Губернаторство Карафуто

По заболоченному дну распадка змеился ручей, нежно вызванивая хрустальную песенку. Кеитаро пошел вверх по течению. Он вымок от росы, но не беспокоился из-за мокрой одежды. Топкие берега заросли шиповником, облюбованным многочисленными паучками, тенета серебрились росой в лучах, пробившихся сквозь лапы лиственниц. Кеитаро с трудом обходил колючие кусты, решив на обратном пути набрать ягоды.

Склоны сопок раздались в стороны, впуская в распадок неожиданно яркое солнце, и перед взором предстал водопад. Тонкие сверкающие струи бойко скакали по камешкам и приятно звенели. Наверху дрожала нежная радуга. В зарослях над водой суетились мелкие птички, которых не потревожило появление человека. Зато испугался грациозный олень, метнулся прочь.

Чистая, нетронутая красота потрясла Кеитаро. Он встал на колени, и, упершись в землю ладонями, трижды поклонился водопаду. Поднялся на ноги и снова поклонился, ощущая, как ками водопада разжимает тиски неприятия, тоски, недовольства, освобождая душу от невыносимой тяжести. Здесь, рядом с отцом, посветлел усталый дух Исами.

Кеитаро напился из ручья чуть ниже водопада и пошел обратно, раскрываясь новому дню, деревьям, птицам, солнечным лучам, примиряясь с новой землей.

Глава 4 ОБРЕТЕНИЕ СЫНА

Еще в начале 1907 года Кумагай узнал, что ему готовят преемника на Карафуто, а его самого весной ждет новое назначение в министерстве внутренних дел. Радость Кумагая мешалась с некоторой досадой: не хотелось отдавать наработанное другому. Северный остров он так и не полюбил, зато, изучая отчеты подчиненных, испытывал гордость за проделанную работу. На основании докладов Гражданского управления правительственная газета 'Асахи' в январе опубликовала статистику по Карафуто за 1906 год. Кумагаю было чем гордится! Только в селениях Отомари, Тоёхара и Маока за год зарегистрировалось свыше тысячи двухсот самых разных предприятий: промышленных, ремесленных, торговых, культурно-развлекательных. Открылось 39 фабрик, 15 пароходных агентств, 12 транспортных контор, 44 торговые фирмы, 439 лавок, 123 подрядных фирмы, 7 ссудных касс, 3 типографии, 8 фотоателье, 15 бань, 45 парикмахерских, 54 гостиницы, 100 ресторанов, 76 чайных домов.

Пятьдесят четыре гостиницы и сто ресторанов — на три селенья! Кумагай за сухими цифрами видел живых людей, которые посещают сотню ресторанов и живут в полусотне гостиниц. Предприниматели открывают заведения вовсе не для того, чтобы разориться, а это значит, что было кому стричься в сорока пяти парикмахерских и мыться в пятнадцати банях. А ведь полтора года назад он приехал в Корсаковский пост, где находился только гарнизон, а на месте Тоёхары стояла маленькая русская деревня. К Тоёхаре Кумагай испытывал почти отцовские чувства.

Кумагай блестяще справился с поручением правительства — наладил жизнь на пустом месте, и потому испытывал удовлетворение. Скоро он передаст дела следующему главе Гражданского управления и уедет в столицу на повышение. И семью увезет отсюда в более комфортные условия. И все же точила, точила досада — не ему пожинать плоды изнуряющего созидательного труда, который и заканчивать будут другие. Скоро он простится навсегда с постылыми сопками и селеньями, которые продолжат строиться без него. Без него, Кумагая...

* * *

Удачлив предприниматель Хаттори Кичиро! Он раскинул сеть торговых точек в Отомари, Тоёхаре, Маоке* и по их окрестностям. Иностранные купцы пытались торговать в Японии всем подряд, наугад выбирая то, что пользуется спросом, Хаттори же прицельно вез товары, которые заведомо раскупят соотечественники. Новый год он встретил в США. Ездил не впустую, привез добротные, качественные, красивые вещи, которые пробуждали живой интерес покупателей и быстро разбирались.

Расчетливый торговец искал и другие источники дохода. Он примеривался, что бы такого вывезти с Карафуто для продажи за границей. Разумеется, самым беспроигрышным товаром были меха соболей, добытых айнами и гиляками...

* * *

В южной части острова оставалось всего 123 русских, об этом тоже сообщила официальная статистика. В свое время, спешно выдворив всех россиян, какие попались под руку, новые хозяева после заключения Портсмутского мира не стали трогать оставшихся. Русские не могли пожаловаться, что местные власти их притесняют, однако большинству все-таки пришлось распродать имущество и покинуть бывшую родину, ставшей чужбиной. Они не могли конкурировать с японцами в рыбной ловле, в торговле, земледелии, потому что их товары никто не покупал. Русские не имели никаких прав, потому что не являлись подданными микадо, а это влекло, мягко говоря, неудобства. На работу, например, не брали.

Приходилось продавать пожитки за бесценок и уезжать в Россию.

Зимой Кеитаро сам приобрел у отъезжающей русской семьи сельскохозяйственные инструменты и несколько простых бытовых вещичек. Самой лучшей покупкой стал чугунный чайник. Всё — за бесценок. Кеитаро не преминул воспользоваться безвыходным положением русских, и нисколько их не было жалко. Он чувствовал себя здесь хозяином, и ему не нравилось присутствие на этой земле 'посторонних'. Катились бы к себе в Россию подобру-поздорову! Вон как глядят: мужчины — недобро, дети — с любопытством, будто он, Кеитаро, зверушка неведомая, а женщины — и вовсе не разберешь, то ли с упреком, то ли с тоской неизбывной. Лопатки сводило от этих взглядов. Даже собаки у русских, и те рычали не так, как свои, японские.

Холодно, ох, холодно на Карафуто в зимние месяцы! Когда в деревне Хатамото шел первый снег, Кеитаро обычно снимал одну створку сёдзи, чтобы полюбоваться на снегопад, сидя в тишине на татами. Здесь же с первым снегопадом задул ветер такой силы, что валило с ног. Какое уж тут любованье...

Задувало почти месяц, то сильнее, то слабее. Снегопад не прекращался с начала декабря до самого 'европейского' Нового года. Кеитаро ежедневно откапывал тропинку от дома до дороги. Получилась глубокая траншея с высокими стенами. Хозяин уносил снег подальше, чтобы дом не затопило весной талыми водами.

Домик обогревала хибати — керамическая корчага с горстью тлеющих древесных углей. Промерзшая семья сбивалась в кучу вокруг хибати и протягивала над ней посиневшие руки.

Как-то раз, когда старших дома не было, Сакура додумалась перевернуть столик набок, приспособить на нем одеяло и поставить внутрь 'чума' корчагу. Вдвоем с Сидзукой они залезли под одеяло, поддерживая свободный конец спинами. Там, в темноте, освещенной тлеющими угольками, сестры прижались друг к другу, чтобы согреться. Теперь самое время рассказать младшей сестре что-нибудь интересное.

— Давным-давно поссорилась богиня солнца Аматерасу Оомиками со своим братом Сусаноо, — начала Сакура таинственным голосом. — Обиделась на него и спряталась в пещере. И покрыла землю темнота. Другие божества выгнали за это Сусаноо и стали упрашивать Аматерасу выйти из пещеры. А она не выходит. И тогда боги решили ее перехитрить. Они поставили перед пещерой насест из белого мрамора и посадили на него петуха. А рядом поставили зеркало. Петух прокукарекал. Аматерасу привыкла вставать вместе с петухами. Она проснулась, увидела свое отражение в зеркале и решила, что это пришла какая-то красавица. Рассердилась Аматерасу, что есть на земле женщина красивей ее, и вышла из пещеры, чтобы выгнать злодейку. Мир осветился, и все стало по-прежнему.

— А что было потом? — спросила Сидзука.

— А потом Аматерасу Оомиками унаследовала Землю у своих родителей Изанаги и Изанами. Был у нее внук Ниниги. Она послала его править Японскими островами, и дала ему с собой три предмета: бронзовое зеркало, ожерелье из драгоценных камней и меч. Принц Ниниги спустился с неба и женился. А император Мэйдзи — потомок Ниниги.

— И богини Аматерасу?

Сидзука знала мифы не хуже Сакуры, но готова была слушать рассказы снова и снова, хоть каждый день.

Вернулись родители и немедленно разобрали 'чум'.

— Устроите пожар, куда мы пойдем в такой мороз? — выругал Кеитаро Сакуру.

Холод в домике стоял такой, что ночью волосы примерзали к валикам, которые клали под шею.

Крестьянский дух иэ силён даже на таком холоде — трудности и невзгоды ему нипочем. В марте Накано Рафу заслал в Отиай сватов и получил от семьи Хатамото согласие. С тех пор, как семьи разминулись, Кеитаро и Рафу поддерживали связь. Селенья Отиай и Сакаэхама разделяли около четырех ри*, но из-за нескончаемой работы мужчины виделись считанное количество раз. Появление дорогого гостя приравнивалось к празднику. Друзья после общения оставались довольными. Рафу, покидая семью Хатамото, увозил овощи и зелень. Кеитаро, прощаясь с Накано, не знал, как довезти до дому такое количество рыбы и сушеных водорослей.

Решать свадебные дела торопливо не принято. Начало лета, когда не жарко и не холодно — самое время для свадеб. А сватов лучше прислать загодя.

Прошлой осенью местная управа скупила основную часть урожая на средства метрополии. Крестьянская семья изо дня в день боролась с нуждой. Деньги были необходимы для закупки удобрений, но расчетливый Кеитаро полагал, что все же сумеет достойно выдать замуж старшую дочь. Полученные от муниципалитета деньги за урожай вселяли некоторую уверенность в будущем. Может, весной и придется брать кредит, но экономить на свадебной церемонии не хотелось. Расходы, согласно традиции, берет на себя семья жениха, но будущий муж Шики переедет в дом тестя на правах старшего сына, поэтому Кеитаро не собирался скупиться.

Первого апреля староста собрал жителей у себя дома.

— Я должен сообщить важную новость, — заявил Тагути-сан, шурша свежими газетами. — Вот, нашел. Вчера император Муцухито подписал указ об образовании губернаторства Карафуто.

Тагути отложил газету и пояснил:

— Теперь мы живем в губернаторстве. Вся власть на острове теперь у Главного управления Карафуто.

— Это которое в Отомари? — уточнил один из крестьян.

— Да. Скоро они переедут в Тоёхару. Теперь у нас три ситё*: Отомари, Тоёхара и Маока.

— А губернатор кто? Кумагай-сан? — спросил Кеитаро.

— Нет. Кумагай... э-э... вот, написано: '...передал полномочия генерал-майору Сакихито Кусусе, который назначен губернатором'. Тут еще про бюджет напечатали...

— Читай, читай, — подбодрили его.

— Вот: 'При принятии бюджета губернаторства Карафуто на 1907 финансовый год на изыскательские работы выделена сумма в 74 тысячи иен, что составляет пятнадцать процентов от всей расходной части бюджета. На дорожное строительство выделено 140 тысяч иен'.

— О-о-о... — выдохнули крестьяне, которые даже не представляли, как выглядит такая куча денег.

— Значит, на Карафуто будут хорошие дороги...

Дорог в то время на острове почти не было.

Первый губернатор Карафуто Сакихито Кусусе оказался последним военным губернатором. Впоследствии на эту должность назначали только гражданских.

Учебный год начинается 6 апреля вместе с началом цветения сакуры. На Карафуто пора цветения приходит намного позже, в конце мая. Однако школа никуда не делась, и Сакура в апреле пошла учиться. Ей уже исполнилось десять лет, год был пропущен, но таких детей в начальных классах набралось немало. Сакура хотела продолжить учебу и в средней школе. Хироко все чаще присматривалась к средней дочери, не зная, гордиться или тревожиться: уж больно девочка удалась хорошенькой. Маленький нежный бутон обещал раскрыться прекрасной хризантемой. Ох, беды бы не было...

В середине апреля в гости пожаловал сам Накано Рафу с сыном Монтаро. Шику захлестнули все чувства сразу, и она стыдливо скрылась за фусумой. Туда же ушла вся женская половина семьи. Накано приехали с накодо — сватом. Пока текли неторопливые беседы, Хироко подготовила дрожащую Шику к знакомству с женихом. Отец с гордостью вывел дочь на 'смотрины'. Шика, покраснев до слёз, упала на колени и поклонилась гостям, так, что Монтаро видел только большой бант на спине и обнаженную шею. Сакура вместе с Сидзукой подглядывала за происходящим из-за перегородки, радовалась и в то же время крепко завидовала.

Сват всё уладил, помолвка состоялась. Рафу вручил Кеитаро пять конвертов. В одном из них были деньги на предстоящие свадебные расходы, в четырех других лежали ритуальные сухие водоросли — пожелание долгой супружеской жизни, счастья и благополучия.

Шика в ожидании свадьбы хорошела и распускалась, словно цветок лотоса под лучами утреннего солнца. Отец ждал свадьбу не меньше дочери: скоро в дом войдет приемный сын.

В мае родители, снарядив подводу, повезли Шику в Тоёхару покупать свадебный наряд. Девушка на выданье ступила в павильон, будто в святилище, и обмерла от восторга. Кроме кимоно потрясающей красоты, вручную расшитых на Кюсю и Сикоку, Хаттори Кичиро баловал покупательниц 'европейскими' свадебными платьями, перчатками, шляпками, которые возил из Штатов.

Крестьяне глазели на американские платья, как на музейные экспонаты. А потом перешли к кимоно. Молодой продавец учтиво предложил помощь. Хироко немного освоилась и принялась деловито оценивать вышивку, щупать ткань, выбирать цвета. Кеитаро уселся на низкую скамеечку, предоставив женщинам выбирать наряды самим. Радостно было на сердце при виде счастливой, цветущей, млеющей от восторга дочери, угодившей в центр внимания. Радостно и тревожно.

Хироко и Шика выбрали не только свадебный наряд, но и нижнее белье: две юбки — короткую футано и длинную, до пят, косимаки из муслина, и шелковую рубашку дзюбан*. Дочкина радость заметно облегчила семейный кошелек, но Кеитаро не скупился.

А ведь замуж придется выдать еще двух красавиц! Три дочери в семье — разорение!**

За месяц до торжества Рафу запретил Монтаро выходить в море, опасаясь, как бы сын не поранился. Уронит хоть каплю крови — осквернится, бракосочетание придется отложить. У соседей умер родитель — Накано на похороны не пошли. Перед свадебной церемонией к покойникам и на пушечный выстрел подходить нельзя.

Хироко берегла дочь пуще глаза и не доверяла ей кухонные ножи. И жених, и невеста целый месяц соблюдали пост.

Свадьба состоялась в середине июня. Побережье с утра облепил туман, зато над деревней Отиай совсем по-летнему светило солнце. Было даже жарко.

Семья Накано прибыла в полном составе. Старший брат Раидон женился в прошлом году, но жену Нами оставил дома с новорожденным. Зато приехали старики, родители Рафу. Рыбак вместе с женой Рицуко бережно вел их под руки.

Жених и невеста увиделись только рядом с синтоистским храмом, возле тория. Символический мраморный насест для петуха ярко белел на фоне чистого неба. Накано Монтаро в праздничном черном кимоно показался Шике мифическим божеством. Неужели этот крупный, плечистый парень станет ее мужем? Она почтительно поклонилась жениху, не смея поднять на него взор. Монтаро, в свою очередь, остолбенел, увидев невесту. Белое кимоно сияло на солнце. Верхний пояс оби украшали сложные узоры из серебряных нитей. Замысловатая прическа, которую все утро сооружала Хироко, превратила Шику в сказочную принцессу. На высоко поднятых волосах сбоку красовалась шляпка цуно-какуси, прикрывая мифические 'рожки ревности' невесты. Хироко вплела в прическу ранние цветы из собственного сада и нитку жемчуга. Свадебный наряд сиро-маку дополняли сумочка-мешочек, крошечный меч в ножнах и веер, заткнутый за пояс оби.