Губернаторство Карафуто

Има и Санако тоже сунули открытки под подушки и загадали тайные желания.

Сакура была счастлива. Все складывалось удачно. Она мечтала стать учительницей, ведь она, сколько себя помнит, возилась с младшей сестрой, а потом с детьми Шики, которая уже нарожала пятерых — мал мала меньше! Сакуре удалось окончить среднюю школу и поступить в женскую гимназию. Учебу оплачивал муниципалитет. Пройдет еще два с половиной года, и она будет работать в школе.

Снился Сакуре Киёмидзу-сан, и этот сон она никому не расскажет, настолько он был бесстыжим.

Глава 9 КОНЬ ПРОТИВ МЕЧА

Общенациональное поэтическое состязание устраивается каждый год в середине января. Это не мешает проводить соревнования и в другое время. В апреле 1916 года газета 'Карафуто нинити симбун' объявила о поэтическом состязании хайку. Сакура узнала о нем от продавца газет — мальчишки на велосипеде, купила свежий номер 'Карафуто нинити симбун' и принесла в общежитие.

— О, состязание хайку! — обрадовались Има и Санако. — А кто его проводит?

— Сама редакция. Тема — 'Очарование весеннего дождя'. Победителям вручат призы!

Има взяла газету и начала читать объявление.

— У нас есть всего пара недель, чтобы отправить стихи, — заметила она. — А результаты объявят через месяц!

— Что-то не вижу... — пробормотала Санако, забирая номер у подруги.

— Вот, смотри, здесь напечатано: '15 мая...'

— Значит, надо поторопиться, — решила Има.

— Только представьте, какая будет конкуренция! Многие девушки из нашей гимназии пишут хайку! — предупредила Санако. — А сколько стихотворцев во всем губернаторстве?

Подруги отправили в редакцию свои стихотворения и стали с волнением ожидать итогов.

Через месяц редакция опубликовала хайку победителей. Сакура купила газету на улице, сразу заглянуть побоялась и принесла ее в общежитие приятельницам.

Девушки своих стихов не нашли. Огорчились.

— Все равно хочу пойти на церемонию вручения призов, — сказала Сакура. — Она будет через три дня, восемнадцатого.

— Мы с Санако тоже хотим, — подхватила Има. — Здесь написано: 'Начало в шестнадцать часов в парке около редакции'.

Восемнадцатого мая солнце пригрело неожиданно сильно. Хотелось праздника. Перед выходом девушки сделали друг другу замысловатые прически с черепаховыми гребнями. Сакура решила обновить купленные на неделе голубое авасэ* и ботиночки.

Солнце подсушило городские дороги и дворы. Суетились и чирикали храбрые воробьи. Летнего тепла придется ждать еще целый месяц, зато вот-вот зацветут фруктовые деревья, а на рябинах и березах уже проклюнулись нежные листочки.

Подруги радостно жмурились на солнце. Несмотря на холодный ветер, в авасэ было жарко.

На церемонии собралось довольно много публики. Редактор произнес речь о великом искусстве хайку, которому насчитывается уже двенадцать веков. Гордые победители, смущаясь, зачитали свои трехстишья и получили из рук редактора миниатюрные бронзовые статуэтки.

Пока шла церемония, Сакура потеряла в толпе подруг.

— Девушка, вы кого-то ищете? — спросил ее приятный тенор.

Сакура обернулась и увидела молодого европейца в светлом плаще, наброшенном поверх делового костюма.

— Здесь мои подруги, — с учтивым поклоном ответила она.

— Вы тоже участвовали в состязании?

— Да, но неудачно, — сказала Сакура и почувствовала, что уже не сожалеет о невезении.

— Как жаль! Что же стих вы написали?

— Майские дожди

водопад похоронили —

залили водой*, — процитировала Сакура, удивляясь собственной смелости.

Незнакомец рассмеялся:

— Ваше трехстишье именно о Карафуто! Правда, наводнения у нас случаются не в мае, а чуть-чуть попозже.

Сакура не обиделась. Ей было легко общаться с этим незнакомцем.

— Как же вас зовут, милая девушка?

— Хатамото Сакура.

— Значит, Сакура. Японская вишня! У вас прелестное имя. А я — Качмарек Дариуш.

Фамилия богатого владельца конезавода была известна на всем Карафуто. Сакура догадалась, что Дариуш — сын конезаводчика. Она перестала улыбаться и вежливо сказала:

— Мне нужно найти подруг.

— Вы хотите меня покинуть? — расстроился Дариуш. — Я так рассчитывал на беседу с вами!

— О чем вы хотите со мной побеседовать?

— О чем угодно. Так пойдемте?

Улыбка молодого поляка завораживала. Сакуре польстило его внимание, к тому же ее разбирало любопытство. Он совсем не походил на ее сверстников. Светловолосый, с ухоженными усиками, в непривычной элегантной одежде, он держался с естественным достоинством. От него шел чудесный запах: тонкий, сдержанный, холодноватый. Сакура опасалась выйти за рамки приличия, беседуя с мужчиной, однако он не был японцем и, главное, вел себя так, словно имел полное право разговаривать с девушкой.

Она огляделась в поисках подруг, но Има и Санако куда-то подевались. Сакура решила пообщаться с Дариушем. Это будет хорошей тренировкой перед предстоящей работой в школе, — решила она. Ведь общаться придется не только с учениками, но и с родителями, а они — люди самые разные.

Сакура и Дариуш расположились в круглой деревянной беседке. Сначала они вели разговор о поэзии, потом Дариуш долго и увлекательно рассказывал о Европе, где жил длительное время. Нет, не зря Сакура согласилась на беседу — она так много узнала! О себе она ничего не рассказывала, отвлекаля поляка вопросами. Почему-то совсем не хотелось говорить красивому, ухоженному европейцу, что она провела детство в поселке Отиай, а ее родители — полуграмотные крестьяне.

Вечер уже обратил сумеречный взор на Тоёхару, но пока еще без особого интереса. Сакура с тревогой подумала, что совсем заболталась с молодым человеком и, пожалуй, все-таки нарушила рамки приличия.

— Мне пора возвращаться, — извиняющимся тоном сказала она.

— Да, конечно, — согласился Дариуш. — Но я собрался отужинать. Прежде чем покинуть меня, позвольте составить мне общество?

— Но я...

— Вы когда-нибудь пробовали европейскую кухню? Догадываюсь, что нет. Ваш отказ сильно меня огорчит.

Сакуре не хотелось расстраивать своего нового знакомого. Она была уверена, что такой умный и воспитанный человек, как Дариуш, не позволит ей попасть в неловкое, а уж тем более в некрасивое положение. И она согласилась.

У ворот парка поляка ожидал экипаж. Сакура испугалась, но Дариуш галантным жестом пригласил ее и помог усесться на кожаном сиденье, а сам расположился напротив.

У дверей ресторана им поклонился большущий толстый человек с широкой раздвоенной бородой. В холле было тепло, деликатно тикали узкие напольные часы с гирьками за стеклянными створками, а из-за приоткрытой двери приглушенно звучала музыка. В больших зеркалах с золочеными рамами Сакура увидела себя в новом голубом авасэ. Сложная прическа и неяркий свет делали ее... загадочной. И красивой. Сакура словно увидела себя впервые. На нее смотрели знакомые материнские глаза с поволокой, чуть улыбались четко очерченные отцовские губы.

Дариуш оставил плащ в гардеробе. В авасэ было жарковато, но ничего не поделаешь, придется терпеть.

— На первом этаже бар. Мы поужинаем наверху, — сказал молодой человек и по-европейски предложил Сакуре локоть. Девушка несмело коснулась локтя пальчиками, и пара прошла на второй этаж.

В зале царил полумрак. Музыки не было, но Сакура увидела небольшую сцену с незнакомыми инструментами. Тяжелые портьеры на высоких окнах ниспадали бархатными складками, свободно перехваченными золотистыми кисточками. Безупречно начищенный паркет блестел при свете электрических бра вдоль стен. Всё было чуждо, непривычно и слишком торжественно. Посетителей было немного, в основном люди с европейской внешностью. Сакура ни разу не видела так много европейцев в одном месте. Она отчаянно трусила, отчего выпрямилась и напустила на себя гордый и неприступный вид. Дариуш помог ей угнездиться на стуле и сделал заказ. И снова стал рассказывать о других странах. Он вел себя с понравившейся девушкой точно так же, как в Европе. Обстановку, которую Сакура сочла торжественной, он считал почти домашней.

Блюда были незнакомые. Юная японка смотрела на яства в некотором замешательстве.

— Я заказал кролика, тушенного в белом вине со специями, стейк из телятины, овощной салат с оливковым майонезом и фрукты, с улыбкой просветил ее поляк.

Сакура не знала, как держать в руках приборы, и боялась попасть в неловкое положение. Дариуш попросил официанта принести палочки.

Нет, невкусно. Обилие специй безнадежно испортило мясо кролика. Майонез показался Сакуре чересчур жирным, и овощной салат она есть не стала. Оливки она тоже увидела впервые. Но вкус... Пришлось проглотить мерзкую, солоноватую ягоду. Сакура подцепила палочками лист салата, а потом осторожно попробовала стейк. Телятина таяла во рту, и девушка улыбнулась.

Дариуш предложил выпить 'за знакомство' и разлил по бокалам шампанское. В это время в зал неспешно вошел Хаттори Кичиро. Он уселся за столик неподалеку и сделал заказ, а потом подсел к Дариушу.

От близости столь известного человека у Сакуры оборвалось сердце. Она поставила на стол бокал с невкусным, резким напитком и потупила взор. Впрочем, торговец не обратил на нее внимания.

— Как здоровье батюшки? — обратился он к Качмареку.

— Благодарю, неплохо.

— Он не передумал?

— Не передумал. Аукцион состоится.

— А жаль. Быстроглазый может угодить в плохие руки с тугим кошельком. Напрасно ваш отец отказал мне.

— Так побейте на аукционе все кошельки, — ответил Дариуш.

Хаттори блеснул знаменитой обворожительной улыбкой:

— Быстроглазый того стоит. Завтра навещу ваш конезавод, осмотрю жеребца получше.

— Смотрите сколько угодно. Такого жеребца, как Быстроглазый, вы во всей Японии не сыщете, — самодовольно сказал поляк. — Лучший образец чистопородного английского скакуна! Не конь — аспид. Норов, впрочем, под стать.

— К хорошей лошади, как и к красивой женщине, нужен особый подход, — снова улыбнулся Хаттори.

Улыбка предназначалась Сакуре. Девушка сидела ни жива ни мертва. Хотелось встать и уйти, но она не знала, будет ли ее уход прилично выглядеть.

Хаттори между тем продолжил:

— Помните мой самурайский меч? Он одинаково хорошо режет гвозди и падающий женский волос.

При упоминании о мече нос Качмарека заострился, а глаза вспыхнули нехорошим огнем.

— Предлагаю сыграть в карты, — сказал Хаттори. — Ставлю меч против Быстроглазого.

Дариуш толчком выдохнул воздух.

— Жеребец принадлежит моему отцу. Я не могу ставить на кон чужую собственность.

Хаттори перестал улыбаться и молча пересел за свой столик, где его уже ждал ужин.

На сцену поднялись музыканты. Прислуга потушила часть светильников. Зал наполнила приятная негромкая музыка. Поляк бросал косые взгляды на торговца и размышлял о чем-то своем. Сакура чувствовала себя неловко.

— Дариуш-сан, — негромко окликнула она.

— Подождите, я сейчас вернусь, — бросил в ответ поляк, поднялся из-за стола и подсел к Хаттори.

— Ставлю девушку, которая со мной, — сказал он по-английски, чтобы Сакура не поняла.

— А зачем мне крестьянская девка? — презрительно буркнул Хаттори.

— Она не крестьянка, хоть и из небогатой семьи. Она довольно неглупая. Посмотри, как она свежа и красива!

— С чего ты взял, что она неглупая?

Дариуш хотел ответить, но вспомнил, что весь вечер напролет говорил он один, любуясь своими знаниями и кругозором, а японка о себе ничего не рассказала.

— Я таких неглупых видел больше, чем воробьев нестреляных. Неужели ты всерьез полагаешь, будто я поставлю против девки меч самурая?

Похоже, вожделенный меч был совершенно недосягаемым. Однако Дариуш, уязвленный историей с жеребцом, уже не мог остановиться.

— А что бы ты поставил против нее?

Хаттори усмехнулся. Это ками озорства подначил его подсесть к юноше с предложением сыграть в карты — уж очень хотелось получить породистого жеребца, знаменитого красотой и статью. Знать бы заранее, что именно в этом вопросе сын конезаводчика ничего не решает! А ведь отец доверяет ему торговлю лошадьми! Однако портить отношения с членами семьи Качмарека Амадеуша не стоило, поэтому он позволит юноше хотя бы наполовину сохранить достоинство.

— Сто иен. Согласен?

— Пятьсот, — перебил поляк.

— Пятьсот так пятьсот, — равнодушно принял Хаттори.

Дариуш вернулся на свое место. Чрезвычайно возбужденный, он беспокойно вертелся на стуле и тряс ногой.

— Что случилось? — спросила Сакура.

— Все в порядке. Выпьем?

Сакура ни слова не поняла из разговора Хаттори и Качмарека, но происходящее ей совсем не нравилось. Когда мужчины беседовали, их лица казались ей зловещими. Дорогое черное кимоно делало торговца почти невидимым, и от этого он казался опасным, словно тигр, затаившийся в зарослях.

— Дариуш, уже поздно. Мне пора возвращаться, — просительно сказала она.

— Не торопись. Ты нужна как свидетель. Я поставил Быстроглазого против меча Хаттори. Ты поедешь к нему со мной и проследишь за игрой.

— Это необходимо?

— Это совершенно необходимо.

Сакура смирилась. Когда Хаттори закончил трапезу, все трое покинули ресторан и сели в экипаж поляка. В обществе двух мужчин девушка даже дышать старалась как можно тише. И Хаттори, и Качмарек молчали.

Дом торговца поразил Сакуру размерами и обстановкой, не характерной для японского жилища. На стене в холле она увидела одну из картин Хиросигэ 'Пятьдесят три станции Токайдо', девушка узнала ее по снимку в газете. Хозяин пригласил гостей в одну из комнат на втором этаже, где все расселись на ковре за низким столиком. Прислуга зажгла свечи и потушила электрическое освещение. Дариуш бросал жадные взгляды на меч в ножнах, висящий на стене. Хаттори вынес новую колоду, которую недоверчивый поляк распаковал сам. Дариуш нервничал, словно судьбу свою проигрывал. Сакура, не зная истинной подоплеки дела, приняла его сторону и сильно беспокоилась за исход игры.

Торговец выиграл.

Лоб молодого поляка покрылся блестящей испариной. Сакура с силой сцепила пальцы.

— Ты жульничал! — заявил Дариуш.

— Я? Иногда я жульничаю, но не в карточной игре, — невозмутимо ответил Хаттори.

Дариуш вскочил.

— Требую переиграть партию!

— Игра окончена. Вы свободны.

— Нет, игра не окончена. Раскладывай карты заново! — приказал Дариуш и вытащил револьвер.

Хаттори в мгновение ока переместился к стене и выдернул меч из ножен. Лезвие с таинственным узором хищно отливало при свечах. Сакура насмерть перепугалась и со стоном выскочила из комнаты.

— Он быстрее пули, — ласково сообщил потомок доблестных самураев. — Прежде, чем пуля меня настигнет, твоя голова закатится под стол.

По глазам Хаттори понял, что Качмарек сейчас выстрелит, и неуловимым движением меча выдернул револьвер из рук поляка.

— Будьте любезны, покиньте мой дом, — ровным голосом потребовал Хаттори.

Дариуш был поражен.

— Холера ясна*, — пробормотал он, прошел мимо Сакуры и на негнущихся ногах стал спускаться по лестнице. Девушка шагнула следом, но Хаттори остановил ее: