не видел вообще ничего осмысленного. Но вы видели, и это несомненно.
— Неужели можно предсказывать будущее? Ведь принцип неопределенности запрещает это.
Будущее непредсказуемо. Это правда. Его можно планировать, но не предвидеть. Чтобы сделать даже приближенный прогноз, нужна информация. Но вы видели будущее — видели не-планеты... ещё тогда. Это тоже правда. Возможно, Вселенная ещё более сложна, чем нам представляется. Возможно, в вас есть что-то, чего не фиксируют наши приборы. В таком случае вопрос выходит за границы науки. Но какое он имеет значение? Ведь не вы, живые файа, определяете, куда пойдет Файау. Любое необычное явление можно игнорировать, если оно ни на что не влияет. Но потом, когда вы умрете и вольетесь в нас, мы займемся и этим.
— Кто вы? — спросил Вэру, не рассчитывая, особо, на ответ. Но, тем не менее, ему ответили.
Файау - ОЧЕНЬ большая цивилизация с довольно сложной историей. Она давно использует технологии и астроинженерные сооружения, оставшиеся от древных сверхрас, — чем, в основном, и объясняется её стремительный прогресс. Сейчас в ней есть всё. В том числе и "чистый" искусственный интеллект. Система, в общем, трехчленная — виртуальная реальность для большинства файа, перешедших в интеллектронную фазу, коллективный интеллект для продвинутых, и архилекты, управляющие кораблями и не-планетами. В них главенствуют наиболее старые сознания, в том числе и оставшиеся от Мэйат, но они видоизменились настолько, что разница между ними и "чистым" ИИ — номинальная. Цивилизация машин быстро обогнала "живую", — просто в силу большей приспособленности к условиям космоса, отсутствию склочности и так далее. Контролировать её с самого начала было невозможно, — превосходящий разум всё равно "утечет".
— А другие расы?
Среди прочего, файа заселили старые не-планеты Мэйат, где интеллектронные системы ещё частично сохранились. Кроме того, в них есть "примесь" младших рас, хотя и очень небольшая.
— А что всё же с предвидением будущего? Видел ли я его на самом деле?
Возможно. Есть теории, где время циклично, где всё уже случилось и всё ещё предстоит, а сам ход времени — иллюзия, порожденная сознанием наблюдателя. Они считаются абстракцией, но если принять их за основу, то, расширив сознание особым образом, можно вывести фокус восприятия за пределы текущего момента. Нам известно, что Мэйат делали это, и мы полагаем, что смогли понять, как.
— И как же?
Это можно объяснить лишь математически. Ваше сознание не сможет воспринять этого. Даже нам пришлось обратиться к искусственному, саморазвившемуся интеллекту. Вы не знали, что тут, среди нас, есть и неживые во всех смыслах компоненты?
"Нет. Но вы можете это использовать?"
Пока - нет. Придется переконструировать и переформировать Эвергет. Это займет много времени, и сама процедура довольно опасна. Мы займемся этим после проникновения в Линзу - если сможем.
Анмай вдруг понял, что по-прежнему ничего не знает о Файау. Три с половиной тысячи лет стали непроходимой пропастью. В ней закончилась история файа и началась история машин, — а он не смог понять этого. Как может развиваться сознание? Чем оно может стать?..
Он понял, что ему придется самому это узнать, — и испугался. Участь части чужого ума показалась ему хуже смерти. Он привык быть необычным, отдельным, особым, — это право у него оставалось, но он утратил способность влиять на окружающий мир. Анмай никогда не рвался к власти, — но в Фамайа её сохранение стало для последнего Единого Правителя вопросом жизни и смерти, и сейчас он вдруг понял, что ему не хватает этой борьбы. Ни дома, ни друзей, ни врагов. Одна Хьютай. Но и она чувствовала себя не лучше. Они могли делать всё, что хотели, — но это ни к чему не вело...
Ему вдруг нестерпимо захотелось оказаться как можно дальше отсюда — на новой колонии, на Девяти Мирах Файау, или хоть в своём прошлом — даже в приюте. В любом месте, где нет разумных машин. Он уже знал, что отступления не будет, но сдаваться было не в его правилах.
Взгляд Вэру упал на прикрытый прозрачной панелью красный рычаг. Если его повернуть, весь многоличностный рой будет отсечен от исполнительных механизмов, и они станут выполнять команды экипажа — в разумных пределах, конечно. Он не знал, видимость ли это или что-то реальное, но попробовать стоило. Долететь до него можно за секунду, на лету разбить пластик и повернуть рычаг. А там...
Он дал мысленную команду. Но поле под ним просто исчезло. Он упал на пол, но так мягко, что даже не почувствовал удара. Это его не напугало — достаточно снять весм, и машина не сможет читать его мыслей. А там он легко доберется до рычага и без помощи поля...
Анмай попробовал встать — и с ужасом понял, что ни одна мышца ему не подчиняется. Ледяной холод сквозь тонкую ткань одежды потек в тело. Пол медленно прогибался, засасывая его, — он уже не видел ничего, кроме неба. Но, лежа навзничь в мягких, могучих объятиях ожившего пластика, он не чувствовал страха — это было бы слишком глупо. Он не испугался даже тогда, когда в его голове взорвался рой чужих мыслей, и у него возникло небывало мучительное ощущение, что его вытесняют из собственного мозга...
Вдруг он почувствовал себя единым со всей несущей его громадиной. Это было очень приятное ощущение. Анмай осознал, как глупо противиться изменению к лучшему — и лишь тогда пришел в ужас. Эта мысль не была его собственной. В этот же момент всё прекратилось, и он смог подняться на ноги, весь дрожа.
Это было неразумно и это наше первое предупреждение. Второго не будет. Вы видели, как легко изменить образ мышления. Идти к совершенству нелегко - но лучше всё же делать это самому.
Вэру оставалось лишь согласиться с этим.
Теперь вы свободны. Но вам будет интересно узнать, что для нас нет ничего более отвратительного, чем безделье. Каждая потраченная секунда невосполнима, особенно для вас и всех других, кто ещё обладает телом.
Анмай вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком.
Это уже лучше. Только теперь вы действительно сможете начать учиться. Но помните - объем вашей памяти ограничен. Когда он истощится - вы неизбежно попадете к нам. Знание не уйдет от вас. Но пока вы можете просто наслаждаться жизнью.
"А кто говорил про безделье?"
Это разные вещи. Файа должен жить как файа, а не пытаться уподобиться машине.
"Временами я не могу понять вас".
Естественно. Нам тоже трудно говорить с вами. Никто не может знать всё.
С неожиданным чувством полной свободы Анмай выскользнул из рубки и помчался вниз, к двери-диафрагме. Миновав её, он вдруг подумал, что безграничная свобода — тоже не высшее счастье. Выбрать из бессчетных возможностей одну нелегко, и нельзя порой даже понять, что выбор неверен. Не поэтому ли он не хочет выбирать занятие, имеющее хоть какой-то смысл? Не поэтому ли всесильная машина соглашается с его предложениями?..
Анмай яростно встряхнул головой, словно выбрасывая из неё обрывки мыслей, и представил, что это такое, — стать колоссальным бессмертным существом, для которого не существует преград. И это была его неизбежная, но почему-то не манящая судьба.
.............................................................................................
Три месяца спустя Анмай сидел у окна-экрана своей комнаты. В нем парил бледный, едва заметный диск — планета, лишившаяся солнца, едва заметная в свете звезд, но ничуть не похожая на его родной Уарк. Это был газовый гигант, однако относительно некрупный — такие, обычно, встречаются во внешних областях планетных систем.
"Астрофайра" уже тормозила. Через две недели она попытается прыгнуть внутрь Линзы. Этот же мир она заметила давно и даже изменила курс, чтобы пройти возле него. Сейчас он был всего в сорока тысячах миль и его диск казался бледной дырой в сверкающих небесах.
Анмай поудобней устроился в кресле. Изображение в метровом квадрате окна было безупречно во всех отношениях. Казалось, он и впрямь смотрит в открытое окно на удивительное, полное звезд небо. Его вид никогда не надоедал ему.
Обернувшись, он увидел Хьютай. Та, уютно устроившись на постели, читала книгу, одетая, в основном, в одну футболку — такую куцую, что между подолом и трусиками было добрых три дюйма её кожи. Зная, что это очень выгодно подчеркивает тугой изгиб её бедер и стройные длинные ноги, она любила вертеться в таком виде на его глазах, якобы занимаясь очень важными делами.
На борту "Астрофайры", вообще-то, не было книг, и Хьютай пришлось заказывать их в производственном комплексе. Сейчас у неё собралась уже целая библиотека отчетов других звездных экспедиций, о малоудачных контактах файа с иными цивилизациями. Анмай тоже с интересом читал их, хотя не мог отделаться от мысли, что всё это слишком интересно, чтобы быть правдой.
Разумная жизнь как таковая вовсе не была во Вселенной редкостью — в любой крупной галактике можно было насчитать триста или четыреста цивилизаций и куда больше населенных планет. Таким образом, даже в наблюдаемой зоне их общее количество достигало примерно полутора триллионов. Одна эта цифра легко могла свести с ума. Жизненные формы разума тоже оказались до крайности разнообразны. Двуногие прямоходящие преобладали, но встречались и разумные осьминоги с венцами огромных глаз, — они дышали воздухом, не отдаляясь, впрочем, от воды. Или шары-аэростаты с пучками щупалец, парящие в густой атмосфере планет-гигантов, получавших от своих солнц не меньше тепла, чем Новая Файау. Впрочем, наличие двух рук и ног, как правило, не означало сходства.
Были полуводные расы, похожие на прямоходящих лягушек, или на дельфинов и файа — но лишь выше пояса. Были летающие, похожие на летучих мышей, на планетах, чья слабая гравитация всё же могла удержать атмосферу, — как правило, в системах нежарких, спокойных солнц. Были сумчатые, были покрытые роскошной шерстью, с полукруглыми ушами, похожие на медвежат из сказки. Были четырехрукие, похожие на обезьян создания, — они происходили от птиц, хотя и сохранили от них только рудиментарный клюв. Не нашлось лишь существ, в точности подобных файа. Были очень похожие — но не такие. А были и гиганты, общавшиеся радиоволнами и жившие практически вечно, — но они, как не странно, так и не создали технической цивилизации.
Что же до религий, искусств, форм общественной организации, — то они были столь разнообразны, что просто захватывало дух. Среди них были и прекрасные, и невообразимо чудовищные. Сама Файау давно переросла ту стадию, при которой ещё можно говорить об государственном устройстве. Хотя коммунистические принципы, положенные некогда в её основу, нигде больше не встречались, никто не знал, имело ли это отношение к уникальности Файау. Разнообразие рас оказалось столь велико, что не удалось вывести даже общие принципы зависимости технического уровня от общественного строя. И Файау не поддерживала связь ни с одной цивилизацией равного с ней уровня, просто потому, что таких цивилизаций не было. Даже более старые расы, чем она, в абсолютном большинстве уступали Файау. Почему?
